Жених Полоза

С первого этажа ещё долго доносились горделивые речи мистера Бека, пока Питер неспешно, траурно складывал самые необходимые вещи в старую, но крайне надёжную и вместительную сумку, понятия не имея, куда и зачем он должен немедленно отбыть. Разговоры альфы, который прибыл сюда рано утром исключительно за Питером, по большей части касались мерзопакостных чудовищ, погубивших не только любимую несчастную жену Бека, сделав его вдовцом, но ещё и несчётное количество невинных жизней. Питер никак не может поверить, что такой, как Полоз, действительно может убивать ради развлечения, столь кровожадно, безжалостно... По "героическим" рассказам храброго мистера Бека, этой ночью Полозу удалось сбежать. Питер незаметно выдохнул. "Он жив, я так рад..." События ночи не отпускали сломанный рассудок. Не по своей воле, на автомате, как в тумане мальчик выполняет поручения тёти, сидящей напротив полотна с незаконченной вышивкой, какую они начали с Питер пару месяцев назад. Фразы Бена, бросаемые в ответ гостю, снизу на кухне было не разобрать. Однако, Питер больше воспроизвёл услышанное когда-то давно, нежели чётко услышал из уст дяди сейчас. — Мой младший брат, Ричард, был многогранной личностью. И уйти ему из этого мира, от нас помог кто-то из этих чудовищ. Его тело и тело его жены мы так и не нашли... Не смогли похоронить по-человечески, — всхлипнул мужчина-бета, опустив голову настолько сильно, что будь перед ним тарелка, он бы обязательно макнул в неё редкие волосы. — Это был Полоз, ставлю всё своё имущество, — быстро проговорил Бек, хлопнув по столу каким-то глухим предметом, чей звук напомнил удар книгой или шкатулкой в бархатной обёртке. По необъяснимой причине, Бек очень сильно ненавидит Полоза и пытается обвинить во всех грехах. — Его злости нет предела, уверен, Ричард Паркер даже не сделал ему ничего плохого. Ничего личного, но пал от его страшных лап, оставив бедного Питера сироткой. — Один ты, Квентин, понимаешь, кто наши истинные враги, — прозвучало очень лицемерно, ведь обычно дядя Бен не заводит темы об охоте на Змеев. Нет ему до этого дела, лишь бы уберечь жену и племянника, небольшой домик и хоть какой-то заработок. Зачем так извиваться перед этим дворянином? Что он может дать Паркерам такого волшебного? — Но что мы можем против них вдвоём? Вдвоём против нескольких тысяч хвостатых тварей... — Ничего, Бен, это лишь дело времени, уверяю. У меня уже есть некоторые планы насчёт полозьей горы, — заговорческий, ненасытный тон голоса твёрдо подтверждал его слова. Бек не врал, лишь бы успокоить старших родных Питера, он говорил честно. Не намереваясь выслушать ещё что-то в таком духе, юноша остановился на полпути к несчастной сумке, побросав на пол несколько нарядных рубашек, полотенце с изображением зайцев, что подарили ему на день рождения Бартоны, письмо матери отцу — единственное, что осталось у мальчишки от родителей, и несколько украшений, с трудом добытых потом и стараниями дяди и тёти, включая две ложки, сделанные из драгоценного металла. Мэй тут же всполошилась, заботливой пчелой закружив вокруг племянника, застывшего на ватных ногах с никаким выражением лица. — Питер, ты устал? Руки болят? Может, присядешь? Я закончу со сборами сама, получится даже быстрее, — тётушка тут же наклонилась, принимаясь собирать раскиданные вещи. Одно из колец закатилось под постель, куда нырнула тётя, ощупывая всю поверхность пыльного пола в поисках. — Я никуда не поеду, — заверил Питер, садясь на стул у окна, алое пятно на подоконнике напомнило о ночном госте, о его подлинности и о вине Пита перед ним. Мэй вытянула шею, словно хищник перед нападением, Питер же смотрел на свои руки, стараясь говорить сквозь подступившие слёзы. Пальцы одной руки заламывали вторые. — Я не верю, что Полоз убил маму и папу, убил жену мистера Бека, Мирабель. Он не хотел мне навредить, он пришёл, чтобы... — Но Питер не знает, зачем тот приходил. Тётушка уже поднялась на ноги, забывая отряхнуться, как в сонном бреду подошла к омеге и крепко прижала сидящего к себе. Скулёж юноши становился громче с каждым кривым вздохом. — Бедный, бедный мой ребёнок, — женщина жалела парня, почти сама заливаясь слезами. Питер знает, что та не хочет столь скорого отъезда родного человека, но не видит другого выхода, не видит правды, недоступной ей. — Что же жизнь сделала с тобой? Не волнуйся, доверься своей новой маме, — бета обхватила мокрое лицо юноши, тот с непониманием взглянул на неё снизу вверх. Впервые назвала себя матерью Питера. — Ты веришь мне? Скажи. Питер кивнул. Из-за плеча родной женщины глянул из окна, вниз, насколько позволяло зрение и положение. Крапинки крови виднелись не только на подоконнике и раме, но и в тропинке до самых кустов, оставаясь громким тяжёлым напоминанием. И будут оставаться до следующего дождя. За прошедшую ночь Питер осознал две ошеломляющие, разочаровывающие и меняющие восприятие, вещи. Первая: Змеи не такие страшные, как все о них говорят, они могут говорить на языке людей и пахнуть намного приятнее, чем альфы-люди. Пит отдал бы всё, что имеет, лишь бы навсегда оставить рядом с собой аромат клиновых листьев. Змеи, а точнее один конкретный их представитель, крайне нуждается в заботе и ласке, что не скрыл запах его феромонов, но всем остальным в целом мире этого не увидеть. Вторая важная вещь: мистер Бек не настолько умён и симпатичен, каким его отобразил фотоаппарат на том фото, каким его описывала тётушка, стараясь заинтересовать омегу. Всё это лишь лесть и сплетни. Из его уст Питер лично услышал достаточно, чтобы сделать собственные выводы. Болтает много, ничего полезного не несёт в этот мир. Зачем всё это? Может, альфа преследует одну цель: как можно сильнее понравиться попечителям Питера, вызвать у них и у будущего мужа глубокое уважение? Странный он выбрал для этого метод достижения. Питер теперь в противовес больше не волнуется о том, как выглядит в глазах этого мужчины, всё равно, что тот о нём подумает, плевать на их возможное счастливое будущее в браке. Наконец, скудное приданое оказалось собранным лично тётей, чётко несколько раз проверившей: ничего не забыла ли положить. Пит сложил руки на груди, но лишь от холода, вдруг напавшего на него, никак не для того, чтобы казаться грозным — всё равно из раза в раз это у него скверно выходит. Хриплым голосом Питер тихо выдал: — Пусть что-нибудь важное забудется, тогда у меня будет повод вернуться к вам, домой, — не глядя на тётю, парень выглядел безразличным, больше не напуганным или возмущённым. Эмоции внутри и снаружи потухли, как свечи от надвигающегося ветра перемен. — Ох, Питер, ты же знаешь, что это обязательная мера. Перестань давить на жалость, не в моих силах изменить решение, — теряла терпение женщина на взводе, словно сидящая на пороховой бочке, готовая взорваться в любой момент. Как же ей это свойственно. Но даже принимая это в счёт, Пит не может сильно злиться на неё. Ведь понимает, насколько сильно будет скучать по ней. — Ты думаешь, мы пытаемся от тебя избавиться! — Будто это она сейчас и прочла в глазах упрямого племянника. — Потрясающе! Я ещё и оказываюсь плохой в этой истории... Мы с твоим дядей не хотели, чтобы всё произошло так внезапно. Ничего ведь не готово. Ты — совсем не готов к жизни с мужчиной, но... Я лишь хочу тебя спасти. На тебя охотится сам... Сам Полоз. Мэй поджала губы, явно не договорив что-то ещё. Смысл? Питер всё равно никак не реагирует, лишь смотрит в пол, кусает губы и потирает подушечками пальцев шершавые острые локти. Пит решил не доставлять родным ещё больших проблем, чем уже невольно принёс. И без споров с ними голова раскалывается, живот болит, крутит, как мягкую игрушку в колесе спешащей повозки. Всё происходит слишком стремительно. Пришло время им спуститься с одной сумкой к альфам, ожидающим их на кухне. Квентин смотрит лишь на Питера. Жадно, томно, неумолимо... Мурашки по спине разбегаются в ужасе в разные стороны. Так жутко не было даже от очей Полоза. От него пахнет горькой корой дуба. Не переставая поглаживать себя по тонкому плечу, Пит потупил взгляд, спускаясь вслед за тётушкой по скрипучей лестнице. Прощание с дядей и тётей проходило с водопадом из слёз, но парень не всхлипывал, не противился. Больше нет. Мальчик вновь перестал слышать происходящее, последние напутственные слова близких. Чужая холодная большая ладонь заключила руку Питера, застывшего на одном месте. Будущий муж с тёплой улыбкой поторопил юношу, тут же начиная уводить того к повозке с личным кучером и большим отделением для багажа. Шикарная карета в грязи и бедности вокруг смотрится совершенно чужеродно. Питер смотрел лишь на удаляющееся крыльцо родного гнезда, ни о чём не размышляя. — Питер? Ты уезжаешь? — Вдруг послышалось с соседнего участка, куда тут же перевёл взгляд юноша. Кейт, стоящая у самого забора, в конце голого кукурузного поля, выглядит растерянной. По внешнему облику и луку за плечом ясно, что она собирается на охоту с отцом. Ей никогда не запрещалось выходить из дома в весну — все знают, что она уж точно сможет за себя постоять. Питер хотел быть таким смелым и сильным, как эта сильная омега. — Дорогой, это твоя подруга? — Стараясь скрыть презрение к девушке из нищей семьи, ещё и занимающейся мужскими обязанностями, учтиво поинтересовался Квентин. — Ох, да, Питер переезжает ко мне, — не дождавшись ответа от жениха, продолжил он самостоятельно. — Мы вот-вот поженимся, — наверное, после объявления таких новостей, Бек хотел услышать волну поздравлений, но в ответ получил лишь поражённое шоком лицо, а затем подобие добродушной улыбки, что вышло у девушки крайне плохо. — Я буду скучать по тебе, — глядя лишь на Питера сообщила искренне Кейт. Их разделяла покосившаяся изгородь, иначе бы, Пит уверен, девушка поспешила бы обнять его. — И я по тебе, — пробормотал Питер, стесняясь прямого взгляда. От чего-то неприятно, что его кто-то видит держащегося за руку с таким альфой. — Погоди немного, ладно? Прошу, — взмолилась девушка, куда-то быстро убежав, скрывшись за домом. Вернулась с маленьким букетом роз, протянув их другу. — Не забывай нас, Питер. Когда приёмный отец Кейт присоединился к ней в наблюдение за чужой повозкой, Питер уже скрылся внутри, усевшись напротив Квентина. Как только двери закрылись, кучер ударил лошадей, призывая начать движение. Дом и всё столь родное начали стремительно удаляться. Молчание внутри повозки длилось ещё какое-то время, Питер не выпускал из рук колючего букета цветов, что единственные украшали сад дома Бартонов. Перед глазами ещё стоял образ тёти, плачущей в объятиях мужа, около дома, в котором ему было очень хорошо и безопасно ровно до того момента, когда он распахнул чёртово окно. Омеге очень не по себе от внимательного изучающего взгляда напротив. Пит прекрасно понимает, что в свете дня все недостатки его внешности можно рассмотреть с мелочной точностью, как при осмотре через лупу — начиная от прыщей, заканчивая домашней одеждой, непонятно когда стирающейся в последний раз. Не выдержав, Питер поднял встречный взгляд на альфу. — Боишься меня? — Питер прочёл в чужом лице лишь осуждение и презрение, поражаясь вдруг изменившемуся галантному мужчине. Он не имел понятия, что можно ответить на такой вопрос. Лишь отвёл взгляд, приковывая его к небольшому окошку. Улицы деревни сменились бесконечными лесными просторами. — Очень плохо себя чувствуешь, мой омега? — И вот снова этот пожирающий взгляд... И тон. И запах, кричащий о его безумном желании, от него не скрыться, не спрятаться... — Не переживай: как приедем домой, ты сможешь помыться и я сделаю тебе намного легче. Так теперь будет всегда, ведь я твой альфа, твой... Господин, — мужчина положил ладонь на плечо Питера, сдавив сильнее, чем следовало для доброго жеста. И отпустил, только дождавшись кивка со стороны младшего. — Очень красивые цветы, можно взглянуть поближе? — Мистер Бек почти отнял букет из рук омеги, поднося их к лицу, вдыхая нежный аромат. — Они тебе не нужны, — несколько белых лепестков оторвались от бутонов, когда букет летел в открытое окно повозки. — Я одарю тебя цветами в сотню раз прелестнее. Но мне не нужны другие... Вот бы эта дорога никогда не закончилась, — с ужасом думалось парню, едва сумевшему сглотнуть. Голос Квентина очень холодный, пробирающий до костей. Честно, он... Жестокий. А его горький запах душит изнутри, приковывает к сиденью намертво. Все знают, что во время течки омега жаждет своего альфу, его заботы и любви. Уж точно не таким Пит представлял себе своего суженого. Он явно не старался этим унять дрожь в теле омеги, он хотел... Её усилить. Путь до поместья Бека показался очень длинным, за это время Квентину приходилось несколько раз просить кучера остановить повозку, чтобы Питер мог выйти и подышать свежим воздухом. Питера очень тошнит, нестерпимо. И даже лесные ароматы весны никак не могут его успокоить. При прибытии в огромное поместье, выходя наружу на чистую, непривычно, дорогу, в просторный двор с толпой верных ухоженных слуг, Пит оторвал глаза от земли из простого любопытства. Все эти владения — мой новый дом? И конюшни, и отдельные бани, и яблоневый сад? Слабо верится... Дорожки между постройками и кустарниками тщательно вычищены, вокруг ни коз, ни свиней. Только кони, где-то за углом жующие траву. Питер на всём этом фоне выглядит... Мерзко. Об этом открыто говорят лица служащих Беку. Зачем же тогда он вообще понадобился столь знатному мужчине? — Господа, дамы, — рука альфы легла на спину Питера, стоило им приблизиться к ровной линии из слуг. — Поприветствуйте моего омегу, вашего нового хозяина и моего мужа — Питера. Все, как один, склонились перед парнем, с неким ужасом смотрящего на это. К этому не привыкнуть и через двадцать лет. — Хорошенько отмойте его от прежней жизни для меня, — распорядился тут же мистер Бек, не дожидаясь, направившись в дом. — Дальше — вы знаете, что требуется. Ну почему любое его слово и любое действие так пугают? А вдруг... Совсем не зря... Двое омег, как две капли воды похожих друг на друга, мальчик и девочка с идеально-золотистыми волосами, лет шестнадцати, сопроводили Питера в купальни, что стояли отдельно от остальной части дома. Всё вокруг кажется роскошным, но Питер не может и вполсилы насладиться происходящим. Скользкое покрытие меж двух природных саун переливалось голубыми и серыми камнями, отражаясь теми же огнями от света свечей и проникающего дневного через открытые участки потолка. Похоже, от вещей Питера, в которых он прибыл сюда, избавятся в тотчас. Опустившись нагим в горячую воду, тело расслабилось, но это не произошло и с душой и внутренним напряжением. Подумать о своём омеге не было суждено, близнецы принялись тереть его со всех сторон мочалками, отмывать столь тщательно, будто хотят содрать внешнюю оболочку Питера, правда стереть с него всю прежнюю жизнь. Какими только мылами его не напичкали. Девочка вовсе не боялась запачкать своё голубое платьице, едва прикрытое белоснежным фартуком. От приторного цветочного душистого аромата уже тошнило. Питер прекрасно слышал перешёптывание юных слуг Бека, обсуждавших, каким именно снадобьем получится усилить запах именно этого течного омеги. То есть все эти флаконы и пены для ванн, стоящие на полочках высокого шкафа, подбираются индивидуально под природные запахи омег? Сколько же таких же, как Питер, бывало тут до него? И... Где они сейчас? Кудрявые волосы, свисающие до этого почти до плеч, теперь лежали у его босых ног. Остались ровные короткие пряди, зализанные назад. Видимо, Беку так больше по душе. Или даже в простых волосах он видит прошлое Питера Паркера. Высушив кучей мягких полотенец, Питера нарядили в кружевную рубашку и странные шорты-панталоны бардового цвета. Пит не глуп, он прекрасно понимает, к чему всё идёт, ради чего его сопровождают в опочивальню господина. Колени подгибаются, тошнота подступает в самое горло, зрачки стали размером с цветочное крохотное семечко. А отступить назад возможности нет. В полном шоке от происходящего, Питер вошёл в покои хозяина поместья, замирая с ужасом у самых дверей, что учтиво закрылись за зверушкой, попавшей в ловушку. На огромной постели лежит обнажённый Бек, едва прикрытый фиолетовой шёлковой тканью в районе пояса. Он подпирает голову рукой, ожидая. Никогда прежде Питеру не доводилось видеть взрослых мужчин совершенно без одежды. Почему никто не предупредил, что на их телах так много волос, а мужская гордость альфы столь крупна и выглядит очень... Отталкивающе? Вся комната заполнена сотней и сотней горящих свечей, будто тут собирается произойти ритуал. — Ну чего там встал? Твой хозяин и так достаточно долго ждал тебя. Подойди же ко мне, живо, — грубо рыкнул альфа с кровати, меняя маску на лице со скучающей на грубую, властную. Бек определённо уловил в аромате омеги нотку отвращения к своей особе и был просто взбешён данным фактом. Квентин Бек обнажил не только свой телесный облик перед гостем, но и снял личину доброжелательности, представая перед юношей настоящим чудовищем. Питер не хотел выполнять приказ, но податливое тело, желающего любого альфу сейчас, быстро ринулось в лапы монстра против воли и внутренних криков своего хозяина, полностью отключая разум. Квентин не такой уж мускулистый, каким хочет казаться, но явно крепче и сильнее юного омеги. Мужчина не собирался церемониться, в его глазах не осталось ничего человеческого и осознанного. Грубо наклонив Питера ниже к постели, крепко схватив за подбородок, криво впился в его губы, уже вызывая слёзы отвращения и искреннего страха. Затем, словно совсем забывая об ответном удовольствии омеги, раздел дрожащее тело, не напоминающее о прежней жизни больше ни запахом, ни видом, кратко подготовил пальцами, не обращая внимание на мольбы остановиться. Но стоило Питеру зарыдать в полную силу, мужчина наградил его ударом по лицу, после чего плач мгновенно смолк. Сердце чуть не вырвалось из груди, сжимаясь от боли, щека горела, как от языка пламени. Омега перестал соображать и хоть как-то противиться. Его уткнули лицом в подушку, пропахшую тошнотворным запахом горького дерева и табака, и безжалостно взяли. Питер хотел бы сделать вид, что ничего не происходит, что он ничего не замечает, успокоить самого себя отвлечёнными мыслями, но движения Квентина внутри болезненно отдаются в животе, где-то внутри, неприятные шлепки кожи о кожу разносятся по всей комнате, окружая и сметая с пути любые попытки родиться мыслям в голове, как стая чёрных ворон, разгоняющих маленьких сереньких птиц. Мучение, преподнесённое будущим мужем, не продлилось слишком долго, но и этого вполне хватило, чтобы убить в омеге любое желание выходить замуж и в принципе находиться подле альфы. Мокрое дрожащее тело больше не удерживали злые крепкие пальцы, Пит медленно опустился на постель, выпуская горячий воздух из приоткрытых губ. Он не замечал никаких передвижений альфы, его частого дыхания, сборов, надевание халата, висящего до этого на спинке стула. Ощутил лишь жжение в области шеи от проникающего яда мужских клыков. Омега закрыл глаза, больше ничего не воспринимая. Мужчина покинул спальню, погасив последнюю свечу, что единственная устояла от резких движений его тела. Наконец, мышцы могли расслабиться, тело невозможно ныло, но не так сильно отдавалось болью, как попа и всё вокруг неё снаружи и внутри. Вот и всё. Это и было истинное взаимодействие между омегой и альфой, о котором Питер и подумать никогда не мог. Его всю жизнь страшно обманывали. Как хорошо находиться под защитой своего альфы... Быть ему поддержкой и получать от него столько ласки и удовольствия, сколько ты сам себе никогда не сможешь дать... Как приятно чувствовать его заинтересованность в твоём теле, получать умопомрачительные комплименты... Всё это — грязная ложь. Слёзные мешочки за потухшими глазами омеги вовсе опустели, плакать больше нечем. Питер не мог и не хотел подниматься ещё какое-то время, пока в спальню требовательно не постучали. — Господин ожидает Вас на ужине, — сообщил бета средних лет, сильно не вглядываясь во мрак покоев своего хозяина, не желая наткнуться на тело омеги. — Приведите себя в порядок, не заставляйте себя долго ждать, — посоветовал мужчина-дворецкий, скрываясь в коридоре. Пит заставил себя подняться на ноги. Что сделает мистер Бек, ослушайся я его приказа? Неспеша, он натянул на себя приличную одежду, что нашёл на том же стуле, где висел халат хозяина. Среди неё оказалось странная белая рубашка, к которой был приколот бант в виде зайца с выколотыми глазами. Не хотя, он подошёл к большому зеркалу, в свете луны из окна взглянув на своё отражение. Себя просто не узнать... Нет ни прежних кудрей, теперь на голове какой-то настил из мягких коротких иголочек. Лицо опухло от слёз, на щеке красный след в виде большой ладони, а губы ни за что не захотят улыбаться вновь. Спускаясь глазами ниже от своих губ, Питер замер в ужасе, уже который раз за последние сутки, замечая кровавые следы от клыков на собственной шее. Это ведь и есть та метка, которая должна оберегать омег от чужих глаз и рук. И здесь Питеру врали. Никакая это не защита — это клеймо. Питер Бенджамин теперь Бек. Если бы Питера не сопроводили до мрачной столовой, он никогда самостоятельно не смог бы отыскать её в сотне коридоров. За очень длинным столом в полутёмной комнате, освещённой лишь светом множества свечей, восседал хозяин поместья, уже давно приступивший к еде. Питеру было накрыто на противоположном конце стола, подальше от мистера Бека. Мальчик молча занял своё место, осматривая блюда перед собой без какого-либо интереса. Да, ужин тут явно побогаче, чем в доме дяди и тёти. Пит безумно голоден, но есть совсем не хочется. — Ешь, Питер, — холодно донеслось с другого конца помещения. — Ты показал сегодня, насколько худощав. Это никак не красит омегу. Тебя совсем не кормили в этом хлеву? И, видимо, не обучили даже простейшим манерам, — его голос стал громче, требовательнее. — Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь! — Пит вздрогнул всем телом и вынужденно выполнил приказ. Удовлетворившись этим, Бек поправил ворот рубашки и уже спокойнее, изображая грусть, продолжил. — У меня для тебя печальные известия. Полоз вновь пробрался в ваш дом и... Не обнаружив там тебя, от ярости убил всех твоих родных. Питер, даже не притронувшись к еде, подавился, начав судорожно кашлять. Ложка шумно упала на пол от толчка его локтя. На глаза выступили слёзы, мальчик схватился за горло, начиная задыхаться. Бен и Мэй не могли погибнуть... Бек что-то кричал прислуге или Питеру, но тот не слышал, опрокидываясь вместе со стулом назад. Кровавая струя вытекла из раны на виске парня в тот момент, когда он потерял сознание.