Он сказал, что подо мною рай (она спросила, должен ли я истекать кровью)

Стив — отличный сосед. Он выполняет свою половину работы по дому точно в срок, и, хотя пару раз Баки казалось, что посреди его комнаты взорвался шкаф, в местах общего пользования Стив соблюдает порядок. Он не моет посуду сразу же, но редко оставляет её в раковине дольше, чем на сутки. По утрам встаёт неприлично рано, но тихо крадётся по дому, стараясь не разбудить Баки. Возвращается с пробежки и готовит ему завтрак, и ладно, завтрак — то единственное, что Стив может приготовить, не отравив кого-нибудь, но Баки ценит кружку крепкого кофе и тарелку пищи, когда, спотыкаясь, выходит из своей комнаты, притворяясь, что проспал больше трёх часов. Стив бывший военный, но его не смущает, что Баки — солдат Второй мировой войны, ставший сначала Гидработом с промытыми мозгами, а потом — частью команды Мстителей. Ни вместе, ни по отдельности. Общаться с ним в худшем случае приятно, а в лучшем — очень расслабляюще. У Стива добрые глаза, широкая улыбка и лёгкие прикосновения, которые не вызывают у Баки ощущение угрозы. Короче говоря, Стив чертовски близок к совершенству. Сэм был прав, хотя Баки никогда не скажет ему это в лицо. Проблема, как всегда, в Баки и трижды проклятой поддельной сыворотке, которую Зола ввёл ему в вены. Стив не всегда ночует дома, и Баки не придавал этому особого значения. Обычно к тому времени, когда он возвращается с работы из тату-салона, уже поздно. Иногда он вообще не приходит ночевать, но тогда обычно отправляет Баки смс. Он никогда не говорит почему. Баки никогда не спрашивает. А потом Стив возвращается — уже скорее раннее утро, чем поздняя ночь, и возвращается он не один. Баки, который последние два часа лежит в постели и смотрит в потолок, не обращает особого внимания на приглушённый шёпот в коридоре. Он мог бы различить и слова, если бы попытался, но ему всё равно. Это не его дело, если только последние пять месяцев не были частью тщательно продуманного плана, призванного усыпить бдительность, и теперь Стив не привёл подкрепление, чтобы убить Баки. Хотя, честно говоря, Баки доверяет рекомендации Сэма и тщательной проверке Наташи больше, чем пяти месяцам мирного и приятного совместного проживания. Было бы грустно, если бы Стив оказался гидровцем или неонацистом. Терапевт Баки усердно работал над его проблемами с доверием и тоже был бы недоволен. Непрекращающийся шёпот приближается к его двери, а потом вновь удаляется. В направлении спальни Стива. Над головой будто загорается лампочка. Баки не приходит в голову, пока не становится слишком поздно, что у их комнат общая перегородка, и что Стив не знает о его блядском суперслухе. Он знает о сыворотке, но не знает подробностей, а Баки никогда не говорил, потому что думал об убийствах и конфиденциальной информации, а не о соседском этикете. Из комнаты Стива доносится громкий стук, как будто кого-то с силой прижимают спиной к стене. Баки знает этот звук. Он чувствует себя мудаком, когда отчаянно молится о том, чтобы Стив там дрался с каким-нибудь убийцей. — Это всё, на что ты способен, Роджерс? — произносит незнакомый мужской голос. Баки слышит в нём ухмылку. — Только… ммм. Это… это была пощёчина? Из скромных размеров комнаты снова раздаются глухие удары и характерные звуки двух тел, бьющихся друг о друга, болезненные вскрики и редкие, очень безошибочными стоны, ясно описывающее происходящее. Баки усиливает состязание в гляделках с потолком и думает о боге. Он почти уверен, что слышит треск рвущейся ткани. — Тебе всегда нужно бороться, да. — Это не совсем вопрос. Голос знаком, но тон глубже, такого Баки никогда не слышал у Стива. — Тебе было бы легче просто лежать и принимать, Уилсон. — Нахуй иди, — говорит другой парень. — И это всё, на что ты… блядь. Крик. И ещё один крик. И Баки не может не узнать звуки соприкосновения открытых ладоней с плотью. Что Стив делает с этим парнем? Он не должен был этого слышать. Он не смог бы без сыворотки. Смог бы уловить более громкие звуки, но оба они говорили тихо, а стены не такие тонкие. Баки нужно вылезти из окна и отправиться на долгую прогулку. Он не двигается. Кто-то стонет. Низко, в голосе сквозит беспомощность. Дыхание Баки сбивается, тело вспыхивает жаром. Он вцепляется пальцами в простыни и не разжимает, даже когда ткань рвётся. Раздаётся ещё один прерывистый стон. Баки слышит их дыхание, громкое и неровное. — Видишь? — Говорит Стив с мрачным удовлетворением. Его голос проникает Баки в самое нутро. — Тебе просто не хватало члена внутри. Теперь ты такой милашка. — Б-бля, иди нахуй, — пыхтит другой мужчина, но без жара. Его голос звучит так, будто он умоляет. Баки беспокойно ёрзает. — Я подумаю, — говорит Стив. — Помолчи, хорошо? У меня теперь есть сосед, не хочу, чтобы ты разбудил его своим хныканьем. — Отсоси, Роджерс. — И не мечтай, Уэйд. Раздается пронзительный вскрик, который заставляет Баки крепко сжать ноги. В следующий момент он снова разводит их, потому что так труднее игнорировать собственную проблему. В комнате Стива кто-то хнычет, постанывает, всхлипывает. Дерево скрипит в странном ритме. Они не сдерживаются. И когда всё заканчивается, Баки тоже вздыхает с облегчением. Он сбрасывает с себя слишком горячие одеяла, но больше не двигается. Его почти что пугает то, что он может сделать, если попытается. Игнорировать звуки из комнаты Стива теперь легче, потому что трахаются там теперь не так громко. Но потом они снова начинают разговаривать, и Баки не смог бы отключиться, даже если бы попытался. Одно дело отключаться, когда вокруг ревущая толпа, и совсем другое — намеренно не слышать пару звонких голосов в тихом доме. — Останешься на ночь? — спрашивает Стив. — Не-а, — говорит другой парень — Уэйд? — Хотя не мешало бы вздремнуть. — Что, ходить не можешь, да? — Сотри с лица это самодовольное выражение, утырок. — Жалуешься, серьёзно? Уэйд ворчит что-то бессвязное. — Подвинься, — говорит Стив. — Эй! — Заткнись и иди обниматься. Моя кровать, мои правила. Снова ворчание, но даже из дальней комнаты Баки слышит, что оно не такое уж искреннее. Он долгое время лежит как бревно. У него болит между ног, но он не прикасается к себе. *** Мужчина уходит незадолго до рассвета. Баки впадает в беспокойный покой. *** Просыпается он почти в полдень, на несколько часов позже обычного. Стив уже ушёл. На столе холодные блинчики, а под тарелкой записка. «Напиши, если что-нибудь понадобится», говорится в ней. Баки некоторое время смотрит на неё. Идёт выбросить в мусорное ведро, но вместо этого сначала засовывает в карман, а затем — в ящик стола, где уже валяются разные безделушки. Он ест блинчики на обед. *** Стив возвращается, когда Баки почти закончил с ужином. — Привет, — зовёт Стив, со звоном кинув ключи в предназначенную для них чашу. — Не видел тебя утром. Фраза не звучит как вопрос, но тон Стива его подразумевает. Баки пожимает плечами, не отрывая взгляда от пасты. Стив ничего не говорит, прежде чем отправиться в свою комнату. Он появится, когда примет быстрый душ, и Баки использует это время, чтобы собраться с мыслями. Большую часть дня он провёл, размышляя, должен ли что-нибудь сказать. Баки метался между двумя вариантами — сказать и промолчать, и, он этим не гордился, но сейчас мог заявить: решительности в нём не больше, чем после пробуждения, когда он стряхивал остатки запутанных снов и полностью игнорировал стояк. Баки не замечает, как проходят минуты, и, прежде чем он осознаёт это, Стив оказывается рядом. Когда он смотрит на еду, в его глазах разве что сердечки не вспыхивают. — Пахнет так вкусно. — Ты говоришь это каждый вечер. Приведи себя в порядок и принеси тарелки. — Ладно, Бак, — весело говорит он, мягко хлопает Баки по плечу и отходит. Баки доблестно притворяется, что не забывает дышать. Стив просто назвал его Бак и прикоснулся к нему, он всегда такой — щедрый на небрежные выражения привязанности. Стив не притворяется, будто бы у Баки нет жутких шрамов и роборуки — просто принимает их с такой легкостью, что Баки, хоть и с некоторым смущением, заобожал его в первую же неделю их совместной жизни. Стива очень, очень легко полюбить. Это проблема. Но до прошлой ночи Баки никогда не считал Стива сексуальным. Он в принципе никого не считал сексуальным с тех пор, как выпал из пылающего вертолёта и сильно ударился головой. Наташа постоянно пыталась настроить его на творческий лад, и, по крайней мере, поддерживала на должном уровне его навыки общения. На данный момент это игра. Баки не хочет отношений. По крайней мере, он не хочет встречаться с каким-то случайным агентом Щ.И.Т.а, на котором Наташа тренирует свои навыки свахи. Он косится на Стива. Он похож на гору — плечи, на которых Баки легко мог бы усесться, и бицепсы, которые он не смог бы обхватить обеими руками. Татуировки покрывают почти каждый дюйм обнаженной кожи, и Баки знает, что по крайней мере несколько из них скрывают шрамы, полученные Стивом во время службы. Баки не знает, хочет ли встречаться со Стивом, вот только не может утверждать и обратное, и «Неуверенное одиночество» — это что-то новенькое. Наташа никогда не должна узнать. — Баки? — зовёт Стив, отрывая Баки от, как он понимает, жутковатого разглядывания. — Да, извини, — бормочет он. — Иду. Они едят в непривычной тишине. Баки замечает, что Стив украдкой поглядывает на него, когда он не смотрит. Ему интересно, знает ли Стив, что Баки делает то же самое. Они почти закончили с ужином, когда Стив заговорил. — Итак, э-э, как тебе спалось прошлой ночью? Баки приходится скрывать усмешку. Стив не умеет и вряд ли когда научится намекать. Хотя вопрос не такой уж и странный. Стив много ночей подряд обнаруживал Баки на диване, потому что он больше не мог лежать в постели. И Стив не стал бы осуждать — Баки знал, что не единственный с криком просыпается посреди ночи весь в поту. Они не говорили об этом, но и не притворялись, что не знают, что за хрень происходит. — Неплохо, — говорит Баки с невозмутимым лицом. — Хотя и не сразу смог заснуть. И поздно проснулся. Стив кивает и запихивает пасту в рот. Он ест как свинья. Баки следовало бы проверить себя на повреждение мозга, потому что он находит это восхитительным, но что ж, он уже знает, что у него всё плохо. Стив набивает полный рот пасты, проглатывает и некоторое время задумчиво смотрит в свою тарелку. Баки ждёт и понемногу ест свою порцию. — Я не давал тебе уснуть? Вот оно, вот о чём Стив на самом деле хотел спросить, вероятно, с самого утра. Разум всё ещё не дал идеального ответа, но, глядя в голубые-голубые глаза Стива, Баки понимает, что может сказать только одно. — Не-а, — говорит он. — Хотя слышал, как ты входил. Стив легко краснеет. Смущение, гнев, слёзы — от всего этого его кожа становится ярко-красной. Баки потерял счёт случаям, когда слышал, как Стив проклинал свою нежную ирландскую кожу, шмыгая носом при просмотре грустного фильма. Баки с самого начала находил это милым, но теперь представляет Стива с красными щеками и пылающими глазами в момент того же непосредства, что и прошлой ночью. На этот раз лицо Баки горит. — Со мной был, э-э, друг. Мы с Уэйдом громко разговариваем. Уверен, что мы тебе не помешали? Он такой серьёзный. Такие чертовски голубые глаза широко раскрыты. Баки ненадолго забывает английский. Он запихивает пасту в рот и думает, пока жуёт. Дело в том, что Стив пытался вести себя тихо. Просто усиленный сывороткой слух Баки, если в доме достаточно тихо, может уловить сердцебиение Стива за две межкомнатные перегородки. — Нет, — врёт Баки, подслащивая ложь улыбкой. Стив смотрит, моргает и с улыбкой опускает взгляд на еду. *** Следующие две недели прошли нормально, совсем как до того, как Стив привёл парня домой и как член Баки заинтересованно напрягся. Проблема не в сексе. Проблема в сексе, которым занимается Стив. Жёстком. И Баки не знает, можно ли назвать это проблемой. Он не осуждает Стива. Баки проснулся в дивном новом мире. Он прочитал много всего, когда скрывался в Европе и Азии. И продолжал читать и после. Интернет великолепен. В интернете много порно, большая часть которого Баки безразлична. Он посмотрел ролики нескольких жанров, прежде чем бросил это безнадёжное занятие. Тело исцелилось от химической кастрации. Как и от всего, что делала Гидра: сыворотка Золы была обоюдоострым лезвием как для Гидры, так и для Баки. Но его либидо всё ещё не настолько активно. Он помнит, как трахался до войны. Девушки со светлыми кудрями и нежной кожей. Он вспоминает, как смотрел на них во время войны. Мужчины с широкими плечами и проницательным взглядом. Зимний Солдат не трахался, не думал об этом. Секс — для людей, а он был оружием. Наташа знакомила его с людьми всех полов. Баки увиливал от каждого свидания вслепую и каждой случайной встречи. Член не реагировал ни на что, кроме прикосновений собственной руки, пока Баки не услышал, как Стив отвесил парню пощёчину и жёстко выебал. Чертовски хороший способ узнать о себе что-то новое. *** Он пытается забыть инцидент. Затем Стив приводит домой женщину. На этот раз Баки просыпается. Долгий, блаженный миг он слышит стоны, но не понимает, что они означают. Миг длится не слишком долго. Она… громкая. Уэйд был не таким. Она ахает и стонет, поочерёдно хвалит и проклинает Стива. Влажные, звонкие звуки совокупления проникают Баки под кожу, сжигая его изнутри. — Ещё, милая, — говорит Стив низким и хрипловатым голосом, и Баки вздрагивает всем телом. — Вот так, просто отпусти. — Папочка! — вскрикивает женщина, и Баки пытается зарыться в матрас. — Я не могу, я не могу, о, боже. — Можешь, — мурлычет Стив, и Баки нужно заползти в нору и умереть, а его члену — заткнуться. Женщина издаёт высокий, дрожащий стон. Добрые десять минут спустя Баки понимает, что ночь обещает быть очень долгой. *** Баки встаёт с постели в обычное время, потому что не спал всю ночь. Стив трахался не всё это время, но был чертовски близок. Позже Баки понимает, что совершил ошибку, предположив, что женщина ушла — дверь открылась примерно через час после обычного времени ухода Стива. Но к моменту осознания уже слишком поздно — Баки пялится на Шэрон Картер поверх огромной кружки кофе. — Привет, — осторожно произносит он. Она машет ему кружкой с кофе. Глаза прикрыты, но Баки не смеет считать это беспечностью. Она — из уцелевшей части Щ.И.Т.а Пегги, Баки работал с ней раз или два. В ней есть та сдерживаемая частица дурного нрава, которая заставляет Баки уважать её на приличном расстоянии. — Привет, — говорит она. — Стив говорил, что ты можешь проснуться до того, как он вернётся. — Где он? — Опоздал на пробежку. Сказал, что купит завтрак. — Ага. Баки почти надеется, что вселенная отнесется к нему благосклонно и вернёт Стива прямо сейчас. Конечно, этого не происходит. Он израсходовал всю свою удачу в первые двадцать шесть лет жизни. А потом она превратилась в какое-то говношоу. Нужно некоторое время, чтобы приготовить себе чашку кофе. Баки предпочитает присесть на стойку, а не за стол вместе с Шэрон. Та, похоже, довольна, потому что игнорирует его, потягивает кофе и теребит телефон. Мобильник Баки остался в комнате; ему не помешало бы отвлечься, но по какой-то причине мысль оставить её здесь одну раздражает. Это его дом. И Стива, да, но сейчас Стива здесь нет, и Баки не хочет оставлять Шэрон без присмотра. Именно поэтому он хотел иметь собственное жилье и отговаривал себя ввязываться в соседство. Баки делает торопливый глоток и чуть не обжигает язык. Боль — неплохое отвлечение от того факта, что прошлой ночью он три часа подряд слушал, как эта женщина называет его соседа по комнате папочкой. О, боже. Он краснеет, знает, что краснеет, и надеется, что Шэрон не посмотрит на… бля. Она моргает, глядя на него широко раскрытыми глазами. Ужас скручивает внутренности Баки, когда осознание появляется на её лице. Затем она смеётся. — Мы потревожили твой прекрасный сон, Барнс? — Нет! — очень убедительно выдавливает он. Её усмешка превращается в хитрую ухмылку. — Ты весь красный, это восхитительно. Баки прячет лицо за кружкой. Он хочет убежать, но не вполне уверен, что способен пошевелиться. Шэрон безжалостна. — Забавно — почти уверена, что это я должна стесняться. Всё ещё душой в сороковых, дедуля? Баки свирепо смотрит на неё и делает громкий, чавкающий глоток своего кофе. Стив оказывает плохое влияние, но Баки может понять, почему он использует отвратительные пищевые привычки в качестве защитного механизма. Это бессмысленно. На лице Шэрон появляется явное раздражение. — Знаешь, тебе следует спросить тётю Пегги. Она замечательно приспособилась к современным сексуальным нравам, она может дать тебе совет или… — Я сам их знаю! — из чистой самозащиты огрызается Баки. Это ошибка. — О? Значит, если не… — Ее глаза расширяются, ухмылка становится резче. — О. Поняла, это не из-за меня. Из-за Стива? Сам хочешь его объездить? Баки давится слюной и чуть не роняет кружку, прежде чем отставляет её в сторону — заодно это предлог отвернуться от Шэрон. — Не смеши. Он мой друг. — О, Стив без проблем трахается с друзьями, я уж в курсе. Тебе следует спросить его, поверь, ты не пожалеешь… Баки убегает. Пусть хоть дом дотла сожжёт, ему похуй. *** Когда он просыпается после двухчасового сна, призванного успокоить уязвленную гордость, дома только Стив. — Разве ты не должен быть на работе? — выпаливает Баки. — Сегодня пятница, — говорит Стив, глядя на Баки с явным беспокойством. Баки неловко переминается с ноги на ногу. Не то чтобы он забыл, что у Стива выходной по пятницам, просто не заметил сегодняшнюю. В свою защиту Баки мог сказать, что у него была трудная ночь. И утро. Вообще-то утро ещё хуже. — Я заказал еду, — говорит Стив, предлагая мир — если таковой вообще был возможен. Баки хватается за это, как отчаявшийся — и таковым он и был. Они едят на диване, включив какой-то ромком. Никому из них не нравятся ромкомы. Баки склоняется к документальным фильмам и дрянным ужастикам. Стив, похоже, полностью игнорирует фильмы ради длинных сериалов, в которых смешиваются мрачняк и юмор. Они оба могут мириться со вкусами друг друга. И всё же на Netflix идёт ромком, на который никто не обращает внимания, что, вероятно, к лучшему. С каждым мгновением Баки заводится всё сильнее. Еда кирпичом падает в живот. Он нихрена не чувствует вкуса, и это пиздецки обидно, потому что Стив заказал еду в любимом корейском ресторане Баки. Стив знает любимый корейский ресторан Баки. И, вероятно, все его любимые песни, потому что он ужасно наблюдателен и настолько заботлив, что у Баки внутренности завязываются узлом, стоит ему об этом задуматься. Шэрон ужасно ошибалась и в то же время была ужасно права. — Хорошо, — говорит Стив, тупо уставившись на экран, где какая-то блондинка строит коровьи глазки какому-то брюнету. — Нам нужно поговорить. Баки подумывает отказаться. И переехать в другую страну. Он отказывается и от того, и от другого: первое — потому что его достоинство не выдержит ещё одного удара сегодня, а второе — потому что немного больно думать о том, что он не будет жить со Стивом. Прошло всего полгода, и вот он уже безнадёжно привязался. Может быть, ему всё-таки стоит стать отшельником. — Шэрон рассказала тебе, да? — Она намекнула, что ты слышал нас прошлой ночью. Баки морщится. — Прости, если я причинил тебе неудобство, — натянуто говорит Стив. Он всё ещё пристально смотрит на экран. Всё его тело так напряжено, что Баки кажется, будто он сидит рядом со скалой. Это ужасно. — Не причинил, — выпаливает Баки. Это заставляет Стива повернуть голову и пронзить Баки недоверчивым взглядом. Баки морщится, логика на мгновение вступает в противоречие с сильной смесью паранойи и смущения. Они почти побеждают. Но за каменным фасадом Стива скрывается настоящая неуверенность: в его красивых голубых глазах нерешительность, от которой Баки становится немного больно. — Это не твоя вина, — тихо говорит он. Он протягивает руку и осторожно кладёт Стиву на колено. — Это… мой слух. Он… острый. Мягко говоря. Отчасти поэтому я хотел жить в частном доме, а не в многоквартирном комплексе. Сыворотка подействовала не только на моё тело, понимаешь? Все мои чувства обострены на одиннадцать из десяти. Даже хлеще. Он бредит, отстраненно осознает Баки. Глаза Стива на мгновение расширяются, прежде чем сузиться, на лице появляется задумчивость. Он не уклоняется от прикосновения Баки. — Насколько острый? — спрашивает он. — Я прямо сейчас слышу биение твоего сердца, — отвечает Баки. — И чувствую запах тухлого мяса, которое завалялось под холодильником. Каким-то образом. У Стива хватает такта на секунду выглядеть смущённым. Затем до него доходит, что сказал Баки. Краска растекается по его шее. Баки решительно не думает о том, как далеко простирается румянец. — Это значит… — Не важно, насколько ты тихий, я тебя услышу, — Баки рискует криво усмехнуться. — Хотя ты не такой уж тихий. Румянец Стива темнеет. И он выглядит виноватым, очень. — Это не твоя вина, — твёрдо повторяет Баки. — Я могу перестать… — Точно нет. Стив выглядит упрямым. — Стив, приятель, это твой дом. У тебя есть полное право приводить сюда кого хочешь. — Это и твой дом тоже, — с привычным упрямством замечает Стив. — И, Баки, я бы предпочёл уезжать домой к своим… партнёрам, чем доставлять тебе неудобства. — Мне не неудобно, — отвечает Баки, не подумав. Стив вполне оправданно выглядит скептически. — Послушай, это что-то новенькое. Я этого не ожидал. Теперь буду. Это тебе должно быть неудобно, что я подслушиваю, как какой-то извращенец. — Что, нет! Ты ведь не нарочно, Бак, это другое. Нет, мрачно думает Баки, но это, похоже, не останавливает реакцию его тела на горячего мускулистого Стива, чего он даже до конца не осознаёт. Одно дело иметь абстрактное понимание и принятие того, что некоторые люди трахаются, и совсем другое — обнаружить собственную неожиданную на то реакцию. — Переосмысливаешь жизнь с суперсолдатом? Стив изумленно смотрит на него. Затем его рука поднимается — быстрое, эффективное движение, которое внезапно напоминает Баки, что мягкие улыбки Стива и непринужденная доброта скрывают человека, столь же опасного, как Сэм или Клинт, — и щёлкает Баки по лбу. Баки моргает — он слишком охренел, чтобы хотя бы потереть это место. — Не будь идиотом, — резко говорит Стив, сверкая глазами, его лицо краснеет уже не от смущения, а совсем по другой причине. — Ты, блядь, лучший сосед, который у меня был. Я подумываю отредактировать договор аренды, чтобы запереть тебя здесь навсегда. Смешно, но это заставляет Баки улыбнуться, а Стива надуться, будто гордый лабрадор. — На самом деле ты не можешь этого сделать, но я ценю твои чувства, какими бы жуткими и навязчивыми они ни были. Стив, похоже, не знает, польститься или оскорбиться. Баки умеет понимать. Однако легкомыслие исчезает, и первоначальная тема дискуссии безмолвно повисает в воздухе между ними. У Стива морщинка между бровями и знакомое выражение лица, говорящее, что он не успокоится, пока не найдёт решение. Баки тоже должен подумать, но обнаруживает, что не может отвести взгляд от Стива. Он видит, как на мгновение вспыхивает метафорическая лампочка; всё лицо Стива светлеет. Это ослепляет. Он такой несправедливо красивый. — Наушники с шумоподавлением! Они сработают? И я мог бы, не знаю, заранее предупреждать, если приведу кого-нибудь? Баки над этим думает. — На мне они сработают не так уж хорошо, — медленно говорит Баки, но когда на лице Стива начинает проявляться обречённость, добавляет: — Но должны немного помочь. По крайней мере станет тише. И я могу включить какую-нибудь громкую странную музыку. Должно быть, на его лице нет особого энтузиазма, потому что Стив смеётся. — Слишком уж над собой не издевайся. — Ой, иди нахуй. Стив снова ржёт, и Баки спокойно, с большим терпением наблюдает, как тот пытается взять себя в руки. И почти жалеет об этом, потому что Стив бросает на него взгляд, полный такой нежности, что у Баки болезненно сжимается сердце. — Мы разберёмся, — говорит Стив, и Баки оцепенело кивает, пару мгновений даже не осознавая смысла слов. У него такие большие проблемы. *** После этого разговора у Баки словно третий глаз открылся, потому что он осознал, что чувства к Стиву куда серьёзнее, чем казались. И всё же им удалось спокойно и рационально обсудить то, как Стиву приводить домой других людей, чтобы их трахать, чтобы никто при этом не расплачивался комфортной жизнью. Баки гордится собой. Он нормальный и работоспособный член общества. Более или менее. Конечно, затем он быстро собирает всю мешанину своих чувств к Стиву и зарождающийся интерес к разнузданному сексу с ним и запихивает в глубокий, тёмный уголок сознания, решив не вынимать до тех пор, пока его не вынудят — то есть до следующего раза. И этот раз будет, Баки это знает; в его жизни иначе невозможно. Но до тех пор чувства будут спрятаны, и всё будет нормально. И это так. Они со Стивом продолжают наслаждаться мирным сожительством, вместе едят два раза в день и смотрят разное дерьмо на Netflix. Баки неделю преследуют флешбэки после фразы «посмотрим Netflix и расслабимся», но он справляется. Если закрыть глаза на эвфемизмы, расслабляться под Netflix совершенно замечательно. Баки мог бы провести за этим всю оставшуюся жизнь, что слегка тревожит. Он размышляет над этим целых пять минут, а потом засовывает и эти мысли в тёмный угол подсознания. Он снова отваживается посмотреть порно и так же быстро выключает его. Очевидно, его член реагирует на порно только тогда, когда непристойности и ехидные ласковые слова произносятся голосом Стива. Неизвестные блондины из интернета с блестящими мышцами и большими членами просто заставляют его либидо забиться в какую-нибудь тёмную щель. Баки это вполне устраивает. Стив никого не приводил домой после Шэрон — после их с Баки разговора. Первые несколько недель проходят нормально. Баки не знает, был ли Уэйд первым человеком, которого Стив привёл домой с момента его переезда; столь же вероятно, что его Баки просто первым застукал. Он проводил дни или даже недели на заданиях. Но Мстители пока молчат; инопланетяне, суперзлодеи и террористы коллективно дают миру передышку. Недели превращаются в месяцы. Они со Стивом сближаются, и Баки продолжает загонять всё больше мыслей и эмоций в угол, где те корчатся вместе со своими братьями и сестрами. А Стив по-прежнему не занимается сексом. Он проводит каждую ночь дома, поэтому Баки исключает возможность того, что он ходит домой к своим партнёрам. Если только Стив не трахается в своём тату-салоне или во время еженедельных пьянок у Сэма. Баки не стал бы исключать последний вариант, если бы не знал, что Сэм счастливо живёт с Пегги и Наташей и не посмел бы бросить их, и не только потому, что они обе могли бы оторвать ему член одним мизинцем. Время от времени Баки признаёт, что слишком зациклен на сексуальной жизни Стива. Он старается не казаться жутким. Он даже не спрашивает, несмотря на неуклонно растущее чувство вины, потому что просто не существует способа деликатно поднять этот вопрос, а ещё один неловкий разговор со Стивом о сексе, вероятно, заставит всё то, что Баки припрятал в маленьком уголке сознания, выплеснуться наружу со всей мстительной яростью стихийного бедствия. Он очень стойко отказывается дрочить, думая о Стиве. Это значит, что он дрочит не часто. Или вообще не дрочит. Жизнь… интересна. Нагрянувшая миссия в Албании приносит облегчение. *** Такое облегчение, что он забывает блядский ключ от дома. И когда Баки возвращается восемь дней спустя, вымыв в Башне инопланетных жуков из волос и мечтая о сладком забвении в своей постели, то просто тупо смотрит на входную дверь, потому что в карманах явно нет ключа. Он знал, что следовало уговорить Стива на биометрические замки. Баки ненадолго задумывается о том, чтобы выломать дверь. Или позвонить Стиву и разбудить его. Но сейчас два часа ночи, вчера был четверг, и Стив, вероятно, вырубился в своей постели. Он просыпался, если позвать или постучать в дверь, но мама вырастила Баки не животным. Он попадает в квартиру через окно своей спальни. Это нелегко, но и не очень сложно. Стив обладает здоровой долей паранойи, но ещё он годами целенаправленно пытался оставить войну и насилие позади. Замки хорошие, но не безумные. У Баки слегка подкашиваются колени при виде своей кровати. Он чувствует себя очень старым. Он проходит полпути и собирается рухнуть лицом на матрас, когда слышит это. Стон, долгий и глубокий. Почти театральный. Потом ещё один, сопровождаемым влажным шлепком плоти о плоть. Между ними слышатся слова, но какие-то бессмысленные. Голос кажется механическим — всё это исходит из чего-то электрического, а не изо рта Стива. В ту долю секунды между первым звуком и вторым Баки подумал, что Стив кого-то трахает. Теперь он понял, что Стив просто смотрит порно. И дрочит, наверное. Баки не вполне уверен, чем это знание лучше. Раздаётся ворчание, более глубокое и громкое, и Баки не понимает, откуда это знает, но это Стив. Он стоит, замерев и слушая, как дрочит Стив. Сердце колотится, руки липкие, по венам разливается предательское тепло. Он должен выпрыгнуть обратно в окно. Бежать обратно в Башню. Переночевать у Сэма. Снять ебаную комнату в отеле. Ему следует откопать те наушники с шумоподавлением, которые купил Стив, отказавшись брать за них деньги. Он должен делать буквально всё, что угодно, но не стоять здесь и слушать, как мудак, как дыхание Стива становится громче, неровнее и… и совсем обрывается прямо перед тем, как он стонет, низко и протяжно. — Баки. Боже. Баки превращается в камень, холодеет всем телом на одну ошеломляющую секунду, прежде чем огонь вспыхивает под кожей. Он бежит в ванную и в самый последний момент вспоминает, что нужно тихо закрыть дверь, а не хлопать ею. Он раздевается быстро, механически, в голове звенит звук его имени. Стив никогда не говорил его имя так — вообще-то он любит говорить Баки и Бак чуть ли не в каждом предложении, будто ему нравится само сочетание звуков. И Баки никогда не возражал, ему нравилось и нравится, но это… голос Стива, глубокий и хриплый, его имя, срывающийся шёпот — это не то, что он когда-либо должен был услышать. Но, да поможет ему бог, ему и это нравится. Баки ковыляет к раковине. Он выглядит как полутруп: глаза глубоко запали, кожа нездорово бледная — он такой же измученный, каким чувствовал себя пять минут назад. Усталость всё ещё одолевает его, но её перебивают электрические разряды желания. Член тяжело пульсирует между ног, и Баки смущает, насколько легко прилила к нему кровь, стоило Стиву произнести его имя. Пару мгновений Баки тяжело дышит, потом приступает к делу: он жаждет прикосновений. Он опирается левой рукой о раковину и не смотрит на своё отражение, когда обхватывает ладонью ствол. Головка чуть влажная, и Баки шипит, большим пальцем отодвигая крайнюю плоть. Это почти слишком — тепло кулака на члене. Он сильно возбуждён, и разрядка не займёт много времени, но Баки не может даже попытаться отсрочить её. Кусая губы, Баки гладит член жёстко и быстро, живот пронзают клыки удовольствия, такого острого, что граничит с болью, но, блядь, ему это нравится, и, возможно, он не такая уж плохая партия для Стива. Именно с этой мыслью он внезапно кончает, и от оргазма почти подгибаются колени. Гладкий фарфор трескается под металлическими пальцами, когда Баки цепляется за раковину. С другой руки стекает сперма. Жгучее желание под кожей не утихает. Баки смотрит на мокрое месиво у себя на руке и думает о рычащем голосе Стива: «Тебе просто нужен был член внутри». А затем перестает думать, просто действует — наклоняется и заводит руку за спину. Столешница возле щеки холодная, прикосновения пальцев к анусу ощущаются странно. Баки несколько нерешительных секунд трёт ими край, размазывая сперму между ягодицами. Баки опускает руку, выпрямляется. Он смывает сперму с руки и смачивает полотенце, чтобы вытереться. Мягкий член слегка пульсирует, когда он вытирает его. Желание сделать больше, желание, которые он не может назвать и не может забыть, — всё это остаётся, даже когда он чист. Баки несколько мгновений стоит, склонившись над раковиной и борясь с чем-то, что не смеет назвать страхом. Сохнуть по Стиву было легко. Желание не было таким уж настойчивым — Баки хотел его, но они со Стивом уже были близки во всех имеющих значение отношениях. Стив был щедр на знаки внимания, и Баки жадно поглощал их, будто тяжёлое сближение с Пегги, Нат и Сэмом было тренировкой, чтобы он легко открылся тёплому отношению Стива. Возможно, это несправедливо по отношению к другим, но правда остается правдой: попасть на орбиту Стива было потрясающе просто. Баки не нужен секс, чтобы подсластить сделку. Но сейчас его тело настойчиво напоминает, что хочет, и рациональная часть мозга знает: прикосновение к себе ничего бы не изменило ни в воспоминаниях, ни во вкусах Стива, но мягкая, ноющая часть Баки, которую так старательно пыталась убить Гидра, кричит, что всё изменится. Он не знает, как долго терзается нерешительностью, но через некоторое время мысли выходят из-под его контроля, перескакивают с одной на другую, и все они о Стиве. Его сильные руки, голубизна глаз, запах после долгой пробежки, тёплые прикосновения. Звуки, которые он издавал, вбиваясь глубоко внутрь другого человека, сияющий красный цвет румянца, то, как понижается, становится более глубоким его голос, пока он урчит всякие пошлости. Баки сдаётся. Некоторое время назад он купил смазку — это было частью сумасбродного путешествия по самопознанию. Баки использовал её, может, раза два. Она удобно лежит рядом, спрятана в шкафчике над раковиной. Он щедро смазывает пальцы и не особо задумывается о том, почему от одной мысли об этом член снова твердеет. Он снова наклоняется, и да, было бы удобнее делать это в постели, но Баки проводил часы в куда более напряженных позах, и, в любом случае, он не совсем уверен, что по пути до кровати у него не сдадут нервы. По какой-то причине сейчас важно не останавливаться. Смазка холодит разгоряченную кожу. Он смутно помнит, что встречался с одной девушкой, которой нравилось трахаться в задницу. На этом всё. Разум пропускает детали. Баки кусает губы и всё же проталкивает палец внутрь. Это и проще, и сложнее, чем кажется в порно. Тело будто бы засасывает палец, вплоть до первой костяшки. Баки нажимает чуть сильнее и морщится, когда давление из странного становится неприятным. Он чуть было не прекращает, однако всё же продолжает, пробуя подвигать пальцем внутри, разрабатывая вход и надавливая на странно податливые мышцы. Ощущение остаётся странным, но Баки привыкает. Член наполовину тверд, и это доставляет тупое удовольствие. Баки рискует хрупким равновесием, убирая руку со стойки и берясь за член. У него нет привычки дрочить левой рукой, но однажды он попробовал, отчасти из любопытства, отчасти из желания замарать то, что использовалось только для проливания крови. Зола счел бы это святотатством, и, на самом деле, именно так оно и достаточно. Член в руке полностью твердеет. Баки запоздало осознает, что согнутый крючком палец всё ещё засунут в задницу. Он двигает им, неловко трахает себя в такт движениям руки на члене. В такой позе болят плечи, но ощущения не так уж плохи. В основном его поражает новизна происходящего. Затем он совершает ошибку, представляя, как Стив сделает это с ним. У Стива толстые пальцы, большие кисти и грация художника. У него на костяшках пальцев чернила, а на подушечках мозоли, он сильный и опытный, он мог бы… он мог бы так много сделать этими руками, прикасаться так приятно, и Баки уже знает, каково ощущать эти грубые ладони на руках, плечах, волосах, но всё могло быть по-другому. Стив мог дотянуться до мест, которые не помнят чужих прикосновений, и Баки позволил бы ему, и это было бы… Это было бы так приятно. Баки не чувствует волны оргазма, погруженный в зарождающуюся фантазию, потому она захлестывает его с удвоенной силой. Внутренние мышцы пульсируют, сжимая палец, член снова пачкает ладонь, и это что-то новое — тугое, дрожащее давление. Баки представляет что-то более длинное, толстое, что-то, рядом с чем ему невыносимо дышать, и он прикусывает губу, сдерживая стон. После Баки чувствует себя так, будто его мешком огрели, а ещё опять нужно вытираться. Он кое-как вытирается, моет пальцы, чтобы избавиться от липкости. В последний момент он хватает смазку, относит в постель и, не глядя, прячет в прикроватный столик. Несмотря ни на что, сон быстро овладевает им. *** Он спит как убитый и после пробуждения чувствует себя не лучше. Спотыкаясь, Баки выходит из комнаты ближе к вечеру. Мозг явно работает не на пределе своих возможностей, и Баки совершенно не готов обнаружить лежащего на диване Стива, над открытым ртом которого нависает картофельный чипс. Пока Баки стоит и моргает, чипс проигрывает битву с гравитацией и падает Стиву на грудь. Мозг у Баки ещё работает, потому что он рад, что чипсина целая, а не наполовину пережёванная. — Баки? Стив застыл с широко раскрытыми глазами. Баки понимает причину в тот же миг, когда осознаёт, почему и сам не готов к появлению Стива в доме. Баки не сказал Стиву, когда вернётся, и вломился через окно. Баки забыл, что сегодня пятница. В мгновение ока он болезненно просыпается. — Привет? — безучастно произносит он. — Я не слышал, как ты пришёл, — говорит Стив, его глаза всё ещё широко раскрыты, хотя, кажется, он снова дышит. На мгновение Баки хочется сказать, что он пришёл поздно, и что Стив, наверное, проспал этот момент, вот только тот никогда не спит с открытой дверью. Он никогда не выходит к нему, но всегда встречает Баки с совершенным спокойствием по утрам. Однажды Стив сказал, что просто не спит до тех пор, пока не услышит, как открывается дверь спальни Баки, и только потом засыпает. — Я залез через окно. Стив по-совиному моргает. — Я… забыл ключи, — вынужден добавить Баки. — Ох. — Стив садится и хмуро смотрит на чипсину, которая падает ему на бедро. Съедает, наблюдая за Баки. — Когда? На этот раз искушение солгать намного, намного сильнее. Баки об этом думает. Рассматривает Стива без рубашки и в боксерах, обнаженного настолько, что Баки вроде как хочет его вылизать. И не только его губы. Он говорит себе, что никогда не был трусом и не может стать им сейчас. Стив выглядит всё более обеспокоенным с каждой секундой. — Около двух. Стив снова моргает. Видно, как он мысленно сопоставляет все факты. Сильнее хмурит брови, шире приоткрывает рот, яркий румянец медленно, но верно заливает всё его лицо. Но добивает его Баки. Стив смотрит на его лицо, и то, что он там видит, заставляет его поникнуть. — Ты слышал, — тихо и уверенно говорит он. Море извинений вот-вот готово выплеснуться; Баки видит его, ощущает вкус, но он ничего этого не хочет. — Мне понравилось. Стив замирает. Взгляд становится резче. — М? Голос почти что вызывающий, и напористой глупости, которая и довела Баки до всего этого, становится втрое больше. — Думаю, раз мне нравится, то это не жутко, — говорит он, пожимая плечами с небрежностью, которой не чувствует. — Ну, не более жутко, чем то, что я подслушиваю. — Думал, мы уже выяснили, что это не твоя вина, если ты ничего не можешь с этим поделать. — У меня были наушники. Я мог бы накрыть голову подушкой и громко петь, а не лежать как бревно со стояком. И да, вот оно. Вспышка жара в широко раскрытых голубых глазах Стива. — Ты опустил эту деталь, когда мы разговаривали. — Тогда это казалось неуместным. — Баки чуть кривовато улыбается. — Кажется, сейчас тоже. Стив встаёт. Баки, который не осознавал, что во время разговора придвигается ближе к дивану, почти вздрагивает от такой близости. Стив умеет возвышаться, не угрожая. Его присутствие поглощает, но это скорее тяжёлое одеяло, чем сокрушающая стена. Баки всегда хотел прижаться к нему поближе. Сейчас он мог бы это сделать, но огромным усилием воли остаётся на месте. — Тогда это тоже было бы уместно, — тихо говорит Стив. Настала очередь Баки разинуть рот. — О, — выдыхает он. — Я не… не знал, что прошло так много времени. У Стива не слишком бесстрастное лицо. Очевидно, он раздумывает, говорить что-то или нет, и Баки рад видеть, как появляется решительность на его лице. — Хотел тебя с тех пор, как впервые увидел. Когда узнал ближе, стало только хуже. Баки игнорирует трепет в животе и пылающие щеки, и с невозмутимостью, которая производит впечатление даже на него самого, спрашивает: — Чем хуже? Стив делает шаг ближе. Баки слегка вздрагивает, но когда Стив начинает отступать, он беспомощно протягивает руку, хватает его за плечо и притягивает ближе. Они грубо сталкиваются, но Стив обхватывает Баки руками, поддерживая, и тот обнаруживает, что физически не может отойти от его тёплого тела. Стив очень близко, его челюсть, губы и глаза как на ладони. Колени Баки угрожают подогнуться, но он крепко сжимает их и остается стоять. Он тоже обхватывает руками крепкий торс Стива. И Баки не полуголый, как Стив, но его тонкая, поношенная футболка служит лишь жгучим напоминанием о том, что между их телами нет преграды. Стив пристально смотрит. Баки облизывает губы, скорее от нервов, чем желая на что-то намекнуть, но чувствует спазм внутри, когда Стив с интересом следит за его языком. — Было легче, когда ты был просто симпатичным личиком, — говорит Стив. Большим пальцем он нежно, бездумно поглаживает поясницу Баки. — С вожделением я могу справиться. Но далеко не сразу… э-э-э… Запал. — Запал, — категорично повторяет Баки. Стив краснеет ещё сильнее и прижимает Баки к себе. Его пронизывает противоречие. — Мягко говоря, — со скрываемой в голосе болью говорит ему Стив. — Ты свёл меня с ума, не представляешь, насколько. — Ты хорошо это скрываешь. Теперь Стив выглядит огорченным. — Нет, — говорит он очень четко. — Просто ты тормоз. — Эй! — Я кучу раз приглашал тебя на свидание. — Что? Нет, когда? — Кино в прошлом месяце? Ужин за неделю до этого? Ничего не напоминает? Ты согласился, а потом сказал, что приятно погулять с другом. — Я… да, это дружеские штучки, ты всё время ими занимаешься с Сэмом! Стив смотрит в небеса. Это выражение Сэма. С Баки он постоянно так делает, и несправедливо, что теперь за ним повторяет и Стив, потому что Баки прав. Стив не упоминал, что это были свидания. Конечно, Баки думал, что это были просто соседские развлечения. Затем до него доходит, что Стив пригласил его на свидание, что он хочет встречаться с ним, и на этот раз Баки чуть покачивается. — Вау, тише. Бак? — Я в порядке, — ошеломлённо говорит Баки. Он не в порядке. — Ты хотел встречаться со мной? — Хочу, — поправляет Стив, глядя на Баки с явным беспокойством. — Я всё время прикасаюсь к тебе. — Ты прикасаешься ко всем! — Не так! Думаешь, я и Сэму по полчаса глажу волосы? — У Сэма нет волос. Стив открывает и закрывает рот. Баки всё ещё слишком в шоке, чтобы говорить что-то в своё оправдание. — Я не хотел давить, — немного беспомощно говорит Стив. — В смысле, я ненавижу саму концепцию френдзоны, понимаешь? Быть твоим другом — здорово и прекрасно, я буду просто счастлив, если это никогда не изменится, и я не хотел, чтобы это выглядело как… я не знаю. Баки требуется мгновение, чтобы переварить всё это. Он сильнее прижимается к Стиву и внезапно понимает, что практически утыкается носом ему в горло. Он почти отстраняется, но потом просто… не делает этого. Стив прижимает его к себе, и последнее, чего хочет Баки, — увеличить дистанцию между ними. — Ты мой лучший друг, — бормочет Баки, касаясь пульса Стива. — Что? — Ты мой лучший друг, — чётче повторяет Баки, зажмуривая глаза, хотя и так не смотрит Стиву в лицо. — И я тоже был бы… рад им остаться. — Но ты хотел бы большего? — Да. — Ох, спасибо, блядь. На какое-то мгновение ему весело от столь горячей реакции Стива, но в следующую секунду мозг Баки отключается, когда пальцы скользят по его подбородку и приподнимают голову для поцелуя. Лёгкое, мимолётное давление, а затем Баки открывает глаза и видит очень нервного Стива. Губы Стива, как он запоздало замечает, потрескались, будто он грыз их весь день. Так и было. Однажды Баки зашёл в его рабочий кабинет, отчасти чтобы посмотреть, как он работает, отчасти чтобы узнать, выдержат ли татуировки заживляющую силу сыворотки. Ответом на последнее было твёрдое «нет», но студию всё равно стоило посетить. Баки смотрел на Стива всё то время, что тот работал, весь разгоряченный от того, что стал объектом такого пристального внимания. И Стив сохранял невозмутимое выражение лица на протяжении всего сеанса, только постоянно кривил рот, с силой прикусывая нижнюю губу. — Баки? — зовёт Стив. Голос у него тоже нервный. — Да? — Всё… всё нормально? И Баки, с его к чертям сбившимися прошлой ночью и последними минутами ментальными фильтрами, выпаливает голую правду. — Если ты так меня целуешь, Роджерс, то очень трудно будет убедить меня, что ты хочешь меня трахнуть. Стив издаёт высокий, сдавленный стон, на его красивом лице отражается шок. В следующую секунду оно меняется — на мгновение вспыхивает весельем, за которым следует прищуренный взгляд и ухмылка. Сердце Баки замирает. — За это не переживай, — говорит Стив и… И этот ублюдок выгибает Баки назад, будто в блядском ромкоме, и целует так, будто хочет высосать мозги. Кажется, Баки ему не отвечает. Да, он помнит, как целоваться, но это было давно, прошло семьдесят лет, и даже такой самоуверенный засранец, как прошлый он, смог бы только прильнуть к Стиву и задыхаться в рот, потому что этот сумасшедший мудак держит его параллельно полу, будто Баки не состоит из почти трёхсот фунтов мышц и металла. Стив прерывает поцелуй. Баки тяжело дышит, но Стиву не намного лучше — дыхание у него сбилось, глаза потемнели, а губы блестят влагой. — Достаточно убедительно? — спрашивает Стив между тяжёлыми вдохами. Баки просто смотрит на него. Он думает, что влюблен. В этот момент Стив пытается выпрямиться, теряет равновесие, и они вдвоём падают на пол, болезненно спутавшись конечностями. *** Стив прижимает пакет со льдом к голове Баки и смотрит на него большими виноватыми глазами. Баки не может перестать смеяться, вот только каждый звук, срывающийся с его губ, заставляет Стива краснеть ещё сильнее. Баки немного жаль парня, но по большей части он… Что ж, он долгое время не был так счастлив. Для медового месяца ещё слишком рано, но скажите это помутившемуся рассудку Баки. — Баки, — ноет Стив, как взрослый мужчина, который изо всех сил старается сделать вид, что не ноет. — Прекрати смеяться, ты голову расшиб. Баки смеётся ещё громче. — Баки! — Это… это всего лишь шишка, серьёзно. Единственное, что пострадало — твоё достоинство. — Оно умерло, — бормочет Стив, наконец успокаиваясь и забирая пакет. В нём с самого начала не было необходимости, но, честно говоря, Баки не слишком старался отделаться от Стива. Он всё ещё испытывает чувство вины из-за того, что вся суета из-за него. Никто не делал этого уже очень давно. В прошлом, до Гидры, так было потому, что Баки не позволял из-за каких-то мужских заморочек, и даже его мама через некоторое время сдалась. А после… что ж, Зимний Солдат вызывает страх и уважение, и он прекрасно поладил с Мстителями после того, как они попытались друг друга убить, но, получив травму, он уходит, и даже Пегги не осмеливается вмешиваться, разве что дать строгий приказ отдыхать. Всё хорошо, его устраивает, но со Стивом всё иначе. Со Стивом всё по-другому. Это было бы ужасно, если бы не было так волнующе. Это всё ещё немного пугает. Пальцы нежно скользят по его волосам, ощупывая место, где Баки ударился головой. Припухлость уже спала, кожа ноет с характерным покалыванием, свидетельствующим об ускоренном заживлении. Баки откидывает голову назад и ловит взгляд Стива. — Всё в порядке, Стив. Стив только вздыхает. Баки тянется к нему. Стив легко наклоняется, удивлённо вскрикивая, когда Баки дёргается его навстречу неуклюжему поцелую. Он примерно столь же целомудренный, как и первое соприкосновение их губ. Но когда они отстраняются друг от друга, Стив ослепительно улыбается, а Баки чувствует такую лёгкость, будто наполнен гелием, так что всё хорошо. Очень хорошо. — Значит, я не безнадежно облажался? — спрашивает Стив. Баки ухмыляется так широко, что, наверное, непривычно видеть его таким. Он тянет Стива, пока тот не оказывается перед Баки. Стив опускается на колени, прижимаясь грудью к коленям Баки, скользит руками вверх по бёдрам и мягко обхватывает его бока. Баки смотрит на него, и ему становится трудно дышать. — Определённо, мой самый запоминающийся первый поцелуй, — говорит он. — И я впечатлён, что ты смог выдержать мой вес. Стив польщённо улыбается, хотя в уголках его рта всё ещё чувствуется неуверенность. Баки пытается стереть её поцелуем и никак не может оторваться, пойманный в ловушку властными губами и дразнящим языком. Сердце учащённо бьётся в груди, угрожая выпрыгнуть прямо в зубы Стиву. Когда Стив наконец отпускает его, кости Баки превращаются в расплавленный воск. Стив гладит его по щеке, мягко проводит пальцами по горлу; его глаза светятся благоговением, и Баки невыносимо это видеть, поэтому он закрывает глаза и дрожит под тяжестью столь откровенного обожания. — Милый, — бормочет Стив тёплым и тягучим голосом. Баки резко втягивает воздух, лицо горит. — Эй? Тебе это нравится. Баки отрывисто кивает, всё ещё не открывая глаз. Стив целует его в уголок рта. Говоря, он касается губами его кожи. — Эй, Бак. Посмотри на меня. Давай. Баки не может понять, как сказать «нет». Он открывает глаза. Стив широко и гордо улыбается ему, и Баки сводит с ума собственное сердце. У этой штуки какие-то проблемы. — Мы должны… — Он сглатывает, в горле пересыхает от того, каким пристальным становится при этих словах взгляд Стива. Это… Баки это нравится. — Мы должны, ну, мы должны поговорить. Потому что я не… прошло много времени… и я никогда… Стив нежно сжимает плечо Баки, улыбаясь мягкой и успокаивающей улыбкой. Срабатывает не в полной мере, Баки всё ещё так нервничает, что буквально чувствует вкус беспокойства, но это всё-таки помогает — скромная поддержка Стива. Он ничего не говорит, просто опускается на колени рядом с Баки и ждёт: выражение лица так похоже на то, которое было у него, когда однажды он нашёл Баки, съежившимся в подъезде после плохой ночи. Стив укутал его одеялом и принёс чай, и никто из них не произнес ни слова, но Стив сидел с ним до рассвета, и его постоянное присутствие успокаивало. Иногда Баки задаётся вопросом, заслужил ли он его. — Я никогда не был с мужчиной, — говорит Баки. — Мне нравилось… нравились… люди обоих полов, но… с девушками было проще, так что я встречался с ними. И я мог бы попробовать в армии, но не стал. Стив слушает внимательно, с не дрогнувшей улыбкой. — Спасибо, что рассказал, — говорит он. — Для меня это не проблема, знаешь. У всех был первый раз. Для меня было бы честью стать твоим первым. И это отвратительно пошло, но Стив практически излучает искренность, и на земле нет ни одной души, которая бы ему не поверила. Баки чуть сбивается с мысли. — Для меня тоже, — умудряется сказать Баки, не запинаясь на словах. — Не… я ни в кого не был влюблен, ничего из этого уже долгое время. Это ты, я просто… это ты. Это звучит беспомощно, жалобно. Когда-то Баки был галантным, но та другая жизнь осталась позади, а Стив из тех мужчин, у которых от такого в мозгу происходит короткое замыкание. Баки тихо смиряется с самопроизвольным смущением. Но Стив смотрит на него так, словно никогда в жизни не видел ничего прекраснее, и что остаётся делать мужчине, когда на него так смотрят? Баки опускает голову. Он почти уверен, что лицо горит. Он никогда больше не сможет дразнить Стива из-за его румянца. — Если это поможет, — говорит Стив после паузы подозрительно хриплым голосом. — Я тоже отвык от практики. Баки вскидывает бровь. Стив бьёт его по груди. — Убери это выражение. Да, я знаю, что я шлюхан. — Я этого не говорил! — Но подумал, — говорит Стив и ухмыляется, ничуть не смущаясь, но у Баки всё равно вполне заслуженно горит лицо. — Нет, нет, блядь, нет. Я дважды слышал, как ты трахаешься, и да, ты иногда не ночуешь дома, но, знаешь что, можешь приводить домой разных людей каждый день, и мне всё равно будет похуй. — Он делает паузу, думает. — Ну, я бы ничего не сказал, но просто был бы сбит с толку и ревновал. И снова это выражение — восторг и благоговейный трепет, смешанные воедино. На лицо Стива трудно смотреть. — Ты чудо, — говорит он. — Стив! — Шшш, это правда. Я не врал, ты знаешь. Про практику. Я давно не ходил на свидания. До тебя не хотел. Последней была Шэрон, около пяти лет назад, и мы решили, что нам лучше оставаться друзьями. Которые иногда трахаются, но всё равно просто друзья. Я вообще мало с кем встречался. Мы оба идём вслепую, приятель. Баки, в отличие от Стива, не считает это таким уж успокаивающим. Потому что Баки беспокоится не о свиданиях. И ему, вероятно, следует отложить этот разговор на потом, когда они будут уверены, что не лучше будет оставаться соседями по комнате, которые слишком долго смотрят друг на друга, но Баки провёл долгие недели, преследуемый воспоминаниями о том, как Стив трахал других, и знает, что его разум не успокоится только потому, что он — пока — принадлежит ему. Лучше покончить с этим, даже если от этого у него внутри все скручивается, и не в самом плохом смысле. Он делает глубокий вдох и берёт руки Стива в свои, переплетая их пальцы. Стив сжимает крепко, будто никогда не собирается отпускать. Баки смотрит вниз на их столь непохожие руки — его, из металла и плоти, и Стива, тёмные от чернил. На костяшках его правой руки выбито «САРА». Баки никогда не спрашивал, но Стив сам рассказал некоторое время назад, когда поймал его взгляд. — Моя мама, — сказал он, и на этом всё закончилось. Стив хороший человек, и с ним Баки чувствует себя в такой безопасности, что его это пугает, и именно поэтому не обязательно говорить сейчас, но именно поэтому он хочет. — Меня беспокоит секс. Стив не замирает, на первый взгляд никак не реагирует. Но его дыхание медленное, размеренное. — Баки, нам не обязательно заниматься сексом, если ты этого не хочешь. Мы можем придумать что-нибудь, что устроит нас обоих. Баки моргает, глядя на Стива. Он подумывает снова ударить его в грудь, но для этого пришлось бы разжать их пальцы, а он не хочет. Он довольствуется тем, что пристально смотрит на Стива, из-за чего тот заметно нервничает и отклоняется в сторону. — Позволь мне перефразировать, — говорит Баки, когда чувствует, что Стив достаточно настрадался. — Я хочу заняться с тобой сексом. Стив оживляется, как щенок. Баки его понимает, но тоже чувствует внутри удовлетворение. Не так уж плохо быть желанным, и хочет его Стив, которому уже знакомы его шрамы — те, что на теле, и те, что в душе. Это желание означает нечто большее, чем свидания, которые подсовывала ему Нат, и безликие незнакомцы в Интернете, которые ценят его… внешность. — Эй, — мягко подсказывает Стив, сжимая руки Баки. — Что-то не так? — Не-а, просто задумался. — Мозг не сломай. — Иди в жопу. Стив озорно ухмыляется, и вот он, друг Баки. — Таков план, — говорит Стив и смеётся, когда Баки рычит на него. — Но ты сказал, что у тебя проблемы. — Я сказал, что волнуюсь, мудак. Я слышал, как ты трахаешься, помнишь? Приходит осознание. Улыбка Стива не исчезает, но его глаза серьёзны. Баки заговаривает прежде, чем повторяется предыдущий обмен репликами. — Всё ещё не говорю, что против. Просто… я не знаю. Потому что я никогда. Стив наклоняет голову. — Я слышу «но», — говорит он. Возможно, им следовало поговорить об этом через смс. «Эй», — мог бы сказать Баки. — «Мне было интересно слышать, как ты отвешиваешь мужчине пощёчину и проёбываешь им матрас, но давай не будем торопиться, ладно?» — Бак, мы можем поговорить позже, если хочешь. Спешить некуда. — Я знаю, просто… думал об этом некоторое время, Стив. Есть причина, по которой мне было нелегко слушать вас, ребята. — О, — выдыхает Стив. Затем более резко: — О! — Да, — категорично говорит Баки. Ушам жарко. — Ох. — Это… это совсем другая проблема. Баки фыркает от смеха. Он наклоняется для быстрого поцелуя, и ему нравится, что Стив ловит его губами для второго, затем ещё одного. — Просто не торопись? — просит он, когда они отрываются друг от друга. — Это, всё это, ново для меня. На лице Стива много сложных чувств, и каждое его выражение слой за слоем окутывает Баки нежным теплом. Неудивительно, что Стив понял, но служащая причиной того забота сеет священный хаос в бедном, измученном сердце Баки. — Я бы никогда не сделал ничего, что ты не хочешь, — говорит Стив и смехом пресекает протест Баки: — Да, дорогой, я понимаю, ты не это имел в виду. Просто говорю. Конечно, мы не будем торопиться. Мы выясним, что нам подходит. Вместе. — Вместе, — слабо вторит Баки. Он прочищает горло. — Да. Звучит действительно здорово.