Шукран отпустила такси, перевела дух и решительно постучала в дверь особняка Шадоглу. Ей, честно говоря, не хотелось ввязываться ни в какие интриги, тем более за спиной своей родной дочери, но ничего другого попросту не оставалось. Дильшах спятила окончательно, иначе и не скажешь!
Вчера Шукран опять застала ее, как говорится, на месте преступления, то есть, аккурат в тот самый момент, когда она мило щебетала по телефону с Фюсун Асланбей. Шукран как раз накрывала стол к обеду, а Дильшах помогала ей — раскладывала ложки и вилки. Неожиданно у нее в кармане зазвонил телефон, и Дильшах, увидев номер, тут же зажала телефон в кулаке и выбежала из кухни, пробормотав, что, мол, это важный звонок, которого она давно ждет.
Покачав головой, Шукран пошла следом за дочерью, и услышала обрывки разговора:
— … да, Фюсун ханым, я… я согласна с вами! — проговорила Дильшах. — Мы, разумеется, так просто это не оставим!.. Я никак не могу позволить подобное, эта женщина… Да, конечно!.. Поговорить с Хазаром… Что ж, я думаю, это может помочь… Я попытаюсь, Фюсун ханым… Конечно!
Шукран вошла в комнату и в упор посмотрела на дочь. Дильшах, заметив мать, быстро закончила разговор, спрятала телефон в карман и улыбнулась:
— Что такое, мама, что с тобой? — спросила она.
— Это я у тебя хочу спросить! — строго проговорила Шукран. — Дильшах, ты опять?
— Что?
— Связалась с этой Фюсун! Я же предупреждала тебя!
— Мама, — раздраженно передернула плечами Дильшах, — я прошу тебя, перестань! Я же не маленькая девочка, не надо за мной следить!
— О чем вы с ней договорились? Что она затевает? — не отставала Шукран. — Учти, если она втянет тебя в какую-нибудь передрягу, если вы вознамерились вредить Мирану и Рейян, я молчать и сидеть сложа руки не стану!
— Мама, ну что ты говоришь! — всплеснула руками Дильшах. — Как я могу навредить своему сыну, неужели ты считаешь меня способной на такое?
— Увы, — вздохнула Шукран, — в последнее время, я просто не знаю уже, что и думать!
— Это ужасно! — глаза Дильшах наполнились слезами. — Я никому, решительно никому не нужна! Родной сын выгнал меня из дома, как собаку, и отказался от меня, а мать — подозревает в каких-то грязных делах!
— Тогда прекрати общаться с этой ужасной женщиной! Ты же знаешь, что Миран не выносит ее, она отравила Рейян, убила ее нерожденного ребенка, твоего, между прочим, внука.
— Ну, это всего лишь сплетни! — пожала плечами Дильшах. — Может быть, это была вовсе и не Фюсун ханым, возможно, это просто несчастный случай.
— Хватит, я тебе сказала! — махнула рукой Шукран. — Еще раз я услышу, что ты общаешься с Фюсун Асланбей, я сама отправлюсь к этой женщине и припугну ее, выведу на чистую воду! А тебя запру дома, ты носа отсюда не высунешь, а Мирану и Хазару скажу, чтобы вовсе не приезжали сюда. Я не желаю, чтобы у них были из-за вас неприятности!
— Мама…
— Все! Не о чем больше толковать! — Шукран не стала больше слушать оправдания дочери и отправилась на кухню.
Однако, через пару дней Шукран, вернувшись домой и бакалейной лавки, опять застукала Дильшах, беседующей с Фюсун Асланбей. Насколько Шукран поняла из их разговора, Фюсун убеждала Дильшах помириться с Хазаром и сойтись с ним! Дескать, это могло бы помочь Дильшах, а заодно и Шукран вернуться в особняк Шадоглу, и таким образом они обе смогут быть рядом с Умутом, в конце концов они же ему не чужие!
— Да ты совсем из ума выжила, Дильшах? — вновь напустилась Шукран на дочь. — Ты вообще соображаешь, что говоришь?
— Ты же знаешь, мама, что для меня значил Хазар, — ответила Дильшах. — Я была бы счастлива, если бы он ко мне вернулся.
— Но он давно женат на другой женщине, дочка, — вздохнула Шукран. — Так уж сложилась жизнь, ничего не попишешь, видно, не суждено вам…
— И ты знаешь, кто во всем этом виноват! — огрызнулась Дильшах.
— Но теперь уже ничего не изменишь, пойми ты наконец! — развела руками Шукран.
— Ну отчего же, — хмыкнула Дильшах, — уж если Насух Ага на старости лет вознамерился сойтись с этой мерзавкой Азизе, то почему бы и нам с Хазаром не вспомнить прошлое?
— А Хазара ты спросила, хочет ли он этого?
— Ой, мама, — Дильшах рассмеялась и обняла ее, — ну, все, хватит, не злись и прости меня! Я просто пошутила, правда!
Она поцеловала Шукран в щеку и, еще раз заверив ее, что это просто глупая шутка, и она на самом деле не помышляет о подобном, позвала ее пить чай.
Шукран же, прекрасно зная свою дочь, не поверила ни единому слову. Дильшах была невероятно упряма и злопамятна, если она что-то вбила себе в голову, затаила какую-то обиду, то можно не сомневаться: она будет очень долго переживать ее, а при случае попытается ответить своему обидчику.
С самого детства Дильшах подобным образом, если так можно выразиться, проявляла характер.
Однажды в школе кто-то из одноклассниц стал дразнить ее, потому что она носила старое поношенное платье. Это случилось уже после смерти Реджепа, мужа Шукран и отца Дильшах. Шукран осталась одна с дочерью на руках, которую нужно было поставить на ноги, и она работала с утра до ночи поденщицей, а ночами шила на заказ. Но денег все равно не хватало, потому что все накопления ушли на лечение Реджепа, когда он лежал в больнице (правда, все равно несчастному уже ничем нельзя было помочь). Соседки убеждали Шукран, что дочь ее уже достаточно взрослая, чтобы начать помогать матери, Дильшах было уже четырнадцать лет, и она могла бы оставить школу и пойти работать. Но Шукран с мужем мечтали дать единственной дочери образование, чтобы она вышла в люди, поэтому-то они ничего для нее не жалели. Шукран отказывала себе во всем, откладывая деньги, чтобы потом ее дочь смогла учиться в университете. В том числе она экономила и на одежде, перешивая для дочери свои старые платья. Когда однажды одноклассницы стали дразнить Дильшах, она расплакалась и убежала с занятий. А потом, это Шукран стало известно много позже, когда ее вызвали в школу, Дильшах решила отомстить. Она утащила у матери портновские ножницы и разрезала своей обидчице новенькое пальто, просто в лоскуты его превратила. Та девушка даже и не помнила уже, как несколько месяцев назад посмеялась над Дильшах, но та долго переживала свою обиду и не могла с ней смириться.
Шукран тогда выпорола дочь, чтобы не смела делать гадости исподтишка. Даже если ее обидели, то можно ведь выяснить все честно и открыто. А Дильшах в ответ обиделась и на нее, мол, мать ничего не понимает… Может быть, именно из-за чрезмерной строгости Шукран дочь, уехав из деревни, редко навещала ее и не посвящала в свои дела. Поэтому-то Шукран слыхом не слыхивала о Хазаре Шадоглу, да и про Мехмета Асланбея узнала лишь тогда, когда он вместе со своими братьями и матерью явился свататься.
Вот и теперь Шукран была уверена: Дильшах затаила обиду на Мирана и Рейян.
В тот день, казалось, ничто не предвещало беды. Рейян с Мираном собирались лететь за границу на лечение. Миран сумел договориться с частной клиникой в Берлине, и Рейян там должны были помочь. С утра у них в доме собралась вся семья, чтобы проводить детей в дорогу. Дильшах же лишь недовольно морщилась, увидев, что Насух Ага приехал в сопровождении Азизе, а Миран, да и Хазар тоже приняли ее вполне радушно.
Неожиданно Рейян стало плохо, срочно вызвали скорую помощь, и бедняжку забрали в больницу. Ни о какой поездке речи уже не шло, и поговаривали даже, что нужно как можно скорее избавиться от ребенка, иначе жизнь Рейян окажется в серьезной опасности. Миран сам не свой уехал с женой в больницу, где она провела почти двое суток. А потом им позвонил доктор Туран с известием, что ждет их в Стамбуле, и есть надежда на выздоровление.
Это опять вызвало радостный переполох во всем семействе, все принялись суетиться, помогая собирать вещи и обсуждая скорое проявление Умута.
Шукран тогда находилась на кухне, она как раз помогала Асие приготовить обед, чтобы дети не уезжали из дома голодными. Неожиданно она услышала крики во дворе и бросилась туда. Кричали Дильшах, Зехра и примкнувший к ним Миран. Рейян со слезами на глазах стояла поодаль и время от времени уговаривала их успокоиться, но на нее не обращали внимания.
— Ты или совсем ненормальная, Дильшах ханым, или… или просто законченная негодяйка! — выкрикнула Зехра.
— Что случилось? — воскликнула Шукран, подбегая к ним.
— Случилось то, тетя Шукран, — продолжала кипятиться Зехра, — что эта женщина только что пожелала моей дочери смерти!
— Дильшах! — повернулась к дочери Шукран.
— Вы… вы не так поняли! — пролепетала Дильшах со слезами на глазах.
— Хватит, мама! — вышел из себя Миран. — Я своими ушами все прекрасно слышал, и ты уже не в первый раз говоришь подобные вещи, неужели ты и вправду хочешь, чтобы Рейян…
— Это неправда, сынок, — она попыталась погладить его по щеке, но Миран увернулся, — просто Рейян и сама бывает со мной груба, вот я и не могу сдержаться.
— Мама, да перестань ты уже Аллаха ради! — перебил ее Миран. — Я тебе не раз говорил, что унижая мою жену, ты делаешь больно мне! Я думал прежде, что у тебя нервы не в порядке, несколько раз предлагал тебе обратиться к доктору, но ты игнорировала мои просьбы!
— Прекрасно! — всплеснула руками Дильшах. — Значит, твоя жена меня третирует и ни во что не ставит, вы оба, не считаясь со мной, стали опять общаться с этой отвратительной женщиной, которую я не желаю ни видеть, ни знать, притащили ее в наш дом, а я виновата! Я знаю, понимаю, откуда ветер дует, Миран, ты же весь в свою бабку, такой же, как она, и тебе в радость будет запереть меня в дурдоме, да? Мерзавец!
— Миран, Дильшах ханым, прошу, хватит! — всхлипнула Рейян.
— Именно, — кивнул Миран. — Хватит! Знаешь, мама, — с грустью взглянул он на Дильшах, — я старался, чтобы все мы жили мирно и спокойно в этом доме. Я все делал, чтобы ты чувствовала себя здесь хорошо. Может быть, я даже слишком долго закрывал глаза на то, на что закрывать не следовало бы. Но теперь довольно! Нам тесно под этой крышей, поэтому… извини, но вместе мы жить не сможем.
— Что? — моргнула Дильшах.
— Тебе лучше будет уехать, — вздохнул он.
— И то правда! — кивнула Шукран. — Поедем-ка домой, доченька.
— Помолчи, мама! — воскликнула Дильшах. — Ты… ты меня выгоняешь? — в упор посмотрела она на сына.
— Я не могу позволить, чтобы моя жена и мой сын страдали, мама, — тихо проговорил Миран. — Прости.
— Что ж, — поджав губы, проговорила Дильшах, — если тебе дороже чужие люди, а не родная мать, то… Я и сама здесь больше ни минуты не останусь!
— Прекрасно! И чтобы ноги твоей тут больше не было! — выпалила Зехра.
— Они у меня еще попляшут! — плакала Дильшах всю дорогу, пока они ехали в деревню. — Я никогда его не прощу, мама, запомни! У меня нет больше сына, потому что Азизе с Рейян его давным-давно у меня украли, да и сам он оказался конченным негодяем. Видимо, бабушкино воспитание так сказалось! Ненавижу их всех!
И напрасно Шукран уверяла, что Дильшах сама во всем виновата, дочь не желала ее слушать. Правда, потом Шукран показалось, будто Дильшах присмирела и раскаялась, во всяком случае, она звонила Азре и Мирану, довольно миролюбиво с ними общалась, да и когда они навещали ее, искренне радовалась. Но потом появилась эта несносная Фюсун Асланбей, и Дильшах вновь словно подменили.
Несколько дней Шукран не находила себе места, томясь каким-то неясным и очень нехорошим предчувствием. Наконец она не выдержала, и в один прекрасный день собралась и поехала в Мидьят.
Надо срочно поговорить с Хазаром, может быть, он сможет принять какие-нибудь меры. Ну, или по крайней мере, кто предупрежден, тот вооружен. Пусть он, а заодно и вся его семья остерегаются Фюсун.
***
Азизе развесила отглаженные пиджаки Насуха на плечики и убрала их в шкаф. Что ж, по крайней мере, теперь они не будут лежать в куче на полках, так что ничего не найдешь, а потом еще и не выгладишь как следует. Она улыбнулась, вспомнив, как еще в юности Насух частенько повторял, что как зашвырнет куда-нибудь свои рубашки, брюки или носки, так потом дня три найти не может. Азизе смеялась, говоря, что придется, видно, приучить его к порядку, на что он всегда обнимал ее, целовал и шептал на ухо, что рядом с ней согласен учиться чему угодно.
Помнится, своих детей Азизе также приучала не раскидывать свои вещи где попало, но толку было мало, к сожалению. Нихат, случалось, отчитывал сыновей за беспорядок в их комнатах, а они каждый раз убеждали, что будут в другой раз аккуратнее, но быстро забывали об этом. Впрочем, сам Нихат тоже не отличался особой любовью к поддержанию порядка, во всяком случае, он говорил, мол, у него для этого есть жена, поэтому пусть Азизе заботится о том, чтобы у него под рукой всегда были выглаженные рубашки и брюки. Успеха же она добилась в этом деле лишь с Мираном. Вот он с малых лет усвоил, что нужно всю свою одежду аккуратно сложить и убрать на свои места.
— Айше ханым, — заглянула в комнату Мелике, — там приехала Шукран ханым. Говорит, ей нужен Хазар бей, а никого дома нет!
— Спасибо, Мелике, — отозвалась Азизе, — сейчас разберемся.
Интересно, что могло понадобиться Шукран? Честно признаться, Азизе не особо-то хотелось объясняться с этой женщиной, но, видно, ничего не поделаешь…
Шукран сидела в кресле в гостиной, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику. Мелике спросила, не хочет ли она кофе, но Шукран лишь помотала головой.
— Шукран? — Азизе вошла в гостиную и махнула Мелике, чтобы шла себе по своим делам.
— Здравствуй, Азизе! — Шукран поднялась на ноги. — Я… мне бы поговорить с Хазаром.
— Их нет, — пожала плечами Азизе, — сегодня суд по делу Ярен. Джихан с Хандан, Насух и Хазар после завтрака уехали и до сих пор не вернулись. Я звонила Насуху, но он не отвечает, видимо, заседание еще не окончено.
— Ясно, — вздохнула Шукран.
— Но ты можешь подождать, конечно, — сказала Азизе, чувствуя при этом себя несколько неловко, что было ей не по душе. Но так или иначе они с Шукран прежде, мягко говоря, не ладили… — Ну, а я пока пойду скажу, чтобы тебе принесли чего-нибудь… Чаю там, или чего ты хочешь?
— Слушай, — Шукран подошла к ней практически вплотную, — нам с тобой ведь больше нечего делить и незачем враждовать, не так ли? Ты же сама говорила, что изменилась, и это правда!
— Ну, да, ты права, — протянула Азизе, — просто я подумала, что тебе не очень-то приятно будет мое общество. И я это не в упрек тебе говорю, поверь!
— Кто старое помянет… — вздохнула Шукран. — В общем, я чего хотела сказать-то Хазару… Так вот. Вам следует остерегаться эту женщину, твою золовку Фюсун.
— Фюсун? — Азизе чуть не поперхнулась.
Какое отношение, интересно знать, Фюсун имеет к Шукран?..
— Ты, думаю, и сама знаешь, на что она способна. Словом, она явно хочет навредить вам. А самое ужасное, что она использует для этого мою дочь!
— Дильшах? — удивленно распахнула глаза Азизе.
Шукран еще раз вздохнула и кивнула:
— Она приезжала к нам, и они обсуждали, что, дескать, Дильшах надо вернуться в дом сына, чтобы заботиться о внуке. А на днях звонила по телефону. Вот я и подумала, что вам надо бы знать об этом.
— Вот же дрянь! — воскликнула Азизе. — Она явно что-то задумала, и ведь специально выбрала Дильшах, чтобы подобраться к Мирану и Хазару! Ну, я этого так не оставлю! Я… ай! — она не договорила, потому что в очередной раз дала о себе знать ее рана. Очевидно, Азизе слишком резко повернулась, вот и сделала себе больно.
— Что такое? — тут же встревожилась Шукран. — Тебе плохо, да? Позвать кого-нибудь?
— Не надо, — сказала Азизе, усаживаясь в кресло, — сейчас… отпустит. Пройдет.
— Тебя ранили, — тихо проговорила Шукран, — Миран рассказывал. Он… сильно переживал за тебя.
— Ради него и ради Хазара я рассталась бы с жизнью хоть сто раз подряд, если бы была такая возможность.
— Наши дети — это наше самое ценное сокровище. Какие бы ошибки они не совершали, мы ради них готовы на все. Даже пожертвовать собой, да, Азизе?
Азизе взглянула Шукран в глаза и кивнула:
— Вот и ты пришла ради своего ребенка, верно, Шукран? Ты даже готова принять мою помощь, хотя я… после всего, что я тебе сделала.
— Когда твой ребенок идет прямиком к пропасти, трудно просто стоять и смотреть, — вздохнула Шукран. — Если есть возможность удержать мою дочь от неверного шага… Ты права, я готова сделать для этого все. Но ведь и ты тоже пойдешь на что угодно ради своего ребенка. Ради своего сына. А кроме того, есть Миран и Рейян. Они ведь одинаково дороги нам с тобой. Так что, сама видишь, у нас обеих много общего, несмотря ни на что. И я хочу, чтобы ты знала: что бы та мерзавка не затеяла, у нее ничего не выйдет. Я хочу помочь вам, чем могу, а все остальное — уже неважно!
— А ты удивительная женщина, Шукран! — усмехнулась Азизе. — Жаль, что я так поздно это поняла…
— Да и ты, гляжу, не так проста, и вовсе не такая уж подколодная змея, какой хотела всю жизнь казаться, Азизе! — вернула ей усмешку Шукран.
— Что ж, спасибо, что предупредила, — посерьезнела Азизе. — Что до Фюсун, то поверь, недолго ей осталось торжествовать. Насколько я поняла, есть один человек, который стрелял тогда в Хазара, он знает, что это Фюсун отдала приказ, и если он найдется и заговорит, то ее просто посадят за решетку. Где ей самое место! Что же касается Дильшах… — Азизе вздохнула, — она слишком зла на меня и на Мирана. И я не вправе на нее обижаться, потому что у нее есть все причины ненавидеть меня. Я просила у нее прощение, но, разумеется, это не так-то легко… простить.
Азизе действительно пыталась поговорить с Дильшах в тот день, когда та уехала из особняка Шадоглу. Она пыталась объяснить, что Миран вовсе не хотел сделать ей больно, но Дильшах не стала ее слушать.
— Я знаю, — сказала Азизе, — что причинила тебе много зла, и я прошу тебя простить меня. Хотя бы ради Мирана, потому что…
— Не трать зря слов, — отмахнулась от нее Дильшах. — Пусть Аллах тебя прощает, а я лично умываю руки! Что до Мирана, то… он твой! Да, не смотри так, — прибавила она с горестной усмешкой, — ты же и сама это прекрасно знаешь. Он всегда был твоим! С самого раннего детства он любил тебя больше, чем меня. Помнишь, ты приходила, и он тут же бежал к тебе со всех ног. Обнимал тебя. И так улыбался при этом… Мне вот он редко дарил такую улыбку! Так что оставайся с ним и люби его, как ты его любила тогда. И потом тоже — всю жизнь! Ты ведь его любила, это я тоже видела. Я всегда думала, как ты можешь, ведь он же неродной тебе, но… Теперь понимаю: кровь не вода, верно?
Азизе ничего не ответила ей тогда, лишь вздохнула и ушла…
— Прошлое надо оставить в прошлом, — проговорила тем временем Шукран, — чтобы груз его не тянул нас всех вниз.
— Насух тоже так говорит, — кивнула Азизе, и в этот самый момент зазвонил ее телефон. — Ну наконец! — обрадованно воскликнула она. — Миран! — улыбнулась Азизе, приняв вызов. — Сынок, как я рада тебя слышать!
— Бабушка! — гаркнул в трубку Миран так, что Азизе чуть не оглохла. — Я же обещал, что вам с дедом первым сообщу, но дед не отвечает!
— Они с твоим отцом и Джиханом на заседании суда, — объяснила Азизе, — и пока еще от них не было никаких вестей. Ну?.. — спросила она и затаила дыхание.
— Родился, бабушка! — воскликнул Миран. — Наш Умут родился! Ты себе не представляешь… Я его на руки взял, а он — такой кроха, и такой… Так на Рейян похож! С ней все хорошо, доктор Туран сказал, все прошло прекрасно, он даже и сам не ожидал, хотя в начале там какие-то сложности были, но все позади! Скоро их переведут в палату…
— Слава Аллаху! — слезы застилали ей глаза. — Я так рада, милый!
— Не надо, бабушка, не плачь, ну ты чего! — дрогнувшим голосом проговорил Миран, очевидно, что и сам он не мог сдержаться и расплакался от радости.
— Это же от счастья, Миран! — сказала Азизе. — Теперь все у вас будет хорошо, вот увидишь.
— Иншаллах, бабушка! Ладно, я пойду проведаю Рейян, а потом мы обязательно позвоним вам!
— Конечно, милый! Передай Рейян и Умуту мои поздравления! Целую тебя, дорогой!
— И я тебя, бабушка!
— Что-нибудь случилось? — улыбнулась Шукран. Очевидно, она прекрасно все поняла, но спросила просто так, из вежливости.
— Случилось, — отозвалась Азизе. — У нас только что родился правнук!
Шукран рассмеялась и воздела руки к небу, вознося хвалу Всевышнему.
***
— Джихан, — Хандан чуть не плакала, — ну почему они так долго?
— Успокойся, — он неуклюже погладил жену по голове, — скоро все закончится!
— Ах, Джихан! — она вновь жалобно всхлипнула и уткнулась ему в плечо.
Хазар вздохнул и переглянулся с отцом: заседание суда длилось уже несколько часов, но их никого не пустили, сказали, что вызовут, как только придет необходимость. Ярен они увидели лишь издалека, когда ее только привезли и провели в зал. Она обернулась и из-за спин конвоировавших ее полицейских посмотрела на родителей:
— Мама! — одними губами прошептала она.
Хандан, заметив это, заплакала; она хотела было окликнуть дочь, сказать ей слова поддержки, но не успела, потому что Ярен уже увели в зал.
Последующие несколько часов они вчетвером сидели у дверей, гадая, как там идут дела.
Джихан усадил Хандан на стул, а сам принялся нервно расхаживать взад-вперед. Отец некоторое время смотрел на него, после чего велел ему присесть и не маячить перед глазами.
— Пап, — обеспокоенно взглянул на него Хазар, — может быть, тебе пока поехать домой? Тебе надо бы отдохнуть, да и мама там совсем одна.
— Я бы позвонил ей, — вздохнул отец, — вдруг ей хуже там стало, не дай Аллах. Но… сначала все же дождусь новостей о Ярен.
— Джихан, смотри! — воскликнула Хандан, указывая на распахнувшиеся двери зала судебных заседаний, откуда только что вышел адвокат.
— Наконец-то! — воскликнул Джихан и бросился к нему. — Ну, что там?
— Как Ярен, что сказали судьи? — воскликнула Хандан.
— Ее отпустят? — осторожно спросил Хазар.
Адвокат сочувственно вздохнул и по очереди посмотрел на них на всех:
— Мне очень жаль, Джихан бей, Хандан ханым, но, кажется, утешить вас нечем.
— Как это? — быстро спросил отец.
— Что случилось? — положив руку ему на плечо, — подхватил Хазар.
— Они объявили перерыв. После вынесут приговор. Ярен ханым ничего не отрицала. Она призналась в том, что убила мужа, потому что… хотела получить его наследство.
— Но это же бред! — воскликнул Джихан.
— Но прокурор ухватился за эти слова, — вздохнул адвокат, — и настаивает на самом суровом наказании.
— В таком случае, может быть, мои показания что-то изменят, — раздался вдруг за их спинами знакомый голос.
Хазар обернулся и почувствовал, что у него закружилась голова: разве такое возможно? Отец охнул и медленно опустился на стул, рванув при этом ворот своей рубашки. Хандан громко вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Джихан стоял молча и часто моргал, словно хотел проверить, не привиделось ли ему. Сам Хазар пристально посмотрел на подошедшего к ним человека: что ж, раз не он один видит его сейчас здесь живым и здоровым, значит, это не бред и не галлюцинация. Это действительно…
— Харун! — воскликнул Хазар. — Вы…
— Да, — кивнул тот, — это действительно я. Потом я все вам объясню, поверьте. Но сейчас мне нужно как можно скорее попасть на заседание суда. Думаю, мне есть, что им сказать.
