Смена сценографии

      Первый день в непонятном доме. Удивительно знакомый запах, природу которого проснувшаяся девушка не могла установить, доносился из соседней комнаты. Мягкая кровать, яркий свет за окном неприятно бил по глазам.       Найдя на прикроватной тумбочке очки, Кристина осмотрела комнату. Темный пол, стены, приглушенный потолок, однако мелкие бежевые и нежно-голубые детали, вроде коврика или постельного белья, дополняли дизайн.       Пытаясь вспомнить, что произошло, она нашла свою фотографию на тумбе для белья. Свою старую фотографию. Точно! Библиотека!       Тонкие руки уже с уверенностью открыли шкаф из темного дерева. Нотки сомнения, конечно, были, но это его дом, он не оставил бы любимую ученицу без сменной одежды.       Несколько платьев разного фасона, брюки, футболки, все по современной моде. И определенно очень дорогое. Нет, она не может надеть это. Слишком страшно…       Укороченные голубые штаны и белая майка выглядели безобиднее остальных нарядов, она смело их примерила. Фигура, странно, с той жизни не изменилась, поэтому Эрик удачно выбрал размер. Переодевшись, довольно большое зеркало показало замученную школьницу. Бледная кожа, лохматые кудри, синяки под глазами… она превращается в своего учителя.       Нервно улыбнувшись с этой мысли, она открыла дверь в коридор. В воздухе витал запах бекона… который час?       Взглянув на часы, Кристина удивилась с восьми утра. Она уже должна быть на занятиях! Пройдя в кухню, она увидела широкую, но изящную спину мужчины. На столе лежала маска, неясно, он так ей доверяет или еще считает, что гостья спит. В его ушах она заметила белые наушники, он ничего не слышал.       Позволив небольшую шалость, она обняла его со спины и уткнулась в мягкую белую рубашку. Он определенно точно испугался, спина дернулась, а из уст вырвался бранный крик, в ответ на это слово Кристина ущипнула тонкое плечо.       Эрик резко развернулся, но, глядя на довольно улыбающуюся ученицу, отложил нож и вынул наушники. — Доброе утро, душа моя. Как тебе твоя новая комната? Выспалась? — Доброе утро, ангел. Такая ностальгия, в тот день я тоже проснулась в незнакомой комнате. Правда сейчас я не получила кроваво-красного письма и взяла одежду без разрешения. Ты говорил, что у тебя не было девушки. Тогда что это все за наряды? — На ее лице промелькнула…ревность? Она заметила, что слишком долго продолжает обнимать тонкую талию, поэтому отошла к резному столу и, покраснев, заправила золотую прядь за ухо. Этот жест заставил нервно улыбнуться мужчину, чьи щеки покраснели. Он вернулся к сковороде, на которой уже покрылся карамельной коркой бекон. — О Кристина, это все твои наряды. Я надеялся, что найду тебя, поэтому построил комнату специально для тебя. Одежда, украшения, белье, все это твое. Ты выбрала такой простой наряд… Я думал, что… — Кристина подняла руку и попросила помолчать. — Прости, мой ангел, я не могу это надеть. Это все слишком дорого… — Не обсуждается! Это твой дом, Кристина. Я уже подал заявление в твою школу о переходе на домашнее обучение. Извини, но я нашел твое дело… Как и тогда, ты очень рассеянная. Прости мне мою наглость, но тебе не стоит тратить время на школу, ты создана для большего. — Выложив бекон на тарелки, он закинул нарезанный перец и залил его яйцами. — Эрик… ты… опять все за меня решил… — услышав, как дрожит её голос, Эрик развернулся и положил тонкие пальцы на подрагивающее плечо, Кристина хотела отойти, но он притянул её к себе и обнял. — Всю ту жизнь ты решал за меня! — Она ударила его в плечо, Эрик тихо чертыхнулся, но продолжил гладить спину и золотые кудри, стараясь успокоить внезапную истерику. — Прости меня… если хочешь, я заберу заявление. Но уверяю тебя, здесь ты узнаешь намного больше! В этот век столько возможностей для домашнего обучения! — Да дело не в этом! Ты опять хочешь меня контролировать! Я хочу гулять, общаться, не хочу сидеть в четырех стенах, как тогда! — Кристина сбросила от себя его руки и упала на твердый стул. Спрятав лицо в ладонях, она продолжила плакать. Эрик выключил огонь на плите и опустился перед ученицей на колени. — Мой ангел, неужели ты думаешь, что я буду удерживать тебя здесь? Отнюдь, моя дорогая. Я не прячусь в темных углах от людей, не стесняюсь выходить на улицу, посещаю несколько раз в неделю работу и приезжаю к заказчикам, которые, осмелюсь уточнить, устраивают нередко встречи…вечеринки, вроде, да. Там слишком много людей, но я бы хотел посещать их с тобой. Что скажешь? Чего бы ты хотела? — Несколько минут Кристина тяжело дышала, выравнивания дыхание. Глубоко вздохнув, она взглянула в золотые глаза и тихо произнесла: — Сейчас я хочу только умыться. Где здесь ванная? — Эрик улыбнулся и, выйдя в коридор, показал на крайнюю дверь. — В шкафу ты найдешь для себя нужные вещи: новую щетку и расческу, уходовая косметика подписана, бери все, что нужно. Я их всегда обновляю раз в месяц, поэтому закупаю на год вперед. Не стесняйся, выбери любую. — С-спасибо, маэстро. — Она поклонилась и вышла. Так давно он не слышал этого обращения… Коснувшись горячих щек, он заметил, что они влажные от слез. Однако ни злости, ни печали не было.       Ванная была в стилистике всего дома: темная плита, дорогая мраморная раковина, такая же ванна, стеклянный душ и…огромное зеркало. Раньше единственное зеркало Эрика было в гримерной Кристины, через которое он общался или выходил из темного коридора. Улыбнувшись этому пониманию, девушка начала искать шкаф. Несколько минут она оглядывалась, пока не поняла, что он вписан в стену и не выделяется от остальных плит, разве что шов немного отличался, без очков она бы и не заметила.       На полке была коробка с большим количеством зубных щеток и небольших гребней, видимо, для распределения масок и бальзамов по волосам. Это он так изменился или готовился специально для неё?       Умывшись, она оставила свою щетку в стакане, где уже стояла щетка хозяина дома. Такое странное чувство, будто она уже является ему женой.       Эрик в это время украсил стол: две тарелки бекона с овощным омлетом, свежие овощи, крепкий кофе. Для Кристины он добавил немного сливок, как она раньше делала, хотя и слушала упреки от него же из-за пагубного воздействия на связки. — Какая красота! — Тебе уже лучше, душа моя? — Он подвинул ей стул и предложил в красиво оформленной салфетке серебряные приборы. — Да, Эрик, спасибо. Мне так неловко… — Она с осторожностью достала вилку и нож, протирая их от пыли уже по привычке. — Довольно. — Резко произнес он, выставив прямо руку. Отчего он такой спокойный? Насколько Кристина помнит, Эрик уже должен кричать, что-нибудь разбить и пойти мучить её раздирающей душу музыкой. — Это не обсуждается, Кристина. Если хочешь, я прям перед тобой что-нибудь сломаю. — Не надо! — Она накрыла лежащую на столе худощавую ладонь своей и чуть сжала тонкие пальцы. Мужчина смотрел на это и не знал, как реагировать. — Давай спокойно поедим…       Он кивнул и отрезал немного бекона, положив тот в рот. Кристина выглядывала кусочек хлеба, но на столе не было ничего мучного. Пришлось заедать жирную пищу свежим салатом. — Эрик… а что ты слушал, когда готовил? — Она прервала тишину, привыкнув питаться только в школьной столовой вместе с друзьями, разговоры которых коротали обед. — После твоего вчерашнего комментария я решил ознакомиться с некоторыми исполнениями мюзикла. — И как? — Она перестала есть, наслаждаясь родным голосом. — Согласен, они ужасны. Были, конечно, неплохие варианты, особенно Кроуфорд хорошо справился. В рок версиях неплохие голоса, вообще данный жанр мне по душе, интересное звучание. Но во всех этих исполнениях нет той страсти, которая нужна. Они пытаются создать видимость, но получается либо слишком пошло, либо слишком…пресно. В итоге почти все исполнения я продолжаю слышать Карлотту.       На это сравнение Кристина в голос засмеялась, вызывая довольную улыбку учителя. Чуть покашляв, она сделала глоток кофе и удивилась наличию сливок. — Ты помнишь? — Я помню все твои предпочтения, мой ангел. Хотя сейчас появилось больше жанров, стилей, разных вкусов, поэтому только примерно могу представить, что тебе понравится. — Доев небольшую порцию завтрака, Эрик сложил руки в замок и, облокотившись на них, начал любоваться юной…? — Ты все еще шведка? Я не знаю, как происходит это перерождение. С такой разницей в возрасте не удивлюсь, если еще что-то изменится. — Я все еще шведка по крови, но с самого детства привязана к Парижу. Не было никого, чтобы забрать меня из приюта, поэтому я выросла здесь. — Мне очень жаль… — А ты? Ты сказал, в этой жизни у тебя есть мама. Она заботится о тебе? — Взгляд мужчины чуть нахмурился. Подбирая слова, Кристина уже опустошила свою тарелку. Эрик принял посуду и, загружая её в посудомойку, медленно начал речь. — Мама есть, но… конечно, она не такая, как в то время. Это вообще не она. Отец ушел, когда мне было три. Ну и пошел он к черту, я все еще дряхлый старик, заточенный огненной Персией, мне не нужен отец! Так вот о маме… Она подарила мне мою первую маску, но не кричала. Не заставляла носить её дома, только в школе. Детство было не такое роскошное, только упорным трудом и талантом я добился всего этого, — он раскрыл руки, показывая на комнату и весь дом целиком. — Я не сомневалась в тебе, маэстро. Твой талант воистину необъятный. Хотя грустно, что ты не вызвался на роль себя же, — она посмеялась, глядя на покрасневшего мужчину. — Как я уже говорил, без тебя нет смысла петь. Я был бы не лучше этих напыщенных индюков, они даже в нормальной маске петь не могут. — Он открыл шкаф, который тоже словно вливался в стену, не имел ручек и открывался через нажатие, и достал оттуда несколько таблеток. На недовольный взгляд Кристины поспешил объясниться. — Это не то, что ты думаешь, душа моя. Мама еще со средней школы отправляет меня к психотерапевту, когда не смогла справляться с моими творческими порывами и энергией. Вот, выписывает успокоительные и еще какую-то дрянь, зато мне уже легче справляться с гневом. Вино, к сожалению или счастью, можно принимать только в очень малых количествах и только между курсами лекарств. — О ангел, это очень хорошо! Я помню…твои вспышки… — Эрик стыдливо отвернулся, вспоминая все, что натворил. — А, пока не забыла… Раз уж зашла речь о разнице в возрасте, которая непонятно почему сильно отличается… сейчас тебе тридцать, а… тогда тебе сколько было?       Эрик похолодел и уставился в окно. Он старался не смотреть на ученицу. — Эрик. — Он закрыл глаза. — Эрик! — Тебе лучше не знать. Правда, мой ангел, не нужно… — Кристина подошла к нему и положила теплые ладони на холодные щеки, вынуждая ответить. — Какая же ты упертая… Точно не помню… за шестьдесят, наверное. Я больше двадцати лет прожил в Опере, перед этим потратив несколько лет на её строительство.       Девушка опустила взгляд в пол, пытаясь осмыслить сказанное. Из раздумий её вывел нежный голос. — Кристина…знаю, сейчас не самый удачный момент, но… можно… поцеловать тебя? — Он взял её руки в свои и умоляюще посмотрел в голубые глаза. Кристина сделала медленный шаг назад, кивнула и прикрыла веки.       Эрик стоял минуту, глубоко дыша. Он подошел и аккуратно поцеловал её в лоб. От наплыва чувств пришлось сесть на стул, чтобы по привычке не упасть в ноги девушки.       Кристина ожидала не этого, поэтому удивленно следила за его реакцией. По щекам маэстро текли слезы, рот слабо подрагивал, а суженные зрачки смотрели в пустоту. Она подошла к нему и погладила мягкие черные волосы. Несколько минут он потратил на то, чтобы успокоиться, после чего взял её тонкие ладони и приложил их к собственному лбу в молитвенном жесте. — Спасибо, мой ангел, это такой подарок для бедного несчастного Эрика… — на этой фразе она оставила болезненный щелбан на этом самом лбу. Сначала он испугался, однако поняв, что только что сказал, он посмеялся и исправил, — Это подарок для меня, Кристина. — Я вообще не ожидала, что это будет такой поцелуй. Думала, что… — она покраснела и замолчала. Эрик посмотрел на красные щеки и ответил: — Нет, Кристина. Я не буду так напирать. Да и не готов. И ты не готова, не отрицай. Давай лучше посмотрим дом, тебе понравится!       Он резко поднялся и протянул девушке руку, которую она приняла и прошла за тонкой фигурой. Ванную она уже видела, поэтому он повел сначала в гостиную.       От всего веяло роскошью, но не напыщенной: чувствовалось качество и хороший вкус дизайнера, то есть Эрика. В гостиной стоял большой камин, диван и низкий столик. Вдоль стены располагался шкаф, без очков Кристина бы и не заметила его.       Он также показал и свою спальню. Никакого гроба, только огромная двуспальная кровать, шкаф и зеркало в полный рост. Красные детали контрастировали на фоне черной мебели и такого же пола. В самой спальне была еще одна дверь, ведущая в кабинет. Если весь дом был чистый, ни одной лишней пылинки не лежало, то здесь… разбросаны ноты, чертежи, карандаши, чернила на одном столе, большой компьютер и графический планшет на другом. Не выдержав, Кристина рассмеялась в голос. — Что смешного? Тебя смешит моя работа? — Я уже боялась, что от тебя ничего не осталось. Твой дом всегда был захламлен, особенно когда я гостила у тебя. Эти ужасные полосатые ленты на цветах… Я даже как-то испугалась, увидев такой сдержанный дизайн. И зеркала. Интересно, а здесь есть таинственный подвал, где спрятан огромный орган, а за ним расположена камера пыток? — Она продолжала смеяться, хотя последнее предложение смутило Эрика. — Подвал есть, но там расположены только станок по дереву и ювелирная мастерская. Неужели ты считаешь камеру пыток смешной? — Нет, ангел, конечно нет, — она сделала глубокий вдох в попытке успокоиться. — Я помню зеркальную комнату… Как мучились Перс и Рауль… это было жутко и очень страшно, — Эрик покраснел и стыдливо вывел Кристину в гостиную, сев на мягкий диван, — Не знаю, почему я смеюсь. Это не смешно. Но оглядываясь назад…будто ничего и не было. — Кстати про Рауля. — Кристина напряглась, однако Эрик удивительно легко и расслабленно лег на спинку дивана, любуясь недовольной гостьей. — Как тебе жизнь в роли графини? Ты…счастлива? — О ангел, это было очень и очень странно. Не сказала бы, что была прям несчастной, но… — она повторила жест учителя и так же легла на спинку дивана, касаясь его вытянутой вдоль стены руки плечом, — без тебя мне было скучно. Скучно и тоскливо. — Светские балы тебя недостаточно веселили? — Он начал перебирать золотые кудри между пальцами. На удивление они были достаточно жесткие, что сразу отметил про себя чувствительный к таким мелочам мужчина. Глядя на текстуру, форму и толщину волоса он уже мысленно начал подбирать уход для них. — Не знаю… не думаю, что дело просто в этих балах. Я не смогла больше выступать, мне приходилось сидеть дома. Иногда приходили сестры Рауля… Боже, Эрик, какой это был кошмар! — На это заявление он засмеялся. Они посещали несколько раз его театр, когда любящий старший брат граф Филипп приводил их на выступления. Уже тогда Призрак отметил для себя их шумный нрав, поэтому в эти моменты старался находиться подальше от ложи де Шаньи. — Они меня замучили, пытаясь научить этикету. Мне так не хватало твоего голоса, твоей музыки… — Она переплела лежащие на мягкой ткани пальцы. Несколько минут пара только смотрела друг на друга, стараясь запомнить каждую деталь. Лицо Эрика не отпугивало, хотя он и выглядел довольно жутко, если сравнивать с другими людьми. Но в сравнении с прошлым собой он был настоящим ангелом. — Я же не закончил экскурсию! Двор посмотрим потом, зимой там делать нечего. Зато мы не посмотрели еще одну комнату! Пойдем! — Он резко подорвался и потащил напуганную Кристину в последнюю комнату, у двери он закрыл её глаза ладонью. Уже стоя в центре она смогла увидеть перед собой кучу разных инструментов. — О ангел! Это потрясающе! — комната была очень большой, на стене висели несколько скрипок, гитар, укулеле, даже электро инструменты. — Не знала, что есть электронная скрипка, — она подошла к странной вещи и погладила жесткие струны. В одном углу стояла большая барабанная установка, рядом стояло пианино, синтезатор, цимбалы и ксилофон. В другом углу была небольшая сцена. Стены обиты специальным материалом, не пропускающим звук. — И ты правда не играл ни на чем? — Нет. Только собирал. — Он бегал от инструмента к инструменту и следил за реакцией девушки, которая в свою очередь наслаждалась реакцией маэстро. — Мой ангел, ты сыграешь мне? — Она остановилась около скрипок. Эрик смотрел то на них, то на свои пальцы. — Я хочу еще раз услышать твою музыку, хочу услышать твое пение… — Ты же понимаешь, что я тридцать лет этим не занимался. Нужно сначала немного размяться, распеться… — Можем сделать это вместе! Ты научишь меня, маэстро? — Кристина…ты хочешь вернуть наши уроки? — Она подбежала к нему и взяла его ладони в свои, целуя костяшки пальцев. — Хочу! Очень хочу! Думаю, с таким количеством инструментов мы могли бы и играть дуэтом… если ты, конечно, согласишься учить меня.       Эрик крепко обнял её и заплакал, обещая показать все инструменты и вернуть их голоса.       В этот день в доме было слышно только пение, рыдание и рыдающее пение. Не распетый еще с прошлой жизни голос требовал аккуратности, поэтому они начали с обычной гаммы сомкнутыми губами, плавно переходя к протянутым гласным.       Эрик удивлялся собственным пальцам, которые перебирали клавиши, даже не задумываясь о действиях, все было автоматически. Кристина смотрела на это и краснела, понимая, что недостаточно хороша для её ангела, который от счастья даже не критиковал плохо работающую диафрагму и дрожащие ноты. К трем часам дня он остановил урок, видя, как Кристина устала. Он помог дойти ученице в гостиную и принёс стакан воды. — Сегодня можешь считать это пробным уроком. Дальше я буду, как и раньше, выделять два часа для уроков каждый день до полудня. Если ты не против, мой ангел. — Маэстро… я с радостью!