Язвительные языки

      Страх. Звериный страх, подобно надвигающейся туче, окутывал весь Хэмпстед. Расхаживая по комнате не один час, словно меряя шагами каждый уголок, Азирафаэля не покидало странное ощущение паники и одновременного покоя.       Прошло уже больше недели, как Кроули находился в коме, а вестей о его состоянии больше не приходило. Сколько бы Фэлл не старался прошмыгнуть в отделение реанимации, всякий раз его останавливали из-за случившегося ранее, и не подпускали к палатам.       Мысли скапливались в глотке тяжёлым коконом, что так отъявленно старался вырваться диким криком и стоном. Алкоголя, сколько его не было на полках в коллекционной, было мало, и по правде, он вообще не помогал.       Вина давила, раздавливала своим весом голову. Ноги, торопливо шагающие туда-сюда, внезапно споткнулись о пустую стеклянную бутылку. — Да блять! — выкрикнул Азирафаэль и со всей силы пнул стеклянную тару в сторону. Бутылка с громким звоном разлетелась осколками у стенки, оставляя внушительную вмятину на обоях.       Первые дни Фэлл то и делал, что спал у койки, слепо надеясь узнать о ложном диагнозе комы. Поглаживая холодные мокрые руки, он всякий раз вымаливал у небес помощи и сил, но каждый раз вера утихала как голос в чаще ночного леса. Он не пил, не ел, изредка выходил выкурить пару сигарет, а после возвращался в палату, что-то бормоча себе под нос.       Вельзевул и Гавриил, приходящие каждый день, упрашивали актёра уйти, отдохнуть, но как можно сломить человека, который давно сломлен виной и стыдом? Однажды, в одну из тёмных ночей, Азирафаэль, уснувши на сиденьи у койки, увидел сон. Он, идущий сквозь чёрный глубокий лес, приближался к маленькому огоньку красного цвета. Под ногами хрустела сухая трава и опавшие потемневшие листья. Холодная земля легко покалывала его своей липкостью и омерзением, подкрадываясь морозцем к икрам.       Как вдруг, яркий багряный свет пропал, исчез, словно и не было его вовсе. Тьма так быстро сужала поле видимости, что через мгновение едва ли можно было увидеть кончик своего вздернутого носа. Идя на ощупь, Азирафаэль вытянул руки, стараясь всмотреться в почти неразличимые чёрные силуэты перед собой. То ли это были мелькающие тени неизвестных диких животных, то ли стволы тянущихся ввысь деревьев, которые странным образом перемещались в ту сторону, где ранее был огонёк.       Крик. Громкий крик откуда-то из глубины, из самой чащи леса. Такой вопящий, болезненный, невыносимый. Он звенел в ушах подобно сирене, разрывая барабанные перепонки своими высокими и громкими волнами.       Белокурый, словно знающий путь и цель, сломя голову принялся бежать. Вязкая земля охотно и медленно стала поглощать его ноги, будто утягивая внутрь болотного нутра. Силы высасывались чем-то странным, невозможным, непонятным.       Холод пробирал его тело рваными порывами. Шаги всё шире и шире. Крик не унимался, гудел уже совсем близко, так, словно, этого источника можно коснуться рукой.       Внезапно, как возвышающаяся статуя, образовался светлый облик. Белая дымка густела в трепещущих небесных глазах. — Ты убил его, — прозвучало в ушах низким голосом, словно клокочущим из самой глотки, — Ты убил его.. Ты убил всё. — Я не хотел! — закричал во всё горло Фэлл. — Я не убивал! — Это всё ты сделал. Ты. Это ты виноват.       Голос повторялся, наполняя тело ужасом и страхом. Трепет перерос в холодное дрожание пальцев рук. Нечто крепко сдавливало сердце холодными когтями, разрывая органы. — Нет! Я.. Я не делал! Нет! — повторял Азирафаэль. — Это ты виноват. Это ты всё сделал. Ты. Виновен.       Подорвавшись с резкими криками среди ночи, Фэлл, задыхаясь, закрутился на сидении. Сердце колотилось в груди, а страшная картинка и голос не покидали голову.       Азирафаэль не мог вспомнить когда последний раз он спал после того кошмара. Тело будто кричало и млело от страха, очередной раз не позволяя рассудку опрокинуться в сновидения.       Неожиданный звон вырвал актёра из пучины рассуждений и страха. Уставше выдохнув, он поволокся к двери, но стоило её открыть, как Азирафаэль удивлённо замер на пороге.       Перед ним, встревоженный и потерянный, стоял Стефан, трепещущими серыми глазами смотря на него. Его руки судорожно сминались в пальцах до белых пятен, а ноги топтались по ступеньке, словно в паническом припадке. — Стефан? Ты что тут делаешь? — удивлённо спросил Фэлл. Он, право, вообще забыл что произошло между ними, от того голос не оказался таким грубым, как раньше.       Стефан, хоть и был одним из тех, кого трудно удивить, но от увиденного он случайно затаил дыхание. Перед ним стоял будто совершенно неизвестный мужчина, поросший белой щетиной и с тёмными пятнами под глазами. Будь лицо Азирафаэля темнее, то фингалов можно было бы и не заметить, но с его-то молочным окрасом кожи синяки казались чернее. Старая, вероятно домашняя, рубашка была залита каплями какой-то жидкости. Пушистые белоснежные кудряшки небрежно торчали в разные стороны, спутываясь между собой.       Фэлл был замученным. Будто его терзали не один десяток часов без перерыва на лишний глоток воздуха. Некогда яркие голубые глаза потухли, словно сменились в светло-серый окрас.       Проморгавшись, Стефан тяжело выдохнул и произнёс: — Я переживал.. Как ты? — протараторил гость встревоженным голосом. — Я слышал, что ты был в больнице. Что у тебя случилось?       Актер опустил глаза. Последнее, что ему хотелось – это говорить о случившемся, но то ли алкоголь, то ли чувство одиночества потянуло его за язык. — Со мной всё нормально. Это.. Кроули же потерял сознание и.. — Азирафаэль замялся, отводя взгляд в сторону, — Я переживал. Мы, как никак, коллеги. — Я рад! — выкрикнул Стефан и неожиданно бросился в объятия, сильно сжимая тело в руках. Азирафаэль молча кивнул, никак не противясь объятиям от такого человека. Странное тепло тонкими ручьями разлилось по телу. Такое.. желанное, долгожданное. — Ты.. хочешь войти? — отчуждённо спросил актёр и указал рукой на дверь, словно пропуская внутрь.       Будь-то прохвост Стефан, или зануда Гавриил, белокурому было полностью плевать на то, с кем пить. Хлопнув дверью, после того, как гость зашёл внутрь, Азирафаэль медленно поволокся по дому. Ноги легко пинали невидимый камушек на полу, пока мысли и желание напиться постепенно вступали в господство над ним. — Ты неважно выглядишь, — заметил Стефан. — Может тебе стоит отдохнуть? — Не хочу. Я бы сейчас выпил. Ты будешь?       Гость молча кивнул и сел на диван рядом. Актёр достал первую попавшуюся бутылку из тумбочки и резким движением руки откупорил пробку. Жидкость цвета тёмного дуба медленно полилась в стеклянные стаканы, наполняя их доверху.       Глоток. Терпкий алкоголь уже не обжигал язык, а всего лишь нахлестывал очередную волну тошноты и отвращения к самому себе. Азирафаэль даже не знал, что именно он пил. Запах виски или коньяка едва коснулся его обоняния, стараясь прорываться сквозь чащу дыма.       Стефан молча сидел рядом. Впервые оглядевшись, он понял, что в доме его возлюбленного человека сейчас царил настоящий хаос. На полу валялись разбросанные бутылки из-под алкоголя и мокрые липкие пятна на паркете. Стол усыпан золой и дотлевшими окурками, что ранее, видимо, вывалились из переполненной пепельницы. Запах спирта легко оседал на губах. — Ты.. ты когда успел столько выпить? — удивлённо спросил Стефан и указал на пару бутылок под своими ногами. На их дне едва плескалась маленькая лужица алкоголя. — Не помню, может час назад. Или два.. Или вчера… Да хер с ним, — вальяжно выплюнул Фэлл и сделал ещё один глоток. — Азирафаэль, пожалуйста, хватит. Я переживаю.       Тёплая рука нежно легла на широкое плечо и будто успокаивающе погладила вверх-вниз. — Может тебе хватит мне говорить что делать, а!? — гаркнул актер. — Я, блядь, могу спокойно выпить без всех этих упрёков!? — Да ты пьёшь, не просыхая. Ты себя видел? У тебя синяки под глазами чернее чёрного, а перегаром и сигаретами пахнет аж у дверей! Что люди подумают.. — Мне плевать что и кто подумает! Хватит мне думать о чьём-то там мнении! Я в край затрахался это слышать ото всех!       Азирафаэль сильнее сжал стакан в руках, ощущая, как стекло под пальцами в какой-то момент может хрустнуть от той злобы, что скопилась в подушечках. Сердце колотилось привычно быстро, изредка выскакивая из груди. — Да что с тобой такое?! Ты всегда был спокойным, тихим.. Сейчас будто тебя укусила самая настоящая ядовитая змея! — возмущённо закричал Стефан и стукнул своим стаканом по столу, расплёскивая дорогой алкоголь вокруг. — Будь умнее. Пить просто потому.. — Ты никогда не сможешь даже представить, как это – видеть, как умирает любимый человек, а ты не в силах ему помочь! Ты не знаешь как это, когда все ожидают от тебя понимания и спокойствия, а твоё тело разрывает от гнева и бессилия! Ты не знаешь как это терять! Не знаешь! Не знаешь! Не знаешь!!!       Стефан замер с изумлением на лице, что медленно сменялось каменной и понимающей миной. Легко дёрнув бровью, гость выпил оставшееся в стакане, а после встал с дивана, поправляя пальто. — Так вот оно что. Ты с ним. Мне стоило догадаться раньше, — то ли упрекая, то ли сожалея, проговорил он. — Я думал, что ты и я ещё можем стать нашим “мы”.. А ты просто падкий на таких же подонков каковым и являешься сам. — Ты ничего не знаешь о нём! Ты не знаешь, каким он был раньше, как жил, как рвался к этой жизни. Человек умирает, а ты говоришь, что он подонок! — крича во всё горло, актёр подорвался с места и приблизился к Стефану. Молочное гневное лицо приблизилось, сквозь зубы шепча, — Ты и пальца его не стоишь. Ты б умер, зная, что он пережил. — Пережить тебя? Да, достижение, — вальяжно ответил мужчина. — Хотя, походу и этого он не добьётся. — Как я вообще мог тебя… — Фэлл смолк, отворачиваясь обратно к столу. — Как ты вообще мог мне нравится. Скользкий прохвост! — Азирафаэль, я хотя бы прямолинейный. А ты?       Вопрос повис в комнате, смешиваясь с запахами дыма и алкоголя. Словно тяжёлая глыба, он раздваливливал голову, вырывая чувство вины из тела. Стефан, приблизившись к Азирафаэлю, легко похлопал по плечу. “Утешение? Он утешает меня” — пронеслось в пушистой голове. Не может делать этот человек то, что делать он не умеет. — Если он так хорош, то ты не стоишь его.       Звук хлопающей двери вывел из транса мягкое тело. Фэлл, опомнившись, покрутился по сторонам в поиске знакомой фигуры, но кроме тишины и одиночества, ничего не попадалось на глаза.       Болезненно рухнув на диван, актёр сжал пальцы в кулак. Алкоголь бил в голову чёрными ржавыми иглами. Веки медленно наполнялись свинцом, сплющиваясь. Мозг так не хотел спать. Только не сон. Голова уставше упала на сидушки, а плывущая картинка окрасилась в безграничную темноту.       Ночь. Тучи заливали холодным ливнем Лондон, тарабаня каплями по окнам и шиферу крыш. Звёзды, едва сияя на небосводе, изредка скрывались за громоздкими облаками. Улицы наполнялись шумом привычного ночного пригорода.       Расплющив глаза, Азирафаэль помялся на месте. Головокружащая боль и сухость во рту едва подталкивали тело встать. Тёмный тихий дом. Оперевшись руками о сидушки, актёр медленно поднялся с дивана и, немного пошатываясь, поволокся в кухню.       Щёлк. Яркий тёпло-желтый свет распространился по захламленной грязными чашками комнате. За те дни, что актёр не выходил из дому, он то и делал, что заваривал себе очередную кружку чего-то горячего и бодрящего, лишь бы не уснуть. Азирафаэль сморщился и быстро отключил свет.       Телефон, лежащий в кармане зазвенел, вибрацией щекоча ногу. Позабыв об устройстве в штанах, белокурый вовсе сначала подпрыгнул, резко вскрикнув, а после быстро достал телефон трясущимися пальцами. На экране высветилось имя Вельзевул. — Да, — вяло ответил он, и нащупав рукой стул, упал на него с громким грохотом. — Не спишь? — вполне оживленно спросила девушка. — Нет.. Та и с чего бы. Тут хрен уснёшь, — тяжело выдохнув, ответил Фэлл и потёр пальцами заплывшие сном глаза. Подушечки тут же намокли от тёплых внезапных слёз. — Ну, сейчас половина второго ночи, но зная твой режим, я предположила, что ты не спишь.       Азирафаэль молчал в трубку, не зная что ответить. Честно говоря, он вообще не хотел бы разговаривать с кем-либо, но принципы и долг культурного человека не позволяли ему сейчас окончить звонок. — Я тебе чего звоню-то…, — немного застенчиво и будто говоря издалека, начала снова Вельзи. Её голос едва подрагивал от усталости и недосыпа. — Ты же знаешь, что у Кроули есть свой маленький комнатный сад?       Фэлл молча помахал головой, словно его сейчас видят, а после, опомнившись, уже ответил голосом: — Нет, я не знал. — Оу. Я думала, что ты знаешь, — весьма удивлённо проговорила Вельзевул. — Вы же… вместе.       Внезапно Фэлл замер, едва затаив дыхание. А он и впрямь ничего не знает. Абсолютно не знает человека, которому он признался в любви, дотошно компостировал мозги своим эгоцентризмом, совершенно не думая.. о нём? Кроули, возможно, был бы только рад показать свой маленький сад, но почему-то этого не делал. То ли из-за страха прошлого, то ли из-за некой толики недоверия. — Ты покажешь мне её, ту комнату? В плане.., — Азирафаэль замялся и сильнее сжал телефон мокрыми пальцами. — Я не настаиваю, но… Мне кажется, он был бы не против. — Я не знаю, — честно призналась она. — Не думаю, что ему бы понравилось это, но раз я тебе про это рассказала..       Сколько прошло с того момента, Азирафаэль вряд ли мог вспомнить. Картинка сменялась за картинкой как нарезка различных коротких видео в помутнённом от алкоголя рассудке. Не было сил садиться за руль, поэтому без привычного звонка в службу такси попросту не обошлось.       И вот он, на пороге холодного тихого дома, вершинки которого остриями смотрели в небо. На душе так неприятно и отвратно, словно он вор, который пришёл ограбить бедного больного старика. Что-то в груди неприятно сжалось в камень. — Я, право, вообще думала, что ты-то будешь знать о его “тайном” увлечении.., — немного сонно пробубнила Вельзевул и вставила ключи в замочную скважину. Звук металлической связки зазвенел в тишине. — Тайном? В каком это смысле? — удивлённо переспросил Азирафаэль, нервно теребя пальцами края рукавов. — Если это настолько секретно, то я не думаю, что мне стоит.. — Фэлл, мне всё равно надо скоро ехать в Штаты, и кто-то же должен их поливать, — тонко намекая, девушка повернула ключи и открыла дверь. Темнота. Привычная и тихая темнота, дробящая до самых костей, отпугивала.       Менеджер молча нашла рукой выключатель где-то сбоку и пальцем нажала на твёрдую, уже буквально окаменевшую, кнопку. Ничего. — Хм, наверное лампочка перегорела, — предположила Вельзевул и вошла внутрь.       Азирафаэль, молча проследовав за ней, медленно погружался в мысли. Сколько раз он был в этом доме, но ни разу не замечал ничего вокруг. Хотя, в его оправдание, он вряд ли бы мог заметить что-либо, чего попросту нет.       Нет картин на стенах, а полки шкафов одиноко пусты, покрываясь толстым слоем пыли. Холодная кухня, залитая лунным светом, едва украшалась недописанной картиной на мольберте и парочкой урозов паутин в углах, а на полу, на разбитой грязной плитке, большими кляксами прилипла светло-розовая краска. На столе стояла одинокая чёрная чашка без ручки и с небольшим сколом у горлышка.       Фэлл проморгался. Впервые в жизни он не мог поверить, что это – жилище его возлюбленного, а не какого-то другого человека. — Всякий раз как прихожу – мне дурно становится от этого минимализма, — брезгливо выплюнула Вельзевул. — Я понимаю, что твой дом – твои правила, но жить буквально… так…это уже перебор. Ещё и стены сыпятся…       Азирафаэль молчал. То ли стыд подкатил к горлу, сдавливая ответ изнутри, то ли это было тихое согласие со словами. Непонятно. — Вы, кстати, как познакомились-то? — В университете, — машинально ответил белокурый, а в момент когда понял, что ляпнул, дал себе мысленный подзатыльник. — Я не знала, что Кроули учился где-то… — весьма удивлённо проговорила девушка, шагая по лестнице на второй этаж. — В плане, да, я знаю, что он учился, но я не думала, что он заканчивал театральный. — Да, было дело..       Медленно ступая вверх, Азирафаэль осматривал потресканные холодные стены. Под ногами звучал странный липкий звук, словно его туфли вступили в засыхающий клей.       Стоило ногам шагнуть на ровную поверхность и оказаться у небольшой двери, актёр тяжело выдохнул, боясь увидеть что-то страшное перед глазами. Вельзевул повернула ручку и распахнула двери. Резкий запах зелени и застоявшейся воды ударили в носы яркой волной. Проморгавшись, Азирафаэль замер.       Сад, словно маленький райский уголок, видимо ранее цветущий и пахнущий, медленно тлел на глазах, покрываясь желтизной на листьях и стеблях. Розы, багряные как кровь, склонились бутонами вниз, осыпаясь сухими лепестками у горшков. Монстера, такая огромная, достающая до самого потолка, своими необычайными листьями нагнулась набок, покрывшись тёмными пятнами. Вся неизвестная им зелень засохла, медленно чернея где-то в тёмных уголках маленькой оранжереи. — Боже, он забросил его, — словно опомнившись от удивления, проговорила Вельзевул. — Никогда не видела, чтобы это место было таким умирающим. — А тут было.. — Тут было красиво. Честно признаюсь, я думала, что ухаживать за цветами, растениями.. это единственное, что он умеет делать хорошо и с радостью. — А как же работа? — изумленно покосился на девушку Азирафаэль. — Я ни разу не видела, чтобы он был счастлив на съёмках. А что говоря о ваших, так мне и вовсе приходилось унимать его пыл.       Фэлл, не то что бы очень удивлённый данным ответом, отвёл голову в сторону на небольшой горшок на полу. Ему и так не давала покоя кома Кроули, а тут ещё и это. “Энтони говорил, что хочет доказать, что он лучше меня…Не может же он делать всё просто из-за.. мести? Нет, он не такой человек” — пронеслось в белой голове. Хотя, смотря на все факты, Азирафаэль всё так же не мог найти ответ, почему Энтони согласился на съёмки, ведь если всю жизнь он его избегал, то почему решился в этот раз? — Вельзевул, — задумчиво начал актёр, смотря куда-то вниз на грязную, засыпанную землёй плитку. — Почему он согласился работать со мной? Он же знал.. — Я думала, ты как раз и сможешь ответить мне, но похоже всю правду знает только он и та девушка. — Девушка? Какая девушка? — с ноткой ревности и яркого удивления, переспросил Азирафаэль. — Незадолго до объявления о начале работы над “Непостижимыми”, его стала навещать одна шатенка. Высокая, красивая. Я сначала подумала, что это его бывшая жена, Ребекка, но это была не она. За день до звонка от компании, Кроули сообщил мне, что хочет сниматься там. Может это был кто-то из киностудии?       Фэлл молча пожал плечами. Энтони никогда не упоминал о своих друзьях, как женского, так и мужского пола. Он вообще говорил, что таковых нет. Верить в теорию о работнике киностудии мало хотелось, ведь рыжеволосый не их тех, кто просто будет их слушать. Уж слишком высока его мораль и ценности. А вот друг или близкий человек – это тот, к кому бы он прислушался. Но насколько этот человек может повлиять на Кроули, что в буквальном смысле уговорил взяться за работу со своим давним врагом? — Как он? Я могу прийти к нему? — Стабильно. Сам понимаешь. Он не в той ситуации, когда может что-то сделать.. или не сделать. Я попробую уговорить главврача тебя пропустить, только будь, пожалуйста, менее вспыльчивым.       Получив связку звенящих ключей в руки, Азирафаэль, словно призрак, молча шатался по дому, разглядывая пустующий холодный интерьер. Сами того не понимая, ноги подвели его к двери небольшой, но просторной, спальни. Распахнув её, актёр молча зашёл внутрь.       Смятая постель, комками спутанный плед, свисающий краями до пола. На широком бледном матрасе явно проглядывалась внушительная вмятина, словно Кроули каждый раз лежал на одном и том же месте, глядя в потолок. Серая наволочка на огромной твёрдой подушке была усыпана бордово-чёрными пятнами засохшей крови, которые уже вряд ли можно будет отстирать.       Белая голова покосилась наверх. Бледный потолок, весь в трещинах и дырах, словно какой-то ненормальный сдуру или от скуки стрелял в него. Парочка паутин по углам, едва трясущиеся от лёгкого ветра, что пробивался через дыры в фасаде. — Как же можно жить так?.. Наверняка зимой тут невероятный холод.. — предположил Азирафаэль и посмотрел в окно. За стёклами едва виднелся небольшой, совсем маленький, сад, состоящий из крохотного саженца прямо посередине этого зеленого участка. Засохшие листья легко покачивались на ветру тонкими веточками, которые вот-вот могли бы сломаться из-за любой капли дождя. На мгновение в этом увядающем ростке Азирафаэль увидел себя.