Он сказал нам прожить долгие жизни

            Время идёт, но мир всё ещё полон боли и отчаянья. Он думал об этом постоянно, сколько времени им понадобится, чтобы хоть немного приглушить эту боль?       Года явно недостаточно.       Казалось, зимой было сложно — вытоптанные пустоши заледенели, дрова для согрева выживших в дефиците. Обогреть всех этих людей тяжело, почти невозможно. Первая зима после Гула унесла многих из тех, кого не забрали ступни колоссов. И с едой тоже было не просто — те клочки земли, что не пострадали, никак не могли прокормить всех досыта. И вот наступило лето, но легче совсем не стало. Вода — источник жизни…и зной требовал её больше обычного, но как тут напоить каждого, когда и в зиму это вызывало трудности.       Их с Мюллером просили остаться в городе — в одном из немногих, что оказался нетронутым. Его просили сидеть в кабинете, просили рассказывать газетчикам истории о том, как он остановил вымирание человечества. И Армин вовсе не отказывался играть эту роль. Он знал, что должен, только вот так же прекрасно понимал, что герои не должны сидеть в уютных кабинетах. Это плохо для их, героев, репутации.       — Здесь…подземные воды точно должны быть здесь, — указывал в геологическую карту раскинутую на столе, запыхавшийся грузный мужчина.       — Ты говорил так и в первые три раза, — вздыхал Мюллер. На лбу генерала испарина, в палатке душно как в аду.       — Мы изучили местность повторно, судя по всему, на этот раз, мы точно на месте!       — Хорошо, доверимся тебе еще раз…       — Нам ничего не остается как верить, — сказал Армин склонив голову набок, челка прилипла ко лбу, он убрал её взмахом ладони, — ландшафт сильно изменился после того как здесь прошли колоссы.       Запыхавшийся мужчина взглянул на него с опаской. Армин привык, стоило, ему, элдийцу с острова Парадиз, сказать что-то о титанах — люди боялись…хоть бояться было и нечего, но пережитый кошмар прочно закрепился во всех этих душах.       — Главное чтобы, ты, Арлерт, нашёл время помахать лопатой, ты, и твои друзья, оставшиеся воины…люди должны видеть как вы своими руками восстанавливаете мир, — произнёс Мюллер.       Армин прикрыл глаза, он сам предложил это генералу, а теперь тот напоминал ему об этом так, будто это именно его блестящая идея.       — Именно за этим мы сюда и приехали, — вздохнул Армин, — восстанавливать мир.       На секунду вокруг стола повисла тишина, а затем грузный мужчина проговорил вполголоса:       — Разрушенный вами.       Он винил его, элдийца с острова Парадиз…и будет винить любого из них до конца своей жизни. Думать, что каждый примет их за героев было бы сущей глупостью.       — Эй, попридержи язык, — гаркнул Мюллер, и мужчина за столом в испуге хотел отвернуться, но зацепился за взгляд Армина. А, он, Армин, и сам не знал, что там, в его глазах, заставило людей задерживаться на них с опаской…       — Мне было девять когда на мой город напали, — заговорил он спокойно, не отрывая взгляда от мужчины, —- воины Марли пробили стену, что спасала нас от титанов, и впустили тех внутрь. Мне было девять когда на улицах моего города титаны заживо ели людей…людей которым было некуда деваться…некуда бежать и негде спрятаться. Год спустя…правительство острова отправило двести пятьдесят тысяч человек на верную гибель — отбить захваченные титанами земли….никто не вернулся…всех их съели заживо. Двадцать процентов населения острова Парадиз…которые даже не знали, что они и сами титаны. —       Что вы хотите сказа… — затрясся запыхавшейся мужчина. Тому явно некомфортно, он пытается отвести взгляд, но почему-то не может.       — Те воины Марли, что пробили стену…те кто виноват в стольких смертях, сейчас мы с ними вместе восстанавливаем мир.       Мужчина будто бы всё ещё зол…и всё же…его ненависть отпускает, отходит куда-то в сторону.       — Я понял…понял, — говорит он, отрывается от стола, берёт карту и разворачиваясь уходит.       Мюллер довольно кивает.       — Верно, они должны знать, должны понимать, что мы сами породили дьявола….       Генерал продолжает говорить, но Армин улавливает движение сбоку, кто-то помимо того мужчины спешно покидал палатку — светлые волосы скрываются за брезентом. Анни? Всё это время была здесь? Что-то в её походке его взволновало. Он кивнул Мюллеру и двинулся вслед за ней. Нагнал в тихом закутке между других таких же палаток. Она шла так быстро, что пришлось остановить её схватив за запястье.       — Анни! — выдохнул он.       Жарко. Ужасно жарко.       Она высвободила руку легко, он и сам уже расцепил пальцы стоило той остановиться.       — У тебя разве не встреча с Мюллером?       — Уже закончилась…ты чего-то хотела? Пришла и ушла ничего не сказав.       — Я…меня попросили передать, кое-что Аккерману…свалили всё на меня…но я… — пытается она говорить как ни в чём не бывало, но видимо волнуется.       — Не понимаешь как он тебя ещё не убил… — заканчивает он фразу.       — Да…       — Тебе не стоит думать об этом…вряд ли он когда-то тебя простит…но капитан не такой человек, чтобы не осознавать ситуации в которой ты тогда оказалась…       Девушка перед ним спрятала глаза. Жарко, душно, солнце печёт. Её ещё что-то беспокоит, но он не понимает, что именно.       — Анни, что не так?       Она отстраняется усаживается то ли на маленький заборчик, то ли ещё на нечто непонятное, оставленное здесь и брошенное. Он следует за ней, опускается рядом, заглядывает в лицо.       — Пока не расскажешь сама, я не пойму, — вздохнул он.       — Ничего страшного…просто твой рассказ…про то как мы пробили стену…       — Я лишь говорил о том, что помню. Сама знаешь, я не виню тебя ни в чём.       — Да…хоть в это порой и сложно поверить.       — Ты же не винишь меня, что я тогда загнал тебя в ловушку, — сказал он взглянув в голубое небо. Анни проследила за его взглядом внимательно, повременив вздохнув ответила:       — Не виню…но иногда воспоминания об этом…раздражают…       Признаться честно, такого ответа он не ожидал, но рад слышать, что она с ним откровенна.       — Ладно…это хотя бы честно…       — Честно Армин…ты играешь роль героя…ты делаешь всё для этих людей, а потом вынужден раз за разом повторять те ужасные вещи, что произошли с нами…ты уверен, что сможешь справляться с этим…столько сколько понадобится?       — Столько сколько понадобится…а что я ещё могу…мы должны сохранить ту надежду, что осталась.       — Иногда ты должен думать и о себе, — заявила она отвернувшись, поглядывая на носок собственного ботинка.       Он опустил взгляд, обернулся на её профиль, голубые глаза прятались за выбивающимися светлыми прядками — от жары те липли к розовым губам, она убирала волосы ладонью, но те непослушно возвращались на место.       — О себе… — протянул он, всё так же разглядывая её лицо.       — Подумай чего тебе хочется…ты не можешь всю жизнь играть роль…которую тебе навязал Эрен!       — Хочу…чего мне хочется… — протянул он видя как она поджала губы, будто напряженно ожидая его ответа, —- Хочу поцеловать тебя.       Мысль эта была неожиданная даже для него самого. Анни нравилась ему…скорее всего он даже её любил…только вот весь этот год, они были заняты лишь тем, что пытались залатать чужое горе игнорируя своё. Сколько их разговоров по душам он вспомнит за это время? Три или быть может четыре….Она всегда рядом, он никогда не отпускал её далеко…но роль героя, спасителя человечества, маячит перед ним перекрывая всё остальное. А она, разве она не была больше занята тем, что навёрстывала упущенное с отцом время?       Анни покраснела, из-за жары казалось будто у нее лихорадка, она уставилась на него не моргая, не двигаясь, замерла вцепившись рукой в забор. Он приблизился к ней, вовсе не собирался целовать без её на то разрешения, но быть может сократив дистанцию, он подтолкнет её подобрать правильные слова. Анни дёрнулась, и накрыла его губы своей ладонью. Очевидно это означало — “Нет”.       Армин отстранился, наверно поспешил, или попросту было глупо просить о таком ни с того ни с сего. Правильным поступком сначала будет попросить её провести время вместе…только вдвоем подальше от всех…Но это казалось непозволительной роскошью, здесь, посреди чужого горя.       Анни неожиданно коснулась его руки, уцепилась за запястье, словно переживая, что он сейчас встанет и уйдёт. Он не собирался, хотел извиниться за своё глупое предложение:       — Изви…       — Хорошо, — вдруг сказала она.       — Что? — удивился он.       — Хорошо… — её щёки снова стали красными, а может, и вовсе не переставали алеть, — можешь…сделать, что хотел….       Сердце застучало в ушах громко-громко, будто желая его оглушить. Это было странно, он ведь сам это предложил, а теперь волнение наполнило тело от кончиков пяток до самого носа.       — Ох… — выдохнул Армин и неуверенно приблизился снова.       — Г-а-а-а-би! Не беги так! — восклицал Фалько. Они пересекли уже половину лагеря беженцев, лишь затем, чтобы Габи могла похвастаться перед мистером Аккерманом необычной чашкой чашкой, что нашла в тюках с гуманитарной помощью, — Разобьешь!       Но Габи и не думает останавливаться. Такая жара, а её переполняет энергия. Она заворачивает за очередную палатку, и вдруг вылетает обратно натыкаясь на Фалько.       — Что случилось? — недоумевает он. Лицо Габи красное словно спелый томат.       — Там Командор! — восклицает она — и Анни!       Командором она называла мистера Арлерта, хоть это и казалось Фалько глупостью — ведь комнадовать мистеру Арлерту особо нечем, но Габи непонятно как, но уговорила его принять себя в Разведывательный Корпус. Теперь мистер Арлерт был для неё Командором, а мистер Аккерман Капитаном — и никак иначе.       Фалько выглянул из-за палатки и понял почему щёки Габи пылали, он и сам покраснел — взрослые целовались. Мистер Арлерт и мисс Леонхарт. Не то, чтобы он раньше не видел как взрослые целовались…но это всегда казалось чем-то запретным. Он посмотрел на пылающее лицо Габи, на её губы и покраснел еще больше,резко отвернувшись.       — Нам не стоит об этом никому рассказывать! — выпалил Фалько.       — А-а-а-га, — активно закивала Габи, и сжав чашку двинулась в другую сторону добавив, — но знает ли Райнер?       — Нельзя! — застонал Фалько.       Было необычно…мягко…и мокро…а задумавшись об этом посерьезнее — целоваться вообще было странно. Сам этот процесс, как не взгляни со стороны — разве не глупость? Только вот, когда сердце стучит так сильно, что не слышно собственных мыслей, а руки так крепко сжимают человека рядом, будто, вы вот-вот станете единым целым, происходящее кажется не просто нормальным, а единственным на чём держится целый мир.       Им обоим неловко. Пару раз они неприятно стукнулись носами. Поцелуи резкие и хаотичные, губы сталкиваются раз за разом, разъединяются только для того, чтобы встретиться вновь. Ещё и ещё. Они оба не могут остановиться, словно изголодались по чему-то такому, хоть никогда этого и не пробовали. Будто нечто долго стояло между ними и не давало прикоснуться друг к другу, и сейчас наполняло их сердца страхом, что преграда вот-вот вернётся вновь.       И они целовались пока у обоих не закончилось дыхание, пока их не подвели собственные тела. А когда наконец губы в последний раз разомкнулись, он подумал, что больше поцелуев с ней ему понравилось только одно — держать её за талию, крепко прижав к себе.       Дышалось так, будто они пробежали целый марафон. Быть может собственные сердца, их сейчас ненавидели за такое испытание — бились как из последних сил. И они оба, абсолютно смущенные произошедшим, не отваживались поднять друг на друга глаз, и всё же но он крепко держал её за руку, даже не думая отпускать. Наверно им надо поговорить о том, что сейчас случилось. Наверно ему надо объясниться с ней…сказать, что он чувствует, и позвать уже наконец провести время вместе…только вдвоём…       — Эй Армин! А-а-а-а-рмин, — раздался голос Конни откуда-то издалека. Видимо разговор придется отложить на потом. А затем опять и опять, подумал он обреченно. Посмотрел на неё, стараясь вернуть себе самообладание, перед тем как сюда явится Конни. И Анни держала ладони у щёк тоже пытаясь вернуться в реальность.       — Хорошо, что сюда не забрёл отец, — смущённо сказала она.