Он сказал нам прожить долгие жизни

      Хистория приподнимается на носочках и обнимает его словно дорогого друга. Они и правда были друзьями — только вот расстояние между ними, невольно заставляло задумываться о том, так ли это до сих пор? Между ними много всего, не только километры, однажды вытоптанной колоссами земли, что прошли по ней, с её, Хистории, молчаливого согласия. И не только океан. Между ними политические распри и разногласия. Между ними — мнения сотен людей о том, как им стоит держаться друг с другом. И Армин чувствует облегчение, когда старая подруга, так просто заключает его в объятьях, он отвечает ей тем же. Он рад. По-настоящему рад видеть её в своём кабинете.         Некогда правительница стен, а теперь независимого элдийского государства, присаживается в кресло и говорит:       — Мы так давно не виделись! Я так рада, что удалось согласовать этот визит. Было непросто и вот я здесь!       — Я тоже, рад, — улыбается он, — И прости, что самому мне сейчас никак не выбраться на остров. Я бы хотел…но...       — Понимаю, — вздыхает Хистория, стягивая длинные перчатки и укладывая их на колени, — Кто же отпустит тебя в логово врага.       Армин ухмыляется. И он, и Хистория в своей переписке, которая имеет политически-личностный характер, привыкли обсуждать происходящее в шутливой манере. Так легче нести бремя на своих плечах.        — А ведь помнишь, были и простые времена... — продолжает Хистория мечтательно, — Тогда самой большой проблемой было, не дать Саше забраться на кухню, чтобы нас не лишили обеда и ужина.       — Она всё равно забиралась.       — Ха-ха, это так! Но Имир или Конни могли её остановить.       — Тем не менее, когда её наказывали, именно ты была той, кто забирался на кухню, чтобы стащить для неё обед.       — Верно, это была я! Но Шадис, даже если и замечал это, кажется, попадал под обаяние Кристы.       — Как и все мы!       Хистория смеётся, беззаботно и счастливо, в её глазах лучится солнце проникающее сквозь квадратик окна. Но смех обрывается, так резко, будто встретив неожиданную преграду на своём пути. Армину это хорошо понятно, он и сам порой сталкивался с подобным чувством. Прошлое могло напомнить о себе когда угодно. Посреди солнечного дня, поздним вечером, ночью, в объятиях Анни или когда дочь просит заплести ей волосы или почитать книгу. Оно объявляется непрошеное незваное.       — И всё же, Армин…мы ведь только притворяемся, что тогда было легко, — говорит молодая королева.        — Притворяться, это то чем нам приходится заниматься, — отзывается он.       Будто желая отмахнуться от их общих горестей, Хистория касается рамок фотографий, расположившихся на его столе, поворачивает одну, затем берёт другую, говорит:       — Ох, и у меня есть такой семейный портрет. У меня там лицо тоже очень суровое, и Имир выглядит так, будто задумала, нечто недоброе. И мой муж...там совсем не на своём месте. Он человек простой. Но фотограф из Хизуру сказал, что парадный портрет семьи королевы должен быть именно таким. Мне куда больше нравится вот это фото с Микасой.       — Поверь, мне тоже. Руки не доходят, сделать что-то посимпатичней. Возможно, когда дочь пойдёт в школу… — раздумывает он вслух.       — Отпустишь? — будто бы удивляется его собеседница, — Разве не безопаснее ей будет учиться на дому. Имир занимается с учителями, окружающие меня политиканы против того, чтобы она находилась с другими детьми.       — Боятся, что мы пришлём к вам людей и сделаем с ней что-то?       Хистория улыбается, будто извиняясь.       — Ещё как, сам понимаешь, настроения на Парадизе осторожные. Имир это, конечно, не нравится. Она всегда была врединой, да и настаивает, что тех приёмов, что ей показала Микаса достаточно, чтобы наказать всех возможных обидчиков.        — Понимаю о чём ты, но я хочу, чтобы дочь завела друзей. Это будет непросто, но запирать её дома…только из-за моей работы…       Хистория откидывается на спинку кресла, и будто бы дуется недовольно.       — Вам с Анни надо было раньше обзавестись дочерью, тогда бы они с Имир были подругами. Я уж не торопила бы Жана с Микасой, у этих двоих всё было…непросто, но вы-то, могли и поторопиться, раз бросали друг на друга все эти взгляды ещё тогда! Мне Имир говорила: “Криста, взгляни на Арлерта и Леонхарт, они неровно друг к другу дышат”. Конечно, она хотела получить с этого какую-никакую выгоду и всё же замечала…а я отмахивалась.       — Мы… — мнётся Армин.       Неужели это и правда выглядело так со стороны? Ему сложно вспомнить. Он, конечно, смотрел на неё…возможно, больше чем на остальных. Но это лишь потому, что она смотрела на него…или…       — Имир была проницательна, она одним взглядом могла разгадать, что на душе у человека. Жаль только…никто так и не смог разгадать, что было на душе у неё.       — Она…будто отталкивала всех своими колкостями…и в то же время заботилась о других, но так, чтобы никто этого не понял.       — Да, в этом была вся Имир… — вздыхает Хистория. Она ещё раз смотрит на фотографию Микасы в своих руках.       — Готова поставить на то, что Микаса и Жан обзаведутся ещё одним ребёнком через парочку лет.        — С чего ты так решила…       Микаса не писала ему о таких своих планах, но он не уверен был, что она бы о таком вообще написала. Быть может, ему стоит спросить об этом у Анни. Микаса завела привычку писать им письма по отдельности и что две девушки там обсуждали, было если не тайной, то маленьким секретом из-за которого его жена хитро ухмылялась при виде очередного конверта.       — Это надо видеть. Словами не описать, но родительство их изменило. Никогда не видела их такими…сияющими, разве что Микасу когда она…  — Хистория отводит глаза, говорит, поспешно отставляя фото на стол, — А неважно, они ведь так счастливы! Политиканы постоянно говорят мне, что я ещё в том возрасте, когда могу родить сына, ну понимаешь, для Элдии! Эти полоумные мешки с дерьмом... — ругается Хистория себе под нос. Он никогда не слышал, как она ругалась до этого, но почему-то казалось, что это вполне в духе Хистории, той самой которую он не знал так хорошо, как знал Эрен, который ей восхищался. Эрен брал с неё пример, и чем больше Армин говорил с девушкой, тем лучше понимал почему.       — А ты…я так понимаю…не думаешь о таком… — протягивает он, не зная, что и ответить. Кажется, Хистории очень хочется пожаловаться, особенно тому, кто как и она, скован тяжестью наваленных на него полномочий. Она смотрит на него так, будто он сказал какую-то глупость.       — Дети — это прекрасно. Но ещё лучше, когда они появились из большой родительской любви друг к другу. Я хорошая, любящая мать Армин, но не самая лучшая жена.       — Ох… — только и отзывается он. Ему всегда казалось, что брак Хистории был мерой…форсированной теми событиями с Зиком...и прочим, но он не был настолько бестактным, чтобы лезть не в своё дело.       — Мы все несём на себе тяжесть своих грехов. И мои мне нести до конца жизни. — говорит она, впрочем, без тени печали в голосе, скорее как факт или данность, — Но Армин...мир вокруг оказался не так уж и плох, и это не может не радовать.        Официальная часть визита королевы Хистории в Марли назначена лишь на завтра. То, что королева уже ведёт переговоры в душных кулуарах, знать никому не обязательно. Особенно журналистам, что непременно облепят дом правительства, когда прознают.        Хистория покидает его кабинет, взяв с Армина обещание, позднее, сопроводить её в чайную лавку Капитана Леви. Молодая королева сказала, что намерена сделать тому выговор за дезертирство. Конечно, это было всего-навсего шуткой, но за годы своего нахождения на посту королевы, Хистория стала бесстрашным лидером, готовым рубить как словом, так и делом.        Он и сам покидает кабинет, идёт неспешно, заворачивает за угол, где ему и встречается неловкая угловатая девчонка с копной светло-каштановых волос. Она ходит туда-сюда, кажется, бесцельно, а вдали от неё виднеются два мужчины в зелёных камзолах регулярной армии Парадиза. Армина, ещё завидевшего свою старую форму на Хистории, захлестнула ностальгия, но длилась та недолго — глаза столкнулись с вышивкой, где два ружья крест-накрест перечёркивали крылья свободы, и почему-то от этой эмблемы в груди появлялось неприятное ноющее чувство утраты.       Девочка перед ним прячет глаза в пол, но он замечает её недовольное лицо. Быстро осознаёт, что это Имир. Ростом пошла в отца, а не в мать. Для своих тринадцати лет она довольно высокая. Девчушка всё же снова поднимает на него свои карие глаза, смотрит с присущим подростку пренебрежением. Он не уверен, насколько хорошо она его помнит.       — Мистер Армин, — отзывается так, будто ей всё равно.       — Имир, ты я смотрю…осматриваешься?       Кажется, когда он был моложе, ему легче было найти общий язык с детьми подобного возраста.        — Да. Но тут всё то же самое, что на острове. Стариканы обсуждают как бы не убить друг друга, хоть им и очень хочется.       — Ты права, — вздыхает Армин, — Здесь не очень весело.       — И вам так нормально?       — Что именно?       — Ну, что невесело. Вам это нравится?       — Нет, — улыбается он, — Совсем не нравится.       — Тогда почему вы здесь?       — Ну…кто-то должен это делать, чтобы другие могли веселиться.       — Глупость какая, — дуется Имир, — Почему все просто не могут делать то, что им хочется.        — А чего тебе хочется?       Она пинает ногой стену.       — Не знаю.       Армин облокачивается на окно, сводит вместе ладони, солнечные зайчики под их с Имир ногами пляшут, проникая сюда сквозь окна. Два мужчины в форме Парадиза смотрят на него недобро, с большой осторожностью. Они видят в нём если не врага, то недруга.        — А знаешь, чего я хочу… — начинает он, — …у меня есть собрание книг…       — Книг?       — Да, они про разные уголки земли, такой какой она была раньше.       — До Гула Земли?       Он кивает.       — До Гула Земли.  Я хочу прочитать их всё подряд, отвлекаясь только на вкусный ужин и…на парочку других приятных вещей.       Имир смотрит на него внимательно, потом отзывается с каким-то подозрением в голосе:       — И сколько же это книг?       — Тринадцать? — неуверенно произносит он. Точную цифру попросту не помнит.       — Скукотища, — изрекает девочка. Несмотря на это, наконец поворачивается к нему всем корпусом так, будто готова разговаривать более открыто.       — Я хочу, чтобы мы с мамкой поехали на ферму, на всё лето. Только она, я и отец. Ну и пусть иногда приезжают тётя Микаса…со своим этим визжащим кульком и Жаном, и Райнер, только без своей подружки, б-е-е-е-е, — делает она жест, будто её тошнит.       — Тебе не нравится подружка Райнера?  — ухмыляется Армин.       — Она слишком для него молодая, разве нет? Да и вообще, он проводит с ней так много времени! Зачем быть вместе постоянно?! — с трудом скрывает ревность девочка.       — Уверен, у него скоро освободится время. А если нет, Анни его убьёт.       У девочки немедленно загораются глаза.        — Точно, тётя Анни! Она слишком хороша для вас дядя Армин.       — Чего? — абсолютно не понимает он.       — Или…быть может…вы слишком хороши для неё… — добавляет она будто и сама запуталась.        — Что ты хочешь этим сказать…?       — Это сложно объяснить, — отмахивается Имир, — Может, лучше расскажите мне какую-нибудь историю про титанов.        Он вздыхает, задумывается о времени на часах, но затем соглашается. Глупо было бы не согласиться, когда видишь дочь подруги раз в несколько лет.       — Хорошо…в моём кабинете?       Имир, наконец, выглядит вполне довольной, подростковые обиды отступают перед беззаботностью, присущей ребёнку. Она идёт за ним хвостом, но их тут же нагоняют мужчины в военной форме Парадиза.       — …Имир Рейсс…госпожа, вам не стоит находиться наедине с людьми из Марли…— говорят они неразборчиво и даже с волнением.       Девочка смотрит на своих защитников с большим недовольством, разворачивается и вдруг принимает невероятную схожесть с собственной матерью:       — Да как вы смеете говорить так неуважительно о командоре Разведкорпуса, идиоты! Что, не слышали о таком? Он спас вас от титанов!       Мужчины переглядываются совсем сбитые с толку. Наверно, оба терпеть не могут, когда с ними так говорит какая-то соплячка. И всё же, это дочь их королевы. Армин же, не может на глаз определить, сколько им лет, и должны ли он знать его в лицо или помнить о том, кем он был когда-то для острова. Наверно ему стоит ответить им, представиться, успокоить и объясниться. Но единственное, что он может сделать глядя на Имир, это рассмеяться.        В их доме, большая обеденная комната, даже слишком большая для семьи из трёх человек. Но она такая не из-за какой-то дурацкой прихоти, просто, на самом деле, их семья намного, намного больше.       А ещё эта комната самая светлая в доме. Солнечная сторона и большие окна. Он невероятно гордится и комнатой, и обедом, что приготовил. Ему помог тот огромный талмуд с блюдами со всего мира — почти артефакт. Ведь сейчас, того мира уже и не было. А блюда вот они, у него на столе. Зажаренные, приправленные и выставленные в ряд, перед гостями. Анни опирается на кухонный стол рядом с ним, к готовке и не притронулась, с годами у неё получается всё лучше, но это не значит, что она от этого стала большой любительницей торчать на кухне. Она заглядывает в его лицо, слизывая с пальца крем, в который успела залезть рукой.       — Разве я не самый везучий человек в мире, мне не только повезло выжить там, где никто не выжил бы, да ещё и мой муж отлично готовит.       — Я думаю, в тебе сейчас говорит вино, — улыбается он.       — Нет, — вертит она головой, снова опуская палец в крем, — Вино уничтожено Хитч и Пик, или совсем скоро будет уничтожено.        — А, значит...нам надо достать другую бутылку.       — Только не ту, что мы приберегли на особый случай.        Особым случаем в их доме считается день, когда Микаса и Жан, наконец переступят этот порог. Но ни он, ни она не знали, когда это случится.        За столом переливами женских голосов шёл разговор. Так вышло, что в этом доме сейчас женщин во много раз больше мужчин. Конни привёл Шарлотту, Райнер не расставался со своей молодой подругой. Теперь Армину казалось, что у него двое ассистентов — сама девушка и приложение в виде мощных рук Райнера, что таскал за ней тяжёлые коробки. Но хотя бы так Анни видела Райнера чаще.       За столом была и Хистория, с которой прибыла Хитч, что верно, хоть и не очень рьяно, служила королеве и здесь и на острове. Ну и конечно, в доме присутствовала и Имир, что устраивала какой-то хаос в гостиной вместе с его дочерью.       Сами Райнер, Конни и Армин здесь в меньшинстве. Им всем не хватало Жана. Про того сейчас девушки и говорили:       — Я ударила его по голове доской и закричала, лошадиная морда! — трещала Хитч хохоча.       — Доской?       — Да, затрещину отвесила, что есть сил. Я думала, он собирается нас…с Марло…убить.       — Жан и меня однажды чуть не убил… — протягивает Пик, потягивая вино, ей на глаза попадается Армин и она добавляет весело, указывая на него пальцем, — и ты, ты тоже пытался меня убить…       — Легче сказать кто за этим столом, не пытался кого-то убить, чем перечислять, кто кого пытался, — изрекает Конни.       Райнер несколько раз кивает согласно.        В любом другом доме этот разговор показался бы до безобразия странным, а того гляди и ужасным. Но только не в этом. Здесь людское прошлое смешалось невообразимым образом: печальным, ужасным, отчаянным, но они — сделали его поводом для смеха. Это единственное, что они могли сделать, забыть и отпустить не было и шанса, хоть некоторые и пытались, а вот посмеяться — почему бы и нет.        — Райнер был влюблён в Хисторию, хотя тогда она была Кристой, когда мы учились, — долетает до уха Армина беззаботный обрывок разговора Конни с его молодой ассистенткой.        — Эй Конни?! — возмущается Браун.       — А что такого, это ведь было давно.       — Хочешь сказать, ты был влюблён в королеву? — удивляется девушка.       Хистория беззаботно отмахивается и говорит:       — Он был влюблён совсем в другого человека!       — Как так? — только больше путается молодая ассистентка Армина.       — В Кристу, а не Хисторию, — пытается разъяснить происходящее Конни.       Этот разговор непременно зашёл бы в тупик, но в комнату вбегает их с Анни дочь, и меняет тему обсуждения, не заботясь о приличиях. Девочка абсолютно растрёпанная, сдувает чёлку, падающую на лоб, делая губы трубочкой. Сколько не подстригай, чёлка отрастает почти моментально.       — Папа! — восклицает она, — Имир говорит, что ты…колосс?  Говорит ты очень, очень большой!        Он моргает не зная, что и ответить, совсем сбитый с толку. В комнате повисает тишина, будто каждый здесь только и дожидается того, насколько глупой может быть его реакция. Имир тоже появляется из гостиной, добавляет с видом настоящего специалиста:       — Да, шестидесятиметровый.        — Имир… —       одёргивает её Хистория, но Анни готовая вот-вот расхохотаться, показывает ей, что всё нормально.       Он видит, что дочь крайне взбудоражена новой для себя информацией —  её это крайне волнует.       — Но это же неправда, — возмущается она, — ты совсем невысокий, ты меньше дяди Райнера и дяди Жана.       — И дяди Конни… — не забывает добавить Спрингер.       — Это правда! — спорит Имир, — Просто…это было раньше…       — Но когда?        Старшая девочка задумывается, будто считая в уме.       — Десять лет?       — Это значит, я вырасту высокой выше мамы и папы? — всё ещё озадаченно спрашивает всех дочь. И теперь уже каждый за столом старается не покатиться со смеху.        — Я бы на это не надеялся, Кнопка, — неожиданно раздаётся голос Капитана Леви.       Он объявляется на пороге комнаты, в компании Елены и Оньянкопона, что тоже были приглашены.        — Но почему? — раздосадованно поворачивается к Капитану, девочка.       — Некоторые вещи, недостижимы для людей вроде нас, — отзывается Капитан.