Вместе.

Дым. Боль. Крики. Много криков. Взрывы огневых копий, и среди них крик Армина. Потом всё это исчезло, разведчики отступили, и, разрывая лязг УПМ, родной голос, кричащий: .. Райнер..! Он услышал из любимых уст своё имя, и снова послышался лязг УМП, только совсем близко, а на плече опустилась узкая ладонь. Голос, который он слышит каждое утро, слышит когда встречает новый рассвет, сейчас нашёптывает в ухо, что всё будет хорошо, что сейчас всё закончится, что он закончит. А дальше горячие губы прижались к тому что осталось от головы, а потом совсем пропали. Райнер, услышав знакомый родной голос поспешил исполнить просьбу, из последних сил упал на землю, спрятав себя под надёжным укреплением Бронированного, но от боли не спрячешься даже в самом прочном щите, не один клинок не убережёт от ударов судьбы, от тяжкого долга, обещаний, воинской чести, и собственных, нескончаемых падений. Падений во время боёв, падения в глазах товарищей, и падения перед самим собой. Что в Марли, что на парадизе он не первый. Правда, что Райнер опора и защита Марли. Правда, душой не кривил принося присягу перед командирами, и не бывало сомнений в его отваге. Слишком готов умереть. Правда что предан стране, флагу, в битве заслоняя раз за разом. И в первую очередь предан самому себе. Этот ориентир давно потерян вместе с Марселем, ещё тогда, в момент когда спрятал Энни с Бертом на стене, и когда с нерушимой клятвой между ними на устах пробивал стену. Тогда, в крови клокотала сила, тогда, они с Бронированным слились воедино, и он позволил зверю вырваться наружу. Он — спасение мира. Он — избранный. Он — защитник. Он — вершитель судеб, который покарает островных выродков. Нет! Сейчас, лёжа в предсмертной агонии, понимает, что заклеймил себя убийцей, предателем, что никакой он не вершитель судеб, а наивный трус, который грезил о полной семье, который запугал таких же наивных детей, не давая пойти против своей воли. Бертольд не пойдёт, а Энни сдалась под ним в удушии. Сильнейший взрыв сотрясает землю, вдруг стало невыносимо жарко, и крики стали ещё громче. Послышался крик Эрена — титана. Райнер в легком недоумении, что сейчас только что произошло? Неужели еще чуть чуть, и всё закончится? Продержись сколько сможешь, Бертольд. И я спасу нас от этой войны. Еще немного, и нам открыт путь домой. Выживший кадетский корпус с криками бросается на него, глаза горят ненавистью, ладони сжимают грубые железные палки. Что это? Райнер поднял руку и нацелился на Жана, но тот ловко увернулся, и подлетел еще ближе, сверху на него летели Саша и Конни. Он совершил огромную ошибку - упустил самого опасного врага. Микаса подлетела сзади, и теперь, воспользовавшись секундным замешательством, выпустила металлический жезл в место оторванной на спине пластины. Ребята последовали за ней. Железные копья раскалились, и внезапно взорвались сильным взрывом, обнажив Райнеру челюсть. Еще секунда, и Микаса появляется перед ним, и выпускает копье изнутри. Еще мгновение - и укрепление разлетелось на куски. И броня не укрыла Райнера от пронзающего взгляда Микасы Аккерман. Горящие ненавистью глаза, и позабытые клятвы убить их. Она сильна, она способна, она лучшая, она знает это. Но не даёт ей, ни Леви, твердивший о потере важных свидетелей, ни Ханджи, ни зашуганные взгляды ребят, которые смотрели на бойню сломанными взглядами. Энни, Бертольд, Райнер. Предатели. Перечеркнуто этим все три года совместных невзгод, три года тёплых воспоминаний. И самой Микасе что-то в груди не даёт вырезать им глотки. И она, развернувшись улетает прочь, к Эрену и Армину, оставляя предателя — Райнера на Ханджи и Жана. Сердце Райнера, израненного и лишённого чувств прожигает бережно укрытое письмо Имир, которое Райнер поклялся отдать Кристе. Точнее сказать Хистории. Слабый, севший голос шепчет: " Письмо. " Ханджи хмурится, и настороженно обыскивает, обнаруживая ещё одно важное обещание, невыполнение которого было бы хуже смерти. Настороженный взгляд, и совсем внезапно расцветший на женском лице оскал - и острие клинка прижимается к горлу, чуть ли не вспарывая его. Ему обещают мучительную смерть. В какой раз за этот нескончаемый день? И сиплый голос Жана, уверяющий что он может быть им полезен. Совсем рядом с ними резкий, громкий топот, перед Ханджи стоит титан — Рикша, глаза горят красным, и зловонное дыхание из приоткрытой пасти. Страшная тварь кидается вперед, и Жан едва ли успевает. Неизвестный Титаник - уродец, схватив Райнера умчался прочь. Кровь закипела, но Ханджи запретила погоню. Кирштейну пришлось упрямо поджимать губы, и смаргивать предательские слезы, которые просились наружу. Что его удержало? Что заставило повременить со смертью старого товарища? Титан — Рикша бежал быстро, Зик протирает очки, и воровато озирается, видать тоже досталось, что без ноги сидит. И у самого Райнера уже рука почти отросла. Громогласный крик вдали, и падение огромного тела. У Райнера сердце предательски сжалось. Неужели здесь все и закончится так? Рикша поворачивает туда и бегом бежит, ломая крыши разрушенной Сигансины. По костям людским бежит. Райнер и глаза вылечил, да лучше б не не произошло того. Титан стоял перед Эреном — человеком, что в руках своих кровавых держал тело страшно израненное, изнывающее от боли. Эрен кричит что не отдаст, и прикончит подлого предателя, что их всех убьёт. Зик с придыханием твердит об отце и кровной связи, и прощается с телом сослуживца, взглядывая на стену с которой на него смотрит островной демон. По настоящему демон. Леви Аккерман. Зик приказывает, Рикша бежит без оглядки, а Райнер надрывно плачет и умоляет Зика забрать тело больное. Шепчет что душу здесь оставляет. Йегер непреклонен, непоколебим, и говорит одно лишь «прости». Нет. Он не позволит! Умрёт, но не позволит лишить себя последнего счастья. Эгоист? - ну и пусть. Не отдаст, ни Эрену, ни смерти — злодейке. Никому. Здоровой ногой толкается и падает, Рикша с Зиком оборачиваются, в глазах красноглазого безмолвная печаль. А на самом деле приказ Йегера не останавливаться. Стихли шаги, и Райнер силится подняться. Крики слышны с заветной крыши, в ушах раздался рык чистого титана. Раздирающий крик его имени, и имени девушки пленной. Зов надежды. И крик Райнера, неистовая вспышка превращения совсем рядом с крышей. И Бронированный вырастает непоколебимой стеной. Глаза видят родного в пасти безобразной, на одной ноге при смерти, он вырывает руку титана с корнем, вместе с Бертольдом, который уже не сознании. Повисший в его кулаке, лишённый рук, ног и чувств. Такой слабый в его руках. Смертный. А Армин безрукий второй рукой кулак с Бертольдом схватил, да только бронированная конечность его за горло схватила и в разведчиков швырнула, пусть сами разбираются кто теперь за него жизнь положит, а Микаса со страшным криком в бой кидается, наровит Бертольда схватить, и жизнь его отнять. Не заберут! И Райнер с места кидается и бежит вперёд, Берта надёжно в броне спрятав. А перед глазами маячат прибывший Жан, Конни, Саша, Микаса, и Эрен со страшной гримасой. Острый клинок капрала подрезает ногу, и падает Райнер, и валится на бегу, разведчики тут же на руки залезают, как тогда, только кричат что убьют их, не пощадят. И Бертольда прикончат и его из затылка вытащат. Пусть, пусть его душу отберут и в ад кинут на съедение дьяволам, но его не тронут. Не позволит он. Точные удары клинков Аккерманов лишают глаз, и всех непокрытых участков. И душа у него болит, и он сам шепчет обещания, что спасёт их, что вырвется и убережёт его. Берт сейчас на грудине его спрятан под надёжным щитом Райнеровских рук. Чувствуемо тяжело дышал, но дышал! И резня это прервалась криком страшным. Всем им знакомым. Женская особь, Леонхарт, обе страшны в бою, обе в огне были, и железной волей и бронёй обладают. Мощные кулаки их от Райнера отгоняют, и не дают приблизится и громогласный крик: .Замри!.. И всех их криком этим покрыло, и страшный боец перед ними, в огне и под пулями побывавший и поднимается Райнер и смотрит грозно, обещающий, «не тронете». И бегут они из адового острова, оставляя позади проклятых демонов,тбегут мимо развалин, если замедлятся, догонят и покарают. Энни затылок прикрывает и озирается на него, бежит быстро, и видно из ворот безобразные головы титанов. Разбегаются они с криками, и наровят впится челюстями, разорвать в клочья, только Райнер с Энни уже по стене взбираются оставляя разведку с чистыми титанами. И пусть горит синем пламенем Чёртов остров со своими адовыми псами. Не отберут больше никого, и не тронут. Ни Райнер, ни Энни не позволят убить. Снова вспышка превращения, и внизу, под ними стоит Атакующий — Эрен, сверкая лучом зелёных глаз, и страшный рык сотрясает воздух, и чистые титаны кидаются пачками на него. Все титаны у стены с Эреном и разведчиками собрались, и по пути не одного нет, только Энни бегущая, и на плече её печальный Райнер, и на руках его полуживой Берт. Райнер не осмелился задавать вопросов, и молчали они почти всю дорогу до смены ролей, только Берт в агонии метался, и тихо плакал от боли. И ни Райнер, ни Энни не в силах ему помочь. Заживут раны страшные, и следа не будет, но сейчас терпения ни у одного не хватает смотреть на муки Бертольда. Райнер укачивал его у себя на руках. Энни положила голову себя на колени, давая чувство безопасности. Затих Берт только под ночь. Перестал изнывать от мук больных. И тихо лежал, упокоив голову на коленях девушки. А у Райнера с Энни единственная мысль была, ненавистная. Бросили и Бертольда, и Райнера и Энни. Оставили умирать на стороне полной врагов. Пик было совестно. Но как бы не печалилась Фингер, они на войне. И окрестила их Пик светлой памятью у себя в сознании, как героев. Добрались до флота Марлийского, и Берта из рук ни на минуту не выпускали. Раны заживали из рук вон медленно, но душевные не заживут никогда. Оба сидели с ним над матрасом его, и гладили по отросшим волосам, целовали по очереди в лоб, шепча молитвы лишь бы проснулся. Видать услышали верхние силы их молитвы, проснулся Берт в середине полуночи, глядя усталым, замученным взглядом, и шептали губы бескровные: — только бы вам за это не досталось. И ударить бы его за такие слова, да и так много мук стерпел. В страхе пять лет жили, а точнее всю жизнь под страхом и надеждой о лучшей жизни. Вместе ад устроили, вместе жили на вражеской территории, вместе и сбегли. Про то как Энни сбежала спрашивать не стали, да и она бы не рассказала. Вместе стояли на палубе и глядели на приближающуюся пристань. Да на берегу их встречали улыбающаяся Пик, Порко со стеклянным взглядом и Зик, как всегда хмурый и серьёзный. Энни с Райнером стиснули челюсти, а Бертольд спрятался за их спинами, как будто это было возможным. И пришлось им троим объяснять и Магату, и Порко как погиб Марсель, как продолжали они миссию, что узнали о государстве и как сбегали. Смолчали только о недуге Райнера, ведь не посмотрят на все заслуги и отберут силу страшную, и семью его оклеймят недостойными Марлийской крови. Несмотря на все попытки отговорится, Райнер всю вину взял на себя, и Порко он так и сказал, что Марсель погиб из-за него. Галлиард тогда молча вышел из кабинета Магата, и больше с ним не разговаривал. Жизнь продолжалась. И только сейчас на них лег груз осознания тяжких преступлений. Что нет им прощения за убийства, за предательство, за обман. Их настигали кошмары. В общей комнате, среди ночи слышались надрывные рыдания Бертольда, просьба не оставлять его. И Райнера, плачущий по Марко, и Энни, произносящей лишь тихое "простите" Родная страна встретила их героями, алые повязки обернулись вокруг предплечий, и счастливые семьи, наконец увидевшие своих детей. Да только не дети уже пред ними стояли, а убийцы, по локоть в крови. И снова вместе они были, держали друг друга в объятиях, чтоб никто не услышал, никто не заподозрил что солдаты "не пригодны". А огда зима наступила, горячие тела грели Бертольда в холодные ночи с двух сторон, чтоб не замёрз, и не заболел. Был такой опыт, когда в доме мужика того жили, Берт заболел, месяц его выхаживали. Энни вкупе с каждодневными побегушками в город, подворовывала у местных компоненты, из которых Райнер потом варил отвар от кашля.

. И да обратятся в прах слезы твои, Бертольд.

Квартира их пропахла сигаретами, которые всегда лежали у Райнера в прикроватной тумбе. От которых пришлось избавится, из-за аллергии Берта. А сигары заменились на пойло. Райнер всё больше отдалялся, пытаясь забыться в бутылке, в страшном опьянении, чтобы на утро наизнанку выворачивало, и знакомые узкие ладони будут гладить по голове и вовремя подадут стакан с водой. Так ведь и подохнет раньше времени. А время идёт вместе с увеличивающимся количеством бутылок, копящихся в тумбе. И Бертольд устало собирает их и уносит из дому, и окна проветривает, а Энни лишь хмуро и молча смотрит, до момента. Когда Райнер снова полез к бутылке, Энни разбила её ему об голову. Берта тогда не было, он присутствовал на тренировке молодого поколения, как представитель воинской коллегии, и ничего не узнал. Только лишь подивился когда обнаружил тумбу пустой. Почти. В самом углу стоял бутылек с отваром от кашля. Год прошёл с их возвращения с парадиза. Целый год их жизни в однокомнатной квартире. . . И да развеются пеплом по ветру над плитой могильной. И осенью 851 года скончался отец Бертольда. Не устоял перед болезнью, зато знал что сына оставляет в надёжных руках. Плакал Бертольд. Плакал на могиле отцовской, и повалил с неба дождь и гром грянул в соответствии с тоской на душе. Но за спиной, за каждым плечем стоит родной человек. Ладонь на правом плече большая, и тёплая, а на левом маленькая, но хватка железная. И не один он остался, и не один он по земле Марлийской ходит, да только за спиной всегда за каждым плечем стоит воин в боях кованный. И сам он воин, защитник родины, удостоенный чести носить титана — колосса. И нет им места найти обитель ни здесь, ни в Элдии, только рядом друг с другом. Только вместе. А дети подрастающие тянулись к высокому молодому парню, и висли на нём как на дереве. Стайкой окружат, и на плечах катает он их по очереди. Ребятня искренне радуется и смеётся восторженно. Райнер с милостью поглядывал, да посмеивался, называя мамашей. Никто не обижался. Счастливые моменты в жизни по пальцам пересчитать можно, пора наверстать упущенное детство, проводя его вместе со стайкой задорных ребятишек, у которых огонь в глазах разгорается. Они, ещё в 845, кроме оружия и присяги перед командирами ничего и не видали в детских годах. Дети войны. Почётные Марлийцы. Предатели, ни одного правильного имени им не подобрать. И безымянными силуэтами им по земле ходить в приискании упокоениия грешных душ. Минул второй год. Боль от предательства старых товарищей отболела. Нет, они все еще являлись во снах с криками и обвинениями, но уже не так больно. Зик на собраниях становится все мрачнее. На его столе из раза в раз появлялись новые пачки сигар. Теперь такие посиделки случались не часто, а Зик все задумчивей и подозрительней, таская Пик повсюду с собой. Порко, Райнера и Энни все чаще отправляют за границу, подчинять близлежащие государства, и держать в узде морские границы. Бертольд все чаще оставался один, в Либерио, ведь в спец. Операциях такого рода Колоссальный бесполезен. С его помощью, Марли воспроизводила новую партию оружия. Когда Зик был на острове, он прихватил с собой УПМ Майка Захариуса, в качестве эксперимента. Бертольд подробно рассказал и наглядно показал структуру и функции устройства, и Марлийским оружейникам удалось воспроизвести модернизированную копию УПМ, которую Бертольд лично протестировал. Теперь, устройство с газовыми баллонами было менее громоздким, и было надежно закреплено с двух сторон, что помогало держать равновесие в полете. Ремни для крепления сократились до необходимых зон, на которых была портупея для огнестрельного оружия, и маленького ножика. Бертольд просыпался в коммуналке один, шаря спросонья в поиске тепла. Но квартира так и оставалась пуста, и одинока. Одинока и холодна как и Либерийские ночи. *** Энни бежит вдоль низких стен, которые едва ли закрывают ее от от пушек, целящихся в нее, отвлечение внимания - вот что сейчас требуется от нее. Остальное Галлиард и Браун сделают сами. Она оборачивается. В глазах солдат она видит страх. Они слепо направляют на нее оружие и не обращают внимание на воинов летящих к ним сверху на УПМ. Галлиард подобрался к стенам крепости на близкое расстояние и вызвал превращение. Титан - челюсти ловко передвигался по стене, сбивая оружие и сбрасывая солдат следом. Женская особь скрылась из виду, и с той стороны откуда убежала возвращается Леонхардт - человек. Райнер тем временем борется с наземным оружием, на таран пробивая разграниченные стены и снося любую артилерию. Энни с Порко уже выполнили свои задачи, и сидели на его плечах. Крепость сдалась, новая операция снова возымела успех. Пора возвращаться. *** Тертий год шел с возвращения. Отболело. Уже не страшно увидеть во сне знакомые лица. Уже не больно услышать : "предатели" Ночь милосердна. Все ужасы и невзгоды хоть немного отгоняет сон, утихомирит, и к жизни вернет с восходом. Воинам жизни осталось лет пять - если не меньше. В Марли на границах смута. В виде титана кому то из них погибнуть шансов мало, вот только боёв не счесть, и ни в одном Колосс не пригодился. И это сильно ранило. Марли развивала технологии, артиллерию, превосходила по силе и власти, подчинила всю морскую гавань. И Бертольд помогал добиться успехов, но сердце болело по любимым воинам. Иногда жалел, что не умер, там на крыше, чтоб не мучится. Все еще есть причины за что сражаться, только эти причины так далеко от дома, всегда. Коммунальная квартира, наполненная первым годом безмолвной радости, за то что живы, совместными тихими вечерами и совсем немного алкоголем и сигаретами. Стопки книг Бертольда : художественная литература, искусство рукопашного боя, изучения боевой тактики, психология. Исписанные тетрадки со стихами, детскими, наполненными юношеской чистой любовью и искренностью. Стихи о красивой, воинственной, светловолосой девочке и об отважном, смелом и добром, таком же светловолосом мальчишке. Обрисованные контуры портретов. Мягкие линии вырисовывались в целое искусство, что Бертольд так бережно хранил. Его маленькая тайна, которую они делят на троих. Пусть любимые воины сражаются далеко от дома, память о них всегда будет с ним. Выживем вместе. А дальше уж видно будет, чем завершится - какой-нибудь Бог рассудит, если в подобном безумии место для богов нашлось. Единая мысль с которой он в ногу шагает, раз уж не свела судьба на фронте жизнь на кон поставить, так пригодится на родине. И детскую шайку " бандюганов " без присмотра оставлять не хотелось. Пик тоже на месте постоянно нет, Зик таскает по надобностям только ему известным, а Магат на это глаза прикрывает, да головой мотает лишь бы под контролем был. Бертольд уже третий день из дому не вылазит, обложился чертежами, наработками, и дополнительной литературой, раскинул по полу длинные ноги и не отрываясь от изучения бумажек причесывал спутанные волосы. Уж до ушей отросли, а стричь не хочется. Напоминание о том сколько уже нет ни Энни ни Райнера дома. Жизни ему спокойной нет. Уж лучше бы на войне, под обстрелами, лишь бы сердце не болело от тоски, от разлуки. *** Понятие любви для воина было сродни чему то сюрреалистичному. Энни - воин. Самый настоящий. С детства приучили к войне, и получили взамен лютую тварь. Лютую, но не безвольную, на метр подойдешь - убьет. Энни привычную тревогу прикрывает злобой. Хищник зажатый в углу - нет страшней в бою. Кто позабыл высокую заплатит цену. Энни дорогу себе пробила из плена, смогла, защитила, не сломалась, вернулась. Отчиму спокойную жизнь удостоила, раньше отцом его называла, сейчас язык не поворачивается такое сказать. Мир не щадит. Слабаки моментально тонут, за слезы и скулёж сейчас по шее получишь, девчонка - вот и всё утешение, что она получила. Командирам и не подсчитать времени, когда на детском лице залегли чернющие синяки. Жутко. Нежности в ней - все равно что в стальном клинке. Всех надломили. У всякого есть предел, после которого не будешь в уме. А она в порядке. После любой мясорубки Леонхарт в порядке. Битвы таких не ломают. Правда что Энни страшна. В рукопашном бою против нее не держались и двух минут. В бешенной Леонхарт с детства видны задатки. Энни живое оружие - сталь, кремень, скорость и мощь. Это стоит любых усилий. Энни получает признание и почет, в блеске побед и мундир офицерский с честью носит, страстно желая порой и не проснуться вовсе. Шрамы сошли, только Энни в крови по шею. Скоро она без кристалла окаменеет, и уж ничем этот панцирь не разобьешь. Энни - плохой человек. Все они испорчены войной. Каждого эта нескончаемая кровавая вражда задела. Эльдийцы. Марлийцы. Все горазды врать. Эти войнушки, идущие уже не одно тысячилетие, уже поперек горла стоят. Грузущиеся между собой собаки. Мечты о спокойной жизни и вправду остаются мечтами. Детскими выдумками, мотивацией для сражения. Оставь свою мечту и умри? Так на проклятом острове говорят? Только вот отпрыскам материка и не давали права мечтать. Били об суровую реальность, вертели, ломали, прогибали под свою волю, и таких сломанных отправляли убивать. Растили безвольных кукол, марионеток, удобных для управления. Маленькие воины, почти все старались ради семей. На больную рану и давили. Всем плевать если кто-то из них помрет. Лишь губы скривят и презрительно скажут : - послушаешь дьяволов, да сдохнешь глупо. Нельзя верить теперь ни Зику, ни правительству. Бертольда теперь в Марли ничего не держит. Отец только держал. Да Энни с Райнером. Дела идут все хуже и хуже. Искусственный мираж контроля рассыпался на стекольную крошку, теперь Энни впервые сомневается.. Правильную ли она выбрала сторону?