В темном свете воспоминаний

Вереница забытых песен, Пепел сожжённых страниц. Тихо звучат в ушах моих, Как эхо давних времен. В них слышу голоса друзей, Которые давно ушли. Их песни — мои сокровища, Они в сердце моем живут. То ли дождь, то ли ветер веет, Их мелодии в окно мое. Они рассказывают о любви, О счастье и грусти в душе. Вереница забытых песен, Пепел сожжённых страниц. Они напоминают мне о том, Что время идет неспешно. И пусть забыты они миром, Но в моем сердце они живут. Они мне дарят надежду и силы, Веру в то, что счастье наступит. Так пусть звучат эти мелодии, Время не сможет их стереть. Они останутся вечно со мной, Вереницей забытых песен… Воздух наполнился прозрачной грустью, вызывая у Феанаро чувство странного дискомфорта, который почти заставил его стиснуть зубы. Он всегда восхищался талантом своего второго сына, но последние несколько дней, когда Кано внезапно вернулся из своей поездки в город Тэлери, только тем и занимался, как исполнял печальные оды, иногда одна мрачнее другой. Что с ним такого произошло, что он не пел ничего, кроме плачей? Куруфинвэ отложил инструмент, который крутил в руках. Кажется, сегодня Макалаурэ решил, что стоит испытать его терпение на прочность, не останавливаясь ни на минуту. И дома не было никого, кто заставил бы его прекратить петь. Мастер попытался заглушить надоедливую музыку, перестать обращать на нее внимание, но она только больше въедалась ему в мозг, наполняя разум причудливыми, пугающими образами. Никогда еще Куруфинвэ не видел такого темного неба, лишенного звезд, затянутого черным удушающим дымом, и земли, такой красной от крови и усеянной осколками выбеленных костей, мечей и ржавых доспехов. Вместо дождя с неба сыпался пепел. Феанаро задохнулся, хватаясь за край стола, пытаясь подавить пульсацию в висках и успокоить свое сердце. Не стоило ему вслушиваться в эту конкретную песню. Он не мог понять, что случилось с Кано в Алквалондэ, почему он так изменился и стал исполнять такие мрачные мелодии. Сердце Курво сжалось от боли и беспомощности. Он был готов сделать все возможное, чтобы понять, что так терзает Макалаурэ, когда он успел стать такие саркастичным и замкнутым. Мастер решил все обсудить с сыном. Он хотел выяснить, что того тревожит. Кано всегда казался самым впечатлительным и чувствительным эльфом. Творческая натура, часто погруженный в свои мысли, увлеченный музыкой больше, чем всем остальным. И в то же время самый скрытный, предпочитающий делиться своими тайнами с братьями и кузенами, а не с родителями, и он в последнее время сильно отдалился от отца. Все сыновья постепенно отдалились, возможно, кроме его Атаринкэ, но и у него теперь были другие интересы: своя семья и маленький Тельпэринквар, любимец всей семьи. Возможно, в этом есть и его вина? Но Макалаурэ… мысли Феанаро снова вернулись к Кано. Его эмоциональное состояние беспокоило его так же, как и его внешность. Кажется, он стал выше с тех пор, как они виделись в последний раз, и в то же время болезненно бледным, с серебристыми проблесками в темных волосах. Феанаро казалось, что его руки более привычны к мечу и луку, чем к струнам излюбленной арфы. Они были одни дома, и может в этот раз он ему ответит хоть на какие-то вопросы? Стоило им встретится взглядами, как он чувствовал себя юным и непослушным ребенком, влезшим туда, куда ему не следовало. Хотелось начать оправдываться, пытаться защитить себя, лишь бы не видеть подавляющего и всеобъемлющего осуждения и много чего еще, что Курво не мог разгадать. Он вообще мало что мог понять, что чувствовал Канафинвэ: словно он прибыл из другой эпохи, другого мира. Шагнул прямо со страниц жутких легенд и сказок из берегов озера Куивиэнена и Великого похода, в которые мастер никогда до конца не верил. Здесь, в безопасном Валиноре, все эти угрозы казалось далекими страшилками, которые Финвэ рассказывал на ночь, когда он был маленьким. Сложив инструменты в относительном порядке, Феанаро все-таки собрался с духом, чтобы пойти и поговорить с сыном. Это так на него не похоже! Разве первенец Верховного короля Нолдор не славился решительностью и упрямством?! Последнее время сомнения часто возникали в его душе, а в семье все больше наступал разлад, как с Нерданель, так и с сыновьями, с отцом и, в конце концов, с братьями и сестрами? Всегда ли среди них была такая вражда? Он задумался о том, как все изменилось в последнее время. Но сейчас каждый шел своим путем, каждый имел свои амбиции и свои интересы. Феанаро вспомнил, как он сам был молодым и полным решимости. Он всегда стремился к совершенству и готов был пойти на любые жертвы, чтобы достичь своей цели. Но с годами он постепенно стал осознавать, что его решимость и упрямство могут причинить боль и разрушить то, что он так старался сохранить, каждый раз стараясь игнорировать все эти противоречивые и горькие мысли. Прохладный ветерок разметал и без того растрепанные волосы, стоило ему выйти из мастерской. Куруфинвэ остановился возле порога, задумавшись над тем, где же сейчас мог находиться Кано. В воздухе витали слабые отголоски музыки, отдающиеся в воображении нотками чего-то светлого с искрами хрупкой надежды в беспробудной тьме. — Ах, Кано! Что же с тобой случилось? — пробормотал мастер, решив начать с его комнаты в основном доме. Он постучал в дверь комнаты Макалаурэ, мягко позвав его. Но в ответ была только звенящая тишина. Куруфинвэ попытался еще раз, но снова не получил ответа. Он осторожно открыл дверь и заглянул туда. Обстановка не особо изменилась: все те же стопки бумаг на столе, не слишком аккуратно сложенная одежда, как будто бы он куда-то спешил. Но кое-что привлекло его внимание. На полу, пуская зайчики по стенам, лежали осколки разбитого ручного зеркала с засохшими каплями крови на них. Мастер вздрогнул, холодок пробежал по спине, и он бросил взгляд на свое искривленное отражение с сетью трещин, запятнанное бурыми почерневшими на воздухе разводами. Курво криво усмехнулся своему искаженному двойнику. Иногда он себя ощущал именно таким, или скорее таким видели его некоторые из Эльдар. Ведь его бросила собственная мать! Чего он никогда не сделает со своей семьей. Ему хотелось в это верить! Ха! Самокопание — не его черта характера, но после каждого прослушивания музыки Канафинвэ … кажется, она вызывала у него какие-то непонятные чувства, словно вытаскивая что-то из глубины души, что он прятал на протяжении многих веков. Зачем только Кано было бы это делать? Куруфинвэ оторвался от созерцания разбитого зеркала, пытаясь рукой пригладить растрепанные после работы волосы, лезшие в глаза, он еще раз осмотрел комнату сына. Единственное изменение, которое еще привлекло его внимание, — это шкатулка с палантиром на самом видном месте. Мастер подошел к ней и аккуратно открыл ее. Странно, зачем видящий камень мог понадобиться Макалаурэ? В повседневной жизни он редко использовал его без крайней необходимости. В темных глубинах медленного тяжелого водоворота с белыми прожилками, который так и манил взгляд, то и дело вспыхивали черные бесформенные тени, окаймленные отблесками живого рыжего огня. То и дело их сменяли дальние крутые берега, волны с шипением и яростью разбивались о древние острые скалы. Потом Феанаро увидел дикие непроходимые затхлые леса, так отличающиеся от лесов Амана. Казалось, он мог ощутить гниение и порчу исходящих от затянутых тиной болот. Вдали простиралась неведомые таинственные земли, маячившие на горизонте призрачные снежные шапки гор, скрытые во мраке темнейшей ночи. Курво чувствовал, как его сердце постепенно наполнялось трепетом и недоумением перед этими непознанными местами. Он привык к красоте и свету Амана, и эти темные земли казались ему чуждыми и враждебными. Но в то же время в них была и какая-то притягательная сила, вызывавшая желание исследовать, понять и освоить этот загадочный мир, свободный от Валар. Феанаро был уверен, знал, что он должен будет идти вперед, вглубь этой мистической тьмы ночи, чтобы раскрыть все ее секреты и разгадать ее тайны. Ведь не только ужасы и тени явил ему палантир. Так же он увидел и кристальное чистое, бездонно чёрное небо, где в глубине сверкали и переливались необычное яркие звезды. И прекрасное прозрачное озеро, где рябью сплеталось отражение звездного света. По берегам разносилось мелодичное пение сородичей, наполняя воздух причудливой гармонией. Всё вокруг казалось таким нереальным и волшебным, в подземных пещерах неизвестного эльфийского города. Куруфинвэ был очарован перестуком множества инструментов, жаром кузниц, сверканием металлов, драгоценных камней и мастерством низкорослых созданий. Он жадно наблюдал, как вились затейливые узоры… казалось, что это место всегда будет в его душе, оставив след внутри него. Каково там, вдали от Валар, без света Амана, но с вечной нависшей угрозой со стороны темных сил? Глубоко внутри Наро знал, что это их древняя родина, которую его отец и остальные решили оставить и последовать в Валинор. Были ли они тогда правы? Родился бы он сам и его дети? И достиг бы того, что имеет сейчас… Куруфинвэ отнял руку от палантира, напоследок проведя по нему кончиками пальцев. Только сейчас он заметил, что угол наклона освещения достаточно сильно изменился. Сколько же прошло времени, пока видящий камень завладел его вниманием? Зачем все-таки Кано палантир? Мастер захлопнул крышку и вышел из комнаты. Какой смысл задавать себе эти вопросы, если их можно задать Макалаурэ!