В темном свете воспоминаний

Канафинвэ провел своего дядю в уютную и удобную гостиную, оформленную в светлых спокойных тонах с множеством ярких акцентов. Он в который раз поблагодарил Валар, что его братьев нет дома. Как бы ему не хотелось увидеть их снова, но сейчас их присутствие было бы неуместно. Лучше обсудить все наедине с дядей и отцом. А его братья… Макалаурэ любил их и очень скучал, но там, куда он должен будет вернуться, их не будет. Он снова окажется один! Уют старого отцовского дома казался ему теперь чем-то гротескным, слишком театральным. Особенно зная, что скрывается под благовидным видом его семьи. Канафинвэ скривился, стоило ему еще раз осмотреть гостиную. Он махнул рукой, приглашая дядю сесть. Он не мог выдавить из себя ни звука, слова жгли язык и он боялся их произнести. Звенящая тишина воцарилась в комнате, менестрель никак не мог начать. В этот момент Макалаурэ остро ощутил потерю семьи, благодать Валинора служила ему напоминанием, что никого из них уже давно нет в живых, что ему нет места среди этого света. В его времени у него остались только Элрос и Элронд, а также кое-как терпящая его Артанис, немногочисленные последователи и несколько знакомых, которых он изредка встречал. Когда он вернется в свое время, Макалаурэ решил, что больше не будет тратить время напрасно, бродя по берегу, исполняя Нолдолантэ, ему следует заняться чем-то более полезным, чем исполнять плач. Если он хочет, чтобы Первый дом запомнили не только как убийц, воров и похитителей, то у него масса времени это исправить, особенно когда у менестреля начали возникать подозрения, что, возможно, зло еще не было повержено до конца. Он нашел некоторые доказательства, но не хотел снова ввязываться в борьбу с тьмой, прошлая ему обошлась слишком дорого. В крайнем случае, Кано мог бы сообщить об этом Элронду или Гил Галаду, или связаться с Элросом. Но на этом все. Макалаурэ больше не собирался принимать какое-либо активное участие в делах Средиземья, сведя свои действия к минимуму. До путешествия в прошлое он считал, что так будет лучше для всех. Кано не был уверен, сняли ли с него Рок Нолдор и не сделает ли он еще хуже, совершая активные действия. К тому же многие из эльдар ненавидели его, а некоторые с удовольствием бы увидели его голову на пике, повесив на него всевозможные грехи, даже те, которые он не совершал. Феаноринги совершали так много зла, но уж точно не все то, что им когда-либо приписывали. В начале Второй эпохи у Макалаурэ не осталось какой-то особой цели, он просто скитался по берегу, изредка посещая, эльдар и эдайн, встречаясь с близкими. На самом деле, его не особо радовали такие бесцельные скитания, вряд ли он так мог бы исправить хоть что-то из всех его бесчисленных преступлений. Вряд ли помощь нескольким сиротам могла искупить его вину. Кто-то коллекционирует драгоценности, книги или даже ракушки, а он, похоже, собирает детей. После войны осталось столько сирот, о которых некому было позаботиться или никто не хотел. Кано же, в свою очередь, забота о малышах давала какой-то стимул к жизни, приносила радость. Поиски новых родителей для них стало своего рода спасением от мыслей о Маэдросе, камнях, поражениях его семьи и потерянном Белерианде. Он никогда не думал, что будет скучать по этим землям и горевать об их утрате. Бард никогда не думал, что возьмет на воспитание кого-то еще, помимо Элроса и Элронда, но старался не оставлять рядом с собой детей надолго, так как не мог им дать достойных условий для проживания и боялся привязываться к ним, особенно к смертным. Хотя и из этих правил, было, пару исключений, и помогал он не только сиротам, но и многим нуждающимся на своем пути, отчего слыл среди Эдайн эдаким добрым духом-хранителем, которого, однако, стоило остерегаться, когда он впадал в мрачное или меланхоличное настроение, и лучше не тревожить его без особой нужды. Но обязательно позвать на какой-нибудь праздник спеть несколько песен, отчего и скотина была здоровее, злые силы не беспокоили те места, обходя их стороной, и ссор становилось меньше, и люди наполнялись нездешней благодатью. Кано, слыша подобные слухи, хохотал от души, Артанис только кривила губы, а Элронд высказал идею, что ему обязательно надо проверить, так ли это на самом деле. Макалаурэ не знал, действительно ли так ли обстоят дела, но почти никогда не отказывался, ведь он никогда не уходил голодным с подобных празднеств и иногда получал необходимые для путешествий одежду и снаряжение. Пробыв некоторое время в прошлом, встретив одного из Валар и заключив с ним сделку, Макалауре начал думать, чем займется, когда вернется в будущее. В Средиземье еще столько неизведанных земель, которые предстояло исследовать. Возможно, ему стоит отправиться к Тьельперинквару, посмотреть, что он собирался строить? Или снова навестить Артанис, только вот ему еще не надоело жить. Ее супруг был рад его видеть еще меньше, чем двоюродная сестра. Так много всего можно сделать, но Кано так боялся покинуть берег и снова начать действовать. Его беспокоило то, что он мог кому-то навредить, если снова вмешается в дела других людей. Менестрель боялся снова начать чувствовать, снова начать жить. Макалаурэ так полностью и не привык к одиночеству, его всегда кто-то окружал, рядом слышались голоса, звуки цивилизации. И он не думал, что будет скучать. Что вообще останется один, без семьи, без друзей, последователей и вообще без любого разумного существа рядом на многие мили вокруг, если Кано путешествовал вдоль берега. Несколько появлений Майяр не особо сглаживали одиночество, а скорее пугали его до дрожи. Каждый раз он боялся, что его утащат либо в море, либо на суд. Ни того, ни другого ему не хотелось. И все же последнее появление Айнур оказалось для него судьбоносным. Возможно, Канафинвэ об этом не слишком жалел, ведь это означало, что он сможет увидеть свою семью, но и не особо верил в успех путешествия. Но бард будет хранить воспоминания о нем, как редкую драгоценность, ведь, как оказалось, для него не было ничего ценнее. Иногда Макалаурэ думал, что, возможно, будь его братья живы, они бы презирали его. За бездействие, за бесцельное шатание по пляжам и помощи сиротам. За то, что он выбрал бездействие вместо действия. За то, что не нашел себе новую цель. А ее у него действительно не было, и он не особо ее и искал. С одной стороны, без какой-либо цели Макалаурэ в растерянности, не знал, что делать и как жить теперь. Но с другой — посмотрите, куда завели его поиски Сильмарилла. Это стремление оказалось очень кровавым и напрасным. Оно принесло ему слишком много горя. Гонимый отовсюду за свои дела, Канафинвэ не придумал ничего лучше, чем скитаться по берегу. По его мнению, не самое достойное занятие. Возможно, ему следует заняться чем-то более продуктивным, чтобы успокоить совесть. И не только ее. Но с другой стороны, как теперь Канафинвэ может быть уверен, что будет с будущим, когда он сейчас в прошлом. Менестрель не мог не думать об этом. Это то, чего он действительно опасался, не станет ли хуже. Ведь они имели дело с могущественными Айнур, и дело не только в Морготе и в Сауроне, но и остальных Валар. И не стоит забывать и самих Нолдор, Синдар, в конце концов, о его семье. Как бы ему хотелось, чтобы Маэдрос был рядом, он бы действительно знал, что делать, его брат придумал бы, как действовать. В который раз его охватила печаль, переходящую в обиду, когда Макалаурэ вспомнил о самоубийстве брата. Почему он даже не попрощался с ним? Неужели он настолько ничего не значил для Майтимо? А ведь уже и не спросишь. Кано уже никогда не узнает ответ на этот вопрос, мучивший его уже не первое десятилетие. Не у Майтимо из Валинора же спрашивать о самоубийстве его будущей версии! Возможно, если у него получится изменить будущее, и оно не станет хуже, Канафинвэ пытал на это робкую надежду, он обязательно должен посетить Нуменор! Элрос не раз приглашал его, но менестрель не осмеливался отправиться к нему, опасаясь, что может навредить своему приемному сыну, но возможно, он зря боялся. На самом деле, он не был уверен в существовании Рока Нолдор. Был ли он на самом деле. И все же Макалаурэ опасался его. Но раньше нолдор это не остановило, и если он будет думать только о нем, то и жить тоже не будет. Когда Кано вернётся, то ему придется разбираться с последствиями, и он морально подготовится к этому. Бард признавал, что его размышления порой слишком сумбурны, и он метался из одной крайности в другую, иногда просто выпадая из реальности. Когда менестрель один скитался по просторам Средиземья, то это не составляло никакой проблемы. Но за это время он достаточно отвык от чьего-либо общества, к тому же к концу Первой эпохи уже никто не обращал особого внимания на чудачества своих соратников. Белерианд так отличался от Валинора, что Канафинвэ часто становилось не по себе. То и дело он ожидал какой-нибудь опасности, рука сама по себе тянулась к отсутствующему мечу, а не найдя его, к спрятанным в одежде ножам, менестрель ощущал себя неуверенно, особенно перед публикой, ведь отвык выступать перед большим количеством эльфов. И список можно было продолжать еще долго. — …Канафинвэ, — голос, звавший его, звучал обеспокоено. Видимо, его имя повторяли уже неоднократно. Но менестрель, как это с ним иногда бывало, погрузился в воспоминания, не реагируя на внешние обстоятельства. — Да, дядя. Извини, я задумался. Вспомнил прошлое, — ответил Кано на синдарине, осознав только тогда, когда Нолофинвэ указал на это. — Прости, я тебя не понимаю, на каком языке ты говоришь?