***
Незадолго до аттестационной работы, студенты начинали собственный сбор знаний. Ведь мудрость обуславливалась неустанным желанием познать больше о мире. Таков был порядок Академии, возведенной под руководством Рукхвадеваты. Однако получения информации не могло базироваться лишь на книгах, источником являлись и длительные походы, самостоятельные эксперименты. Сам Даршан Хараватат имел специфику рунологии, откуда и протекает вторая — Вахуман. Оба неразрывно связаны, потому обоим специальностям приходилось в заимствовать знаний друг у друга. Ведь одно дело разобрать древний язык, вычерканный на старой плитке, важно понять содержимое и провести точнейший анализ. И понимание истории, умения выстроить хронологическую цепочку между событиями — неотъемлемая часть специфики Хараватат. Язык, как средство к пониманию всех наук. Настолько уникален, вместе с этим и труден в восприятии. Следовательно, хороший выходец из данного Даршана обязан иметь хоть какие-то представления о различных отраслях. Ведь незнание общих терминов, очень скажутся на всей работе по расшифровке древних рун. Потому, многим студентам Хараватат дается возможность самостоятельного изучения какой-либо специфики, в плане исторической, для хорошей оценки после окончательного экзамена. Зачастую, эти исследования могут быть никак не связаны с рунологией. Однако полезная информация лишь даст плюс для ученого, который будет приучен к извлечению знаний из различных источников. И если бы Хайтам выбрал обычное изучение руин цивилизации со времен Дешрета, наверняка не смог бы впечатлить ученых, стоящих во главн Академии. На начальных этапах учебы, тот много читал о пустынных народах, о легендах некогда живших богов, на землях Сумеру. Таким образом он выяснил, что их страна мудрости и тропиков, откликается и в истории такого далекого и прекрасного места — Фонтейн. Теперь же студент о многом наслышан о нации воды и их наследии — Исследовательский Институт, что сокрыл за собой огромную историю, что в последствии повлияла на нынешние события. Потому Хайтам решил связать свой проект с изучением записей о неком ученом, что гнался за идеей о создании сверхчеловека. И какое же отражение нашло его действия в судьбе самого Фонтейна?.. — Весьма странное предложение, не находишь? — студент чуть хмурится, явно негодуя от сомнений. — Тебе придется подписать контракт о неразглашении. Все-таки тебе дадут право на все записи института, в обмен на материал, собранный тобой. — логически собрал цепь Тигнари, откидываясь на сидение. — Хотя давно ходят слухи, что Фонтейн что-то прячет в пучинах своих вод. Накануне этих дней, Хайтам смог связаться с нынешним кинетическим Исследовательским Институтом, который предложил странное сотрудничество. Посол прибыл в Сумеру незамедлительно, передав на руки контракт и объяснив суть их сделки. Как оказалось, ученым понадобились документы, что имелись лишь на полках Дома Даэны, в частности об их пустыни. Сами причины они решили умолчать, до заключения договора. И хотя выгода бросалась в глаза, ведь произойдет небольшой обмен информацией, поступило и предложение, о неком посещении закрытых территорий… И хотя Хайтам не любил лезть в подобные события, сам он не мог отказаться. Хоть и Академия не давила, но все же настояла на том, чтобы отправить их студента на земли Гидро, для дальнейшего исследования. Хараватат ничего не оставалось, как подписать контракт и подготовиться к поездке. В целом, какие-либо исследования по поводу того неизвестного ученого он спокойно мог использовать для своей диссертации, важно было не распространять всякую информацию о том, что же действительно сподвигло ученых пойти на подобный обмен. Вместе с этим и подключить в их проблему обычного студента Хараватат. В любом случае дело было секретным, а наказание строгим. Но студента это не пугало, все-таки доля желания в получении знаний отыграла в свое, потому он охотно начал подготовку к длительной поездке. Как и оказалось: поселят его обязательно поближе к сотрудникам Института, дадут полный доступ к их библиотеке и введут в курс дела, из-за которого и началось все…По прибытию вас встретит наш сотрудник, который поможет вам добраться на одну из наших баз. Предупреждаем, она находится на сильной глубине. При погружении вам выдадут некоторые препараты и другие важные вещи. Настоятельно просим принимать данные лекарства, в целях вашей же безопасности.
Хайтам бегло пробегает глазами по пергаменту, устало вздыхая. Учитывая специфику самих фонтейнцев, не удивительно что их исследовательские центры находятся глубоко под водой. Но главный вопрос возникает — что же они там прячут и зачем просят принимать странные лекарства? Путь студент держал прямиком через пустыню Фарахкет, по дороге захватывая необходимые материалы, о которых в первую очередь просили ученые. В целом дорога выдалась быстрой и не такой утомительной, под вечер Хайтам уже был в порту, ожидая нужного человека. Сама атмосфера страны ему казалась до ужаса чужой, ведь технологии, на которых базируется их жизнь — поражали ум. В некоторых вещах они преуспели, что нельзя было сказать о Сумеру. Несмотря на прекрасное владение в области механики, сама страна сильно страдала. Хараватат успел услышать горестные байки о потопленных городах, как и самом гнетущем пророчестве. Помимо этого, по прибытию человека из института, которого звали Пьер, студент наконец вошел а некий курс дела. За свое существование, Фонтейн потерпел немало бедствий. В том числе и неудачную попытку поднять государство в воздух, чтобы забыть о грядущей катастрофе. А когда-то, Исследовательский Институт был обычным приютом, в котором росли сироты и брошенные дети. Именно оттуда и вышел некий ученый Рене, что в последствии чуть не погубил эти земли и самих жителей. Но как же был связан Сумеру с историей об этом безумце?.. Одно Хайтам знал точно, его ждет кропотливая работа и изучение незнакомой цивилизации, как и простые аналитические методы, в сторону «вклада» Рене в науку самого Фонтейна.***
— Опыт девяносто седьмой… — монотонный голос пробивался сквозь пелену тишины. — Введение в тело останков Элинаса. Каждое слово, будто растягивалось на тысячу крупиц, иголками упиваясь в голову ребенка. Память сильно подводила, он не помнил ни своего имени, ни того… Где находился. Однако на фоне туманных разговоров каких-то людей, распирающая боль пробежалась по плечу. Словно в вены налили раскаленный металл, что моментально добрался до груди. Выразительный хрип, подопытный кажется блеванул кровью, только металлический вкус, который он почему-то отчетливо помнил, имел уже другое ощущение. Помимо пелены в глазах, мальчик прекрасно ощущал и тяжесть в конечностях. К сожалению, они были прикованы, не позволяя ему скрючиться от странной боли в груди. И сколько бы он внутренне не пытался думать о том, кто он такой и что сейчас происходит, в голову ничего не приходило. Однако он знал, что ощущал подобное не впервые и точно понимал… Что люди окружавшие его, уже давно проводят подобное с ним. Больно было от осознания того, что если он сейчас отключится… Снова все забудет и это повторится. Он хотел остановиться, хотел вспомнить хоть что-то, чтобы не было так страшно. И когда горячая слеза охладела на щеке, дыхание отнялось у ребенка. Он будто снова засыпал с этой распирающей болью в теле, а потом вновь очнется и не вспомнит этого. Суета блестела в глазах, ведь софиты ламп меркли с каждой секундой, а взгляд хватал последние силуэты над собой. Словно очередной кошмар. Боль перестает быть такой яркой, не звонит в ушах, однако разум плывет, не в силах сохранить хоть каплю воспоминаний. В трудах Рене можно встретить самый первый опыт, который он исполнил для создания такого человека, который бы смог выжить в экстремальных условиях. Первым подопытным послужил его близкий друг Жакоб, что чуть не умер от недоедания. К его счастью, эксперимент удалась успешно и тот пошел на поправку. После введения останков в тело его брата, тот заимел не самые человеческие способности. Это и дало толчок в сторону создания сверх-человека, что сможет выжить при катастрофе. — Опыт… — монотонный голос, звучит в ушах, пока мальчик пробирается сквозь дебри сна. — Начинаем введение в тело… Увы, уши не смогли уловить всех слов. Однако ребенок усиленно пытался собрать мысли в кучу и вспомнить хоть что-то… Но даже собственное имя было ему неподвластно. Холодные, прорезиненные пальцы раскрыли его челюсть, полностью пробуждал ото сна. Глаза в спешке бегали, но марля не давала понять то, что сейчас происходило с ним. Однако свет от лампы давал разглядеть четыре тени над ним. Жар страха ползал по спине капельками пота, пока чужие руки грубо прижимали язык вниз, чтобы открыть доступ к глотке. В следующую секунду, подопытный бился в конвульсиях, яростно пытаясь освободить руки и ноги от припаянных кандалов. Во рту жгло, тянуло рвать, а глаза вот-вот вылезут из глазниц. Жидкая и немного вязкая субстанция обжигала, а еще сильнее травила мальчика. Словно живое создание, юркнуло по трахее куда-то вниз, вызывая больше судорог. Вырвался дикий крик, схожий с ревом монстра. Невероятно болезненный и сильный… Казалось кровь брызнула отовсюду: с носа и ушей, с глаз и рта. Опухший язык посинел, перекрывая собой путь к дыханию. Это были настоящие муки, пока он молил всех богов на этом свете, чтобы умереть как можно скорее. И в очередной раз, его бездыханное тело осело на холодном столе, под вздохи ученых.***
Ржавые стены и приглушенный свет заставили сморщиться Хайтама, что медленно следовал за Пьером. Данная база находилась глубоко под башней Ипсиссимус, скрытая от простого народа. По пути в это место, ему провели небольшой инструктаж. Также пообещали время от времени подниматься на поверхность и посещать руины центральной лаборатории. На этих местах именно и произошел взрыв, что повлек за собой некоторые аномальные феномены. Но обо всем этом ему еще предстояло узнать, потому спешить было некуда. А сейчас его наконец просветили в корень всех проблем и собственно причину, почему им так понадобилось связаться с Академией. Как и обещали, ему выдали баночку с пилюлями, странного и темно-зеленого цвета. Вместе с этим и простую униформу, довольно плотную и тяжелую. Им предстояло спуститься ниже, но комната для студента находилась именно на этом уровне. — Оставьте свои вещи тут, как только мы спустимся, то к вам приставят смотрителя, который будет следить за вами. — предупреждающе нахмурился. — Это было… — Обговорено в контракте. — скептически перебил того. — Но в курс дела меня полностью еще не ввели… — После спуска. — улыбнулся Пьер, любезно открывая дверь в комнату. После осмотра помещения, Хараватат принялся надевать выданную одежду, попутно выискивая причину её тяжести. Пальцы умело прощупали слои между тканью, находя в них эластичную подкладку из какого-то металла. Видимо то был простой алюминий, что уже очень вызвало подозрений. Ему говорили об угрозе безопасности, в случае участии в этом деле… Но что же то могло быть? — Прошу вас выпить это при мне. — после того, как Хайтам вышел, ученый протянул банку с пилюлями. Студент спокойно взял одну и проглотил, запивая предложенной водой. Последовала контрольная проверка полости рта, дабы исключить уклонения от принятия лекарства. Так же ему наказали после каждого погружения вниз, где находился некий объект, принимать душ и еще пара простых действий. Что очень сильно напрягало студента… В голове уже начинали всплывать догадки, что же они там прячут такого. Особенно они подтвердились, после погружения на десятки метров, и пройдя еще столько же коридоров. Людей имелось тут немного, несмотря на то, что это была одна из баз института. Но вскоре выяснилось, что каждый час происходит смена постов, где выходят другие специалисты. Что уже наводило опасения. Насколько же этот проект был опасен? Хайтама наконец завели в комнату, где его ждал высокий мужчина с суровым взглядом. — Рад с вами познакомиться, Хайтам. — но тот не протягивал руку, вместо этого вручая перчатки. — Совсем забыли о главном… — поникло покачал головой. — Я Ризли, вообще являюсь главой крепости Меропид, но для вашего визита сослали сюда. Буду сопровождать вас и просвещать в дело. — Рад знакомству. — как-то машинально ответил, с интересом разглядывая ржавые трубы и ощущая странный запах. — Мне бы не хотелось долго обговаривать формальности, давайте перейдем к сути? Герцог крепости заулыбался, но согласно кивнул. Однако вместо объяснений, его попросили пройти за ним. Пьер к тому времени поспешно покинул это место, отправляясь наверх. Видимо простых слов не хватало, чтобы объяснить сложившуюся проблему, которая так волновала всех. До этого, ему кратко объяснили деяния Рене в сторону экспериментов, как и цель его действий. Конечно Хайтаму предстоит разузнать на днях об этом чуть больше, но данная информация напрямую влияла на его визит в это место. — Как только мы войдем сюда, у нас будет лишь двадцать минут. — серьезно нахмурился, держа руку над кнопкой, чтобы открыть дверь. — К стеклу не подходи, на полу будет указана разметка. Не успел тот произнести и слова, как металлическая дверь открылась, через которую они поспешно прошли. Нельзя было не отметить её толщину, как и самих стен. Это действительно пугало. В целом, Хараватат понимал что дело они имеют с нечто таким, что выделяет огромную энергию, пагубно влияющую на живых существ. Объект видимо имеет разрешительную силу, волнами способные проникать через толстые материи. Хайтам ожидал чего-то подобного. Он был наслышан о мастерстве механики в Фонтейне, потому неудивительно, что подобные энергетические материи будут угрожать безопасности. Нельзя было не вспомнить ценную руду, что добывалась в недрах крепости Меропид — Архиум. Эта материя до сих пор полностью не изучена, зато когда-то использовалась ученым Эдвином, для возведения Фонтейна в небо. Благодаря своим уникальным свойствам создания особого гравитационного поля, с его помощью можно было возвести объекты поодаль от земли. Но было в нем нечто зловещее… Он испускал неблагоприятные волны, сильную энергию, что плохо влияла на людей. После взрыва в лаборатории, люди перестали его использовать. Однако ходят слухи, что осколки долетели на недр земли, потому можно наткнуться на него в совершенно случайных местах. И именно из-за её токсичности, стоит опасаться всевозможных экспериментов над ней. Возможно ученые снова создали генератор, в надежде на огромный двигатель или просто легкий способ для питания энергией любых механизмов. Однако перешагнув на другую сторону от этой огромной двери, студент замер в ступоре. Его взор ожидал увидеть неведомый механизм, возможно даже материал… Однако только сейчас до него дошел смысл того, зачем ему рассказывали о тех ужасных экспериментах Рене. Ноги сами шагнули ближе, чтобы разглядеть увиденное, что-то нечто непривычное… Такое большое пространство, словно он смотрел огромное представление. Было даже смешно… Могло ли быть это шуткой? Это была небольшая площадка с обычной комнатой, усыпанной многочисленными шкафами, столом. Где-то сбоку стоял обычный диванчик… Но большее внимание привлекла спина, сидящая на качелях, медленно раскачивающаяся в стороны. И только тот хотел сделать еще один шаг, ощутил сильную хватку за плечо. Он чуть было не шагнул за метку. Человек, сидевший по другую сторону стекла что-то чиркал в блокноте, явно не понимая, что за ним наблюдает кто-то. Однако дабы разглядеть получше, Харватат медленно начал обходить эту конструкцию, чтобы встретиться лицом к лицу с этим созданием. Ризли медленно следовал за ним, не останавливал, лишь просил соблюдать дистанцию. По продвижении вдоль окон, студент заметил белокурые локоны, свисающие с плеча, как и невероятное лицо мужчины. И когда глаза смогли достаточно разглядеть его, тот остановился… Неужели этого человека так отчаянно страшатся они? Герцог прискорбно вздохнул, так же печально разглядывая эту темницу. А пленником в ней был вроде бы обычный человек, который улыбался, что-то вырисовывая в блокноте. — Я прекрасно понимаю сейчас ваши мысли. — охриплый голос резанул по ушам. — Вы видете здесь бесчеловечность. Возможно вы напуганы и хотите сбежать? Но позвольте объяснить… — Да уж, будьте добры. — не отрывая взгляда от пленника. Однако быстро обернулся в сторону смотрителя. — Не говорите, что это он настолько опасен. Ризли как-то неловко почесался, словно не понимая с чего начать. Ведь история была весьма запутанная и сплеталась с наследием Рене. Однако всей истории он пока не мог рассказать, ведь тот точно не сориентируется. Нервно взглянув на часы, облизнул губы и вздохнул: — Одни недоброжелательные ученые, состоявшие в рядах Исследовательского Института решили продолжить дело Рене. Их целью было создать такого человека, что сумел бы пережить катастрофу. — Он стал их жертвой? — Хайтам снова перевел взгляд на стекло, где парень продолжал раскачиваться. — Это они вводили в него остатки существ и различных материалов с разных уголков земли? — его кулаки сжались до побеления, пока внутри закипало от злобы. — Именно. — Ризли устало вздохнул, чуть отходя в сторону. — К сожалению Рене смог вывести формулу не только предсказания будущего, он успешно клонировал людей… Правда те больше не имели воспоминаний. В ходе одного из экспериментов, в него была введена смесь из Архиума. Из-за сильно изменившейся структуры его тела, и примесей материй, сила выброса энергии лишь увеличилась, а иммунитет возрос. — мужчина сделал небольшую пауза, после со всей болью продолжил: — Он ходячая, ядовитая субстанция… Опасная для людей. Хайтам никогда не проникался чужими проблемами. Его нельзя было назвать черствым или бесчувственным. Он просто заботился лишь о собственных делах и стремился к простому порядку, чтобы не было в дальнейшем хауса. А людей, создающих себе проблем — не понимал. Но почему-то… Именно эта участь его так задела, что он не сдержал злобного шипения. Это было настолько несправедливо и бесчеловечно, что нагоняло ужас. Короткие импульсы мурашек пробежались по телу, от одного представления того, что ощущал этот человек. Но самым страшным было то… Как его содержали. Все эти меры предосторожности, йодовые капсулы и алюминиевая форма — словно укрывались от монстра. А жизнь за толстыми слоями свинца, разве она может быть хорошей? И несмотря на это, человек продолжал улыбаться, что-то раскрашивая на страницах блокнота. Вдруг, его взгляд наконец поймал две алые бусины. Этот момент словно заставил время остановиться, Хайтам вдоволь успел разглядеть каждые реснички этого парня, как и борозды на красных глазах. Ризли механично завел студента себе за спину, как только тот поймал контакт с ним. Пленник словно потерял блеск в глазах, завидев нового гостя и знакомого герцога. Легкая усмешка, парень бросает блокнот в сторону и покидает комнату, скрываясь за еще одной такой же, толстой дверью. — Считай нас монстрами. Но мы не можем рисковать жителями… Однако и бросить его будет не гуманно. — герцог наконец отошел от Хараватат. Где-то сбоку висело устройство, так неприятно шипящее, что голова разболелась. После недолгого писка, из отверстия вылезла небольшая бумажка, которую герцог благополучно забрал и бегло разглядел. Таким образом они каждый день просматривают уровень излучения, во избежание аномалий. — А что от меня требуется? — не понял студент, подмечая как двадцать минут скоро подойдут к концу. — Мы надеемся найти в ваших документах хоть какое-то упоминание о том, как подавить эффект Архиума. — поставив руку в бок, нервно отвел взгляд. — Когда-то эта группа посетила ваши пустыни, в поисках необычного лотоса, пропитанный «кровью» павшего Архонта. Именно он послужил основой в его теле. Фонтейнцы видимо отличаются от других людей и это факт. Однако этот парень не являлся уроженцем этих мест, а был найден глубоко в пустынях. И дабы его тело смогло принять останки Элинаса, то должен был быть напитан подобной материей. Точных данных они не имели: как все произошло, откуда он и что конкретно с ним делали. Пленник же, в свою очередь ничего не помнит. Одно они знали точно… Его множество раз клонировали, ведь частенько могло происходить отторжение матери и подопытный умирал, во избежание потерь, после каждого успешного введения материи, его тело разделяли на две идентичные копии. Воистину отвратительно. И когда только Хайтам хотел напомнить о времени, внутрь вошел какой-то сотрудник, в спешке ищущий Ризли. Герцог не успел попросить покинуть помещение, ведь пришедший сразу закидал его ужасными вестями. Хайтам стоял где-то в стороне, не слушая разговор этих двоих… Ведь только что, тот паренек вернулся. Их взгляды вновь сплелись. Словно изучая друг друга и общаясь. Студент сам не понял, как попытался протянуть руку к стеклу, чтобы хоть чуточку приблизиться к этому прекрасному человеку. Их разделяло лишь толстое, боратное стекло в три слоя, но такое ощущение… Что свет и тепло его пшеничных волос уже касались щек и носа, которые видимо вспыхнули, вместе с сердцем в груди.***
Пекущее солнце обжигало кожу, ведь суровая пустыня никак не щадила. Только обмотавшись в слои ткани, можно спокойно преодолевать зыбкие дюны и сухие ветра. Многие пустынники спокойно могут прожить здесь всю жизнь, однако неопытным путникам эта поездка может обойтись жизнью. И пока песчинки задувало в рукава и ноги, несколько людей наконец добрались до желанного места. Казалось за суровыми ветрами пустыни, невозможно найти что-то цветущее и пахнущее. Однако в сердце Фарахкет располагалось древо, хранящее под собой не только воды Амриты, но и невероятный лотос, хранящий кровь Эгерии. Ученые жадно рыскали по цветущей поляне, в поисках нужного. Однако не так просто отыскать растение, хранящее частичку самого Архонта. А своих исследованиях, Рене и Жакоб обнаружили схожесть структуры цветка и их плоти, что и помогло им принять останки Элинаса. Возможно лишь люди, имевшие частичку бога, спокойно смогут собрать в себя то, что поможет фонтейнцам избежать пророчества. Однако одна капля первозданного моря и любой уроженец страны вод превратится в лужу. Это приносило невероятно много проблем. Поэтому и было решено найти человека, не проживавшего на территории Фонтейна, чтобы напитать его тело кровью Эгерии. Возможно это усилит человека, а может и вовсе — ослабит и убьет. Но они нашли нечто большее, чем искали когда-то. Невиданный мальчик, купавшийся в воде Амриты. Как оказалось, он был полностью напитан этой водой и идеально подходил на роль подопытного для смешения материи. Неизвестно откуда этот ребенок и почему он чуть не утонул в озере — ученных это не волновало, ведь факт идеального материала, туманил их ум, обрекая мальчика на мучительную участь. Записи об экспериментах велись довольно подробно, от того и было невозможно прочесть их «от и до». Все ужасы, до точных мелочей описывались в дневниках, словно не человеком… А машиной. Нынешний институт найдя эти записи, предпочли их спрятать. Ведь помимо удачного содержимого, оно так же напиталось вредоносным излучением. На протяжении нескольких лет опытов, с этим было наконец-то покончено. Тех ученых, стоявших за зверскими опытами над человеком все-таки раскрыли. Однако по одному, каждый из них погибал своей смертью. Влияние останков Элинаса или Архиума пагубно сказались на ученых, ведь оно накапливалось в теле и в итоге… Убило каждого причастного к этим зверским пыткам. Парня взяли под охрану, соорудив непробиваемый дом, чтобы они могли спокойно наблюдать за его состоянием и оказать какую-либо помощь, в случае непредвиденных симптомах. В итоге… Он стал своеобразным пленником в этой тюрьме. Он не знал вкуса еды, никогда не видел голубого неба или каких-то животных. Несчастное создание, что было обречено страдать всю жизнь… — Нет смысла искать выхода. — его ровные губы растянулись, в иронической улыбке. — Мой дом — моя тюрьма. К сожалению, иного быть не может. И сколько бы вы не старались, ничего не измените. — пальцы расчертили узор на стекле от его собственного дыхания на нем. — Не стоит терять надежды. — Ризли успокаивающе покачал головой, снова рассматривая динамику всплеска излучения. — Ты поправишься… А потом увидишь невероятное море и поляны цветов. Увы, пленник не верил в подобные сказки. Ведь после стольких лет страданий и боли, невозможно было из такого монстра, как он, создать кого-то еще. И хоть с ним несправедливо обошлись, заложник считал это своим наказанием… Но за что? Этого тот не узнает, разве что смерть давно стоит за этим толстым и прочным стеклом, зловеще выжидая такого изворотливого паренька.***
На дне и вправду было почти нечего слушать, кроме далекого гула от глубины этой крепости. Бывал сквозь металлические стены можно было ощутить еле заметную дрожь, а редкие капельки, которые протекали с угла нервно звенели, ударяясь об пол. Студент не мог сосредоточиться на чтении, ведь такая мерцающая тишина, со стуком каплей, действительно нервировала. Неизвестное желание вспыхнуло где-то в голове — Хайтам снова хотел вернуться на поверхность. Ему отводилась часть дня, чтобы выйти наружу, добраться до библиотеке и посетить руины лаборатории. Этого вполне хватало для ведения собственных записей и сбора информации, чтобы написать действительно хорошую диссертацию. Однако что-то не давало ему покоя… Он никак не мог полностью собраться. Бывало, рассматривая заброшенные кабинеты с сырыми книгами и дневниками, он не находил сил и воли, чтобы покопаться в них, в желании узнать что-то еще. Глаз не радовался при виде невероятных водяных кубов, что парили над Фонтейном. А прогулка по живому городу… Он успел лишь отведать пару десертов. Мысли уходили куда-то обратно, прямиком в это богом забытое место. Он не мог выкинуть с головы те алые глаза и ровную улыбку. И только в голове воспроизводилось воспоминание о том человеке, как дыхание спирало. Он не думал, что настолько проникнется к нему… Но была ли то жалость? Как раз таки Хайтам испытывал лишь серьезной интерес, возможно даже научный. Ему так хотелось бы перекинуться парой слов с ним, разузнать чуть больше, ведь что тот мог ощущать? Было ли ему больно или одиноко? Это была тюрьма. Самая ужасная и жестокая… Его спрятали как опасное оружие, на глубине пучин вод, за толстыми слоями свинца. Но несмотря на это, Хараватат четко запомнил горшки с цветами, стоящие рядом с окнами. Он видел насколько те прелестно растут, а их аромат… Вероятно вкусив тот чудный запах, он вскружит голову студенту. И все настолько противоречиво… Ведь в голове не укладывалось, что рядом с ним все живое погибало… А каково ему ощущать страх людей? Он наверняка видит: толстые двери, постоянные смены караулов, судорожное принятие лекарств в профилактических действиях во избежание излучения. Не каждый стремился попасть в то место… Его боялись, словно ядовитого плюща. Словно чудесный цветок нарциссов. В Сумеру, все ученики Даршана Амурты знают, что чем красивее цветок, тем больше яда он содержит. И хоть со стороны ботаников подобное не удивительном… Но по отношению к человеку — не укладывалось в голове. Быть может боги такие затейливые существа, издеваются над людьми, создавая нечто красивое и притягательное, но такое опасное и вредное. И чем больше искушение, тем сложнее подавить желание быть ближе к подобным созданиям. Хайтам никогда не интересовался мыслями людей. Когда дело касалось чьих-то чувств, он обходил это стороной. Ведь люди непостоянны, нельзя точно предсказать их ход мыслей. От того и появляется безграмотность, как и простое богохульство. Однако сейчас, студент был готов пойти на все, лишь бы перекинуться парой предложений с ним. Он так хотел узнать его чувства, почему тот так улыбался, даже когда был заложником этих толстых стен. О чем он думает?.. Что хотел бы? Такое четкое разделение миров… Словно он видел через эти стекла что-то неизвестное, но настолько манящее, что внутреннее любопытство ученого пробиралось наружу, дабы узнать суть больше. Хайтам не хотел верить, что проникся к нему сугубо тонкими чувствами, он больше питал научный интерес. Хотя быть может… Лишь одна минута разговора с тем созданием полностью вывернет его убеждения. Может то была его черта? Имел ли он свойство приманивать людей своим обаянием, дабы уничтожить? Скрывалось ли за теми выразительными глазами, нечто опасное и жестокое? Может люди не за просто так страшились его… И лишь богу известно, в чем причина его невероятной тяги и интереса к нему. Однако раздражающий зуд волнения не просто злил студента, он вводил того в безудержную ярость. За один вечер тот заполнил целую урну скрученных страничек блокнота, разорванных записей и вырезок из книг. Еще никогда он не был настолько рассеян во внимании. Работа не шла, знания не поступали в голову, казалось в глазах отпечатался этот скорбный вид его клетки и печальная улыбка мужчины. За дверью послышались увесистые шаги, ведь металлическая основа этого места, звонко отзывалась при каждом шаге или стуке. Хараватат отложил блокнот, ожидая на пороге своей комнаты знакомого герцога, что вот-вот отведет его на поверхность и предоставит одни и те же материалы, попутно расспрашивая вкратце о возможных способах подавления излучающего эффекта. Мужчина лукаво оглядел проделанный беспорядок, замечая очевидные синяки под веками и красные яблоки глаз. Вполне ожидаемый эффект после пары ночей в этом «уютном» месте… Однако истинная причина такого состояния крылась вовсе в другом. — Не волнуйся, сейчас вытащим тебя наружу, подышишь хоть немного. — с недавнего времени смотритель позволил себе дружеское общение к студенту. — Мне больше не позволено посещать его? — не стал растягивать ожиданий, поставив вопрос ребром. — Я бы хотел снова увидеть этого человека… Реакция Ризли была вполне ожидаемой: суровый взгляд, вместе с настороженным сжатием губ. Его приставили к Хайтама для полного контроля над действиями еще неопытного студента, как и просто ради безопастности. Однако он прекрасно понимал это желание встречи с объектом… Но как раз-таки допускать подобных чувств было недозволенно. Но и он грешил тем, что заглядывал к пленнику и вел длительные беседы с ним. Взгляд Хараватат был вполне серьезен, даже больше настроен на повторное посещение. Тогда-то Ризли понял, что даже если остановить студента, он может сам попытаться пробраться в темницу, а там дел натворить… Лучше уж позволить ему подобное, зато быть полностью уверенным в безопасности гостя. Раздраженный вздох сорвался с губ герцога, который подозвал того к себе пальцами: — Двадцать минут… Не более. — его добродушная улыбка обогрела Хайтама, но сердито напомнила о капсулах с йодом, которые тот должен был принять. Эти секунды, когда они погружались вниз, студент ощущал волнение в сердце. Возможно это уже было пагубное влияние излучений, но ноги и руки покалывало, а в животе что-то приятно металось. Вновь перед его взором оказалась тяжелая, свинцовая дверь. Небольшие лампы в потолке слепили глаза, после привычной темноты в самой крепости. Ведь везде было мало света, но именно в этом месте… Было так светло и тепло, а сырость не била специфическим запахом в нос. Сама темница представляла собой обычную комнату, оснащенную нужными благами для проживания. Вокруг нее же были проведены коридоры, с которых Хайтам мог спокойно разглядывать пленника. И вновь его одинокая спина медленно раскачивалась, но в этот раз он держал в руках книжку. Это внимательное чтение, его изящная осанка и уложенные локоны, мило свисающие с плеч. Ризли подошел к знакомым пульту управления, нажимая на кнопку: — К тебе гости. — буднично позвал пленника, что испуганно подскочила от его голоса. Видимо для общения его камера была оснащена устройством по типу радио. Ведь почти четыре слоя прочного металла и толстые стекла не пропускали звук. Вновь Хайтам поймал взгляд парня, что значимо удивился, видимо завидев того. — Обычно люди бегут от сюда… Но он сам напросился к тебе. — дразняще усмехнулся, явно пытаясь вогнать студента в неловкое положение. А что он мог сказать? Он не знал как завести разговор, не понимал что пленник ощущал при общении с ним… Однако уже по настороженному взгляду, Хайтам понял, что ничего не выйдет. Тогда он сжал корешок книги, которую взял с собой, в случае неудачи, пытаясь хоть что-то выдавить из себя. — Он приехал из Сумеру. — продолжил за него Ризли, чуть подталкивая гостя к стеклу, на допустимое расстояние. — Я даже рад, ведь возможно вы хорошо подружитесь? Все-таки, скучно иметь одного собеседника в роли меня. — иронично пожал плечами, разворачиваясь к двери. — Двадцать минут. И герцог покинул это место, оставляя Хайтама наедине с ним. Тут было очень тихо… А его неловкий взгляд метался по убранству темницы, не смея взглянуть на хозяина этого места. Все-таки было не сложно вернуться сюда, но студент явно не учел того, что его коммуникационные навыки притупились, ведь тот не нуждался в них. — Если ты хотел бы получить информацию о моем феномене, мог бы обратиться к здешним сотрудникам. — язвительно выдал блондин, демонстративно перелистывая книгу. — Если пришел просто пялиться на меня, лучше тебе уйти. — Тебе здесь нравится? — студент сам не понял что спросил. И только после сказанного, осознал бестактность вопроса. Он панически покрутил книгу в руках, не в силах выдать что-то другое, дабы не обидеть его. Как и ожидалось, пленник удивленно выпучил глаза, от чего книга сама собой выпала из рук. И не ясно чья первая… Поймав взгляды друг друга, оба замерли за мгновения, ртом вдыхая короткие вздохи. Только вместо ожидаемых возмущений и криков, которые почему-то Хараватат ожидал услышать, послышался разливистый смех. Такой чистый и звонкий, словно это не был человек, запертый за неприступными стенами. — Глупее я ничего не слышал. — смахнул выступившую слезинку, откладывая книгу на колени. — Однако ты удивишься… Но меня все устраивает. — вдруг стал разглядывать комнату. — Приличные люди для начала представляются, перед тем как задать вопрос. — Только радушного приема я не ощутил, сразу погнал меня от сюда. — уже язвительнее при убавил тон, поднимая свою книгу. — Хайтам. Я студент Академии Сумеру, приехал… — До чего же ученые прожорливы до знаний. — его хитрая ухмылка поселила смуту в студенте. От чего-то эти слова были пропитаны напыщенностью. Возможно он презирал подобных ему, ведь кто знает, к чему может привести жажда знаний?.. Пленник тому пример. Хараватат не стал отвечать на подобное заявление, сочтя простой озлобленностью на тех, кто сотворил подобное с ним. Но он не представлял, что общение с ним будет настолько тяжелым и даже… Невыносимым. Однако внутренние протесты любопытства брали вверх. — Можешь звать меня Кавех. — уже более добродушнее проговорил пленник, продолжая сверлить пытливым взглядом и улыбкой. — Это твое имя? — уж больно насторожило подобное «разрешение» с его стороны. — Настоящего я не помню. — словно что-то обычное выдал тот, без грамма эмоций и чувств. Теперь Хайтам понял, что же на самом деле его так терзало. Вопреки человеческому сознанию, Кавех не выражал и толики боли, страха или даже волнения к своей ситуации. Напротив… Какие-либо красочные чувства отсутствовали в голосе и мимике. Студенту даже показалось, что это и не человек вовсе… Скорее больше обычная кукла, в виде человека. Может от такого осознания, какая-то доля интереса изжила свое, оставляя шлейф разочарования. И хотя он прекрасно помнил, как измывались над его телом… От человека у него ничего не осталось. Лишь подобие ему, создание из более хрупкой материи чем люди. Но все равно, Хайтам ощущал что-то близкое и человеческое в нем. В какой-то степени… Эта тюрьма отражала и самого Кавеха. Ведь было легче закрыться за металлическими оградами, чтобы снова не ощутить ту боль, подаренную людьми. Возможно пленника и радовал факт того, что с человеком он имеет мало сходств. — Ты любишь читать? — голос немного охрип, пока глаза с интересом разглядывали полки книг. — Лишь с картинками. — ласковый голос так мягко обдал ухо, что ноги заломило. — Обычные книги не содержат в себе что-то явно стоящее… Расходный материал, который слишком долго усваивать. — немного с претензией продолжил пленник. — Так говорят лишь неумелые глупцы, не хотящие получать знания. — фыркнул в свою очередь студент, словно при нем опорочили святого бога. Однако получив усмешку со стороны собеседника, не стал развивать эту тему. Немного вязкой походкой, блондин поднялся с качели, чуть приближаясь в сторону студента. Ведь на довольно большом расстоянии, будет весьма трудно разглядеть гостя. Да и Хайтам теперь мог спокойно рассмотреть торчащие волоски с прически, закатанные рукава, за которыми виднеются страшные шрамы. Сложно представить, что творили с ним те люди. Так же Хайтам заметил его точную манеру общения, схожей лишь с фонтейнцами и хотя родом Кавех из Сумеру, чего-то знакомого со стороны пленника студент не заметил. Однако ближе чем на метр, блондин не стал подходить, замирая перед ним. Глаза теперь его отливали стеклом, и отражение ламп мылилось в них. — Тогда дай почитать твою. — пальцам указал на предмет, что долгое время покоился в руках Хараватат. — Уж её ты тем более не сочтешь интересной… — студент уныло потер пальцем корешок, а потом перевел взгляд на пленника. — Тогда поменяемся? — уже разглядывал сказку, что когда-то читал Кавех, шагнув ближе, чтобы рассмотреть её. — Нельзя. — ровным голосом остановил гостя, когда взгляд пропитался ледяным отчуждением. Между ними повисла тишина. Конечно студент понимал, что обмену не быть. Это просто-напросто опасно для него. Но все-таки исполнить просьбу он желал, потому поставил свой учебник на поверхность рядом с пультом. После его ухода, сотрудники смогут предать его Кавеху, вместе с тем же обедом. Однако если изначально тот не видел в этом человеке и капли чувств, то сейчас наблюдал настоящее одиночество. И как он страшился, подойди Хайтам ближе. Словно какой-то метр убьет его… Словно это было так важно. — Уходи… Двадцать минут почти прошли. — вздохнул блондин, возвращаясь на свое место. — Почти. — протестующе подметил студент, желая словить еще один взгляд и улыбку пленника. — Если я завтра приду?.. — Для профилактики, сотрудникам раз посетившие меня, требуется неделя отдыха на поверхности. — голос был ровным, словно эти мысли не терзали его сердце. Хайтам хмыкнул, отводя взгляд. Но немного подумав, все же ответил: — Профилактика — не панацея. Это лишь формальности перед протоколом. После этих слов, раздался шум тяжелый двери, за которой стоял Ризли. Недолго задержав взгляд на спине Кавеха, студент последовал обратно за герцогом. Обычно никто не доходит до максимальной точки регламента… Многие бояться и минуту постоять рядом с темницей пленника, а Хайтам ценил каждую секунду. Как ни странно, некоторые вопросы отпали самостоятельно, вместе с ними и накрученное волнение. Ему даже хватило сил переписать свое отчетное письмо в дневник. Вместе с ним, потихоньку стал погружаться в труды Рене. Странно… После посещения пленного, все ощущали лишь головную боль и тяжесть. Хайтам же, почувствовал наполненность и прилив энергии для выполнения своей работы.***
Вкус гнили на языке уже был привычен. Множественные гематомы больше не щипали или болели, парень ощущал лишь легкий жар в их месте. Когда настолько боль и пытки прижились к коже, ведь даже «лекарства» не горело пламенем в венах. Только смута перед глазами и запах собственного тела, что разлагался на жидкую субстанцию. Однако подопытный даже не понимал, что сейчас заснет и проснется на том же столе… Перед теми же людьми и снова переживет ужас, которые сотворили они. И Кавех ничего не вспомнит о прошлых попытках. Но это ведь к лучшему? Только было страшно… Ведь он из раза в раз, открывал глаза в диком одиночестве и страхе, с вопросами в голове. Но не успевает тот издать звука, как кости снова начинают заламывать, а кожа отделяться от костей и плоти. И снова… И снова… Опять все по кругу. Менялась лишь жестокость экспериментов. Зачастую с каждым разом все безжалостней и больней. А он… Он снова выл сквозь кровавые губы, снова плакал. Его глазницы всегда были красные, а щеки облеплены кусками соли. Ведь слезы сами лились и не прекращались, до самого последнего вздоха. Пальцы стирались в мясо, скребя плоскую и металлическую поверхность. Хруст костей настолько был привычен подопытному. Он его не слышал уже. Тот не помнил ничего но молил… Молился чтобы он наконец уснул и никогда не просыпался. И снова открывал глаза, снова слышал лязг ножниц, иголки в локтях, вместе с мертвой тишиной. Они ничего не говорили… Все их действия сопровождались простым и холодным молчанием. Творить такие ужасы с человеком и не издать и звука. Это больше всего его пугало. Не забрызганные кусачки или порция густой смеси. Его пугали эти люди, которые делали подобное из раза в раз, с большим энтузиазмом. И самый последний опыт, к сожалению, Кавех помнил в точнейших деталях. Тогда они не успели создать второе ему тело, зато ввели в вены примесь из Архиума. Тогда это была дичайшая боль. Однако открыв глаза после всего этого, боль утихла. Странно, но рядом уже никого не было. Лишь пустая комната, со всеми инструментами и препаратами. Море крови, что испачкала стол и пол. Какие-то куски плоти, кошмы волос и даже зубы. Но вид этого Кавеха не напугал. Тот спокойно попытался выйти, только не смог. Сквозь маленькое окошко в двери, увидел множество людей, одетых в странную форму, что тащат на себе странные мешки. Коридор также был облит литрами алой жидкости. Эти люди поспешно убирались и избавлялись от всевозможных остатков деяния тех монстров. Его поселили в далекую камеру, наказывая не приближаться или покидать это место. Он конечно не сильно понимал того, что происходило и кто были те, что нашли его… Но такая тоска в груди просто избавила от сил думать, что он такое или почему ему так холодно. Время текло достаточно долго, из занятий у него была лишь выбеленная стена, вместе с металлической дверью, на которую он практически всегда смотрел. Кавех просидел в этом месте около полугода. Еду приносили ему механические псы, потому поговорить с кем-то не получалось. Но тот и не старался, он вообще не задавал вопросов. Все делал так, как от него требовалось. Тех мучений было достаточно, чтобы понять, насколько люди отвратительны и жестоки. Себя он никогда к ним не приравнивал, лишь скорбно осознавал плачевность его состояния. Возможно злоба как раз-таки исходила от того, что на человека он не был похож… Люди не могут так смотреть. Люди не улыбаются, после всего того, что пленный испытал. Однако Кавех достаточно быстро и просто отпустил прошлое. Ему не снились кошмары, шрамы на руках не доставляли дискомфорта или болезненных воспоминаний. А страх людей перед ним был вовсе — чем-то обыденным. Пролетели года… Теперь у него есть уютная комната, где он мог побыть наедине с собой. Изредка к нему приходили хорошие люди, проверяли физическое состояние, говорили с ним. Он мог кушать вкусную еду и читать книги, которые хотел. Кавех рисовал, даже если и не видел мира, но картины получались достаточно точными и интересными, что удивляло всех вокруг. В жизни не было разнообразия. И это вовсе не было какой-то проблемой. Ведь его так устраивало… Он никакой другой жизни не видел, ему не с чем сравнить. Однако соизволить большее невозможно. Пленный не мог желать чего-то человеческого, если люди перестали называть его таким. Зачем ему подражать кому-то? И хотя внутри таилось желание разок взглянуть на горизонт и солнце, тот спокойно его подавлял. Незачем ему подобное хотеть… — Она и вправду не интересная. — холодно пробубнил пленник, разглаживая помятые листы книги. — Люди настолько жаждут узнать что-то, что погружаются в конкретный вопрос так глубоко? — Иначе как объяснить не объяснимое? — пожал плечами гость. — Знания очень важны. Они и есть фундамент нашей жизни… Потому и приходится копать так глубоко, насколько это возможно. Кавех безучастно отвел взгляд, словно думал о своем. Однако он не из тех, кто будет пренебрегать словами его гостей. Не часто к нему заходят просто поболтать. Каждая секунда имела ценность, потому времени на молчание не хватало. Однако в ходе разговора, фактически оба имели разные мнения и чувства к тем или иным объектам и ситуациям. Только опять же… Пленному не хватало опыта, не имелось знаний, чтобы сделать какие-то выводы. Но все-таки доля гуманности откликалась в словах. — На самом деле… Мне не интересны истории с поверхности и причины определенного поведения людей. — тяжело вздохнул Кавех, шагая за своим любимым блокнотом в полке шкафа. — Мне все равно их не постичь. Зачем забивать голову глупыми знаниями, которые даже не могут использоваться на практике? — Именно если бы все подобно мыслили, то сидели бы так же как и ты… Запертые за толстым стеклом и убитые жизнью. — упрек чувствовался в голосе, хоть и сказан был монотонно. — Так ты считаешь, что у меня шансы на «обычную» жизнь есть? — нарочито-удивленно выдал тот, усаживаясь на диван. Хайтам поняв, что мог задеть его или перейти границы приличия, просто извинился и продолжил молча наблюдать за ним. Только пленнику не нравилось такое чуткое внимание к нему, потому быстро убрал карандаши и блокнот. У Кавеха имелась своя личная комната с кроватью, письменным столом, где он мог побыть один. Но бывал он там крайне редко, лишь ночью. В остальное время ему требовалось находиться здесь, чтобы за ним могли спокойно наблюдать. Не известно когда всплески излучений могут усилиться или ему станет плохо. — Эти двулистники очень редки, ты знал? — Хайтам ровным шагом стал обходить периметр площадки, разглядывая цветы у стекла. — Такие непримечательные, зато простая вода так прелестно делает его хрустальным. — Им достаточно хорошо живется рядом со мной. — воодушевлено вздохнул Кавех. Хайтам сомнительно хмыкнул, чуть вытягивая голову, чтобы лучше разглядеть растение. Увы, приближаться к стеклу было запрещено, но такое расстояние просто не давало оценить состояние цветка. Все-таки доверившись ему на слово, быстро достал маленький дневник из кармана и записал этот интересный феномен. Хрустальные цветки прорастали в частности на территории Снежной. Редки они тем, что разрастаются довольно долго, а период цветения равен паре недель. Но так удивительно наблюдать их так близко к себе. — Только не пытайся меня поразить своими познаниями в ботанике. — блондин вытянулся, обдавая своей лукавой улыбкой. — Уж в ней я силен. — Вся растительность может спокойно цвести рядом… — он запнулся, ведь не посчитал этот вопрос тактичным. — Некоторые. Самые прихотливые обычно погибают за два или три дня. Но вот живучие, — подошел к горшку с маленьким деревцем и мягко погладил листочки пальцами. — чудесно живут со мной. Его взгляд был пропитан особым трепетом, когда речь заходила о его маленькой коллекции различных цветов и деревьев. Он бережно ухаживал за каждым из них, не пренебрегая временем, чтобы лишний раз убедиться, что они здоровы. Кавех подошел к окну, прямо перед двулистниками, а после поднял глаза, понимая как близко сейчас был Хайтам. Всего пара метров между ними, но глаза жадно разглядывали черты лица, рельеф губ и густоту ресничек. Студент также осознал, что вблизи пшеничные волосы отливали золотом, а бледная кожа светилась перламутром. — Знаешь… Насекомые тоже прекрасно могут сосуществовать со мной. — сквозь пелену восхищения, пленник улыбнулся и не смел отрывать взгляда. — Бабочки например… — Чего же не оставил их? — Хайтам усилено держал концентрацию на диалоге, однако в уме успел сто раз очароваться этим человеком. Кавех словно прослушал вопрос, нервно разглаживал горшочек под ладонями. Студент тоже временами терял внимание, игнорируя странный гул внутри и пылающие щеки. Словно еще пара мгновений и он не сдержится — переступит эту отметку, заметно сокращая расстояние между ними. Носочек ноги лишь слегка наступил на прорисованную линию в полу, как внутри что-то кольнуло. — Они бы съели все мои цветы. — внезапно затараторил Кавех, наконец выводя из тумана голову Хараватат. Кончено он этим остановил обоих, возвращая в реальность. Все-таки эта грань имела значение… Она не давала забыться или пошатнуть устои, которые оба должны были соблюдать. И задача каждого — остановить другого, если тот захочет её пересечь. — Жаль. — резко отступил на шаг назад, наконец отводя взгляд в сторону. Пленник незамедлительно отошел на свое излюбленное место, сохраняя спокойствие в лице. Только гулкую дрожь внутри было не унять. Ведь это было впервые, когда его действительно заботил кто-то… Когда человек вызвал что-то такое, что ожидать от них он не смел. Может вновь из-за ограниченного круга общений, но даже такая доля разговора в день… Она была весьма ценной для него. Если статичные будни сопровождали его всегда, то эти моменты — то самое разнообразие. Именно они приблизили узника к жизни, схоже с человеческой. Студент должен был задержаться в Фонтейне лишь на месяц. Этого времени бы хватило на изучение материала, вместе с этим, обмен информацией. Хайтам также активно участвовал в решении аномалии Кавеха, ведь оставлять его так он не желал. И хотя надежды исправить содеянное теми учеными почти растворились, была какая-то доля, что он поживет хотя бы чуть-чуть обычной жизнью. В доме Даэны было много собраний физиков, которые изучали всплески энергии и искали способ подавить их или противостоять воздействию. Но пока… Никто не сдвинулся дальше свинцовых оград и йодовых капсул. И сколько бы времени не шло, с каждым днем Хараватат вставал в тупик. Словно ничего не помогло бы несчастному человеку. Ведь всплывали новые факторы, новые угрозы. Круг сужался, а варианты не приносили желаемого. Оставалось подключать мозг и самим стараться придумать выход. Когда-то Хайтам раскритиковал работу своего сокурсника. Идея матрицы, единого ума — это казалось ему некорректным и увы, ни под каким углом не смогла бы что-то из себя выжить. В подобные моменты понимаешь, что наука может быть бессильна перед ограничениями. Если бы все было безграничным в этом мире… Воцарился бы хаос. Время летело, Хайтам не изменял своим обещаниям и навещал Кавеха каждый день. И хоть получал косые взгляды от остальных сотрудников, его они нисколько не волновали. Дни выходили сумбурными: он успевал выходить наружу и бродить по самому Фонтейну, расфасовывать полученную информацию и конечно, немного поговорить с тем чудесным человеком. Однако с каждым провалом, он ощущал все больше вины на себе, что никак не мог помочь ему. Что все здесь бессильно… И общение с ним было чем-то важным для студента. Тот оказывал на него не просто странное влияние, Хайтам ощущал нужду в его присутствии. Бывало, он превышал регламент, когда Ризли срочно вызвали в Меропид, и не каждый ученый согласиться стоять подолгу настолько близко к Кавеху, как сам студент. И как бы пленник не старался его прогнать, убедить тем, что он не может рисковать собой… Хайтам продолжал заливать про формальности института. Что доза излучения не сильна и вреда ему никакого. — И ты снова здесь. — певучий голос Кавеха так ласкал слух, что Хайтам предпочитал иногда молчать, лишь бы послушать его еще. Но это только на первые мгновения ведь после его бесконечных разговоров, у студента могла разболеться голова. Возможно причина кроется в чем-то другом, но думать о подобном он не хотел. Очередной раз они разговаривали о глупостях, о ботанике и немного философии. Все же Кавех начитанный человек, он тоже умел поделиться сокровенными мыслями. И его умственные способности постоянно поражали Хараватат. — Ты уже читал сказку о «тысячи ночей»? — студент наконец подал знак жизни, вылавливая глаза пленника. — Нет… Впервые слышу о ней. — пленник грустно потирает руки, находя что-то интересное в названии. — Это что-то вроде народного сборника легенд? — Все Сумерские прелести в одном корешке. — чуть улыбается, получая в голову одну мысль… — У меня нет её с собой, но я могу отправиться за ней и привезти тебе один экземпляр. От глаз студента не было скрыто удивление блондина, вместе с предвкушением. Уж слишком он был падок на сказки, а тем более с иноземными историями — Кавех любил такие. Однако на смену странной радости пришла печаль, лицо помрачнело, глаза опустились куда-то на пол. Хайтам не видел объяснений такой внезапной грусти, потому сам не заметил, как переступил за линию, дабы коснуться стекла. — Не надо. — неизвестно куда адресованы эти слова: его лишнему шагу или предложению о подарке. — Не привози ничего… — Почему? — он не постеснялся такого простого и банального вопроса. — Ты здесь лишь на месяц, Хайтам. — пленник вновь зашагал к Хараватат, игнорируя расстояние, которое оба превысили. — Если ты сейчас вернешься к себе, то обязательно вспомнишь причины уехать отсюда. От меня. Их разделяло толстое стекло. Молчание, что с крещендо возрастало между ними, так тянуло что-то в груди, что студент ненароком ощутил тяжесть. Он смотрел в глаза этому человеку, видел каждый изгиб век, покрытое шрамами тело. Зрачки не отражали свет, а губы лживо улыбались. Он был прав. Вернувшись в Сумеру, лишь напомнит себе причины для возвращения домой. Может пребывание тут и не затмило ему голову, но Кавех не хотел пропускать и дня, чтобы вновь поговорить с ним. — Тогда я их тебе перескажу. — спокойная улыбка, нежный тон голоса… Словно не было какой-то проблемой. — Тратить двадцать минут нашего времени, чтобы послушать сказки? — иронично посмеялся Кавех, опуская взгляд, осознавая как хотел бы взять того за руку. — Не хочу. — резко взглянул на него, словно обдавая морозом по обнаженной коже. — Разве что, тебе плевать на регламент? Хайтам молчал. Он не мог сказать «да», ведь так импульсивно поступать — не в его принципах. Он всегда трезво раздумывал каждое действие, ставил противоречия и варианты событий на чаши весов. Однако и отрицать того не мог. Его просто не волновало это так сильно, как других людей. Но топиться в омуте, рисковать здоровьем… Все слишком не ясно. Завидев это молчание, блондин выдал вздох скорби, вновь собираясь отшутиться. — Если мы найдем способ исправить все… Ты вполне бы мог поступить к нам, в Академию. — Хараватат немного подумав, добавил: — И мы бы могли еще о многом говорить и спорить. Кавех не понимал, словно он только что умело увернулся от вопроса, и словно… Оттягивал время, ведь не был точно уверен. Только терпения не было, как и простого времени. Он пробыл здесь достаточное время, как и влился в общую атмосферу жизни пленника. А когда студент покинет его? Что же случится с ним? Ведь теперь, для него это была обычная часть рутины, к которой он так привык. Даже подумав о том, что не увидит за стеклом знакомый силуэт, не сможет поговорить с кем-то — это было мучительно больно. — Если бы не это стекло… Всего раз, я бы хотел коснуться тебя. — пленник медленно шевелил губами, приближаясь к нему еще ближе. Бледная и худощавая ладонь аккуратно легла на холодную поверхность. Студент замер, ведь вновь в голове сплетались мысли здравого ума и огромного желания, поддаться эмоциям. Он прекрасно понимал: если сейчас отступит, потом будет долго жалеть. Губы неуверенно сминают друг друга, пока рука поднималась в воздух, словно боясь ошпариться. В висках стало стучать, дыхание сперло, и вовсе не из-за столь близкого расстояния между ними. Однако спустя пару колебаний, уложил свою ладонь, вровень с его, а после дрогнул. Судорожный вздох паром осел на стекле, ведь такие ощущения… Они были словно наяву. Трехслойное боратное стекло, холодное как лед… Однако студент поклясться мог, что ощущал насколько его ладонь такая же ледяная, но мягкая и гладкая. Было даже желание сорваться с места в бегах, ведь в голове он понимал, что сейчас находился в каком-то бреду. Тонкие пальцы аккуратно зацепили пространство меж его, вскоре не сильно сжимая ладонь. Глаза не решались посмотреть на место их «сцепления» ведь оторваться от мутно-алых глаз — непосильная задача. Ему не пошевелиться, а сердце извивалось где-то под ребрами, пока мысли собирались в кучу. Настолько яркие и ощутимые чувства, что будто бы между ними и не было этой ограды. Последней каплей стало теплое дыхание на губах, которые будто вот-вот накроют другие. Слова застряли где-то в горле, ведь вместе с ними, дыхание замерло. И едва ощутив нежность его мягких губ, наконец будто бы проснулся. Резкий отступ назад, напуганные глаза переметнулись на ладонь, а после на пленника. Его слабая улыбка так противоречила стеклянным глазам. Рациональность брала вверх, Хайтам поспешил покинуть это место. Страшно было от понимания, что он серьезно проникся им. Страшно от того, что он действительно потакает эмоциям, а не здравому уму. Тот просто не хотел верить тому, что ощущал там, рядом с Кавехом. А еще он боялся не застать в этом человеке и доли искренности… Как можно доверять кому-то, кто даже в жизни не дорожил чем-то? Как можно верить человеку, не видевшего свет, что был заперт среди четырех окон и читавшего детские сказки? Никак. Однако Хайтам уже нашел в нем нечто такое, за что был готов рисковать…***
Насколько было по-детски сидеть в своей комнатушке, напрочь игнорируя посещение Кавеха? Хайтам ощущал себя незрелым, но все же боялся появляться перед ним. Он не до конца принял, что нашел в нем что-то более, чем научный интерес. Изначально, Хараватат сблизился с ним лишь из-за собственных вопросов. Ему было интересно узнать чувства и мысли пленника, хотел своими глазами увидеть его жизнь. Только вот маленькие разочарования вылились в гулкую зависимость. Студент не осознавал того, что механизм запущен. Он не сможет просто выкинуть этого человека из своей головы, просто уехать и забыть. Будто бы его недуг не просто проник через тело, оставляя зачатки странных чувств… Словно он переписал восприятие Хайтама, что не может более думать о жизни, без белокурого создания. Возможно он злился, ведь не всегда эмоции несли что-то хорошее. Он понимал, что они никак не могут сильно повлиять на его мышление и изменить взгляды на жизнь. Однако выбор теперь будет исходить не только от головы, но и самой души. Он просто слишком юн, чтобы понять насколько это важно для людей. Что чувства не враги морали… Их надо уметь совмещать, а иногда ставить в приоритет. Из-за подобных разногласий в голове, студент который день проводит на поверхности. Может это и вправду влияние Кавеха, но он жутко устал. Хотя это относилось к моральным ощущениям, нежели к физическим. Смешно, но не было выявлено влияния облучения на сознание людей, как и умственную усталость. Значит все-таки он упивался собственными чувствами, которые двоились. Сколько бы тот не старался отвлекаться, почитать книги или дописать свою диссертацию, которую будет защищать через пару недель… На ладони ощущал четкое касание руки словно он отпечатал себя на Хайтаме. Только это фантомное ощущение отличалось тусклостью. Те касания хоть и были холодными, но в них сочилась жизнь, а тут… Одинокое соприкосновение, от которого сердце выло. Когда очередная книга была отброшена, студент просто взглянул на небо. Этот вид настолько ему привычен, что почти не замечает эти незатейливые формы облаков и глубокую голубизну неба. Кавех никогда не видел его, лишь по фотографиям и история. Какая же у него будет реакция, окажись тот на пышной поляне, под ясным небом? Удивиться ли он или снова попытается сгладить под маской начитанности? Хотя характер у этого человека имелся и не самый простой, сдержанность обособлялась лишь тяжелой судьбой. Получись его жизнь чуть лучше, Хараватат был уверен, что тот стал бы самым жизнерадостным и добрым человеком. И даже сейчас, его мягкая душа не дала озлобиться на мир. Ведь даже пустые попытки улыбнуться кому-то, пошутить или интересоваться чем-то — уже доказывают насколько человек силен духом и широким сердцем. За такие качества, студент глубоко уважал людей. Хотя они могут утрировать что-то, создавать себе больше проблем, помогая другим, но их чистоту никак не перекрыть. Сколько бы он не думал… А все сводилось в одну точку, с которой все-таки был не согласен. Остается лишь трусливо пойти на поводу мозга? Или может попытаться услышать свой внутренний голос… В таких вещах Хайтам не был силен. Тяжелый вздох, студент продолжает бродить по улочкам города, разглядывая кустарники и пахнущие цветы. Только его шаг замедлился, чтобы разглядеть невероятный нарцисс из цветочной лавки, как сзади послышалось пыхтение знакомого человека. Это был Пьер, с настоящим ужасом в лице. Его слова растворялись в тяжелых вздохах, потому Хараватат наказал отдышаться, а уж потом рассказывать. Только после услышанного, тот понял его спешку: — Крепость топится. — его ужас в голосе выводился звонкими нотами. — Первозданное море вновь просачивается, мы не знаем как быть! Мсье Нёвиллет не успеет остановить потом… — А Кавех… — ноги были готовы сорваться с места, пока лицо ученого бледнело с каждой секундой. — Он там совсем один погибнет? — К сожалению… — его не дослушали. Хайтам не знал, почему несется со всех ног туда. Он не понимал, что будет делать, когда доберется до крепости. Наверняка уже всех срочно эвакуировали, а Кавех сидит в одиночестве и ждет конца. Однако тот знал, что в любом случае спустится вниз. А еще он был готов на руках вынести его из той тюрьмы. Ведь внутри давно было решено, что ощущать к этому человеку. Как и ожидалось… Внутри сумбур, каждый в панике уносит с собой своих бумаги, вещи и даже не думает о том, что пленник остается совсем один. Ризли не было на посту, ведь пока студент снаружи, ему незачем быть тут. И даже если ему давно сообщили об угрозе, вряд ли успеет добраться вовремя и найти благополучное решение. Сирены били по ушам, а мечущиеся ученные вовсе — мозолили глаза. Ничего не оставалось как найти нужную кнопку и закончить этот шум. Сразу подбежала пара людей, которые просили того уходить: — Господин Хайтам. Эта экстренная эвакуация. — уж больно звонкий голос бесил уши, от чего тот недовольно поёжился. — Нижний этаж не спасти… — Именно поэтому вы трусливо убегаете, оставляя человека одного? — голос был ровным и спокойным, ведь подобное стоит ожидать от людей. Аварийная защита не позволила добраться до низа, оставалось силой постараться проломить себе путь. Хайтам не понимал, почему сейчас жертвует собственной жизнью, спускаясь вниз. Он понимал, что вернувшись с ним наверх, тот не долго сможет там прожить. Кавех сам не позволит себе выбраться… Такой он, добрый и прекрасный человек. Будет не удивительно, если эта ситуация полностью его рук дело. Оставалась толстая дверь, которую никак не сдвинуть силой. И хоть он понимал, что услышать его не смогут, все же осел на коленях и молил: — Кавех, впусти меня. Голос неистово дрожал. Ведь он человек, ведь он тоже боялся. Боялся не найти его там, боялся кануть вместе с этой тюрьмой в пучины дна. И даже если и было страшно, он здесь и сейчас просил всех богов, чтобы дверь отворилась. Руки в кровь разбивались об металлический пульт, пока слезы ровно очерчивали дорожку на скуле. Желанный щелчок, показывается маленькая щель, через которую и пробирается в знакомый коридор. Пленник сидел на своей излюбленной качели, разглядывал что-то на потолке и улыбался. А когда взгляд заметил гостя, губы были растянуты в более ироничном строе. — И конечно ты пришел. — вздыхает блондин, подходя к стеклу. Кавех знал это… Он понимал, что сейчас студент будет искать варианты выхода и просить его о том, чтобы он позволил себе спастись. И Хайтам знал это. Его усталый взгляд пробежался по этому месту: полы коридоров были залиты странной жидкостью, пара ламп потухли, свет исходил лишь из комнаты пленника. Подойдя ближе к нему, прикрыл глаза и тяжело вздохнул, лбом касаясь стекла. Здесь ничем не помочь… — Теперь… Ты больше не смотришь на меня, как ученый? — его блеклая улыбка, нежный голос. Странно, что он продолжал его слышать, при всей плачевности механизмов здесь. — Это что-то уже значит? — ему не было понять этого. Ведь эти разговоры о пустом, о сомнениях и сожалениях — ничто… — Теперь то, что было когда-то и сейчас ничего не стоят перед тем, что произойдет. Пленник продолжал улыбаться, не смея произносить и звука. Кислород продолжал падать, у студента начинала кружиться голова, а зрение теряло фокус. Белокурый протянул руку в сторону: — Та дверь ведет к запасному выходу. Ты можешь через неё спокойно выбраться отсюда. — тот давно знал, что подобное когда-то произойдет, потому был рад окончании этим мукам. — Так давай вместе. — хриплый голос Хараватат не звучал устойчиво, руки протестующе легли на стекло. — Мы обязательно решим с тем, как тебе помочь… Я заберу тебя в Академию и… — Даже если бы согласился, не получилось бы. — впервые за долгое время, слеза окрасила его фарфоровую щеку. — Здесь все устроено так, чтобы я никоем образом не смог выбраться. Как только ты откроешь дверь, моя автоматически заблокируется. Если же я попытаюсь выйти, то этот вход также будет закрыт… В любом случае мне не спастись. Кажется перед глазами все померкло. Тусклая лампа еле освещала заплаканное лицо Кавеха, который так хотел жить. Он дрожал, он ненавидел эту несправедливость. И если бы выход все-таки имелся, то ушел бы с ним куда угодно. Однако не все подвластно лишь нашим желаниям… Приблизившись к стеклу, его губы бесшумно что-то шепнули. Хайтам продолжал стоять в ступоре, не зная как поступить. Однако пленник давно пожелал тому спастись и продолжить свою жизнь. Его слова благодарности отзывались мягким касанием на щеке, смахивая слезы. Свет потух, вода проникла в каждую щель, тихонько утапливая это место. Студент сорвался с места и скрылся за дверью, наконец сделав верный поступок. Кавех еще ощущал тепло от стекла, помнил уютные глаза изумрудов. Жизнь была чем-то однотипным, схоже с мучительными ожиданиями. Он ждал чуда. И сколько бы тот не пытался внушить себе, на сколько отличается от людей, сам внутри лелеял желание жить дальше. Возможно все было настолько сентиментально и поверхностно, сродни обычной сказке… Однако разнообразие, которое привнес студент, наверное сделало его более счастливым, чем эти цветы и книги на полках. Было не страшно исчезать… Ведь свою долю счастья он уже получил. И её хватало сполна. Кавеха сделали объектом страха. У него отняли свободу, а вместе с ней и саму жизнь. Может когда-то, не дождись этого чуда, сам бы покончил со своим одиночеством. И если рассказы не лгут… На другом краю света, он обернется птицей, вольной и сильной. Если судьба так распорядится… Радость и к нему постучится в дверь. Только скрип позади заставил ужаснуться тому, что все-таки… Он выберет совсем неправильный выход. Как же Кавех боялся обернуться и увидеть силуэт человека, что когда-то проглядывался сквозь это стекло. Хлюпанье от шагов, пленник оборачивается. Тусклый свет от догоравшей лампы оставался, под ней и стоял Хайтам, сумбурно глотающий кислород. Его медленные шаги, наступали вместе с водой, пока Кавех отступал назад. Возможно студент давно попрощался со своими буднями, когда решил сократить расстояние между ними, когда засиживался с ним в праздных разговорах, когда коснулся стекла… — Ты же так хотел… Разок коснуться меня? — его мучительная улыбка разбивает узника в дребезги. Он медленно протягивает руку, в ожидании долгожданного сближения. Теперь сам Кавех колеблется… Глаза заплывали от слез, пока истерика перехватывала воздух. Впервые в жизни, он мог получить что-то намного большее, чем пятиминутные разговоры. Впервые человек сейчас был настолько близко и протягивал свою теплую ладонь. Горестный вскрик, пленник срывается с места, хватая его руку. Поистине искренняя улыбка украшает лицо, словно её было достаточно, чтобы теперь в глазах отражался слабый блик. Касания оказались такими нежными и яркими, не сравнимыми с теми… А тепло, исходящее от живого человека — оно лучше самого теплого одеяла, слаще любой ягоды. Короткий и разливистый смех срывается с губ — вот оно, долгожданное счастье. В миг губы ласково шепчут благодарность, а рука тает под нажимом. Вязкая субстанция медленно стекала по его ладоням, пока этот прелестный образ еще пылился в сознании. Едва вода коснулась его хрупкой кожи, как силуэт растворился на глазах. Их фанфарное воссоединение продлилось недолго, однако его хватило, чтобы напитать друг друга лучистой радостью и нежностью. Кавех прожил всю жизнь в одиночестве… Зато сейчас он был счастливее любого другого человека. Большое тебе спасибо… Мое солнце и небо. Моя поляна цветов и пылкая сказка…