С наступлением рассвета я незаметно прошёл в ночлежку напротив «Ласки Шаресс», поднялся по ветхой лестнице в давно забытый всеми тайник, который мы обнаружили ещё во времена пришествия Абсолют. К моему удивлению, он так и остался нетронут, лишь оброс плотными слоями паутины и пыли. Кай меня уже ждал, сидя на шатком стуле и разглядывая какую-то книгу из тех, что всё это время покоились на столе. Меня он встретил приветливой улыбкой:
‒ Доброе утро для всех переживших ночной снегопад и безмерное количество выпитого вчера алкоголя.
Я лишь взмахнул рукой, осматривая помещение в поисках ещё одного стула. И всё же, мне пришлось опуститься на скрипучую кровать, при этом подняв такой слой пыли, что защипало в носу. Я перевёл взгляд на Кая, которого рассмешила эта картина:
‒ Будто бы в дымке, и то в ней тебе, похоже, комфортней, чем на свету.
‒ Тьма и туман – отличные союзники в те моменты, когда тебе необходимо получить хоть какое-то преимущество, разве не так?
‒ Ты прав, но, я смотрю, ты и так подготовился. Свиток блокировки сознания? ‒ Кай был явно доволен моим трюком, будто бы я прошёл его испытание. ‒ Извини за вчерашнее, мне не следовало вторгаться в твои мысли, но без этого мы бы даже не даже не заговорили.
‒ Что сделано, то сделано. Нечего даже об этом вспоминать, ‒ я действительно больше не придавал особого значения тому загадочному факту, что Кай так удобно подвернулся мне под руку, мне просто не хотелось ещё больше захламлять голову всем тем, что могло отвлекать меня от получения желанной флейты. ‒ Итак, ты хотел обсудить какой-то план. Я весь внимание.
Казалось, Кай был уже счастлив от самого факта моего присутствия, поэтому оживился ещё больше, когда я решил перейти к делу. Он отложил книгу, скрестил руки на груди и вытянул длинные стройные ноги, устраиваясь поудобнее. Я ещё не был готов дать окончательный ответ на его предложение, но и не хотел долго прохлаждаться в этом месте в надежде как можно скорее приступить к реализации своих целей.
‒ Вчера я лишь немного открыл завесу своей личной истории, но постепенно я всё объясню, от этого зависит успех моей идеи. Для того, чтобы добраться до необходимых нам артефактов, придётся пройти через купол и лабиринт. И если с лабиринтом всё довольно прозрачно, ведь в детстве отец слишком много рассказывал мне о нём, да и это никто не держит в секрете, то нам остаётся разобраться с куполом. Сначала я думал, что можно было бы подловить одного из магов, работающих над защитой вместе с моим отцом, и прочесть его мысли, но, во-первых, копошиться в мозгах магов – это ступать по полю из огненных ловушек. А во-вторых, все знают о моём скромном таланте, а ты не настолько преуспел в магии, раз не блокируешь меня без свитка, и нас раскроют, как только заподозрят в попытке влезть в мысли какого-нибудь бедолаги. Поэтому я предлагаю получить информацию изнутри.
Кай встретился с моим непонимающим взглядом. Про себя я переваривал его слова в поисках подводных камней, но ничего конкретного не находил – лишь не самые прикрытые намёки и очень ненадёжные предположения.
‒ Так как в своё время отец подыскал мне место в гильдии, отправив сторожить никому не нужные архивы, я всё равно обзавёлся большим количеством друзей из его круга общения. Среди них есть и стражи купола, которые хорошо знают о его работе, но на них наложен запрет открытия его тайн незнакомцам. Мы могли бы воспользоваться телом одного из них. Точнее, его внешностью, чтобы ты в его оболочке смог попробовать узнать хоть что-то об особенностях защитных механизмов купола.
‒ Но если заклинание не сработает, и запрет подействует на заколдованного меня, то что мы будем делать? Меня запросто раскроют, и я не уверен, что всего лишь отправят в тюрьму.
‒ Мне кажется, что в нашем случае очень полезным станет твоё умение подслушивать других. Тебе не нужно будет задавать прямые вопросы, достаточно просто навострить уши. Да, есть некоторый риск, что ты ничего не выведаешь, а попытка у нас будет всего одна, но мы можем хотя бы попробовать, чтобы сэкономить себе слишком много времени, проведённого у стен гильдии в надежде узнать хоть что-то.
Я молчал, взвешивая преимущества и недостатки его идеи. Безусловно, возможность срезать углы, просто-напросто выведав информацию из первоисточников, была соблазнительна. Да и я понимал, что мог бы справиться с исполнением роли другого человека, разобрав его повадки всего-то за несколько часов общения или наблюдений. Однако результат затеи в любом случае зависел не от меня, а от длинных языков магов, которые могли бы и вовсе не затронуть тему купола. Нужна была причина для разговоров, а её я пока придумать не мог.
‒ И с чего мы должны начать? ‒ я облокотился о свои колени, пальцами дотрагиваясь до переносицы. ‒ У тебя на примете есть тот, кого я смогу заменить на один день?
‒ Естественно! ‒ Кай развёл руками и кивнул головой, похожий на фокусника, который с особым удовольствием подходил к престижу своего трюка. ‒ Я довольно много общаюсь с одним эльфом по имени Налатор, который как раз-таки идеально нам подойдёт. Он непримечателен и вроде бы занимается письменной работой, ведёт заметки о всех проделанных изменениях. А его слабостью являются прекрасные девы и крепкое вино, поэтому нам останется лишь напоить его, подмешать зелье сна в его бокал и спрятать на время, пока ты будешь заменять его. Ты сможешь прочесть его записи, а также послушать, а для меня работа по изменению твоей внешности не составит особого труда, потому как телосложение у вас практически одинаковое.
Наступила сковывающая тишина, в которой каждый будто бы обдумывал свои следующие слова, лихорадочно мыслил над вопросами и ответами, но вскоре я решил разорвать цепи молчания, подготовив в голове немало уточнений:
‒ Ты знаешь, где именно находится лабиринт? Я слышал, что его построили на месте бывшего алтаря Баала, но не могу быть уверен.
‒ Совершенно верно. Он там, ждёт, когда его опустошат два обворожительных вора, ‒ мне было не до его шуток, поэтому я пропустил их мимо ушей и продолжил:
‒ Нам нужна страховка. Нужно привлечь их внимание к куполу, иначе мы можем попросту остаться ни с чем, а использовать надо все ресурсы. Быть может, пока я буду там, у тебя получится приблизиться к куполу и, не знаю, сделать что-то, чтобы на него среагировали маги.
Тифлинг заинтересованно изогнул бровь, будто бы поражённый тем, что я изъявил желание внести некоторые корректировки в его план. Некоторое время он водил пальцем по своим губам, совершенно не фокусируя взгляд, а затем ответил:
‒ Хорошее предложение. Я мог бы это сделать, но не гарантирую, что у меня получится. Я не приближался к куполу вплотную и не знаю, есть ли там дополнительная охрана. И тем более, я не знаю, как он резонирует с окружением. Мы можем спуститься в канализацию и осмотреть его, чтобы точно определить, способны ли мы на такие выходки.
‒ Да, думаю, это будет полезно, потому что я так до сих пор его и не видел. И последнее, ‒ я сделал театральную паузу, неуместную, но почему-то кажущуюся мне довольно картинной. ‒ Наша сделка сейчас действует только на словах, но никто из нас не может быть уверен, что другой его не предаст, как только получит желаемое или поймёт, что в помощи второго не нуждается. Я пришёл сюда не для того, чтобы получить нож в спину. Как же мы будем сотрудничать?
Вопрос казался мне правильным, но с ответом Кая я понял, что сам попал в свою же ловушку, из которой невозможно было выпутаться без ущерба для самого себя. Сначала тифлинг, казалось, принял обеспокоенный вид, но когда он заговорил, я в нерешительности застыл и напрягся:
‒ В отличие от тебя я даже не знаю твоего настоящего имени, не говоря уже о том, откуда ты и чем занимаешься. Обо мне ты знаешь достаточно, и мои слова могут быть подтверждены, а вот ты для меня являешься абсолютной тайной, и, наверное, именно я должен задавать вопрос о весомости нашего сотрудничества, разве нет?
‒ Что ты хочешь знать?
‒ Хотя бы твоё настоящее имя. На первых порах этого будет достаточно.
‒ Меня зовут Тав, ‒ я уже сожалел о том, что произнёс своё имя вслух, ведь этот мой поступок мог оказаться самым безрассудным за последние несколько десятков лет моего существования. Однако мои слова вызвали у Кая лишь леденящий душу смех:
‒ То есть, твои родители решили назвать тебя в честь того сумасшедшего, чуть не спалившего дотла Врата Балдура?
Я на мгновение вспомнил языки пламени, поднимающиеся к солнцу вместе с отравляющим дымом. Дворец горел слишком красиво, я должен был это признать. Крики застрявших в нём существ, живых и мёртвых, заполнили улицы, наводя ужас на весь город. В тот момент я был сам не свой, находясь в состоянии граничащего безумия и отчаяния, но при этом меня окружало ощущение эйфории от такой сладкой обещанной свободы, и я мог танцевать и праздновать на руинах уже не моего счастья.
‒ Да, у них было своеобразное чувство юмора, но я их совсем не помню, ‒ соврал я, притворно улыбаясь в ответ. ‒ Они умерли слишком давно, чтобы я мог что-нибудь о них рассказать.
‒ Чем же ты занимался до того, как решил провернуть «дело всей своей жизни»?
‒ Ничем интересным. Я был наёмником в Проклятых землях, но в основном просиживал штаны в тавернах и играл на всяких музыкальных инструментах, слушал различные байки в надежде заполучить какой-нибудь заказ, который мог бы озолотить меня на всю оставшуюся жизнь.
Мы оба понимали, что мои слова не были до конца правдивы, но Кай не изъявил желание даже попытаться разоблачить меня, поэтому он лишь кивал, пристально изучая меня. Он не мог залезть ко мне в голову, ведь я до сих пор отчасти концентрировался на барьере и чувствовал слабые поползновения тифлинга пробиться сквозь него, от чего так же лениво отбивался.
‒ Мне этого пока достаточно. Спасибо, что доверился хоть немного. Предлагаю спуститься в канализации сегодня ночью, когда последние гуляки решат разойтись по домам. До того мы могли бы встретиться с Налатором, но тогда нам придётся пить, а лишняя неосторожность не принесёт никакой пользы. Поэтому будем последовательны.
‒ Я буду ждать тебя, когда луна будет в зените, у восточных ворот, там, у тупика есть один из люков. Он нам подойдёт.
‒ Тогда, ‒ Кай поднялся со своего место, заставляя подняться и меня. ‒ Думаю, на этом мы можем разойтись по своим делам. Встретимся ночью. Надеюсь, за день ты не решишь передумать.
‒ Я тоже на это надеюсь.
Я проводил тифлинга взглядом, а затем проследовал из ночлежки вслед за ним, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Рассвет окрасил небо в оранжево-пурпурные цвета. Воздух на улице стал теплее, а снег уже начал таять, потому дороги вновь стали полны слякоти и грязи. Я хотел заняться тем, что умел лучше всего – наблюдением, но затем понял, что не слишком расположен к этому, решив потратить немного свободного времени на тренировку, чтобы размять успевшие привыкнуть к покою мышцы. Затем я подумал, что неплохо бы купить струны для лиры, потому что после игры накануне я осознал, как пренебрежительно я относился к своему инструменту. Пройдя через дорогу, я зашёл в бордель и поздоровался с Арфой, как обычно встретившей меня как старого друга.
***
Я понял, что в моём жилище кто-то был ровно в тот момент, когда вставил ключ в замочную скважину, отметив его неправильное положение. Обнажив рапиру, я осторожно провернул ключ и слегка толкнул дверь коленом, используя её в качестве щита. Моей первой мыслью было то, что Кай оказался проворнее меня и уже успел доложить кому угодно о моём нахождении здесь, начиная от местных стражей, заканчивая самим Астарионом, однако, когда я увидел лежащего в моей постели Рафаила, я опустил клинок и даже отчего-то облегчённо выдохнул:
‒ Что ты здесь забыл?
‒ Однако ты находишь себе довольно занятных союзников, ‒ тот очень внимательно рассматривал свой маникюр. ‒ Ты не думал поучаствовать в состязании самых безрассудных и отчаянных искателей приключений на свою задницу?
‒ Ты не ответил на мой вопрос, Рафаил, ‒ я прошёл к столу, где меня ожидал вчерашний кувшин с вином. ‒ Что тебе надо?
Дьявол неспеша поднялся и медленными шагами проследовал в мою сторону, заставив меня отшатнуться. Он, как всегда, был великолепен в своём внешнем лоске, надушенный и напомаженный, вероятно даже соблазняющий, но вызывающий у меня лишь искреннее отвращение. Мы всё ещё оставались на слишком близком друг к другу расстоянии, и я морщился от того, что видел его, вдыхал его запах и слышал его слащавые речи.
‒ Как сладко звучит моё имя в твоих устах, я успел позабыть об этом. Даже если ты произносишь его с таким раздражением, как сейчас. Но я здесь, чтобы тебя предупредить, мальчик мой, ‒ Рафаил будто бы пожирал меня глазами. ‒ Тебе явно не понравится то, что произойдёт в самом конце, если ты решишь сделать по-своему.
‒ Самое последнее, чего я хотел бы – это следовать твоим советам, какими верными они ни были. Но ты ведь знал, что я это скажу, не так ли?
Блеск его в глазах подтверждал мои слова, но при этом он не спешил уходить. Я ждал, потому что знал, что моё бездействие всегда выводило его из себя. Рафаил в свою очередь действовал мне на нервы одним только своим присутствием. Эта бессмысленная игра была чем-то вроде прелюдии перед основным актом, на котором мне хотелось бы присутствовать вовсе. Я будто бы вновь вернулся во времена моего заточения в обители дьявола, когда эти двусторонние выпады были танцем на выживание.
‒ Что ж, ‒ подытожил я. ‒ Спасибо за заботу, но я всё же сам решу, что мне делать. А сейчас прошу прощения, но у меня сегодня полно дел, которыми я хотел бы заняться, а сейчас я попусту трачу время.
‒ Его у тебя пока в достатке, поэтому наслаждайся, а после мы посмотрим, использовал ли ты его по назначению. И помни о том, что я всегда могу передумать и забрать у тебя то, что так хорошо оберегает тебя последние пятьдесят лет. Хорошего тебе дня, Тав.
Для последней фразы он придвинулся максимально близко к моим губам, едва касаясь их, а затем растворился в воздухе рыжеватым облаком. Всё такой же любитель красочных представлений, каким он мне запомнился со времён нашего знакомства. Много вычурной болтовни для того, чтобы заманить мышку в клетку, а затем наслаждаться её агонией. Я вздохнул и всё-таки налил себе вина. Настроение тут же испортилось, но это было мне на руку, ведь я мог дать волю ярости во время тренировки. С бокалом в руке я проверил, всё ли в моих вещах осталось нетронутым, а затем взял всё необходимое и наконец-то покинул «Ласку».
***
Для своей тренировки я выбрал заброшенный берег моря где-то под мостом, соединяющим город и окраины. Окружённый острыми скалами, он был тем местом, где, кроме чаек и ящериц меня мало кто мог отыскать. Я отвлёкся на шум прибоя и шелест морозных брызг, разбивающихся о редкие камни, но всё же обнажил своё оружие и прикрыл глаза. В голове у меня пронеслись сотни образов поверженных врагов, но своё внимание я остановил в первую очередь на ещё на побеждённом Рафаиле и сделал первый выпад.
Я кружил по влажному песку, вспоминая излюбленные мной трюки и движения, кривлялся и даже паясничал, будто бы единолично одерживал победу над дьяволом. Пляска смерти позволяла мне отпустить все негативные эмоции, накопленные за последние несколько дней, а о большей пользе я и мечтать не мог. Я осознавал свою силу и в то же время лёгкость своего шага, безмятежность, данную мне вампирским даром. И я мог вновь признать, что не было ничего лучше, чем раскрытие пределов своих возможностей хотя бы во время самой простой тренировки.
Берег не отпускал меня даже после того, как рапира вернулась на своё законное место на поясе. Я совсем немного послушал шёпот моря в попытках разобраться в возможных знаках, о которых вода и соль могли мне поведать, а затем развернулся в сторону крутой скалистой тропинки к городу. Рафаил говорил о том, чтобы я был более обходителен с данным мне временем, и в этом я мог его послушать, но оставшись верным своим предпочтениям.
Погода немного испортилась, и тёмные тучи заслонили собой солнце. Я следовал по давно знакомым улицам к музыкальной лавке, чтобы купить новый набор струн для давно ожидавшей обновление лиры. В душе я искренне надеялся, что давно знакомое место до сих пор осталось нетронутым, и мне действительно повезло. Ветхое здание с простенькой вывеской спряталось среди новых построек, но всё же никуда не исчезло. Я прошёл сквозь проём без дверей навстречу отбрасывающим тени огонькам свечей и треску не спасающего от холодного сквозняка камина.
Торговец был занят единственным покупателем, в котором я узнал того самого дроу, сопровождавшего Астариона. Мальчишка крутил в руках какой-то инструмент, а когда я приблизился к прилавку, то понял, что в его руках покоилась довольно странная лира из какого-то неизвестного мне материала.
‒ Грегор, ты уверен, что в этот раз она подойдёт? ‒ Бьорн, так его вроде звали, обратился к седовласому мужчине, который оживлённо закивал:
‒ Господин, такие лиры недавно выкупили для королевских музыкантов, я в них совершенно не сомневаюсь.
Я вновь посмотрел на лиру, которая показалась мне скорее экспонатом для музея, а не способным ласкать слух инструментом. Я мог бы согласиться, что резные ветви на ней завораживали, а золотые вставки на краях казались верхом элегантности, однако я мог совершенно точно сказать, что её звук разочаровал бы слух даже самого неискушённого любителя музыки.
‒ Лира не должна выглядеть так, будто бы её хотят преподнести в подарок знатному вельможе, ‒ я не удержался от комментария. ‒ Её сила в звучании, а не во внешнем виде. Даже самая простая лира из клёна может оказаться удобней и звучать приятней.
Дроу наконец заметил моё присутствие и окинул оценивающим взглядом, который я выдержал без особых хлопот. Он был юн и смазлив, а его голос казался сладким мёдом для ушей всех, кто желал любви и внимания. Идеальный любовник, прекрасная партия, украшавшая своего спутника не хуже обработанного драгоценного камня. Трудно было подобрать лучшее для него описание, ведь таких будто бы не существовало. Он просто был прекрасен, и ничего лишнего. Бьорн отложил инструмент и задал мне вопрос:
‒ Господин разбирается в музыке? Может, он сможет посоветовать мне что-то подходящее? Я не могу сказать, что мой навык игры на музыкальных инструментах высок, но моему возлюбленному очень нравится звучание лиры, и я хотел бы его порадовать.
Конечно же, Астариону нравилась музыка, ведь вечерами он возвращался в наши покои, и я успокаивал его терзаемый сотнями дел и проблем разум лёгкими мелодиями, которые сочинял на ходу. Иногда он устраивал голову у меня на коленях и прикрывал тяжёлые веки, иногда просто садился рядом, зарываясь лицом мне в шею, и это придавало нашим отношениям редкий уют, которого иногда нам совсем не хватало. Если Бьорн был моей заменой, то я не был особо удивлён его желанию освоить игру на лире, а я не собирался отказывать ему в помощи, ведь чувствовал даже некоторое превосходство над ним, да и над его хозяином.
‒ Не смотрите на то, как она выглядит, обращайте внимание на её лёгкость, удобство и звучание. Мне всегда нравились лиры из красного дерева или дуба. Они невесомы и приятны к коже, а струны… Я как раз хотел взять себе шёлковые, что рекомендую и вам. Они не раздражают пальцы и не столь звонкие. Не люблю, когда инструмент звякает и бренчит. Он должен быть усладой для ушей, а не раздражителем.
Сапфировые глаза мальчишки светились пониманием, а торговец, казалось, был разочарован несостоявшейся сделкой, которая могла принести ему горы золота. Услышав мои слова, он нехотя достал из-за прилавка набор шёлковых струн для меня, а затем угрюмо поплёлся искать лиры из дуба и красного дерева для Бьорна. Я вытащил мешочек с монетами, чтобы расплатиться за товар, но дроу жестом остановил меня:
‒ Примите струны в дар, в знак моей благодарности за ваши ценные указания, не каждый готов поделиться секретами своих умений.
‒ С моей стороны верхом приличия было бы отказаться от столь щедрого подарка, но всё же я приму его, ‒ я с улыбкой сложил струны в кошель и попрощался с Бьорном и торговцем.
Даже эта мимолётная встреча смогла потешить моё самолюбие. Казалось бы, я должен был оставаться всецело поглощён тем, как бы добраться до флейты, не умудрившись при этом умереть ещё до прохождения через купол, но я почему-то веселился, как получивший похвалу ребёнок, вовсе забывший об обещанном леденце. Я был вдохновлён и даже окрылён своей маленькой победой, будто бы доказав не только самому себе, но и всему миру, что я был не просто куклой, но сумел оставить глубокий след в чужом сердце, когда вдруг почувствовал укол совести. Ведь это был не просто след. Это была рана, до сих пор открытая и гноящаяся, неспособная полноценно зажить. Это была месть, но какой в ней был толк, если я не собирался мстить? Я остановился, сбиваемый спешащими по своим делам прохожими, слушающий ругань в свой адрес, но не сумевший больше сделать шага. Я не хотел становиться монстром, но кем же я был после всего того, что совершил? Как долго должен был расплачиваться за все свои проступки? И мог ли расплатиться вовсе?
