Перерыв

— «Что это было?» — спросил Мозг тихим басом, украдкой смотря на друга сверху вниз. Его голос на этот раз звучал чётко, ровно, спокойно и без всякой агрессии. Это насторожило Сердце, было видно, что ему одновременно стыдно за себя, обидно из-за Мозга и страшно интересно, почему его товарищ так странно реагирует. — «Почему ты спрашиваешь? Разве не ясно?» — Голос розового парня слегка срывался и дрожал, но по какой-то необъяснимой причине он медленно, но верно приходил в себя. — «Почему ты не прочитал моё письмо? Тебе не понравился конвертик? Я же так старался!» — Будто выпрашивая ответ, продолжал Сердце, обиженный до глубины души и пытающийся выяснить причину, но серый всё молчал и молчал, смотря на него всё с такой же строгостью. Тем не менее, с течением времени он обрабатывал информацию, остывал, и его взгляд постепенно смягчался, давая надежду на скорое примирение.       Мозг, внезапно для него самого, присел на одно колено, держа дистанцию чуть больше полуметра между ним и Сердцем и рассматривая его с ног до головы. Каждый мускул на лице был им проанализирован: что, почему, отчего, для чего.. Мозг начинал чувствовать себя всё более усталым. Точно! Он же только недавно работал часов двенадцать почти без перерыва, как он держится? — «Пожалуйста, скажи что нибудь, не манипулируй мной вот так. Я снова хочу плакать, мне так плохо.» — Внезапно для работяги заявил Сердце. Что-то в нём будто щёлкнуло после этих слов. Как он только мог.       А дело всё в их связи. Эта тонкая невидимая нить, проходящая между ними и не позволяющая далеко друг от друга уйти. Ключевое звено, связывающее их. Главную её концепцию можно описать примерно как: «Тебе плохо — мне плохо. Ты устал — я устал. Ты смеёшься — мне тоже радостно.». Мозг не привык открываться даже себе, что уж говорить о ком-то другом. Спустя некоторое время, когда мужчина полностью переработал информацию и принял ситуацию, он, махнув рукой на бумаги и смахнув очки в сторону, опустился на оба колена поближе к напарнику и заключил его в крепкие объятия. Мозг пожалеет обо всём: о потерянных документах, о его чувствах, об этой чёртовой кружке кофе и о том, как он мог потратить это время на работу, вместо того, чтобы тут нюни распускать, но. Он подумает об этом потом. Тёплое чувство хотя бы раз в много лет было таким желанным и прекрасным сейчас. Тепло. Вот, чего не хватало этим двум.       Сердце не на шутку расчувствовался. По его щекам текли слёзы одна за другой, пока он плакался в плечо любимому другу. Он, казалось, помутнел от всего, и всё же чего-то не хватало. Его напарник что-то явно забыл, либо делал вид, что забыл. Очки-сердечки знатно испачкались от слёз, пыли и отпечатков пальцев, потому он снял их и пытался осознать то, что происходит сейчас. Он чувствует тело товарища в своих руках. Тела их обоих, крепко прижатые друг к другу. Пальцы Сердца буквально впивались в спину Мозга, будто пытаясь насытиться им. И всё же. — «Прости. Я был не прав.» — Бормотал седовласый, пытаясь не казаться через чур мягким. Его голос всё же слегка пошатнулся, — «Правда, прости.» — Голос стал более жалобным и искренним. Кажется, что это единственный раз в жизни, когда Сердце может увидеть Мозга именно таким. Конечно, полностью маски тот не снял, но чуть чуть, совсем капельку, проявилась та самая сторона, скрытая ото всех в тени. — «Это ты меня прости. Я такой дурак.» — Разрушив тишину, последовал ответ. Ещё секунд сорок они не отлипали друг от друга, обдумывая, что же ещё нужно сказать, и нужно ли говорить вообще.       Слова больше не понадобились. Слёзы, до этого активно лившиеся по мягким тёмно-розовым щекам, засохли и прекратили движение. Хватка ослабилась. Глаза у Мозга прикрылись, то ли от стыда, то ли от умиротворения. Эйфории он не испытывал, так как буквально не может, но у него была своя альтернатива — осознание того, что всё, хоть и на время, но хорошо. Порой полезно отвлечься от мысли о том, что тебя ждёт работа и мозговынос (ба-дум-тсс).       Сердце медленно сокращал расстояние между губами его и Мозга. Конечно, как таковых губ у них-то и нет, но анатомическое строение не должно помешать хотя бы разок напомнить напарнику, как его любят и как беспокоятся. Они соприкоснулись в недлинном, нежном поцелуе. Это мгновение казалось для обоих чем-то очень, очень длинным, красочным, пёстрым и запоминающимся. Мозг моментально отвел взгляд, будто ставя себя выше этого. Ну не мог он до конца принять всё происходящее, как бы ни старался. Эта обречённость, эта безвыходность, наверное, и сближала их настолько сильно, ведь когда переживаешь вместе какой-то ужас, тогда становишься намного ближе со своим братом по несчастью. Медленно отстранившись, он прикрыл рот рукой, потирая его рукавом. Сердце же с блестящими глазами взволнованно смотрел в пустоту, после чего упал без сил на колени к возлюбленному. Глаза снова на мокром месте, и Мозг в последний раз нарушает тишину: — «И всё же, Сердце, ты такой дурак. Будь таким всегда, хорошо?»