TYLD

Ты лежишь и бесцельно пялишься в потолок, наблюдая, как полоса света от фонаря, светившего в окна твоей комнаты, медленно ползет по стене, а затем исчезает вовсе, уступая свое место солнечному лучу. Луч движется уже немного быстрее, пока не начинает мерзко светить тебе прямо в лицо. Ты морщишься и прячешься под одеяло с головой. Рассветы ты сам с собой наедине встречаешь вот уже третий день, мучаясь от бессонницы. Когда-то всё было хорошо, однако на этой неделе к тебе внезапно пришло осознание того, что твоя жизнь больше похожа на день сурка, и данная ценная информация повергла тебя в непреодолимую депрессию. А подобные вещи всегда приносят за собой ворох всяких «приятных» бонусов, вроде скуки, апатии, бессонницы и пессимистичных взглядов на жизнь. За прошлые два дня тебе даже удалось просчитать происходящее за день практически поминутно. Всепрощение уже поднял солнце, а значит, скоро в дверь комнаты постучится Момо, горничная матери, и позовет вниз, завтракать. И тогда лучше бы поторапливаться, иначе дед вновь отчитает тебя за непунктуальность. В такие моменты ты начинал думать, что быть аристократом крайне хуёво. Однако эта мысль заставила тебя оторвать свою задницу от кровати и начать приводить себя в порядок. Как-то наспех одевшись в домашнюю одежду, ты подошел к большому зеркалу, стоявшему у дальней стены комнаты. Оно всегда немного напрягало тебя, особенно пока стояло напротив твоей кровати. После того, как ты пересунул его в другой угол комнаты, твоя паранойя немного успокоилась. Зеркало было старым, и, кажется, когда-то было частью трюмо, поскольку имело две зеркальные створки по бокам. В детстве ты любил прикрывать их, создавая эдакий зеркальный коридор, и просовывать голову в щель между створок. Ты мог залипать так часами, и, в конце концов, твою бабушку это начало беспокоить, и створки на некоторое время были сняты. Вернул ты их не так уж и давно, где-то в начале этого солнечного цикла. Ах, солнечный цикл! Осталось меньше месяца до того, как наступит день холодного солнца  и Всепрощение сменит цвет солнечного диска с кобальтового на лазурный, отмечая новую временную веху в истории синего консульства. Пожалуй, сейчас ты ждешь этот день особенно сильно, надеясь на то, что новая веха принесет в твою жизнь хоть какие-то перемены. Ты смотрел в чистое зеркало, погружаясь куда-то далеко в свои мысли, и, вероятно, продолжал бы стоять и дальше, если бы Момо, бывшая в разы пунктуальней тебя, не постучала в дверь. — Кайрел? Я полагаю, ты уже не спишь. Спускайся вниз, иначе все опять будут ждать только тебя. — Я же просил называть меня Кадж, Момо! — выпаливаешь ты, отрываясь от своего «увлекательного» занятия. — Ох, ну прости старуху, запамятовала, — ехидно ответила горничная, и, судя по всему, ушла. Ты не знал, сколько ей лет, ведь шедромансеры при желании могут взрослеть очень быстро и сохранять свой облик в течение всей своей жизни. Ты знал лишь только то, что Момо всегда была в вашей семье на особом счету и практически не покидала дом ввиду того, что твоя мать использовала её внешность на своей работе. По той же банальной причине, из-за работы твоей матери, Момо стала для тебя практически полноценной её заменой, а по совместительству лучшим другом. А рос ты вообще практически сиротой, оставленным на деда и бабушку. Мать была секретарем консула, и появлялась дома мертвенно уставшей и практически сразу же заваливалась спать. По утрам же ты её дома застать не успевал. Отец пропадал приблизительно там же, а если не там, то днями мог зависать в какой-то хибаре в приграничной зоне между вашим и зеленым консульствами. Хибара, правда, гордо именовалась лабораторией, хотя дед твой относился к этому занятию твоего отца крайне неодобрительно, считая, что отец занимается там исключительно перегонкой самогона и попутно пьянствует с Глифом. Ты, впрочем, не находил дядю Глифа плохим человеком, возможно, немного странным, но не более. Ты вздохнул и вновь посмотрел в зеркало, затем попытавшись пригладить растрепавшиеся после лежания в кровати волосы. Челку, впрочем, привести в порядок не удалось, она отказывалась укладываться, словно бы её лизнула корова. Ты еще раз провел ладонью по волосам, и, отметив, что пора бы их вообще постричь к чертовой матери, закрыл створки зеркала. Затем ты подумал, что ты уже потратил довольно много времени, и поспешил вниз, по годами заученному маршруту. Небольшой коридор, балкончик и винтовая лестница вниз, которую ты уже терпеть не мог, однако если ты хотел комнату на последнем этаже, чем-то нужно было за это расплачиваться. Но как бы быстр ты ни был, дед уже поджидал тебя у арки, ведущей на кухню. Точнее, ты этого не знал до того самого момента, когда он поймал тебя за ухо. — Ай, деда, больно! — Ничего, потерпишь, — холодно произносит дед. — И когда ты уже научишься пунктуальности? Ты в ответ молчишь, пытаясь не начать подвывать от железной хватки деда, понимая, что на полдня на ухе останутся багровые следы от пальцев. — Да ладно тебе, деда Ива, — встряла Эллен, допивавшая свою утреннюю чашку чая, однако под грозным взглядом деда быстро смолкла. — Тебе рода не наследовать. А вот братец твой своей ответственности не осознает. — Ты яго кожную ранiцу пясочыш, бурклiвы ты стары, Уiллоў. Нябось навогул адбiў унучку ўсё жаданне прыходзiць снедаць. Дед хмыкнул, и, отпустив твоё ухо и подтолкнув к столу, покинул столовую. — Спасибо, ба, — вздыхаешь ты и присоединяешься к этому скромному семейному завтраку. — Няма за што, — отвечает тебе бабушка, ставя на стол тарелку с блинами. — Ого, сегодня праздник? — спрашивает твоя сестра, не скрывая своего удивления. — Сёмы дзень. Ах да, сегодня седьмой день недели. Раньше бабуля готовила сама гораздо реже, и вот уже пару недель как она решила пересилить себя и готовить хотя бы по седьмым дням. Может быть, это было еще потому, что по седьмым дням мать возвращалась в поместье немного раньше? Ты не знал, да и впрочем, тебя это мало волновало. — Присмотрел себе нового подопечного, братишка? — поинтересовалась у тебя Эллен, утаскивая верхний блин со стопки. — Пока что нет, — нехотя ответил ты. — Вряд ли найду кого-нибудь стоящего моего внимания. Она рассмеялась. — Ей богу, скоро твой дример тебя сам найдет. И затмит твой пафос своим. Ну, или окажется настолько не тем, что ты искал, что ты будешь проклинать момент, когда проявился… — Да не дай ДУАУУ, — со страхом в глазах пробормотал ты. Вот этого тебе точно не хватало. — А что так, братиш? Не уломаешься, побегаешь, подтверждать своё существование в Шадо как-то же нужно. — Я не хочу менять дримеров как перчатки, как это делаешь ты, Лен, — язвительно отмечаешь ты, и довольно наблюдаешь за тем, как портится настроение сестренки. Дальше завтракаете вы молча, после чего ты благодаришь бабулю и ретируешься в свою комнату. Отчего-то на улицу выходить тебе абсолютно не хочется, ровно как и искать нового дримера-подопечного. В комнате тебе тоже особо делать было нечего, даже акварель, за которой ты проводил большую часть своего свободного времени, выглядела сегодня не особо привлекательной. Сметая всё лишнее со стола в шуфлядку, ты наткнулся на небольшой ключ. Путем нехитрых измышлений, ты понял, что это ключ от чердака, который ты когда-то свистнул у деда, о чем совершенно уже забыл. Решив, что это была судьба, ты отправился на чердак. Ну, как отправился — осторожно, мелкими перебежками по коридору, чтобы остаться незамеченным, ты достиг старой лестницы, которую уже давно не обновляли за ненадобностью. Осторожно взойдя по ней, ты отворил дверь чердака, которая предательски скрипнула. Быстрее ветра влетев в комнату за ней, ты тут же захлопнул её, затем, на всякий случай, запершись изнутри. Ты чувствовал, как колотится твоё сердце, и, как тебе казалось, отчетливо слышал его стук в тишине чердака. Уж предыдущий твой подопечный расстарался. Хренов медик, узнав, что твоя раса представляет собой пустые оболочки, расстарался выдать тебе лишней материи и воссоздать тебе всю их человеческую систему. Как же хорошо, что он сейчас либо мучается бессонницей, либо помер к чертям собачьим — больше вы с ним пока что не пересекались. Не пересекались… Но то, что он оставил внутри тебя, давало о себе знать при любом удобном случае — теперь ты мог чувствовать боль в полной её мере, как чувствовали они, дримеры. И теперь тебе это не казалось чем-то уж сверхофигенным, наоборот, это ужасно мешало жить. Как, например, и сейчас — для постоянных тренировок ты был слишком ленив, и незапланированные спринты на любые дистанции вызывали у тебя приступ одышки. “И как только они выживают в своем мире без левитации”, – пронеслось в твоей голове. Ты отдышался и окинул чердак взглядом. Комната была довольно большой, но довольно сильно захламленной, а пробивающиеся сквозь мутное стекло окна лучи подсвечивали витающие в воздухе пылинки, превращая их во что-то, подобное пыльце фей. Ты прошел вперед, впрочем, предпочтя немного левитировать над полом — скрипеть половицами в твои планы абсолютно не входило. Если дед прознает об этом “научном” походе, то тебя ожидает в лучшем случае хорошая трёпка, а в худшем — ты даже не представлял объемы фантазии деда, имевшего целый список вещей и дел, считавшихся по его меркам неприемлемыми для аристократии. Вещи здесь были определенно старыми, и принадлежали совершенно разным вехам и, кажется, мирам. Предназначения многих из них ты не представлял в принципе, хотя выглядели они порой довольно забавно. Например, здесь точно валялось несколько каких-то механизмов. То, что это механизмы, ты понял только благодаря опыту общения с дримерами. В консульстве же всё работало исключительно на какой-то магии или чем-то подобном. Ты искренне не понимал, зачем делать что-то сверхсложное, когда можно просто щелкнуть пальцами и получить то, что тебе требовалось. И вот, наконец, твой взгляд зацепился за что-то, относительно тебе знакомое. Это был небольшой ящичек, не больше того ежедневника, куда ты иногда записывал свои сны. Ящичек был погребен под слоями пыли и еще каких-то вещей, и для того, чтобы его вытянуть оттуда без лишнего шума, тебе пришлось сильно постараться. Но ты был уверен, что это того стоило, и тихо ликовал, думая о том, что же мог таить в себе заветный ящичек. Ты сдул пыль с его поверхности, обнаружив матовые монохромные клетки. Ящичком оказалась складная шахматная доска. Тебе показалось, что ты уже видел её раньше. Доска вызывала какие-то мутные воспоминания, словно бы ты видел её и раньше… Только вот где именно, ты вспомнить не мог, как ни пытался. Выход напрашивался лишь один, и тот тебе не сильно нравился. О происхождении вещей с чердака могли знать только дед и бабуля, однако поскольку диалекта бабушки ты зачастую не понимал, ты мог пойти с таким вопросом только к деду. А дед обязательно надерет тебе уши за то, что вообще полез на чердак. Вздохнув, ты решил просто уволочь находку в свою комнату. Твоим навыкам бесшумной ходьбы и незаметного перемещения могли позавидовать лучшие ниндзя, ведь в свою комнату ты вернулся вновь незамеченным. Даже прислуга, прибиравшаяся в гостевой, не увидела тебя. Ты заперся в своей комнате, положил трофей на стол, а затем рухнул на кровать. Опасные приключения внутри собственного дома заставляли твою искру мерцать чаще. Признаться, шахматы были воистину прекрасны. Тонкие изящные деревянные фигурки чем-то неуловимо отличались друг от друга, вероятно, были вырезаны кем-то вручную. Кажется, использовались они не слишком уж долго, либо не так давно реставрировались, поскольку часть фигурок всё ещё пахла лаком. Ты осторожно переместил их из ящика на стол, затем раскрыв как положено сам ящик и начав расставлять их будто для партии. Нежданный стук в дверь заставил тебя вздрогнуть и едва не смахнуть пару фигурок на пол. — Кадж? Ты там? — голос принадлежал Момо. — Тебя с самого завтрака нигде не видно. Соламер беспокоится. Ты медленно встал, подошел к двери и, отпирая её, произнес: — Не пугай меня так в следующий раз, пожалуйста. — Ого! И чем же противозаконным ты здесь занимаешься? — хихикнула девушка. — Деду не расскажешь? — Ох, когда я тебя сдавала как стеклотару! За кого ты меня принимаешь? — заговорщицким тоном произнесла она, слегка толкнув тебя локтем. — Тогда проходи, — вздыхаешь ты, немного отходя в сторону и пропуская Момо в своё убежище. Твою находку она, вероятно, заметила сразу, так и застыв на входе. Ты закрыл дверь и, как ни в чём ни бывало, вернулся к столу. — Где… Где ты их нашел? — пробормотала горничная, словно не веря своим глазам. — На чердаке. Я же говорю — деду не говори, — ответил ты, продолжая расставлять фигурки. — Ты хоть знаешь, чьи это шахматы? Ты лишь отрицательно мотнул головой. — Эти шахматы Тео делал ещё при жизни… Ох, несладко бы тебе пришлось, если бы кто-то из старших увидел тебя с ними. Они же так тщательно скрывают то, что он возрождённый... — Момо, а в смысле возрождённый? — теперь уже ты обернулся на нее с глазами по пять шекелей. — О, ты не хочешь знать всех подробностей, — ответила она с какой-то неловкой улыбочкой. — Эти воспоминания в тебе закрыли, чтобы не травмировать тебя слишком сильно. Ты ведь ещё молодой. Тебе ещё поместье наследовать. Тебе оставалось лишь удивленно моргать, ведь до этого момента ты вообще ничего не знал. — Давай лучше присядем, — вздохнула Момо, сдавшись. — Это тяжело рассказывать. Когда она ушла, ты так и остался сидеть на своей кровати, поджав ноги и уставившись в стену напротив. Информация, вылившаяся на тебя, как ушат ледяной воды, поддаваться осмыслению никак не хотела, да и верилось в неё с трудом. Тебе казалось, что ты поверил бы во что угодно, в любую байку по поводу твоего отца. Даже мысль о том, что они с твоей матерью брат и сестра, казалась более реальной, чем то, что ты услышал от Момо. С другой стороны, Момо тебе никогда не врала, вы даже дали друг другу клятву на мизинцах, когда ты был еще ребенком. Твой отец был дримером. Первым подопечным дримером твоей матери. Это произошло, когда дед застрял в другом мире больше чем на год. Твою мать угораздило делиться ним всеми своими переживаниями, и она нашла в его лице ту поддержку, в которой нуждалась. Ну и в путешествиях в его родной мир она проводила довольно много времени, будучи увлечённой путешествиями, интригами и сражениями. Именно в том мире и появился ты; и оставлять тебя только там мать не захотела. И тогда твой отец создал эти шахматы, заложив в них единственную функцию – быть билетом в один конец, чтобы обманом разменять тебя на твоего деда, поменяв вас местами. Впрочем, после исчезновения Уиллоу осталась незанятой роль судьи, которая оказалась взваленной на хрупкие плечи твоей матери. Но Тео не покинул её и тогда, придавая ей сил и подкидывая новые идеи, чтобы облегчить её труд. Твоя бабушка, Соламер, с трудом, но смирилась с тем, что произошло, когда увидела тебя. Никто не знал, как подобное было возможно, поэтому тебя поначалу скрывали. После возвращения деда всё усложнилось. Уиллоу был в ярости, и остановило его лишь то, что возможно, шанс того, что ты останешься шедромансером, всё ещё маячил на горизонте. Твоя мать снова стала посещать родной мир Тео, и иногда брала тебя с собой. А потом произошло непоправимое. В одном из таких путешествий ты попал под влияние какого-то артефакта и твой рассудок помутился настолько, что ты не только поднял меч на собственного отца, но и завершил начатое, убив его. Матери удалось уничтожить артефакт, влиявший на тебя, но то экстренное возвращение, навсегда закрывшее вам дорогу в Архон, далось ей тяжело. Она попыталась вынести душу Тео с собой в Шадо, и это стоило ей огромного числа своей материи, а затем и свободного времени, когда она подписала бесчеловечный контракт с консулом взамен на воскрешение твоего отца в качестве шедромансера. Тебе стёрли память о произошедшем, чтобы ты не сошёл с ума. Чуть позже появилась твоя сестра и, на первый взгляд, в поместье всё пошло своим чередом. Разве что ты всегда чувствовал, что что-то не так. Что к тебе все относятся по-особому. Шахматы словно звали тебя. Ты не знал, почему ты начал замечать это тепло, которое они излучали будто бы волнами. Может быть, потому, что ты узнал правду? Или нет. Стоило тебе лишь выставить все фигуры на доску, как пространство вокруг тебя подёрнулось дымкой, становясь белым и… Показывая новый мир? Вспомнив о словах Момо про билет в один конец, ты в панике смахнул пару фигур с доски, и наваждение прекратилось. Ты быстро начал собирать фигурки обратно в ящик. Уж лучше оставить это до худших времен, когда от безысходности потребуется куда-то бежать. С другой стороны, тебя осенило, что если дримеры могут делать подобные вещи, то возможно, ты можешь найти что-то ещё с похожим эффектом или даже каким-то другим. Эта мысль воодушевляла тебя гораздо больше, да и перспектива не помирать от скуки, сидя на жопе ровно и выглядывая из окошка поместья, тебя довольно радовала. Ты сразу ощутил себя детективом. Нуар, пусть это будет нуар! У тебя даже плащ подходящий имелся, но всё же ты решил оставить его до лучших времен — сейчас такой “выход в парадном” может показаться старшим слишком подозрительным. Ты наспех оделся в уличное: брюки, голубая футболка и синий плащ с малиновой окантовкой в тон ботинкам. Ты просто идешь гулять и искать нового подходящего подопечного. Делов-то. Ничего необычного. И все равно, даже предварительно упрятав отцовские шахматы в дальний ящик стола, ты выходишь из комнаты воровато озираясь. И по лестнице сбегаешь вниз, лишь на мгновение заскочив в залу, отчитавшись бабуле о том, что ты гулять. Только когда ты захлопываешь за собою входную дверь поместья, ты позволяешь себе перевести дух, едва не сползя вниз по дверному откосу, будучи настигнутым внеочередным приступом одышки. Нет, это уже точно никуда не годилось. Если уж ничего и получится найти, то ты хотя бы совершишь небольшую пробежку, потому что тебе уже начинало казаться, что твоя материя потихоньку перестает тебя слушаться. И это касалось не только самих по себе отрастающих волос, а и, например, ляжек, которые вот-вот могли бы уже начать заплывать жирком. Вот тогда-то ты точно рискуешь нарваться на ужесточенную дедовскую программу “как вырастить достойного наследника рода из зашоренного сыча-чмошника за половину солнечного цикла”. Только от этой мысли тебя уже передернуло, и до ворот ты всё же пробежался, затем, по дороге к узким улочкам меж домов, переходя на шаг и к фонтану уже начав плестись медленнее черепахи. По центру неспешно перемещались другие шедромансеры, однако знакомых тебе лиц, кроме сестренки, сидевшей в одном из “аквариумов” при каком-то кафе в компании того парня в шляпе, ты не находил. Ох, разобьёт он ей сердечко, разобьет! Ты знал, что встречаются они довольно давно, и тот парень даже разрабатывал свою стратегию сражений с умертвиями, а так же звал Эллен в отряд охотников, но Эллен стойко строила из себя типичную блондинку, втайне всё же восхищаясь этими превращениями своего парня в “боевую форму” и обратно. Кажется, она даже придумывала свою, и вроде дед тогда оценил её старания, ведь тогда она всё же сохраняла родовые черты вроде формы рожек или иссиня-черных волос, а не глупо попугайничала за матерью. И все равно, смотреть на их странное счастье ты не мог, ровно как не мог смотреть на другие парочки, в открытую наводнявшие консульство ближе к сочельнику, без чувства тупой и бессмысленной зависти, смешанной с саднящей болью утраты, ведь твоё собственное счастье продлилось так недолго. Ты ускорил шаг, пытаясь отвлечься от этих зудящих мыслей, и сам не заметил, как покинул центр, вернувшись к внутреннему кольцу. В сквере напротив дома Всепрощения было по обыкновению тихо и безмятежно, лишь изредка посвистывала пара спящих пичуг. Это было твоё второе любимое место для времяпровождения, помимо поместья и абрикосового сада вокруг него. Ты приземлился на лавочку, кажется, граничащую с Красным консульством, ну, или, во всяком случае, просто одну из доступных лавочек, потому что с некоторых пор они тут изображали собой импровизированную границу. Расслабиться, привычно откинув голову назад, тебе помешало лишь то, что ты больно ударился обо что-то затылком. — Прошу прощения, — со смешком послышалось у тебя за спиной, после того как ты ойкнул и машинально потер ушибленную часть головы. — Сам не пойму, как я мог вас не заметить. — О, право, не стоит извинений, – спохватился ты, оборачиваясь на источник голоса. Им оказался мужчина, лет тридцати на вид. Большой меховой воротник на его куртке делал его вид еще внушительнее. По цветовой гамме же ты мог предположить, что он наверняка является жителем Кога, а примитивность остальных вещей выдавала в нем обитателя трущоб. И что он вообще забыл у дома Проклятия? — Как знаете, – хмыкнул незнакомец. — Скоро Всепрощение опустит солнце. Не поздновато ли для прогулок? — Странно. Кажется, что сегодня закат будет раньше обычного, если ваша правда. — Вы же помните, что здесь всё относительно? – спросил мужчина, свесившись через спинку лавочек. — Зависит от того, во сколько вы вышли из дома. Пока сидишь дома, кажется, что сутки здесь тянутся медленней. — В какой-то мере это верно, – осторожно согласился с ним ты, все же отсев немного в сторону. Слишком близкое расстояние между тобой и незнакомцем тебя немного напрягало, учитывая, что ты практически не разговаривал с незнакомыми тебе личностями с той поры, как одно твоё знакомство закончилось не очень хорошо. Особенно с жителем Кога. — Хотя, я бы сказал, что время летит быстрее, когда занят поисками… — И что же ищет здесь юная леди? Или, может быть, кого? — Что-нибудь похожее на артефакт с необычными возможностями… — ты ловишь себя на мысли, что тебя только что назвали леди. — Погодите-ка, я не… — Быть может, вы хотели бы продолжить поиски за пределами вашего сектора? – перебивает тебя незнакомец и затем выжидающе смотрит на тебя. На мгновение ты теряешься, не зная, что ответить. Часть тебя немного недовольствовала по поводу ошибки незнакомца, а часть уже была заинтересована в легальном способе посетить красное консульство. — О, я был бы весьма признателен, — отвечаешь ты, полагая, что хоть у тебя и были лазейки в саду, легальный способ пересечения границы гораздо безопаснее. — Хотя, по правде, мои поиски практически равны поискам иголки в стоге сена. — В таком случае, я приглашаю вас, — улыбнулся он, после чего порылся в кармане брюк и протянул тебе красную нашивку в форме буквицы А. – Возьмите. Пришейте её себе на одежду, это послужит вам своеобразным пропуском. — Как я найду вас? — спрашиваешь ты, принимая “подарок”. — О, беспокоиться не о чем. Эта вещь маякнёт мне, как только вы пересечете границу. Я встречу вас сам. Приходите, когда посчитаете, что ваши поиски в синем консульстве завершены… Буду ждать. Он поднялся с лавочки, и практически сразу же исчез — ты мог лишь наблюдать, как растворяются в воздухе последние частички его материи. Лично тебя от телепортации неслабо мутило. Эллен всегда отпускала по этому поводу беззлобные шутейки про то, что это из-за того, что кому-то пора худеть, но теперь-то ты понимал, что на самом деле даже твои воспоминания о дримере-медике были ложью, а изменения в твоём теле происходили из-за того, что ты был полукровкой. Ведь дримерский организм на телепортацию не рассчитан — и твой теперь тоже, походу. Возле дома Всепрощения сами собой начали загораться фонари, что означало правоту незнакомца. Вот ведь черт! Он даже не назвал своего имени! Ты не знал, что тебя сейчас бесит больше, этот факт, или же собственная тупость, если ты вообще согласился на эту авантюру. Во всяком случае, здесь тебе все же делать больше было нечего, и ты отправился домой. Идти было сравнительно недалеко, ведь со стороны дома Всепрощения забор у вашего поместья отсутствовал, и уютный сквер медленно перетекал в ваш абрикосовый сад. Сейчас, ближе к надвигающемуся сочельнику, граница между вашими и Всепрощения владениями была особенно хорошо видна — деревья начинали потихоньку желтеть и терять листву в дань традициям исходного мира бабули. Листва приятно шуршала под ногами и издавала какой-то странный аромат. Иногда среди неё можно было найти абрикосы. Бабуля вечно гоняла за ними Сенну, вашу кухарку. Ты сорвал один абрикос прямо с ветки, росшей достаточно низко, чтобы ты мог дотянуться до неё рукой. На вкус было, как всегда — ничего особенного. Что за магия происходила с абрикосами, когда они попадали в кисель — ты просто не понимал. Шел ты всё же, как оказалось, достаточно долго. То ли все посчитали, что ты уже спишь, как обычно, то ли просто из вредности тебя никто не ждал — в окнах дома не горел свет. Включать его, после того, как зашел внутрь, ты всё же не стал. Аккуратно, по стеллсу, вернулся к себе в комнату, и залип перед зеркалом. Мысль о том, что тебя приняли за девушку, вновь прочно засела у тебя в голове. Ты сходил к столу за ножницами, и, вернувшись к зеркалу, подровнял себе челку. Затем снял понемногу с кончиков остальных волос. Выходило не ахти и довольно стрёмно, но лучше уж пожертвовать эту лишнюю материю ДУАУУ, чем так позориться. Ты и так уже, из-за своей несчастной любви, потерял свой шанс стать доминантой, так что хотя бы облик терять было нельзя. Взъерошив пальцами свои, теперь уже убого стриженые, волосы, ты вспомнил про нашивку, данную тебе незнакомцем. Куда бы её пришить так, чтобы она была видна и смотрелась более-менее аккуратно? Ты точно решил, что не станешь пришивать ее спереди, на груди — в этом месте она начинала напоминать метку заключенного из дримерских фильмов. На спину? Слишком маленькая, да и быть похожим на дримерского спортсмена тебе не очень хотелось. Путем нехитрых измышлений ты решил расположить её на рукаве другого своего синего плаща, который ты уже давно не надевал. Как хорошо, что достаточно всего лишь переплести между собой пару юнитов материи и не шить по-настоящему! Закончив с этим нехитрым делом, ты завалился спать. Твой день сурка сдвинулся с мёртвой точки.