TYLD

Пропускаешь сильный удар в корпус, отлетаешь, и, ударившись о стену, тихо оползаешь вниз, шепчешь: "Альтер, Альтер, Альтер, я буду хорошим, Альтер, Альтер, просто дай мне шанс". Он садится перед тобой на корточки, немного быдлятски, и въедливо произносит: "не сможешь". Наматывает на кулак твои волосы и резко дергает вверх. Больно, больно, до соплей больно, но в животе уже нехорошо приятно так тянет, что ноги сами подгибаются в коленях. Тянешься сам, тянешься к нему руками, желая обхватить эту широкую крепкую спину, но больно получаешь по ним, затем бесформенным мешком рухнув в его ноги, лишь стоило ему разжать пальцы и отпустить твои волосы. Пытаешься хоть немного оторваться от пола, поправить похабно съехавший с плеч плащ, но сил катастрофически не хватает, с досады едва слышно начинаешь ныть. Ему не нравится, когда ты ноешь, и если ты начал, то он сделает так, чтобы ты продолжил во весь свой голос, срывая его. Приподнимаешь голову, встречаешься с ним взглядом. Не поцелует. Ты бы многое отдал за хотя бы один поцелуй, мокрый и мерзкий, завершая который он обязательно укусит твою нижнюю губу, попадая по старой ранке и вновь вскрывая её, чтобы слизнуть еще одну каплю твоей безвкусной малиновой крови. Ты бы многое отдал за его ласку, ведь ты знаешь, как он умеет исследовать твоё тело сантиметр за сантиметром, поглаживая твои родимые пятна и оставляя свои темные метки засосов, заставляя тебя терять голову и каждый раз тихо просить ещё. Но сейчас он опять не в духе, и всё, что ты получишь сегодня, будет смешано с болью, с той сладкой болью, которую ты уже научился принимать и любить. Откидывает тебя вновь, падаешь на спину, и даже не успеваешь попытаться встать – он перехватывает твои руки и придавливает их к полу над твоей головой. Твое дыхание учащается, когда он склоняется над тобой, опаляя своим жаром, будто домна. Проводит носом по твоей шее, будто примериваясь, и затем кусает, задевая одно из родимых пятен и заставляя тебя вскрикнуть. Ты ненавидишь свое тело за эти пятна, замысловатой вязью украшающие его и отмечающие каждое чувствительное местечко. Он знает об этом и охотно пользуется. Лепестки его солнца пробираются тебе под одежду, задирая футболку и скользя по бледной, как бумага, коже; расстегивая пряжку твоих брюк и спускаясь ниже. Внизу живота приятно так тянет, ты уже готов полностью смириться со своей участью и сам раздвинуть ноги. Судорожно выдыхаешь, когда одно из щупалец касается твоего заветного клапана, надавливая и проникая внутрь. Твоё инстинктивно сплетается с ним, крепко обхватывая. Он недобро ухмыляется, и ты понимаешь, что твои инстинкты слишком спешат, видимо, сбивая его планы. Другие щупальца начинают обвивать твои бёдра, немного сжимая ягодицы, а то, что было внутри тебя, покидает твое чрево и скользит между ног. Пугливо вздрагиваешь. Будет больно. Он стягиваяет с тебя всю одежду, мешающую внизу, попутно задерживаясь на твоих стопах, обманом заставляя тебя расслабиться... Входит в тебя резко, несравнимо с мягкими щупальцами, ты всхлипываешь и получаешь смачную пощёчину. Он бьет наотмашь, и отпечаток его руки на твоей щеке быстро розовеет. Одно из щупалец проникает в тебя сзади, ты дергаешься, и получаешь несколько неглубоких царапин на бедре, после чего думаешь о том, что если бы он держал твои запястья не проекцией, а здоровой рукой, тебе бы пришлось гораздо хуже. Он начинает двигаться в тебе, и ты обхватываешь его член своим щуплом, начиная задавать темп, который тебе нравится. Ты уже настолько привык к этому, что делаешь почти на автопилоте, но глухой рык дает тебе знать, что твои желания сегодня – пыль. "Альтер, смени гнев на милость, – шепчешь ты, – Альтер..." Ты давно забыл, в чем твоя вина, но жизненная позиция побитой собаки сейчас казалась единственно верной. Он ведь любит твою беспомощность. Он закидывает твои ноги к себе на пояс и садится, усаживая тебя сверху и отпуская твои запястья. Ты моментально вцепляешься в его спину, как утопающий за соломинку, прижимаясь всем телом к широкой груди. Тебе позволяют согнуть ноги в коленях и опустить их на пол, получая точку опоры. Щупальце, вошедшее в тебя сзади, начинает двигаться, заставляя тебя выгнуться дугой. Еще пара щупалец, остававшихся на твоих бедрах, слегка приподнимает тебя, и затем резко дергает вниз, и ты опять вскрикиваешь от боли. Но это еще и подразумевало, что милость на сегодня получена, и ты волен двигаться сам. Сильные руки придерживают тебя за спину, и ты начинаешь, постепенно наращивая темп и всхлипывая от боли в заднице. Он вновь кусает твою шею, а его пальцы оглаживают твои бока под футболкой, поднимаясь выше и останавливаясь на родимых пятнах. Ужом вьешься в его руках, гибкий и податливый, а когда он касается твоих рожек, почти теряешь сознание от захлестнувшего тебя чувства. "Чего ты хочешь сейчас, Кайрел?" –  спрашивает он, когда ваши взгляды пересекаются вновь. Ты словно под гипнозом смотришь в его глаза цвета переспелой вишни и абсолютно теряешься. "Поцелуй меня, – шепчешь ты. – Пожалуйста..." "Много хочешь для бляди, – отвечает он, резанув по твоему самолюбию. – Переворачивайся". "Почему каждый мой промах оканчивается так", – скулишь ты, и он вновь швыряет тебя на пол, тычком в ребра заставляя повиноваться. Стоя в коленно-локтевой ты чувствуешь себя еще более унизительно. Он задирает твою футболку повыше и проводит пальцем по позвоночнику, словно пересчитывая каждый твой позвонок. "Нужно взять с собой веревку в следующий раз, – слышишь ты его голос. – Помнишь, тогда... Ты выглядел очень вкусно". У тебя появляется непреодолимое желание лягнуть его, пока он не придумал другую пытку, но осуществить его не удается – он мягко перехватывает твою ногу... Ты слишком много думаешь о том, что имела в виду Проклятие, когда сказала, что могло быть и хуже. Раз за разом ты спрашиваешь себя, действительно ли ты хочешь это знать. Раз за разом ты все больше убеждаешься, что ты потерян и действительно хочешь Альтера даже в облике монстра, даже зная, что тебе будет больно. Что угодно, только чтобы снова ощутить, как сплетается ваша энергия в единое целое, чтобы чувствовать его в себе и его, как себя. Еще одна ночь, когда ты просыпаешься в его квартире в Коге, на диване, который ему всегда лень разбирать. Прижимаешься к его теплому, в отличие от тебя самого, боку, в полудреме ощущаешь, как он зарывается носом в твои волосы и легко целует тебя в лоб. Ты не знаешь, делает он это, потому что должен по зову клятвы или потому что уже действительно любит, но тебя это мало волнует, пока он здесь, рядом с тобой. А тебе уже не первый день кажется, что ты шёл к этому довольно давно. В частности, вчера, когда Альтер трахнул тебя прямо на кухне, начав с глубоких чувственных поцелуев, когда ты сидел на одной из кухонных тумбочек, ты ощутил дежавю. Тебе абсолютно не показалось, что это было раньше. Потому что это действительно было. Разве что кухня была другая, и времени у вас было меньше. Ты сказал ему тогда что-то важное, но что? Ах, если бы ты мог вспомнить это, или хотя бы то, что происходит в том, другом мире, куда выбрасывает вас твоя шахматная доска. Вы ведь уже не раз экспериментировали с ней, но ещё ниразу тебе не удавалось вспомнить, что происходило, когда вы были там. Зато тебе удалось понять, как выходить в ту странную комнату, где ты последний раз видел Исаака, по своему собственному желанию. Разве что сейчас в ней не хватало этого оранжевого полумесяца и в воздухе висели какие-то рамки с ворохом экранчиков в них. Ты приходил сюда уже пару раз, но только наблюдал, всё никак не решаясь взаимодействовать с ними. Сейчас, пока Альтер ещё спал, ты всё же дерзнул зайти в эту комнату снова и приблизиться к чёртовым рамкам. К твоему искреннему удивлению, в рамки, аккуратно расстортированная по вехам и мирам, оказалась заключена твоя собственная память. Ты был неприятно удивлён тем, что то, что ты привык считать своими снами, происходило на самом деле и являлось не чем иным, как памятью из того мира за шахматной доской. Вы блять, ебались там, каждый раз, как последний, он брал тебя так, словно бы хотел из тебя душу вытрахать, словно бы от этого процесса вообще зависела его жизнь, и ему это было нужно. Раз за разом вытягивая из тебя все твои сокровенные желания и слабости. Он калечил тебя, а тебе это нравилось. Нравилось быть искуссно связанным. Нравилось получать шлепки и укусы. Нравилось, нравилось, нравилось. Нравилось быть беспомощным в его чёрных когтях, потому что это отчего-то помогало тебе расслабиться. Какого хрена. Блять, боже, Кайрел, ты больной, ты просто больной на голову. А потом ты докопался до рамки с воспоминаниями о том, что было до всего этого. О том, что всё, что ты уже привык воспринимать, как настоящую реальность, было ложью, построенной Странником. Ах да, Альтер солгал тебе, что у не было третьего имени. Или то, как он представился тебе в вашу первую встречу и то, как ты тогда привык его называть, не было именем для него? Ты пересматривал эти экранчики один за другим, и тебе отчего-то становилось больно. Зачем он тогда вообще вмешался в ваши с Авиером разборки. Зачем побеспокоился о тебе. Зачем обменялся с тобой энергией, когда ему самому её было мало. Ты потянулся к нему, ты предал демиурга, ты помог ему остаться в живых. А он тебя бросил в одиночестве, как только построил новый мир. Давай же, признайся уже себе, что ты был с Исааком только потому, что он напоминал тебе о нём. Терзаемый осознанием всего этого ты почти упустил из виду маленький экранчик с одним из ваших последних разговоров с Авиером. Да, тот, рядом с трупом Кассия. Когда демиург заплёл в твой узор на спине ещё несколько витков, перешедших на плечо, и сказал, что теперь тебе больше ничего не страшно, даже если он умрёт. Ты сначала привычно отмахнулся, но всё же спросил у него откуда такие мысли. А он ответил, что не хотел бы видеть твою смерть. Тогда ты счёл это странным, и решил, что вероятно, на него сильно повлияла смерть Коетри, однако сейчас ты задумался. Что несли в себе эти пару завитков, если, по словам демиурга, они могли обеспечить тебе гарантию выживания даже в случае его смерти? Ты попробовал вернуться в форму, бывшую для тебя привычной в то время, и, после того, как тебе это удалось, смахнул ткань плаща с плеча и осмотрел черную вязь узора на своей коже. Вроде бы ничего необычного. Вот только вернувшись в это дымное одеяние ты ощутил себя несколько иначе. Словно бы тебе в этом мире больше ничего не мешало, поскольку ты и был в нём единственным законом. И вкупе с тем, что Странник не смог перенести Герду в новый мир как личность, ты всё понял. Что ж, зато наверняка этого ещё не понял Странник, если судить по его поведению и отношению к тебе. Так что, пожалуй, пока что стоит поиграть по его правилам, ведь кое-в-чём он тебя всё же не обманул. Ты попросил его показать тебе любовь, и он сделал это сполна, даже если это и заняло так много времени. Ты познал это проклятое чувство. Ты произнесёшь свою часть клятвы красной нити. Главное теперь не давать ему повода вмешиваться в твою память. Так или иначе, пока что он всё ещё устраивает тебя больше, чем аЭльм в любых своих проявлениях. А ещё ты поймал себя на мысли, что тебе даже несколько жаль его. Ты уже заметил его усталость. Когда ты вышел из этой комнаты и сделал вид, что только что проснулся, Странника рядом не было, и в окно начинали пробиваться лучи алого солнца. Если принять во внимание звуки бездарного пения, доносившиеся с кухни, то можно было предположить, что он наверняка что-то готовит. На мгновение ты подумал, что рано или поздно ты бы и так понял, что Альтер это Странник, по крайней мере, из-за его специфического пения. Он всегда промахивался мимо тональности, но невозмутимо делал вид, что так надо и вообще он вроде как читает, а не поёт. Эта мысль вызвала у тебя улыбку. Тебе определённо нравились такие утра, когда здесь, в Шадо, был Странник, а не Авиер. Со Странником ты чувствовал себя вполне обычным, словно героем какой-то книги про бытовуху. Абсолютно спокойное утро, подъем где-нибудь в одиннадцать, незамысловатый завтрак (возможно даже с доставкой в постель), затем неспешное приведение себя в порядок после сна и так называемая прогулка, когда Странник оставлял тебя в каком-нибудь кафе, а сам отправлялся на условный патруль, выполнять свою работу палача. В кафе ты обычно брал с собой блокнот, от скуки сделать пару-тройку зарисовок, пока ждёшь его возвращения. Он, впрочем, обычно бегал не долго, ну или тебе так казалось. Тех местах Кога, где вам доводилось бывать дважды, тебя неиронично прозвали предвестником, однако причинить тебе вред никто не решался, вероятно, осознавая, что палач Кога исключительно близко. Иногда длины нити клятвы всё же не хватало для полноценного патруля, и тебе приходилось сопровождать Странника, с интересом отмечая тот факт, что ему не нравится подвергать тебя опасности. Когда он вершил своё сомнительное правосудие, ты смотрел на него со страхом и восхищением, находя весь этот процесс, от погони до разборки материи на шекели, крайне завораживающим. После этого вы обычно возвращались домой, иногда останавливаясь в какой-то из попутных придорожных лавочек, где он иногда покупал тебе безделушки. Иными словами, это была ставшая для тебя комфортной рутина. А насчёт Авиера у тебя вообще были большие вопросы к себе насчет того, а зачем, собственно, ты его воскресил. Чтобы что? Ты бежал по ступеням так быстро, насколько мог с этой тяжелой ношей на руках. Альтер пытался уломать тебя телепортироваться, но даже если бы ты решился на это вопреки своим принципам, провернуть подобный трюк с дримером на руках было идеей крайне сомнительной. Виктор же покоился в твоих объятьях уже почти не дыша, а с правой его кисти отлетали и возвращались частички материи, иногда маленькими искорками погасая во тьме ночи. Ты подвёл сестру, не уследил за её подопечным, а когда ринулся на поиски и проверил всё, лишь в конце со страхом наведавшись в последнее место, где хотел бы его найти – опоздал. Ты влетел в кабинет консула и рухнул на колени. – Ханна… Всепрощение милостивый, помоги! Консул до твоего нежданного визита, по всей видимости, спокойно пил чай и что-то читал, во всяком случае, сейчас ты видел, что застал его врасплох: он ошарашено смотрел то на тебя, то на разлитый по столу чай. Он аккуратно отодвинул книгу подальше от лужи и поднялся из-за стола. – Что у тебя там… Опять? Ты понимал, что Всепрощение Ханны хоть и практически твой крёстный, но ты уже и так за этот солнечный цикл стал для него головной болью. – Ты же можешь воскрешать?.. Авиер (а теперь ты уже ни капельки не сомневался в том, что это был именно он) появился в Шадо в качестве подопечного дримера твоей сестры и настолько самоуверенно начал называть вас семьёй, что это начало тебя нешуточно раздражать. В довесок он ещё и вёл себя, как дурак. Быть его «любимым братиком» тебе абсолютно не хотелось. Так что ты был вовсе не счастлив, когда Эллен приспичило оставить его на день под твоим присмотром. Ты был бы рад избавиться от него, и, словно бы читая твои мысли, проклятый Авиер сбежал на кладбище и был атакован умертвием практически насмерть, во всяком случае, ты нашел его уже без левой руки. И, недолго думая, понёсся к консулу, чтобы не выслушивать потом причитания сестрёнки. А потом Авиер попросил вас сохранить его тело в МиРАИ, что вынудило Странника иногда покидать Шадо и выходить в тот мир, в то тело вместо него, поскольку просто вышвырнуть Авиера обратно насовсем вы отчего-то не могли. Да, вот затем вы и начали снова экспериментировать с твоей шахматной доской. Да, именно тогда ты и бывал в МиРАИ. Волновался за Странника? Да. А ещё терпеть не мог, когда приходилось оставаться с Авиером здесь, в Шадо. Иногда это было ещё сносно, когда он ничего особо не делал. А иногда его страшно ломало, что приводило тебя в состояние животного страха. Когда это произошло в первый раз, тебе страшно повезло, что успел вернуться Странник. Ты всё ещё помнишь, как тело Авиера начало чернеть, начиная с кисти под перчаткой, и проявлять зловещий ореол искажения, что подобен неподожжённой газовой горелке. Царапины и шрамы, коими были исполосованы его запястья, начинали казаться более светлыми, практически белыми, на фоне этого мрака. Ты не мог позвать Страника, поскольку на тот момент всё ещё испытывал проблемы с памятью при перемещении в МиРАИ, поэтому тогда просто оцепенел, застыл на месте. Отчего-то было так страшно, что хотелось или убежать, или свернуться в клубок под тяжелым одеялом. Вдвойне страшно было от того, что на то мгновние всё в Шадо словно бы исчезло, оставив вас с Авиером на чёрном плато, словно бы Шадо никогда и не существовало, а были только пустые дикие земли и в куполе тёмного серого неба проблёскивали неровными стежками белые нити. Странник вернулся тогда как никогда кстати; молча выдернул из Авиера тусклую, чёрную, похожую на любой другой юнит материи, искру, подождал, пока эти ужасные, ломающие тело, трансформации прекратятся, и вернул всё как было. В целом, теперь ты просто до чёртиков боялся оставаться с Авиером один на один. Ты поднялся, привычно собрал волосы в хвост и поправил пижамную кофту, что немного расстегнулась за ночь. Пожалуй, сегодня можно не ждать, пока Странник закончит с готовкой и спуститься вниз, вновь ловя каждый момент, проведённый с ним, благо, что сейчас практически некому у тебя этот момент отнять. Не забудь, что здесь он просил называть его Альтер. Ты подошёл к нему со спины, подождал, пока он допечёт последний блинчик, и затем обнял его. Он обернулся, несколько ошарашенно посмотрев на тебя. – Всё в порядке? Ты удостоверился, что сейчас вы смотрите друг другу в глаза и начал текст. – Ты назад не смотри, Ведь всегда волен ты Идти на все три стороны. Маской лжи ты смирён, За судьбы обречён Повороты нести ответ. Странник буквально оцепенел, вероятно, силясь понять, что происходит. Ты приложил палец к его губам и произнёс последнюю строфу. – Замкнут и нелюдим, Смерти ты господин, Так останься ж навеки моим. Красная нить, охватывавшая его шею, развязалась и обвилась вокруг запястья его левой руки. И ты поцеловал его. – Зачем. Он уткнулся носом в твоё плечо, обняв тебя в ответ. Ты молчал и слушал его тяжелое дыхание. Складывалось ощущение, что ещё немного, и он попросту разревётся. – Я… – ты на мгновение осёкся, соображая, как бы ответить так, чтобы не раскрыть то, что ты вскрыл свою старую память. – Я хочу чувствовать тебя, Альтер. Плюс, кажется, тебе будет так несколько удобнее касательно твоей работы. – Как же это проклято, – выдохнул он, и затем как-то горько рассмеялся, из-за чего тебе стало немного неловко. – Как же это всё проклято.