They'll clap when you're gone

В детстве Сан думал, что никогда не станет таким же бесчувственным, каким был его отец. Мужчину не трогали ни гнев, ни радость, ни грусть. Сан боялся отца и клялся сам себе, что ни за что не повторит его судьбу, но с каждым годом они становились всё больше похожи. Сан видел смерть матери, смерть отца, смерти стольких людей, что перестал считать. Он научился имитировать, что испытывал что-то, что сожалел о чьем-то уходе, на деле не чувствуя ничего. Чужие слёзы, обездвиженные мёртвые тела, влажная тяжёлая земля на руках — для кого-то это было бы триггером к эмоциям, но не для Сана. Иногда ему казалось, что он и сам был мертвецом, притворяющимся живым. Бесчувствие передалось ему по наследству вместе с похоронным бюро, которое он ненавидел, но никак не мог найти в себе силы, чтобы бросить. На кладбище никогда не бывало тихо. Днем всё вокруг наполнялось скорбью, людскими стонами, всхлипами; ночью эхо чужой тоски продолжало гулять среди могил, разбавляемое стрекотом насекомых или редким шумом крыльев птиц. Сан никогда не слышал, чтобы кто-то плакал так поздно. Фигура, сгорбившаяся над свежей могилой, сотрясалась от слёз. Мужчина стоял на коленях и рыдал в голос, совершенно не заботясь о том, что его мог кто-то услышать, что он находился на кладбище, когда оно было уже закрыто. Сан нахмурился и медленно направился в сторону мужчины. Он знал, что избавиться от него будет сложно. Скорбящие всегда теряли связь с реальностью. — Вам не разрешено находиться здесь посреди ночи. — Оставь меня в покое, — мужчина даже не взглянул на него. Шмыгнув носом, он пошатнулся и едва не упал на могилу. Выругавшись, Сан быстро схватил его за руку, в одно мгновение останавливая от падения. Мужчина раздраженно выдохнул и обернулся, наконец давая Сану рассмотреть своё лицо. Чрезвычайно красивое, но невыносимо грустное. Сан сумел увидеть это, даже несмотря на то, что на улице было темно и свет уличных фонарей едва ли попадал туда, где они находились. «О, он так убит горем», — подумал он, чувствуя непривычную жалость. Его разум был закрыт для этой эмоции, она была непозволительна при его работе. Но тем удивительнее было то, что она появилась так внезапно, пролетев яркой вспышкой внутри его груди. — Если ты не уйдешь, я позвоню в полицию. — Отвали, — ответил мужчина сквозь стиснутые зубы, хотя визуально он почти не злился. Сан слишком хорошо знал это поведение, когда тебе всё равно, но по привычке ты действуешь так, как должен бы был поступить человек в нормальном состоянии. Его сердце болезненно сжалось, и он снова посмотрел незнакомцу в глаза, сталкиваясь с его слезами, его болью, которую он не мог удержать внутри. — Ладно, — сказал Сан, прежде чем отпустить руку мужчины. — Просто позволь мне… Ты дрожишь и весь мокрый насквозь. Это место для мертвецов, а не для того, чтобы живые искали здесь свою смерть. Пойдём. Сан удивился, когда незнакомец послушно встал и последовал за ним, но ничего об этом не сказал. Когда они вошли в его кабинет, мужчина упал в кресло и закрыл глаза, словно обессилев окончательно. Его одежда была мокрой и отвратительно грязной: с подола пальто капала вода, низ штанов и ботинки были покрыты землёй. Сан едва удержался от язвительного комментария по поводу испачканной обивки кресла, но сдержался. В конце концов, пригласить мужчину к себе было его решением. — Он был твоим родственником? — осторожно спросил Сан, смутно вспоминая утренние похороны, где он впервые увидел этого человека. Тогда его эмоции были запечатаны намертво, но лишь для того, чтобы превратиться в истерику, как только он останется наедине с собой. Сан видел подобное поведение слишком часто. Но не так часто он подбирал людей с чужих могил. Мужчина покачал головой, глядя в пол. — Друг? Грустно усмехнувшись, мужчина наконец-то поднял голову и посмотрел на Сана. Ужасно красивый. Невыносимо грустный. При свете ламп Сан смог разглядеть его достаточно хорошо, чтобы понять, что мужчина был примерно одного с ним возраста. Печать потери намертво прилипла к его лицу, но Сан сумел увидеть больше, то, что было скрыто за ней. Это горе было сплетено с разбитым сердцем и потерянной любовью. — О, — хрипло сказал Сан, осознав, кем на самом деле был для этого человека мертвец. Траур он видел каждый день, чужая скорбь была обыденным зрелищем, и даже если бы Сан захотел, он бы не смог проникнуться каждой печальной историей. Но в тот момент горе этого мужчины проникло так сильно ему под кожу, что отчего-то ему самому захотелось оплакать этого мертвеца. Странное желание пропало так же быстро, как и появилось, словно никогда и не существовало. Кивнув сам себе, Сан вышел из кабинета за полотенцем, а когда вернулся, то увидел, что мужчина уже снял пальто, бросил его на пол, и теперь сидел в чуть менее мокрой футболке. Его кожа была влажной и покрасневшей от холода. — Вот, возьми, — Сан протянул мужчине полотенце, и тот настороженно взял его, как будто он не был уверен в намерениях Сана. Его руки тряслись, да всё его тело тряслось в отчаянной попытке согреться. — Уён, — буркнул он, и Сан почувствовал, как странные мурашки пробежали по его коже. Когда этот человек не злился и не плакал, его голос был совсем другим. Он был звонким и мелодичным. Сану захотелось услышать этот голос тогда, когда его владельца не терзала тоска, но казалось, она навсегда останется с ним. «Уён», — Сан повторил имя про себя. Было бы странно называть имя умершего, поэтому он предположил, что так звали этого человека. — Сан. Я бы сказал, что мне приятно с тобой познакомиться, но в силу обстоятельств это будет странно. Постарайся не умереть на кладбище от переохлаждения. Твоё тело всё равно придется везти отсюда в морг, а это доставит слишком много хлопот. Здесь нет секционной. — Но у тебя есть морозилка с трупами? — губы Уёна дернулись, будто в попытке улыбнуться, но вместо этого исказились в странной гримасе из-за того, что они дрожали. — Да. — Надеюсь, ты не хранишь еду рядом с ними? — Ты хочешь это проверить? — Сан поднял бровь, изо всех сил стараясь сохранять серьезный вид. Лицо Уёна тут же дернулось от отвращения, и Сан не выдержал и ухмыльнулся. — Ты можешь остаться ненадолго, мне надо закончить работу. Прости, что не могу дать сухую одежду. Уён отрешенно кивнул, завернувшись в полотенце, как в одеяло, в попытке согреться, но его тело продолжало неконтролируемо трястись. — Я бы хотел, чтобы он был так же добр ко мне, как ты, — тихо сказал он, и слёзы снова покатились по его щекам. Сан не знал, что ответить. Всё-таки, он слишком привык к чужому горю. Он не думал, что когда вернется в кабинет, то всё ещё застанет Уёна там, но тот словно ни на миллиметр не сдвинулся с места, и только медленно приподнял голову, когда Сан вошел в помещение. Слёзы на его щеках высохли, но глаза по-прежнему были раскрасневшиеся и остекленевшие. — Тебя подвезти домой? — осторожно спросил Сан, протягивая Уёну свою куртку. Его мокрое пальто так и валялось на полу рядом с креслом. — Ты со всеми такой добрый? — голос Уёна был насмешливый, хотя его лицо оставалось безэмоциональным. Хмыкнув под нос в ответ, Сан молча наблюдал за тем, как Уён осторожно надел его куртку и встал на ноги. Он так хотел спросить его про мертвеца, как добр тот был, что он так сильно горевал о нём, но в этом не было нужды. Сан проявил минимальную доброту, и это было очевидно. Но, похоже, будь мертвец на его месте, он бы спокойно наблюдал за тем, как Уён продолжал бы стоять на коленях у могилы, вздрагивая от холода. Всё, что он услышал после этого — адрес Уёна. Они ехали в полнейшем безмолвии, и тишину нарушали только привычные звуки ночного города. Сану было комфортно в этой молчаливой поездке, и он был благодарен Уёну за то, что тот больше не плакал, а смотрел в лобовое стекло, поджав губы. Остановившись у многоквартирного дома, Сан заглушил двигатель и посмотрел на Уёна, который, казалось, окончательно потерялся в своих мыслях, и даже не обратил внимания на то, что машина остановилась. — Куртку можешь оставить себе. Уён удивлённо взглянул на него, неосознанно прижав руки к груди, словно и так не хотел расставаться с вещью. — Ты слишком добрый, Сан-а, — выдавил он, и его голос был слегка севший от долгого молчания. Сан усмехнулся и покачал головой. — Больше не возвращайся на кладбище. Он не услышал слов прощания, но и сам не сказал их. Проводив взглядом Уёна, пока тот не скрылся из виду, Сан не спешил ехать к собственному дому, ещё какое-то время прокручивая в голове этот странный вечер, эту встречу, это горе, очевидно, разрушившее Уёна. Была ли это действительно доброта с его стороны? Или же это была жалость? А может быть, Сан наконец-то почувствовал что-то ещё? Эта мысль была ему чужда, но всё же накрепко поселилась в его разуме.

***

«Твою мать», — Сан раздражённо выдохнул, и быстрым шагом направился в сторону причины своего недовольства. — Я же сказал тебе не появляться здесь больше, — его голос прозвучал слишком громко. Несколько людей, оказавшихся поблизости, невольно обернулись и с любопытством посмотрели в его сторону. Уён сидел на земле, прислонившись спиной к недавно установленной могильной плите. Его глаза были закрыты, но губы тронула странная улыбка, как только он услышал голос Сана. — То, что ты делаешь, не поможет тебе справиться с горем. Он умер, Уён. Тебе надо жить дальше. Сан ощутил странное бессилие оттого, как Уён игнорировал очевидные вещи, и даже не удостоил его взглядом, продолжая сидеть на могиле, как ни в чем не бывало. Устало покачав головой, он огляделся по сторонам, и, удостоверившись, что люди перестали быть заинтересованы в них, подошел ближе. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он понял, что Уён был в его куртке, будто он не переодевался со дня их встречи, хотя прошло чуть больше недели. Его лицо было слишком бледным, но в то же время более живым, словно прежнее горе притупилось. Но если бы это было так, если он и правда принял то, что этого человека больше не было в живых, что он вновь делал на его могиле? — Я не знаю, как жить без него, Сан-а, — полушепотом сказал Уён, мигом разрушив теорию Сана, и открыл глаза. Его взгляд был пустой, почти безразличный, но голос прозвучал столь надломлено, что это отозвалось знакомой с их прошлой встречи тянущей болью в груди Сана. Его злило то, как Уён цеплялся за то, что было безвозвратно потеряно и теперь гнило в земле. Он бы принял такое поведение от любого, кто приходил на кладбище, но почему-то не мог смириться с тем, что Уён так тосковал по тому, кто даже не предложил бы ему спрятаться от проливного дождя. Неожиданно, Сану захотелось схватить Уёна за края куртки, поднять его на ноги и встряхнуть, заставив вырваться из этой бесконечной бессмысленной скорби. — Занят сегодня? Сан фыркнул и закатил глаза. Поразительно странный вопрос. — Я занят каждый день. Люди умирают каждый день. Он почти не разговаривал с людьми за пределами своего рабочего места без крайней необходимости. Большинство разговоров было о смерти, и Сану казалось, что его всё устраивало. И всё же, услышав вопрос Уёна, он почувствовал что-то незнакомое. На мгновение ему показалось, что их разговор мог быть не только о мёртвых. — Да, я вроде как заметил, — Уён с усилием встал и натянуто улыбнулся, бегло взглянув на могильную плиту. Только теперь Сан обратил внимание, что он держал в руке цветок. «Эта могила будет очень красивой, если он продолжит оставлять здесь цветы», — Сан прикусил нижнюю губу, чувствуя что-то странное в солнечном сплетении. Ему захотелось вскрыть самого себя, чтобы одним резким движением вырвать это новое назойливое ощущение. — Я говорил тебе не приходить сюда, — повторил Сан, наблюдая, как возмущенно на него уставился Уён. — Я вообще-то услышал тебя в тот день. Ты думаешь я глухой или просто глупый? — Я думаю, что ты упрямый и с разбитым сердцем. У Сана было слишком много дел, и он чувствовал, как каждая секунда этого бессмысленного диалога начинала усиливать его усталость. Но его ноги словно примерзли к земле, его тело больше не принадлежало ему. Он больше не был собой. Что такого особенного было в Уёне, что он продолжал снова и снова реагировать на него? — Так ты занят? — Ты даже не можешь себе представить как сильно, — холодно сказал Сан. Уён смиренно кивнул в ответ и бросил цветок на могилу. Сан думал, что Уён наконец-то решил уйти, но он стоял на месте, не решаясь сделать следующий шаг. Будто, если он сдвинется с места физически, то это будет означать, что он решил двигаться дальше, оставить мертвеца где-то в прошлой жизни. — Почему ты не хочешь его отпустить? — Потому что он не отпускал меня слишком долго, — тут же ответил Уён, и его нижняя губа начала дрожать, словно он снова был на грани слёз. Сан был вымотан этим разговором больше, чем любой физической работой. Не желая смотреть на чужое горе, он сумел найти в себе силы развернуться и пойти прочь, игнорируя пронзительный взгляд в спину и странное желание повернуться обратно. Вернувшись в офис, он попытался вспомнить того, о ком скорбел Уён, его лицо, причину смерти, но у него ничего не вышло. Все мертвецы были одинаковы, они не стоили того, чтобы Сан испытывал к ним что-то. Если бы он мог чувствовать как другие, он бы точно сошел с ума. Он бы умирал каждый раз вместе с очередным, уже бездыханным, телом. Он запоминал бы их лица, имена, причины смерти; в его память впечатался бы каждый след на коже, каждая травма, которую надо было тщательно скрыть. Он оплакивал бы их, а потом заблудился бы в этом так глубоко, что не смог бы найти дорогу назад. Легче всего было не чувствовать, не запоминать, чтобы никогда не вспоминать. Для Уёна было бы лучше сделать то же самое. Он солгал и Уёну и самому себе — работы было ничтожно мало. Мертвая женщина осуждающе смотрела на него сквозь тонкие бледные веки, и Сан едва не послал её к чёрту вслух. Он знал, что был пронизан ложью насквозь, она практически сочилась из пор его кожи. Сан лгал постоянно, притворялся тем, кем не являлся, и иногда ему казалось, что он сам не знал себя настоящего. Взглянув на женщину ещё раз, Сан рассматривал её лицо, которое в скором времени должно было приобрести более естественные черты, как только он закончит приводить её в порядок. Мысль о том, что до неё нужно будет дотронуться, вызвала неожиданную тошноту. Очередной мертвец, очередные похороны. Как только женщина окажется в гробу, Сан забудет её лицо, как и лица тех, кто был до неё. Как и лицо того, кто засел в его голове обезличенной фигурой с легкой руки Уёна. Он взялся за работу преодолевая себя, заглушая эмоции каждым прикосновением к трупу. Когда Сан подошел к своей машине уже стемнело, но он всё равно заметил Уёна неподалеку от неё. Он стоял рядом с другим мужчиной, таким же молодым, как и он сам. Лицо незнакомца было интересным — это была завораживающая утончённая красота, без единого признака горя. Их глаза на секунду встретились, и Сан машинально кивнул, не понимая, зачем это сделал. Незнакомец кивнул в ответ и схватил Уёна за руку, нежно лаская его ладонь, словно в попытке привлечь его внимание, а может быть успокоить. Сан мог только предположить, кем они приходились друг другу, но ему хотелось думать, что с этим мужчиной Уён был в безопасности. Он сел в свою машину, стараясь больше не смотреть на Уёна и его спутника, надеясь, что больше никогда их не увидит. Цветы на могиле мертвеца начали появляться каждый день.