Соври мне ещё раз

      Солнце готовое опуститься за горизонт, радовало нас последними жгучими лучами, от чего кожу приятно покалывало, а песок повсюду переливался золотой насыпью. Этот ничем не примечательный день готовился смениться другим, а потом следующим. И так, из круга в круг, пока нас всех не поглотит Дуат. Все шло своим чередом и лишь смерть Исмана оставалась неизменным фактом, который грузом лег на наши плечи. Я училась жить заново. Или же не училась, а лишь делала ученый вид. — Дия, пропускать ужин, стало входить в дурную привычку. — пройдя почти до середины нашей просторной комнаты, я сразу ощутила накатывающую панику. Предчувствие сосало где то под ребрами и выворачивало душу наизнанку. Слишком темно, слишком холодно и сыро, разве здесь всегда было так? Определенно нет. Тени на стенах плясали, а в воздухе царил удушающий запах ибоги. От чего то, на цыпочках, я приблизилась к кровати подруги, которая была выпотрошена наизнанку. Порванные подушки, лишившееся перьев, были разбросаны по полу. Ибоговую настойку ждала та же участь: красная жидкость лужицей расплылась по матрасу и стекала на пол. В голову закралось самое страшное, нас поймали, нашли, сдали. Попытки придумать куда бежать в случае чего, были тщетными. Я могла лишь в немом шоке рассматривать ложе соседки и приставленную к нему тумбочку, ящики из которой, превратились в груду щепок. — Я ожидал более бурной реакции. — его голос эхом пронесся по залу, заставив моё сердце выпрыгнуть из груди. Амен подошел ближе, безотрывно глядя мне прямо в глаза. Никаких эмоций на его лице не отражалось, но тем отчетливее и более понятна становилась сложившаяся ситуация: он причастен к этому безобразию. Мужчина остановился так близко, что мне невольно приходилось поглядывать на его обнаженный торс. Не то, чтобы я сдерживалась и пыталась отводить глаза, но я явно не в том положении, чтобы даже думать об этом… Идеально выточенные мускулы, красивая линия плеч и груди, что равномерно вздымалась вместе с золотым украшением закрывающим большую часть шеи. Напряженные руки, покрытые венами, поправили увесистые браслеты на запястьях. От таких красивых рук и умереть было бы не стыдно. — Кричать, было бы опрометчиво с моей стороны, Господин. Вдруг в доме остались воры или убийцы? — я наиграно обхватила себя руками за плечи и обернулась по сторонам. Не осталось ничего кроме страха перед ним. Теплые лучи солнца больше не струились лентами в окна, оставив лишь языки пламени от факелов на стенах соседних домиков, и меня, наедине с этим бесстрастным человеком. — По твоему мнению так могли сделать лишь воры или убийцы? — Амен усмехнулся, не отрывая своего пристального взгляда. Аромат его масла заполонил комнату, полностью перебивая запах ибоговой настойки, пока я из последних сил стараюсь устоять на ногах. Тревога волнами подкатывала к самому горлу. — Конечно. Кто бы ещё опустился до такого? — я вновь окидываю кровать Дии взглядом, зная ответ на собственный вопрос. Задавать его в принципе было бессмысленно, потому как ответом, служил он сам. — Моя милая Неферут. — мужчина сделал ещё один шаг ко мне навстречу, заставляя меня отступить. Я утыкаюсь спиной в деревянный столб собственной кровати, который держал прозрачную ткань балдахина. Он в точности охотник, который в очередной раз нагнал свою добычу, даже не напрягаясь. — У меня есть для тебя прекрасная новость. — его твердый, почти каменный, торс касается моей груди, уничтожая между нами малейшее расстояние. Он буквально вжимает меня в столб, перекрывая возможность сделать полноценный вздох. Я запрокидываю голову, стараясь не терять с ним зрительный контакт, который дается мне непосильным трудом. Ноги подкашиваются, а во рту уже полная пустынная засуха. Эвтида дождалась своего смертного приговора. Хоте нет, она сама себе его выписала. Глупая, глупая Эвтида. Надо же было брать заказы прямо под носом великого и прекрасного Эпистата. Всё, сейчас он убьет меня. Сердце колотило в ушах, как звон колокола на рассвете. Я не готова умереть сегодня. — Слушаю тебя, Господин. — не выдержав тишины, начала я, еле ворочая языком. Его рука касается моего лба, аккуратно, почти невесомо убирает прядь волос, заправляя её за ухо. Откуда взяться этой нежности, Господин без эмоциональность? — Я приношу извинения за то, что обвинял тебя в грехах тебе не пристойных. — он дотрагивается до моего подбородка указательным пальцем, пока большим проводит очертания нижней губы. И черт меня дернул, приоткрыть пересохшие в момент губы, вызывав у Эпистата неподдельное удивление. Его палец остановился на мгновение, прежде чем продолжил начатое. Я облизнула пересохшие губы, перед лицом своего врага. — Говорила Господин, не верил… Чем вызвано твое расположение, могу узнать? — унимая дрожь в голосе и перебарывая себя, я прильнула к нему всем затекшим телом. Волнение окутало разум, чувствуя наши прижатые друг к другу тела. — Мои воры и убийцы, — нарочно выделил он, — Сегодня обыскали вашу комнату и как я был рад узнать, что ты к этому непричастна. — он говорил медленно, расценивая каждое последующее слово, как выстрел в мою беззащитную голову. — Господин, позволь узнать, почему считаешь, что Дия причастна? Мало ли кто подставить мог? Недоброжелателей нынче полно. — сердце пропустило удар. Моя судьба повторится, если вдруг она решит нас всех за собой потянуть. — Она призналась. — он следил за моей мимикой, точно на допросе. Я приподняла брови, выражая удивление. Как я удивлена, как же так Дия, неужели ты шезму?! Видимо упиваясь моей реакцией, он улыбнулся, а после, совершенно обыденно взглянул в окно. Полюбовался. Непонятно, что творилось у него в голове и я боюсь представить, что сейчас в голове творится у меня самой. — Что с ней сейчас? Где она? — голос сам по себе сел и получилось нечто схожее с шепотом. — А какую бы казнь ты предпочла? Проверим совпадают ли ваши с подругой вкусы. — он усмехнулся, опуская руку на мою голую шею. Его длинные пальцы почти что полностью обвили шею. Разгоряченная мужская рука и лишь пара холодных золотых колец, стянулись в точности бусы. Ему нравился этот контроль и чувство внушаемого им страха. — Я в этом не сильна. — пытаясь унять дрожь, прошептала я. Глаза от чего то стали наполняться слезами. Он наступал нам на пятки и вопрос будут ли наши личности раскрыты обретал иной смысл: как скоро они будут раскрыты? Не было смысла сомневаться в нём, потому что предчувствуя собственное будущее, я знаю, что он понимает кто я на самом деле. — Как и в письме? Хотя, в письме у тебя начинают виднеться успехи. Молодец. — он отступил, позволяя мне отвернуться от натиска его голубых глаз. Неужели, он до сих пор не знает, что я и есть шезму, которого он видел несколько ночей назад? Или просто притворяется, пока не сведет меня с ума окончательно? — Спасибо, Господин. Мое письмо, твоя заслуга. Ни на шаг от меня не отходишь, боишься украдут или ещё чего хуже? — я обернулась к нему. Он мерил шагами комнату, разглядывая настенные фрески. Казалось, встань он на носочки, дырка в крыше появится. Вновь молчит. Взглядом избегает. — Позволь свидеться с ней. Все таки не просто знакомая она. Да и не верю я, что она к подобному причастна. — я встала прямо перед ним, вынуждая взглянуть на меня. Цепкие ядовитые глаза тут же опустились вниз к ногам и поднялись обратно. — Заметила, как много власти ты обрела? Просишь то, что другие даже в мыслях просить бояться. — Амен вдруг поморщился, окинув взглядом перебинтованное плечо, которое ещё пару ночей назад, ему поранил Аш, на нашем «совместном празднике жизни». До недавних пор, белые бинты стали окрашиваться в темно красный, пропуская через себя кровь. — Позволь помогу. — я кивнула в сторону его плеча на что он, лишь одобрительно моргнул и опустился на деревянный стул, стоящий около вытянутого стола. Я, покопавшись в вещах, достала новый бинт и кувшин молока из под полы. — Зачем беспокоишься? Привыкну к заботе, потом туго будет. — он следил за тем, как я окунаю чистые лоскуты ткани в молоко. Я обошла его со спины, аккуратно стала развязывать прошлые бинты, пытаясь унять дрожь в пальцах. Его мягкая теплая кожа издавала приятный шлейф масел, а напряженные мышцы приковывали к себе взгляд. Я провела ладонью по его голой спине, почти что вдоль позвоночника. — Привыкни, Господин. Рада помочь буду. — я улыбалась сама себе, стоя у него за спиной. Дыхание мужчины замедлилось, спина стала вздыматься реже. Освободив его кожу от бинтов, я потянулась к кувшину молока, когда его рука перехватила мою. Он слегка потянул меня к себе, вынуждая выйти из за его спины. — Я разрешаю тебе, Неферут, видеть её в любой удобный тебе час, вплоть до её казни. — от последнего слова по спине побежали мурашки. Мужчина держал мои руки в своих, обжигая их своим теплом. Сегодня, когда песок в Египте уже начал остывать, свершилось начало нашего конца.