чужое (родное) | 네이티브

            Маленький Тэен никогда не задавался вопросом, что же это такое — любовь.       Ведь, в самом-то деле, озадачивать себя настолько тяжелыми мыслями ему было и незачем: в его жизни все было предельно просто — он любил своих родителей, а родители любили его, и, конечно же, любили друг друга. Еще он любил Марка — этого смешного до ужаса канадца, с которым вырос бок о бок и с которым впервые когда-то сходил в парк аттракционов, прокатившись на самом страшном из них и позже получив нагоняй от мамы, за то, что ушли без предупреждения. Еще, конечно же, любил Сычена, который, — прямо как и Марк, — воспринимался как кто-то очень родной; словно полноценный член семьи.       Хрупкому, простому и понятному миру пришлось рухнуть. Рухнуть, как тому самому карточному домику, который вчера построил Марк на его кровати, а затем из приоткрытого в комнате окошка подул ветерок и полностью развалил сооружение, заставив его друга выругаться матом на весь дом. Тогда это было до слез смешно — бедный канадец после этого боялся попадаться на глаза родителям Тэена, искренне считая, что те его услышали и обязательно сообщат его собственным маме с папой, и не заходил к нему в гости еще около пяти дней.       Но потом Тэену совсем было не до смеха, когда он, однажды вернувшись домой со школы, обнаружил, что квартира полупуста, а на кухне горько плачет мама.       Его родители всегда воспринимались им кем-то, кто если и не был героем, то по силе, очевидно, мог бы с ним сравниться. Отец, некогда ассоциировавшийся с идеальным, сильным и могучим взрослым, каменной стеной, исчез из их жизни внезапно и насовсем, оставив после себя лишь два разбитых сердца и долги за квартиру. И тогда-то маленькому Ли пришлось задуматься о любви, когда он, в порыве злости, разбил костяшки об стенку в своей комнате, а заботливая мама осторожно заматывала руку бинтом, глядя на него опухшими, уставшими глазами, не выражающими ничего, кроме боли.       И вот разве он их не любил?       Разве мог человек, который так сильно их любил, принести столько боли, бросить их? Уйти, даже не попрощавшись?       А разве может вообще любовь исчезнуть?       Разве может любовь настолько сильно злить, что от одних мыслей о ней хотелось что-нибудь уничтожить?       И в чем тогда толк от этой любви?       Тэен, еще в детстве познавший всю горечь разочарования, не мог не допустить мыслей о том, что, может быть, нельзя привязываться к людям; ведь он своими глазами увидел, как это больно. А его мама не могла не переживать за своего сына до смерти, боясь, что ситуация в семье отразится на нем еще сильнее, чем уже это сделала.       Но любить можно ведь не только людей? Конечно. Еще Тэен очень сильно любил рисовать. Не сосчитать, сколько раз ему прилетало от учителей за разрисованные поля на тетрадках, но его это совсем не останавливало. Бессмысленные картинки, изначально появлявшиеся в альбомах просто так, ради интереса, слишком рано начавшему взрослеть мальчику помогали отвлечься от серости, царившей в квартире после того случая. И тогда-то его решили отдать в художественную школу; одну из самых крутых в их районе, на которую мальчишка всегда глазел широченными глазами и даже не мечтал когда-нибудь оказаться в ее стенах.       Но и тут, к сожалению, судьба к нему не была благосклонна — под гнетом домашек, злых учителей и не менее злых детей, любимое занятие тоже начало медленно, но верно превращаться в каторгу, заставлять разочаровываться в себе и злить.       И, наверное, его мама совсем не ожидала, что единственное светлое, что здесь удастся найти ее сыну — странный мальчик, с не менее странным для корейца именем.       — …ты снова здесь?       Тогда у Тэена был до безумия отвратительный день. Настолько отвратительный, что ему сегодня даже не хотелось пытаться быть хорошим и милым, отчаянно стараясь влиться в коллектив. Они все до единого раздражали Ли; одноклассники либо задирали его, либо были скучными до такой степени, что от одиночества ему натурально хотелось выть. И именно в тот момент, когда тупая шутка про его шрам на виске задела до такой степени, что захотелось бросить в шутника мольберт, Тэен понял, что на перемене лучше в принципе ни с кем не видеться.       Когда же он дошел до мужского туалета на этаже, он отчетливо ощущал, как ярость бурлит в его крови, разливаясь по венам мерзким покалывающим теплом. Тэен ненавидел это. Он без раздумий плеснул себе в лицо ледяной воды из-под крана, в надежде, что хоть это его «остудит»; но мгновенно забыть о начатом теряться равновесии помогла уже знакомая черная макушка, заинтересованно выглянувшая со стороны кабинок.       — А я всегда здесь, — прошелестел он настолько тихо, что, если бы окно было открыто, Ли уверен — ничего бы не расслышал.       — А я уж-то подумал, что это судьба, — полушутливо фыркнул Тэен, обтирая мокрые ладони об брюки.       Услышав это, Тэн слабо-слабо улыбнулся: настолько слабо, что это можно было обнаружить, только если очень хорошо постараться.       — Кто знает. Может, наши встречи не случайны, — с серьезностью в голосе ответил он. — Что-то произошло у тебя?       Тэен хмыкнул, запустив руку в волосы. Это был хороший вопрос. Вот только сам бы он понимал, что с ним происходило.       — Нет. Просто… одногруппники бесят, — решил отмахнуться, прислонившись к стене и нервно теребя край рубашки.       Тэн на минутку замолчал, словно обдумывая, что ему можно на это ответить. Но, ни найдя ничего дельного, он тихо спросил:       — Хочешь? — и просто протянул ему упаковку сахарного печенья, не придумав ничего лучше. А Тэен просто согласился, протягивая руку к угощению.       А затем некоторые из случайных встреч, действительно, перестали быть случайными.       Тэен все чаще и чаще стал убегать из кабинета, только заслышав об объявлении перерыва. Что-то в мальчике его притянуло, словно магнитом; возможно, всему виной было грызущее одиночество в этой школе, а тот стал единственным человеком, с которым можно было находиться дольше пяти минут, не находясь на грани взрыва.       Он тогда, по правде говоря, совсем не знал о Тэне многого — тот будто и не позволял подступиться ближе, как бы Ли ни пытался. Его волосы всегда были чуть растрепаны, а на шее свободно болтался галстук, иногда менявшийся с синего на черный и наоборот. На его фарфорово-бледном лице редко, очень слабо появлялась улыбка — казалось, словно если она станет чуть ярче, то по чужой хрупкой коже поползут трещинки, как на старом бабушкином сервизе, расписанном цветами. Тэн не так уж и много говорил в принципе, не то, что о себе; а его руки были либо запятнаны синяками (и как человек может ударяться такими странными частями тела?..), либо измазаны в туши или красках.       В каком-то смысле, их странная недодружба взросла на общем чувстве покинутости — абсолютно не осязаемом и не озвученном, но они оба знали, что ощущали, сидя на холодном полу, одно и то же.       Одиночество. Грызущее по-разному, но такое одинаковое.       И их странная недодружба так бы и продолжала быть по-странному молчаливой, нарушаемой лишь тихой болтовней ни о чем (которую, в основном, поддерживал лишь Тэен, а Тэн внимательно слушал), если бы не по-настоящему случайная встреча за пределами школы.       Весенний ветер трепал слегка отросшие волосы. В маленьком магазинчике, в котором Ли уж слишком часто покупал диски с фильмами и играми («мам, ну правда на новые занавески в школу нужно!»), как и всегда, было совсем не много людей. Из потрёпанного жизнью радио шуршала какая-то потрепанная музыка; динамик кряхтел, искренне пытаясь вымучить из себя что-то вроде мелодии. Разморенная скучной сменой девушка, владевшая магазином, кивнула мальчику в знак приветствия, пока тот направлялся напрямую к полке с видеоиграми.       Сегодняшней его целью была вторая часть «Симса» — Марк и Сычен слезно умоляли ее достать. Сами покупать не решались — в основном в симулятор играли только девчонки, а вдруг одноклассники увидят и засмеют? Вот и стал Тэен, как взрослый и независимый, жертвой их манипуляций. Но, наверное, в основном вся вина лежала на том факте, что Ли никогда не мог отказать своим младшим, что бы те у него ни попросили. Он рылся на полках с кучей дисков, многие из которых даже не были переведены на нормальный английский, в поисках нужного экземпляра, когда заметил в соседнем отделе с фильмами уже чересчур знакомую, черноволосую макушку.       Тэен даже прищурился — и вправду, это был Тэн, копошащийся в отделе с мелодрамами. В какой-то степени, внезапная встреча стала удивлением; странно видеть человека, которого обычно наблюдаешь лишь в одном и том же месте, живущего жизнь за его пределами. Несмотря на то, что их можно было с трудом назвать даже приятелями, чужой выбор кино, почему-то, удивляет совсем лишь чуть-чуть. Словно Тэн и должен был смотреть что-то такое, если он вообще фильмы смотрел, черт его знает. И тогда Ли, как какой-нибудь суперсекретный агент из тех самых крутых сериалов по телику, быстро взял с полки нужную игру и пристроился на ряд позади сверстника, наблюдая за его действиями и думая, в какой именно момент стоит дать о себе знать. А стоило ли вообще?..       И именно тогда, когда еле знакомый мальчик взял в руки какой-то диск, вчитываясь в название, Тэен все-таки решил перейти в наступление.       — Ух ты, да ты у нас романтик? — тихо, чтобы случайно не спугнуть, — Тэен уже выучил, каким пугливым был мальчик, — сказал Ли, аккуратно дотронувшись до чужого локтя сзади.       Но Тэн все равно, несмотря на все старания, подпрыгнул на месте, резко обернувшись назад с испугом на лице, и с облегчением выдохнул, когда понял, кто именно перед ним находится.       — Тэен… напугал, — с вымученным смешком в голосе вымолвил он.       На его плечах легко висел пиджак, абсолютно точно купленный «на вырост», будучи на размера три больше него самого, а под ним — простая белая рубашка. Рукава пиджака были достаточно длинными, чтобы Тэен не смог получить ответ на свой вопрос, перестал ли его загадочный друг биться руками обо все, что можно.       — Что ты здесь делаешь?       — Закупаюсь, — и мальчик легонько постучал по твердой обложке диска, лежащего в руках, как бы подтверждая собственные слова; будто без этого ему бы не поверили.       Черноволосый окинул взглядом огромный зеленый ромбик на обложке, едва слышно хмыкнув:       — «Симс»? Неожиданный выбор, — то ли поехидничал, то ли ответил искренне Тэн. Честно, его интонацию распознать пока что Тэену не удавалось. Вот то ли дело Марк — всегда ведет себя как клоун, серьезности от него не дождешься…       — Говорит мне человек, держащий в руках «Титаник».       Тэн, в тот же момент, резко опустил глаза на предмет, лежавший в ладонях, словно увидел диск впервые, и он вообще оказался в его руках случайно, а не он стоял и выбирал его несколько минут.       — Это… не то, что ты думаешь, — в смятении выдал он, пристыженно потупив глаза вниз. Ли отчаянно захотелось расхохотаться от такой картины, — настолько забавно тот выглядел, — но он понимал, что в таком случае их общению точно настанет конец. Тэн не был похож на человека, которому бы понравилось, когда над ним смеются; по крайней мере, пока что.       — Да брось. Любить сопливые вещи — не стыдно, — лишь отмахнулся мальчишка, перевесив спадающую сумку с плеча поудобнее. — Я вот его смотрел раза три, но это секрет, если что. Пойдем на кассу?       И Тэн, слегка опешивший от всего, что произошло в последние минуты, совсем не понял, как поступить в такой ситуации, и потому по-тупому кивнул в ответ, а затем повторил за Тэеном, оплатив свою покупку и кивнув на прощание кассирше.       Выйдя из магазинчика, оба мальчика сразу же ощутили, как легкий ветер пробирается под расстегнутую ветровку и школьную форму, даже несмотря на уже по-весеннему припекающее солнце. Под ногами местами противно копошилась слякоть, пока мальчишки шли куда-то вперед; Ли, вообще-то, совсем не в ту сторону надо было, но Тэн так уверенно, а главное молча, шагал рядом, что он не смог за ним не последовать. Тишина между ними висела для Тэена ощутимая, но, в принципе, комфортная, как и в любую другую их встречу на перемене. Им, словно, и не нужна была пустая болтовня, убивающая время; и этот факт максимально сбивал с толку маленького Тэена, привыкшего галдеть вместе с Сыченом и Марком сутки напролет. Ему в принципе не представлялось возможным молчать дольше минуты. А тут — вот оно как, и совсем даже это не скучно.       — А тебе шибко домой надо? — решил поинтересоваться Ли, легко разрушив установившееся молчание.       — Время есть.       Боже мой. Временами, Тэн, по скромному мнению Тэена, разговаривал уж слишком официально. Словно он уже давным-давно вырос, прожил и пережил все свои юношеские года, больше походя на мудрого старшего, чем на кого-то вроде его сверстника. Словами он не раскидывался, всегда отвечая коротко и по делу, если отвечая вообще.       — Ты… м-м… не хочешь прогуляться?       — Хорошо, — просто ответил он, легко кивая, на ходу убирая диск в свой черный рюкзак.       И Тэен никогда бы не смог предположить, что одно слово смогло бы его так обрадовать.       Ему всегда было достаточно легко читать людей, но Тэн пока что оставался для него еще не раскрытой загадкой. Прочесть его эмоции было сложнее любого примера на уроке математики; он был застенчивым, холодным и отстраненным, но понять, была ли его необщительность вызвана недостаточным уровнем близости или была дана мальчику от природы, было для Ли очень трудно. Интересно, а насколько велик шанс того, что еле заметное веселье, которое Тэен сейчас уловил в его взгляде, не было выдумкой?       Он весело размахивал сумкой, иногда шлепая по лужам, пока продолжал идти рядом с мальчиком. Разговор понемногу начинал клеиться; в основном, стараниями Тэена. Ли, почему-то, взятие на себя инициативы совсем не отталкивало, а наоборот еще больше заставляло хотеть найти к нему подход, чтобы Тэн тоже не стеснялся болтать о всякой ерунде. Местность вокруг была достаточно знакомой — он часто гулял здесь с Марком и Сыченом, потому что рядом есть крутой заброшенный завод, где очень весело проводить время втайне от мамы. Спустя какое-то время, путь привел их на качели в стареньком дворе, куда они и приземлились с легким поскрипыванием.       Тэену, почему-то, хотелось вывалить ему каждую крупиночку своей недели: и про злую учительницу по корейскому, и про глупые выходки Марка, и про то, какие вкусные блины мама вчера пожарила. А Тэн совсем не возражал, хоть и иногда не успевал реагировать на всю информацию; ему действительно было интересно, но показывать он это не умел. В какой-то момент, когда Ли притих, рассказав все, что можно, и теперь просто набирая высоту на качели, тот глубоко погрузился в свои мысли, думая, стоит ли ему тоже что-нибудь рассказать.       В конце концов, он громко вздохнул:       — Тэен?       — Да?       — На самом деле, меня зовут Читтапон Личайяпорнкул, — выдавил из себя он. — Я таец.       Он почувствовал, что так будет правильно, несмотря на всю неловкость.       И Тэен тогда тоже это почувствовал, вместе с мгновенно появившейся радостью. Лед начинал таять, и все его попытки подружиться были не напрасны.       — Круто, — непонятно и удивленно ответил он, абсолютно не зная, как еще отреагировать. — А… почему ты решил рассказать?       — Секрет за секрет, Тэен-и. Вроде так и должна работать дружба, так ведь?       Слово «дружба» непривычно резануло слух.       — Так мы друзья? — наивно переспросил Ли, повернувшись к другому всем телом. Тэна, казалось, этот вопрос сбил с толку.       — Ты… не хочешь? Дружить.       — Хочу! Конечно, я хочу, — быстро начал отрицать Тэен, звуча при этом сильно напуганно; словно еще бы секунда, и Тэн бы воспринял ситуацию по-своему, обратно закрывшись. — Просто удивился! Но я рад, — искренность в чужой протараторенной тираде заставила тайца ухмыльнуться, потупив глаза вниз. — А почему Тэн?       — Это уже другой секрет. Как-нибудь расскажу, если захочешь.       И тогда Тэен, в действительности, захотел.       Но прямо сейчас… Тэен был мертвецки пьян, и уж точно не хотел ничего, кроме как влить в себя очередную бутылку спиртного.       Он уже давно потерял счёт тому, какая бутылка в его руке — пятая, шестая, седьмая… да и какая к черту разница? Внутри него — бездонная дыра, которую не заткнешь ничем; ни алкоголем, ни никотином, хоть он и отчаянно пытался делать это каждый чертов день, в надежде, что на этот раз поможет.       Но он сам прекрасно знал, что дыру, больше напоминавшую пропасть, мог бы залатать лишь один человек. Своими нежными руками, ласковым, пустым-бездонным взглядом, который совсем не менялся с детства, с возрастом становясь лишь темнее; но, по иронии судьбы, именно из-за этого человека эта дыра и появилась.       Тэен устал.       Он так чертовски устал от всего, что с ним происходит.       Ему нужно остановиться. Прямо сейчас.       И после этой мысли Ли впервые за последние годы уходит наверх, к свободным комнатам, один. Без какого-нибудь красавчика, висящего на руке, в глазах которого читаются лишь отвратительная похоть и согласие на все, что Тэен ему в дальнейшем предложит. Да и сам Тэен ничем лучше не был — такой же отвратительный и грязный, растрачивающий себя на пустых людей. Его голова гудит от количества выпитого, а мутило сильнее, чем после самого нервного выступления с докладом перед большой аудиторией, и все, чего он хочет сейчас — подышать воздухом, не пропитанным алкоголем и никотином, и побыть, наконец, одному.       От своих же желаний становится смешно, и Ли пьяно ухмыляется; лицо, по ощущениям, не слушалось совсем. Ему смешно, словно он и так не был один все это время. Он дергает первую, вторую, третью ручку двери по счету. Забавляет тот факт, что все комнаты до одной заняты; и он, по обыкновению, мог находиться внутри одной из них, но уж точно не сегодня. Наконец, четвертая дверь впускает пьяное тело с легкостью, прямо в лицо ударяя свежим потоком воздуха, заставляя вздохнуть с облегчением.       Но его облегчение пропадает быстрее, чем появилось. И происходит это прямо после того, как по-убитому пьяный взгляд фокусируется, и находит, что комната совсем не была пустой.       Конечно, она не была пустой. Ведь в центре гостевой комнаты стоял шкаф, стоял комод, лежал ковер, а также располагалась красивая двуспальная кровать на тонких ножках, застеленная красным пледом, с белыми подушками. Но большее удивление вызывает то, что на ней, отвернувшись к окну, сидел человек; его тонкая фигура, облаченная в атласную коричневую рубашку, подрагивала, пока окно было открыто настежь. Человек, казалось, не замечал никого и ничего вокруг, пребывая в настолько сильной прострации, что даже не обернулся на хлопок двери об стену позади себя.       И этим человеком, конечно же, был Тэн.       «Кто знает. Может, наши встречи не случайны».       В тот же момент Тэену захотелось с силой побиться головой об стену. Искренне хотелось. Прям разбить её к чертям, чтоб от него самого-то ничего не осталось, не то, чтоб какие-то глупые воспоминания. Но вместо этого он лишь шутливо присвистнул, борясь с желанием разрыдаться, не особо отдавая отчёт своим действиям из-за выпитого, и прошёл внутрь комнаты.       — Вау, должно быть, это и правда судьба, — пробормотал он, попытавшись тихо прикрыть за собой дверь, и шумно рухнув прямо на прохладный пол, прислонившись спиной к спасительно-холодной стене. — Не думаешь?       Тэн, наконец, выпрыгнул из прострации, резко обернувшись на звук обжигающе-знакомого голоса, но Тэен в тот же момент опустил глаза в пол; не хотел смотреть на до боли родное лицо. В любой другой день — все бы отдал, чтобы насладиться его чертами, до безумия красивыми и до сих пор заставляющими терять дар речи, ещё хотя бы разок, но сейчас… Сейчас, почему-то, было стыдно.       Сейчас он был уж слишком запятнан чужой грязью, намертво въевшейся под кожей, которую уже ничем не отдерешь. Сейчас он был по уши отвратителен, но все еще вел себя так, словно был победителем в этой ситуации, стараясь звучать непринужденно и совсем не обиженно. Алкоголь придавал уверенности в правоте всего, что он сейчас делает и говорит, но Ли все равно неловко кашлянул, потирая шею. Молчание уж слишком затягивалось; не такая уж и необычная ситуация, находясь рядом с Тэном, но пьяный мозг побуждал говорить-говорить-говорить, наплевав на то, как будет стыдно потом.       — Что ты здесь делаешь? — спасительно послышался тихий и осторожный голос, остановив от произнесения какой-нибудь несуразицы, о которой можно пожалеть чуть позже, чей тембр вмиг разбудил внутри Ли что-то давно забытое и подавленное. Черт возьми, ну почему это с ним происходит до сих пор?..       Он стиснул зубы. Мозг работал заторможенно, не воспринимая ситуацию, как реальную; мысли граничили от желания спокойно поговорить до желания высказать все, что хотелось высказать за все годы.       — Не знаю. Отдыхаю, наслаждаюсь жизнью, — в конце концов, как можно более непринуждённо ответил он, — а ты?       Откуда-то со стороны послышалось слабое фырканье:       — Слежу за тем, чтобы Янян и Юта не напились и не устроили проблем.       Тэен невесело хмыкнул, услышав ответ, перебирая кольца на пальцах. Вот оно как. Как всегда незаметно заботливый… совсем не поменялся.       — Знаешь, что Марк влюблен в твоего Юту? — сказал для того, чтобы просто что-нибудь сказать.       — Упаси господь, он не мой, — Ли готов был поклясться, что его лицо скривилось в неком подобии отвращения; слишком уж хорошо знал его. Осознание того, что он до сих пор знает наизусть чужие эмоции, почему-то ударило слишком сильно. — Мне жаль. Он разобьёт Марку сердце.       — Говоришь так, словно ты его враг, а не лучший друг, — невесело усмехнулся Тэен.       — Я говорю, как есть, как раз таки потому, что хорошо его знаю, — он слышит вздох, слетевший с чужих губ.       — Будь по-твоему. В любом случае, я в этой комнате не вижу ни Юты, ни… второго человека, — все еще действующий алкоголь, к сожалению, развязывал язык: — кто он? Твой парень?       И после этого Тэен решается оторвать пьяные глаза от пола.       Даже поплывшим взглядом было заметно, насколько изменился Тэн. Черты лица стали более острыми, угловатыми, а сам он — словно уменьшился в несколько раз, больше походя на подростка, чем на третьекурсника. Единственное, что осталось неизменным — бездонные, печальные, пустые глаза, какие у него и были несколько лет назад. Тэен внимательно изучал знакомую внешность заново, совсем не думая о том, насколько, должно быть, ее обладателю неловко под чужим взглядом.       — Вздор, — коротко и безэмоционально ответил он, не смотря в ответ.       — Так и почему ты не внизу, вместе с ними?       Тэен чувствовал, как начинает перегибать палку. Он ощущал, что язык уже начинает жить отдельно от остатков мозга, и ничего хорошего это явно не сулило; но он был абсолютно не в состоянии что-то с этим делать, только становясь еще более настойчивым, продолжая и продолжая говорить.       — Ты же такой внимательный. Должно быть, без твоего присмотра уже все накидались.       — Мне… стало нехорошо. Вот и ушёл, — пусто выдавил из себя блондин.       Из Ли вырывается нервный смех:       — Нехорошо? Интересно, почему же? — непрошеное ехидство, смешанное с давно накопленным ядом, случайно начинает сочиться из голоса. — Что, неужели из-за меня?       Тэн, наконец, впервые за последнее время сталкивается с ним холодным взглядом, пока нервно теребит краешек рубашки пальцами.       — Даже если так, это уже не твое дело.       Ли горько усмехается, разрывая только-только установившийся зрительный контакт, вновь приковывая свое внимание к кольцам и браслетам на запястье. Недобрая ухмылка задерживается на лице, пока он продолжает говорить все, что в пьяный мозг приходит, абсолютно не поддавая свою речь хоть какой-нибудь фильтрации:       — Так это же ты меня бросил. Я тебе больше не нужен. Почему тебе-то плохо?       Тэн втягивает воздух сквозь зубы, вновь перемещаясь на постели. Он чувствует, что Тэен его провоцирует, но при этом… при этом чужие слова ударяют настолько больно, что выдерживать это становится трудно.       — Ты вообще не знаешь, о чем говоришь.       — Не знаю, — легко соглашается Тэен, с искрящейся в голосе злобой. — Потому что ты даже не попытался мне объяснить. Ты просто оставил меня.       Парень вновь громко вздыхает. Обстановка между ними накалялась, а слова из головы Тэна, как это обычно и происходило в стрессовых ситуациях, куда-то исчезали. Искренне хотелось встать и уйти, но он понимал, что в данных обстоятельствах это невозможно. Таец поворачивает голову в сторону Ли, замечая, как того еле ощутимо потряхивает.       — Тэен, сколько ты выпил? — вымученно решает поинтересоваться он.       — Почему тебя это волнует? — ядовито ответил вопросом на вопрос Тэен.       — Я не хочу говорить с тобой, пока ты пьян.       И теперь уже Тэен нервно, истерически смеется, пьяно хлопнув по полу ладонью, а затем прикладываясь о нее лбом.       — Слушай, да ты в принципе со мной говорить не хочешь, — выдает он. — Ты предпочел просто бросить меня, Тэн. Ты оставил меня, словно я тебе никогда и не был нужен.       Таец, глубоко вбирая в себя воздух, ощущает, что теряет самообладание. Чужие слова резали без ножа; ударяли сильнее, чем любой пьяный удар матери в детстве.       И именно эти ощущения абсолютно не останавливают Тэна от того, чтобы еле слышно выдавить из себя следующие слова:       — А сам-то?       Парень сначала ничего не расслышал; но потом, после того, как достаточно напряг слух и удостоверился в правильном понимании услышанного, удивленно вскидывает брови, в ту же секунду чувствуя начинающий бурлить в крови гнев, все еще сильно подогреваемый спиртным.       — Что, извини? — неверяще переспрашивает он.       — Это мне говорит человек, спящий с половиной университета? — прошипел Тэн, в ту же секунду жалеющий о своих словах, но все равно добавляющий: — и то, с половиной лишь потому, что ты гей.       И теперь Тэен абсолютно точно понял, что достиг крайней точки кипения.       Взрыв неминуем.       — Какого черта? — со злостью спрашивает он. — Это ты меня бросил. Не я тебя. Какого черта тебя волнует, с кем я сплю?       — Да ты забыл обо мне.       Тэен не верит своим ушам.       Он мгновенно вскакивает на ноги, абсолютно пораженно глядя на младшего Ли, пытаясь найти подтверждение тому, что тот реально сейчас сказал. Подтверждение находится быстро: Тэн смотрел на старшего молча, пока его глаза выражали стыд, испуг, злость, и… ревность.       Он выглядел так, словно действительно сказал то, что не хотел, и сам с себя ужасался, и именно это и окончательно выводило из себя.       — Тэн, какого хуя? Разве не этого ты и хотел добиться, когда просто меня кинул?! — Тэен быстро зашагал по комнате туда-сюда, пока другой испуганно наблюдал за его перемещениями, парализованный тревогой. — И чего ты ещё от меня хочешь? Почему я не могу жить спокойной жизнью без тебя?!       Ли ничего не отвечал. Слова никак не подбирались, хотя он отчаянно пытался это сделать. Чужое молчание еще больше действовало на нервы Тэена, и он еще больше распалялся:       — Сначала меня бросил отец, забыв обо мне, словно о пустом месте… потом Винвин, и потом, мать вашу, ты. Человек, в котором я никогда не хотел разочаровываться. Это ты оставил меня и забыл обо мне, словно я никогда ничего и не значил! И я ещё виноват, что пытаюсь жить дальше?!       Тэен, на самом деле, сам не заметил, как во время своей злостной тирады начал ходить из стороны в сторону. Не заметил он и злые слезы, так по-глупому выступившие на его глазах.       Словно в детстве.       Но что, что ему явно стоило заметить — то, как голова начала кружиться, а воздуха стало катастрофически не хватать от резко захлестнувшей боли.       — Ты оставил меня одного, и прямо сейчас имеешь наглости упрекать меня за то, как я справляюсь? — прислонившись к стене, выдавил он из себя уже потерявшим силы голосом. — Да ты сделал все, чтоб я хотел тебя забыть.       Боже, только не это.       Тэн, все так же напуганный, наблюдал за тем, как парень обратно оседает на пол. Но услышав, как тот начинает уж слишком знакомо, истерично хватать губами воздух, сразу же вскочил с кровати, подбегая ближе, отбросив захлестнувшую тревогу. Ли выставил руки вперед, слабо отбиваясь и шепча что-то вроде «не подходи ко мне!», но тайцу было абсолютно все равно; он аккуратно уселся рядом, мгновенно вспоминая, как именно всегда можно было помочь Тэену.       — Ты… бросил меня… — как мантру повторял он, перестав сопротивляться и концентрируясь лишь на собственных эмоциях, вышедших из-под какого-либо контроля.       — Тш-ш… — Тэн схватил дрожащее тело в охапку, не задумываясь о том, насколько это могло быть неприемлемо; сейчас это совсем не играло никакой роли. — Смотри на меня. Делай глубокий вдох и выдох. Хорошо? Помнишь, как это было раньше?       Даже сквозь пелену захлестнувших эмоций, Тэен подсознательно доверился человеку, который всегда являлся для него целым миром. Даже, наверное, намного большим, чем целым миром.       Тэн всегда значил для него больше, чем какая-нибудь вселенная. Больше, чем галактика… да ничего вообще из существующего на белом свете никогда бы не сравнилось с тем, насколько Тэн был ему важен.       Тэн был всем.       Тэн и сейчас являлся всем, и потому ему было сейчас так больно.       И тогда Тэена прорвало.       Он зарыдал.       Отвратительно, мерзко и громко, взахлеб; пытаясь хоть как-то дышать, но при этом задыхаясь от того, сколько много сейчас ощущал. Ярость, злость, гнев, обида, сожаление, любовь, непонимание — эмоции захлестнули его, как никогда ранее за последние годы. Чувств было настолько много, и они все появлялись и появлялись, с каждой секундой причиняя невыносимую боль, заставлявшую все его тело трястись, как при лихорадке. Добивали и обжигающие прикосновения родных рук, беспорядочно гладящих то по спине, то по голове; словно и не было этих невыносимых трех лет разлуки, и они никогда не прощались.       Тэен почувствовал себя так, словно никогда не замарывал себя собственноручно, в попытке убежать от поглощающего одиночества. Тэен почувствовал себя дома; словно он скитался много-много лет, а сейчас, наконец, вернулся домой, к любящему сердцу, которое его так же отчаянно любит и принимает. Как будто они снова маленькие, глупые и наивные, а впереди — целый мир, который они договорились исследовать вместе, вдвоем.       И внезапно дверь комнаты резко распахнулась.       — Ебаные твари, блять… Поназакрываются, суки, потом хуй зайдешь куда! – раздалась гневная тирада с той стороны, произнесенная уж слишком знакомым голосом.       Тэен, оторвавшись от насквозь мокрого родного плеча, поднял мутные глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на новоприбывшем, с удивлением понимая, что это Марк.       — Тэен? — тот, казалось, был удивлен ни меньше, — и… Тэн?! — еще минута потребовалась младшему на осознание всей ситуации, а затем он моментально подлетел к парням. — Что ты ему наговорил? Какого хера он в слезах?!       — Ничего. Марк, угомонись, — слабо выдернул из себя слова Тэен, отстранившись от парня, который выглядел не менее сконфуженно. — Ты что тут делаешь?       — Юта там целовался кое с кем. Мне больше не хотелось там находиться.       Старший Ли удивленно шмыгнул носом, слыша, как Тэн бормочет себе под нос «а я говорил». Это не вызывает ничего, кроме желания закатить глаза.       — Мне отвезти тебя домой? — настороженно интересуется он.       — Да кого ты куда отвезешь, пьянь, иди проспись. Вы-то тут что забыли? — Марк переводил взгляд от одного парня к другому, пытаясь сориентироваться. — Тэн, я клянусь Богом, если ты ему что-то сказал, я тебя…       — Марк. Стоп, — предупреждающе сказал Тэен, шумно шмыгая носом и потирая глаза.       Он отсел от парня подальше, чувствуя пустоту от того, что их момент прервали.       — Я могу вас подвезти. Я не пил, — сообщает Тэн.       — Ого, ты права получил? — с искренним удивлением спрашивает Марк, стоя посреди комнаты, как дурак. Ему было тяжело игнорировать настолько помятого лидера, но он знал, что, если продолжит акцентировать внимание на том, что бы здесь ни происходило ранее, это еще больше ухудшит ситуацию.       — Да, год назад отучился. Пойду найду Яняна, вы пока на улицу выходите.       Пока Тэн шустро ретировался, Тэен пытался взять себя в руки. Он подошел к зеркалу, висящему на стене, поправив волосы и с неудовольствием отмечая, насколько ужасно сейчас выглядит: все лицо поплыло, а глаза краснее, чем после недельного запоя. Марк молчал, не зная, можно ли ему вообще что-то спрашивать; и как только старший, вроде бы, стал более собранным, они поспешили выйти на свежий воздух.       — Где Джэхен? — спросил Ли, когда они, преодолев кучу пьяных тел, оказались у припаркованных машин.       Ночной воздух хорошо бодрил, наполняя прокуренные легкие свежестью. Тэен все еще находился в какой-то непонятной прострации после пережитой истерики, тупо шаркая ногами по асфальту и наблюдая, как младший докуривает последнюю жидкость из его вейпа. Нужно будет еще купить.       — Свалил с какой-то девчонкой, — просто ответил Марк, выдыхая облачко мятного дыма. — Блин, купи в следующий раз что-нибудь послаще залить.       — Вейп чей, мой или твой? — со смешком спрашивает он, мысленно делая себе об этом пометку.       Между ними сохранялось ленивое молчание, не нарушаемое болтовней. В самом-то деле, разговаривать никому из них и не хотелось: оба все еще были, по разным причинам, в шоке. В тот момент, когда Ли решил отобрать электронную сигарету у Марка, глубоко затягиваясь, из все еще шумного дома выпорхнул мальчуган, с непонятными розово-оранжевыми волосами, под ручку с Тэном. Таец выглядел очень уставшим; абсолютно противоположно тому, кем бы ни был его спутник.       — Приве-е-е-ет! — сразу же поприветствовал их обоих он, пожав руки. — Меня зовут Янян! Я живу с этим старикашкой! — он жестом указал на тайца.       Ли, услышав вторую реплику, удивленно поднял брови; однако о чем-то расспрашивать уже не было сил.       — Тэен, — вымотанно представился он.       — Я Марк, — чуть более оживленно поздоровался младший. — Видел тебя на танцполе, ты всех разорвал.       — Спасибо! — заискрился счастьем от похвалы новоприбывший. — Я бы хоть всю ночь тусил, но меня вот… домой забирают.       — Хватит тебе, — настойчиво сказал Тэн, будто одним взглядом отвешивая подзатыльник парню, пока доставал ключи от машины из кармана сумки. Тэен мог заметить, что тот явно не был их ровесником; если честно, то он вообще больше был похож на ученика старших классов. Насколько законно его пребывание здесь?.. — Залезайте.       Машина у Тэна была красивая. Серебристая, как он и когда-то давно хотел; Тэен помнил, как младший говорил, что купит именно такую, если отучится на права, когда они обсуждали планы на будущее. Внутри автомобиля приятно пахло чем-то ментоловым. Ли всегда расслабляли подобные запахи — они словно чесали голову изнутри. Янян, абсолютно неудивительно, сразу же занял переднее сидение, пристегиваясь, пока оба Ли еле-еле заползли на задние сидения. Марк сразу же начал галдеть о какой-то чепухе с новым знакомым, мгновенно найдя тему для разговора, пока лидер устало прислонился головой к окну.       Старший чувствовал себя хуже выжатого лимона. Глаза слипались сами собой; все пережитое за сегодня: внезапная истерика, куча алкоголя, — здорово его вымотало, ощутимо отдаваясь смертельной усталостью в висках. Он медленно понимал, что перестает следить за нитью чужой болтовни, через пару мгновений уже вообще даже не пытаясь разобрать какие-либо сказанные слова.       Дремота отчаянно нападала на него; и никто из присутствующих совсем не удивился, обнаружив, что Тэен уснул. Только лишь Тэн, посмотрев в зеркало, пока они стояли на светофоре, снял с себя куртку, попросив рядом сидящего Марка его укрыть.