Вчера умрет твоя любовь. Драбблы

      – Подыграешь – и все, – заявил Лестрейндж, и она, дура, поверила. Повелась на свое сочувствие где-то между сто пятидесятой дуэлью и пятидесятым лазаретом. Лестрейндж злился и сводил шрамы, она выслушивала нотации Ланселота Прюэтта, а потом…       – Я не намерен жениться, Суон. А об тебя папаша обломает зубы.       Вот только не похоже было, что Лестрейндж-старший собирался что-то там ломать об нее. Он даже не приволок на семейную встречу знакомых из Гончих, хотя на «смотрины» Эйдан – Мерлин, помоги, ей же по имени теперь приходилось его называть! – и она сама собирались как на войну. Да черт возьми, у нее даже на нижнем белье были руны и артефакты!       – Напомни, зачем я согласилась? – тихо спросила Айрис, сидя в огромной – как пять гостиных Дурслей – столовой, выпрямив спину, точно ее свело.       – Ты еще надеешься что-то изменить в своем будущем, – также тихо ответил Эйдан, спокойно следя за дверями. Пока они были здесь вдвоем, они могли себе позволить немного препирательств – основное выйдет потом, в школе, с новой дуэлью.       – Я передумала, меня все устраивает, – почти застонала Айрис, и тут двери открылись, пропуская Корвуса Лестрейнджа. Тот вошел, смерил Айрис насмешливым и злым взглядом, оскалился – почти как сынок – и заявил:       – Рад с тобой познакомиться, Ариста. Добро пожаловать в семью Лестрейндж.              – Блядь! Блядь-блядь-блядь! Лестрейндж, я тебя убью!!!       Айрис агрессивно терла красные символы на коже – вот знала, знала, что нельзя было идти на поводу у своей дурацкой привычки всех спасать! Спасла!       Во тьме прокуренной спальни вспыхнул огонек – Эйдан зажег третью за пять минут сигарету.       – Папаша не в курсе, что ты из хуй пойми какого времени.       – Мне от этого ни хрена не легче! Как это снять?       – Пожениться, – с чудовищным спокойствием ответил Лестрейндж.       Корвус решил не мелочиться и, словно разгадав маневр сыночка, заявил, что раз у них тут такая любовь, пожениться можно и побыстрее. И проклял обоих – на запястье Эйдана красовались такие же символы. Он молча рассматривал их, скинув мантию и закатав рукава рубашки. Потом также долго и внимательно разглядывал Айрис, которая припомнила весь лестрейнджевский лексикон.       – Пожениться?!       – Не истери, – Эйдан стряхнул пепел прямо на ковер. – И не из такого дерьма выбирались.       Его была правда: Гриндевальд не оставлял в покое Айрис, Эйдан не оставлял в покое Гончих Гриндевальда. Он так часто ошивался рядом с Айрис ради встречи с Вагнером или очередным психом из немцев, что уже весь Хогвартс искренне верил, что они встречаются. Они не встречались – из общего у них были только бесконечные бои на выживание.       И часы молчали – те, что всегда предупреждали, что время меняет свой ход.       Айрис еще разок потерла руны – ну и мерзость – и выдохнула.       – Это будет самый быстрый развод в мире.              План был классный: спокойно пожениться, дождаться, как спадет проклятие, а потом тут же развестись. И никаких битв и погонь. Скучно и буднично.       Айрис даже почувствовала себя героиней слезливого дамского романчика – из тех, что так любила тетя Петунья, – когда Лестрейндж приволок ее в какую-то церквушку в нагорьях Шотландии. Кажется, сбегавших из дома девиц венчали именно в таких…       – Охуеть, сука, дожил, – похоже, Эйдан думал примерно о том же. Приподнял брови при виде охреневшего мага-священника, вышедшего узнать, кого принесло в нелегкую снежную ночь. – Империо! Не смотри на меня так, Суон, я бы заебался ему все объяснять.       Айрис побыла замужней дамой целых три минуты – время, потребовавшееся, чтобы проклятие сошло.       Впрочем, разведенной ей довелось побыть еще меньше – минуту. И проклятие вернулось. Папаша Эйдана оказался не дураком.       Не успевшему очухаться священнику пришлось женить их повторно – под поток мата Лестрейнджа. Магические клятвы тоже были клятвами – не Непреложным обетом, но все же. Айрис в шоке смотрела, как нити клятв связывают ее с Лестрейнджем, и все ждала заветного «Бом!»       Часы молчали. Все шло согласно истории.              И поначалу все было прекрасно. Эйдан делал вид, что никакого брака нет, Айрис охотно ему вторила, а клятвы… да мало ли кто в чем клянется.       А потом все пошло по женскому месту.       – В полночь у заброшенного класса трансфигурации, – сообщил Эйдан после очередного урока Защиты. Айрис едва заметно кивнула.       Магия слабела. Чары давались с трудом. Проклятие Корвуса Лестрейнджа спало, зато проснулось другое, еще более пакостное.       Брачное.       Айрис знала, что хочет сообщить мрачный Эйдан, сила которого утекала как сквозь пальцы. Он проиграл в дуэли Альфарду, что стало просто новостью-бомбой. Айрис знала, потому что в родном времени все выложила Гермионе, и та засела за книжки. Знала, а потому даже зашла в больничное крыло…       Клятва не была исполнена. Клятва нарушалась – брак не являлся браком.       Эйдан никогда не проявлял к Айрис интереса как к женщине – она была боевым товарищем. «Боевых товарищей не ебут», – жестко сказал ей Эйдан на пороге той мордредовой церквушки в нагорьях Шотландии.       Что ж, когда альтернатива – остаться сквибом, миндальничать Лестрейндж не стал бы. Он бы ее и изнасиловал, и что угодно сделал, лишь бы не потерять магию – и возможность сражаться. Впрочем, страх потерять магию и для Айрис был куда сильнее страха потери девственности.       Но, Мерлина ради, как вообще все к такому пришло? Почему у всех людей по-человечески, и только ее жизнь так ненавидела?       – Уже знаешь, – спокойно констатировал Эйдан, запирая за собой дверь. Айрис кивнула, чувствуя, как леденеют руки. Злости на Лестрейнджа не было – только на саму себя. – Лови!       Кинул пузырек, который Айрис на автомате поймала.       – Позаимствовал у Слагхорна.       – Афродизиак? – в горле неожиданно пересохло.       Эйдан подошел вплотную, посмотрел внимательно и неожиданно серьезно:       – Пей. Будет проще.       Призвав в помощь всю свою гриффиндорскую дурь, Айрис, не отводя взгляда, выпила до дна, откинула флакон в сторону – тот со звоном покатился по полу – и первая потянулась навстречу Лестрейнджу.       Часы молчали.              Весной Альбус Дамблдор победил Гриндевальда. Пошла волна массовых арестов всех, кто поддерживал последнего.       Айрис в прошлом не держало уже ничего – кроме чертовых брачных клятв и чертова Эйдана. Не могла она его бросить – не тогда, когда знала, что ее исчезновение не обнулит клятву, и Эйдан просто получит откат за неисполнение.       – Он же Пожиратель, – напомнила Гермиона. – Останется сквибом – меньше магглов убьет.       – Он не убивает магглов, – поправила Айрис машинально, думая совсем о другом. – Плевать он на все статусы крови хотел.       – Тогда должен быть другой выход. Не ты же родила Рудольфуса и Рабастана!       Айрис вздрогнула. Вот нежданного материнства она страшилась сильнее всего. Эйдан, к счастью, тоже.       – А тебе… – Гермиона замялась. – Ну, нормально?       Айрис пожала плечами. Иногда было никак. Просто никак. Иногда – особенно по первости, под афродизиаками – жадно и жарко. Часто – приятно, но не более. Но в последнее время неловкие, тяготящие обоих встречи изменились.       – Нормально, – ответила Айрис, пряча за безликим словом иррациональную привязанность к Лестрейнджу.       Нормально было позволять ему залечивать ее раны. Нормально было самой его лечить. Нормально было обнимать его во время секса, а не думать, куда, черт возьми, деть руки. Нормально было прикасаться вне секса. Нормально было улыбаться ему и ловить в ответ насмешливые улыбки, а не зверские оскалы. Нормально было чувствовать себя под защитой. Нормально было пропускать мимо ушей все издевки во время дуэлей. Нормально было касаться лбом лба, пока их обнаженные тела сливались воедино. Нормально было вообще обнажать тела…       Айрис привязывалась и видела, что этот процесс взаимен.       А часы все молчали.              Летом сразу после школы Эйдан убил отца. Спокойно, буднично – словно ждал определенного момента. Никаких обвинений ему не выдвинули – Корвус поддерживал Гриндевальда, его вина была доказана. Авроры списали все на самоубийство, хотя даже первокурснику Хогвартса было понятно, что самоубийством там и не пахло.       Айрис аппарировала в поместье Лестрейнджей практически сразу после похорон Корвуса. Напоролась на задумчивого Эйдана, позволила взять себя за руку и аппарировать к церквушке. В нагорьях Шотландии.       Корвус умер, и его проклятие могло умереть вместе с ним. Айрис была бы рада получить свободу – и она даже уверилась, что получит ее, ну ведь действительно, кто-то же родил Эйдану аж двух сыновей!       И все же на сердце было неожиданно паршиво, когда священник разводил их.       Эйдан улыбнулся, когда клятвы спали. Прижал ее к себе и сказал:       – Спасибо за то, что была все это время рядом.       Ком встал у горла. Но все было правильно, они из разных времен, по разные стороны баррикад, в их отношениях изначально не было ничего правильного…       А потом алые руны вновь обожгли кожу – прямо на пороге, на выходе. И вместе с разочарованием Айрис испытала еще и то, что ее саму напугало. Она обрадовалась.       А часы, зараза, молчали.              – Не жизнь, а пиздец, – глубокомысленно изрек Эйдан и покосился на сигареты. Закуривать сейчас было опасно. – И можно в таком состоянии по временам прыгать?       – И кто в этом моем состоянии виноват?       Айрис почти приловчилась жить на два времени. Почти смирилась со своим статусом жены, которая была по сути спарринг-партнером и любовницей. И даже почти привязалась к Эйдану.       И забыла, что время было неумолимо в своем ходе.       – Я просила найти любовницу, какого хрена, Эйдан?!       Наверное, подсознательно она всегда знала, чем все закончится, но гнала от себя все мысли. Расслабилась. Почти поверила в чудо.       Айрис рухнула в кресло, положила ладонь на живот и позволила себе заплакать.       – Ты еще можешь все изменить, – за спокойствие в голосе Эйдана хотелось убить. Айрис даже палочку выхватила, а потом обессиленно уронила руку. Все равно увернется ведь, зараза.       И часы… они молчали.              – Резче замах, резче! – Эйдан прикрикнул, а потом еще и жалящее послал в зазевавшегося сына. – В кого ты такой рукожопый?       – Не знаю, пап, – весело отозвался Басти, унаследовавший от отца все самое лучшее, даже придурь.       Айрис хмыкнула, наблюдая из окна, как по слегка припорошенной снегом площадке носятся ее сыновья, пытаясь уйти от атак Эйдана. Руди в этом году предстояло вступить в дуэльный клуб, Басти – ждать еще два года, но они носили фамилию Лестрейндж и все ожидания, связанные с нею. Не темные ожидания – Айрис положила жизнь ради этого.       Одернув занавеску, она отошла вглубь комнаты. Закатила глаза при виде разворошенных чемоданов: любовью к порядку дети не отличались. Нагнулась, подняла с пола гриффиндорский шарф – ну и ржал же Эйдан, когда узнал, на какой факультет Шляпа отправила обоих его сыновей. Кажется, даже показал пятнадцать лет пустующему стулу в большой столовой средний палец.       А потом Айрис улыбнулась молчаливому портрету смуглой темноволосой женщины на стене. Он так и остался здесь, в старой спальне Эйдана, теперь отданной Руди и Басти.       Каждая мать защищала своих детей по-своему. Каждая чем-то жертвовала.       Айрис пожертвовала целой жизнью. Всем, что ей было дорого в девяностых. Часы сказали свое «Бом!»       И теперь молчали уже пятнадцать лет.