Вчера умрет твоя любовь. Драбблы

      Том никогда не ошибался в расчетах. В этот раз он тоже все рассчитал верно: обернул промах Эйдана в свою пользу, вызвал Стаффорда в место, где все пропахло боем и насилием, воспользовался беспомощностью Суон. Ее обнаженные ноги в ссадинах и бедра обладали сомнительной привлекательностью, но Стаффорду хватило. Тот смотрел на Суон так, что Том с трудом сдерживал торжество. Но стоило быть терпеливым, осторожность Стаффорда и непредсказуемость Суон играли против всех планов. Следовало закрепить результат и только после, через несколько дней, пожинать плоды усилий.       Да, Том никогда не ошибался в расчетах, но увидеть их успех в тот же день не ожидал никак. Однако, когда он столкнулся со взвинченным Стаффордом, понял, что переоценил осмотрительность последнего.       Бледная до белизны Суон шла за Уолтером, как привязанная. На короткий миг ее взгляд столкнулся со взглядом Тома, и тому показалось, что сейчас он услышит мольбу о помощи. Он замер в предвкушении, но нет. Суон отвернулась, словно на месте Тома, Сигнуса и Абраксаса была пустота, и прошла мимо – неестественно прямая, деревянная.       Том обернулся, с досадой понимая, что заинтригован. Стаффорд не мог, просто не мог потерять сдержанность и прагматизм только от голых ног Суон.       – Интересный выбор, – заметил Сигнус невпопад.       – Ты о чем? – не понял Абраксас, избавив Тома от необходимости что-то спрашивать.       – Интерес Тома, – ответил Сигнус так легко, словно имел пару жизней в запасе. – Она могла бы стать отличной партией, не будь полукровкой.       Напоминание о статусе крови опалило яростью даже сильнее, чем абсурдное предположение о любовном интересе.       – Неужели? – тихо спросил Том, поворачиваясь к Сигнусу и глядя ему прямо в глаза. Абраксас рядом сглотнул и осторожно отступил на полшага назад.       – Ты никогда не смотришь вслед девушкам, – спокойно заметил Сигнус и хмыкнул: – Суон первая удостоилась такой чести.       – Сигнус, – Том заставил себя улыбнуться, игнорируя удушливую волну гнева, от которой начинали подрагивать пальцы – так сильно хотелось проклясть Блэка. – Тебе следует меньше общаться с Друэллой. Я слышу ее мышление в твоих словах.       Продолжать диалог дальше Том смысла не видел – у него появились дела важнее. Стаффорда не следовало упускать из вида. И все же, хотя Сигнус не знал истинной подоплеки интереса Тома к Суон, слова «первая удостоилась такой чести» засели в голове, как заноза.       Суон первая удостоилась многого. Том никогда не носил никого на руках, даже в приюте, когда старшим вменялось присматривать за малышней, вытирать им сопли и таскать на себе тех, кто пока только учился ходить. Том никогда никого не спасал, даже от таких мелочей, как непереносимость Веритасерума. Том никогда никого не защищал без выгоды для себя, тем более – от дождя.       Открытие должно было стать неприятным, но Том не нашел в себе негатива. Суон служила его целям, и то, что ради их достижения пришлось зайти чуть дальше, чем планировалось, отторжения не вызывало. Даже импульсивный импервиус в Хогсмиде Том мог обернуть себе на пользу.       Но заноза оставалась. Словно слова «первая удостоилась такой чести» делали Суон особенной. Добавляли ей значимости.       Нелепая иллюзия.       Кровавый Барон нашелся в соседнем от гостиной коридоре. На нем снова были цепи – знак покаяния, понять которое Том не мог. Он никогда не интересовался призраками Хогвартса, пока ему не стало известно, что Серая Дама, привидение Рейвенкло, была дочерью основательницы факультета. Стремясь отыскать следы уникальной диадемы, он познакомился с вечно печальной и скучной Еленой Рейвенкло. А узнав ее историю, узнал и историю Кровавого Барона. Том помнил первое впечатление от слизеринского привидения, устрашающего, в кровавых пятнах. Кто бы мог подумать, что сгубили его не могущественные враги, а собственные глупость и слабость.       Призрак факультета Слизерин без памяти любил привидение башни Рейвенкло. Любил так, что убил в порыве отчаяния, не получив взаимности. И наложил на себя руки, осознав содеянное.       Более бездарного конца жизни и представить было сложно. Хорошо, что Серая Дама и сам Барон хранили тайну своих отношений – иначе Слизерин не оправился бы от позора, что его факультетским привидением стал столь жалкий и слабый маг.       И все же даже от Барона была польза. Он влиял на Пивза, чем Том периодически пользовался. Он признавал в Томе наследника Салазара Слизерина, чем увеличивал влияние Тома на факультете. И он становился прекрасным шпионом, когда это требовалось.       – Наказание розгами, наследник, – прошелестел призрак, вернувшись к Тому. – Двадцать пять ударов.       Это несколько выбивалось из первоначального плана – видимо, у Суон был талант доводить людей, даже тех, кто желал от нее определенного сближения.       План вновь пришлось перестраивать – буквально на ходу. Из всех профессоров Хогвартса, исключая Стаффорда, лишь Слагхорн и Дамблдор имели политическое влияние, и декан Слизерина, к сожалению, Тому в сложившейся ситуации не подходил.       – Отправляйся к Дамблдору, – велел Том призраку. – Необходимо сообщить ему о том, что Уолтер Стаффорд превышает свои полномочия. И не ссылайся на меня.       В том, что Барон все сделает верно, Том не сомневался. Призраки были лишены эмоций, являясь слепками душ. Куда больше тревожила необходимость обращаться к Дамблдору. Впервые, и опять причиной стала Суон.       О том, что снова все пошло не по плану, Том понял, когда увидел, как Стаффорд покидает спешным шагом подземелья.       – Я сообщил все Альбусу Дамблдору, – отчитался Барон. – Он в этот момент был с Армандо Диппетом и Талботом Тофти. Уолтера Стаффорда вызвали в директорский кабинет. Альбус Дамблдор и Талбот Тофти направляются сюда.       Том кивнул, скрипнув зубами. Это рушило все. Впрочем, если придать Суон соответствующий вид…       От кабинета Диппета до подземелий было не менее семи минут пути, а Дамблдор и Тофти давно не бегали по школьным коридорам, как студенты. Пара минут у Тома точно имелась до их появления в комнате наказаний.       Суон висела, вздернутая за связанные запястья к потолку, беспомощная, открытая. Разорванная рубашка оголяла бока и ребра, веревки врезались в тонкие запястья, и было в этом зрелище что-то такое, что опалило Тома внутренним огнем. Он на миг застыл, стараясь совладать с непрошенными эмоциями. Плавно развернулся, закрыл за собой дверь. Мельком выхватил взглядом из общей картины валявшиеся на полу среди оторванных лоскутов мантии волшебную палочку, сломанную розгу и ротанговый прут. Как, должно быть, было больно Суон. Том не видел ее спины, но отчетливо представил, как на бледной обнаженной коже проступают кровавые полосы.       – Ты игнорируешь только мои предупреждения или в целом не дружна со здравым смыслом? – ему удалось не выдать неровное, глубокое дыхание – но воздуха не хватало. – Я ведь предостерегал тебя по поводу профессора Стаффорда и даже предлагал помощь.       – Пришел позлорадствовать? – вяло ухмыльнулась Суон, вызвав в Томе досаду и эхо неясного протеста. Уязвимая, она смотрела так упрямо, так остро… Волнение дрожью прошло по позвоночнику и опустилось камнем к животу.       Это не шло ни в какое сравнение с тем, что пришло после недавнего, неправдоподобного сна. Во сне Суон была не Суон. А здесь и сейчас, в разорванной рубашке, полуобнаженная, связанная, но все еще не сдавшаяся, все еще опасная, она была настоящей. И это наполняло предвкушением, сводило мышцы, ускоряло пульс.       – Полагаешь, так я демонстрирую злорадство? – голос таки дрогнул, сорвался, как после интенсивного поединка с Эйданом. Том втянул воздух и, не сводя взгляда с глаз Суон, медленно пошел вперед.       Еще днем он нес ее на руках, касался ладонями обнаженной кожи и оставался равнодушным. Но он помнил, каковы прикосновения к ней. А еще Суон смотрела точно так же, как и днем: настороженно, недоверчиво, недоуменно. Кривила губы, которые сейчас кровили, искусанные. Она определенно сдерживала крики, когда розги рассекали ее спину, терпела боль – точь-в-точь как в Выручай-комнате. Ярила Стаффорда, распаляла его.       На тонкой шее Суон быстро-быстро билась жилка – тоже как в Выручай-комнате. Но теперь по ключицам ползла вязь тонких шрамов – несводимое доказательство попытки удушения и очередного торжества Суон. Вызов боли и смерти.       Желание положить ладонь на шею поверх шрамов поглощало. Дыхание сгорало – скрыть под пальцами пульс Суон, надавить на ее губы, чтобы увидеть тонкие струйки крови на подбородке, докоснуться до кожи и оставить на ней такие же метки, как оставили силки. Поймать короткий вскрик – Суон не будет ни умолять, ни звать на помощь, ни плакать, ни орать. Она позволит себе только всхлип на выдохе…       Грохот цепей гулким раскатом пронесся по почти пустому помещению – Суон отступила, а в ее глазах застыла новая эмоция. Страх. Не то чтобы Тома это сейчас волновало: он никогда не терял самоконтроля. Никогда до этого момента.       Кровь еще горела, тело ломило от неутоленной жажды, но в голове прояснилось. Том вспомнил, зачем пришел. Воспоминание о Дамблдоре помогло окончательно восстановить контроль над эмоциями.       – Тебе придется потерпеть в таком положении еще некоторое время, – тщательно следя за интонациями, сказал Том, а затем поднял палочку и наложил на Суон обезболивающие чары. Не хотелось отвечать на вопросы профессоров, почему, имея возможность, староста не помог студентке. – Тофти и Дамблдор скоро придут.       – А… что? – переспросила Суон, выглядя оглушенной. Облизнула сухие губы, вновь приковывая внимание Тома. Эйдан не скрывал, что после порки всегда сильно хочется пить, и Том, как правило, шел ему навстречу – если не считал наказание заслуженным. А из Суон, оказавшейся наедине с Томом, едва ли не впервые исчезла вся настороженность. Осталось лишь непонимание, и это было прекрасное чувство. Из него, как из мягкой, податливой глины, можно было вылепить все, что угодно.       Том призвал обрывок мантии и палочку Суон. Нахмурился – палочка была совсем другой, не той, что он держал в Выручай-комнате. Она не слушалась, не ощущалась как родная тисовая. Но времени думать над заменой не оставалось.       – Полагаю, это и в твоих интересах, – продолжил ровно говорить Том, попутно трансфигурировав ткань в кубок. – Чтобы профессора увидели, в каком ты состоянии. Aquamenti. Пей.       Том протянул кубок, наполненный водой, Суон, а та усмехнулась.       – Непременно. Как только научусь левитировать бокалы взглядом.       Том выдохнул, злясь на свой промах. Как он мог поддаться эмоциям и инстинктам настолько, что начал терять способность ясно мыслить?       Он прижал кубок к губам Суон – тонкая кожа лопнула в двух местах, и край бокала окрасился алым. По телу вновь прошел жар. Том наклонил кубок, запрещая себе прикасаться к Суон – убирать ее волосы, фиксировать затылок, чтобы удобнее было поить. Немыслимо зеленые глаза Суон распахнулись в нескрываемом изумлении. Вот что так сильно ее удивило: помощь сокурсника или то, что этим сокурсником был именно Том? Это вновь напомнило ему о том, что круцио в Выручай-комнате она восприняла без удивления, а вот помощь уже не в первый раз ее ошеломляла.       Что же она думала о нем? Какую информацию вложили ей в голову, что она так реагировала?       По подбородку потекла вода, Суон закашлялась. Том протянул руку, чтобы помочь – и остановился, оглушенный собственным порывом, в котором не было ни расчета, ни необходимости.       Кубок со звоном упал на каменный пол.       – Откуда такая забота? – надсадно выдохнула Суон. На ее лице вновь проступили недоверие и настороженность, но теперь в них было колебание. Словно Суон сама была не уверена, что ей именно эти чувства стоит испытывать.       – Эйдан частенько оказывается в твоем положении, – остановился на честном ответе Том, пытаясь вернуть прежний контроль над своим телом и мыслями и при этом не упустить, не спугнуть Суон. – Так что я отлично знаю, как тебе помочь.       Спешащие шаги за дверью раздались очень вовремя – общество Суон начинало слишком сильно влиять на Тома, пробуждало совершенно немыслимые порывы, в которых следовало разобраться, чтобы пресечь их появление в дальнейшем. Том никогда не касался людей без необходимости. Желание прикосновений было глупым, бесполезным. Однако сейчас он избегал дотрагиваться до Суон из-за того, что желал этого.       Ее спину покрывали кровоточащие, вздувшиеся полосы. Кровь была смазана – словно ее растирали по коже. Стаффорд не удержался?       Том положил руки на талию Суон – ладони опалило жаром обнаженного тела – и развернул Суон спиной к выходу. Гневно стиснул зубы и рвано выдохнул: убрать руки оказалось внезапно сложнее, чем обуздать желание наброситься на еду на приветственном пиру первого сентября после голодного приютского лета.       Скрип петель стал решающим. Том отпустил Суон, отошел на шаг назад, позволяя профессорам во всей красе увидеть израненную спину.       Тофти охнул с порога – мастер чар всегда был излишне впечатлительным, но сейчас это играло на руку Тому. Дамблдор же рассерженно выдохнул и поднял палочку. Том внутренне подобрался – со времен первого знакомства в приюте он не ждал от колдовства Дамблдора ничего хорошего.       Цепи, приковывающие Суон к потолку, звякнули и растаяли. Суон вскрикнула и упала на Тома, ударив связанными руками ему по плечу. Том поймал ее инстинктивно, придержал, избегая дотрагиваться до голых участков кожи – ему не нравилось наваждение, которое начало приходить с этими прикосновениями. Он не собирался поддаваться нелепым, ненужным эмоциям, мимолетной слабости тела.       – Альбус, это уже переходит все границы! – возмущенный голос Тофти вернул Тому привычную собранность, которую ловко и необоснованно пошатнула Суон. Та попыталась отстраниться, но на нее словно заклятие ватных ног наложили.       – Спасибо, что пришли так быстро, – поблагодарил Том, вернувшись к ставшей уже привычной манере поведения лучшего студента, и помог Суон принять вертикальное положение. Расстояние между ними увеличилось, но Том все равно не спешил отпускать ее напряженные предплечья, верный роли обеспокоенного старосты.       Тепло кожи Суон ощущалось даже через ткань школьной блузы. Сильный контраст с холодом подземелий и вечно ледяными пальцами Тома.       – Аристу нужно проводить в больничное крыло, – засуетился Тофти. – Альбус, пусть Том…       – Нет необходимости заставлять Аристу идти через весь замок. Динки!       Лопоухий домовой эльф подмел в поклоне ушами пол, и Том с раздражением понял, что Дамблдор опять влез в планы Тома. Ему нужно было поговорить со Суон о Стаффорде. Но домовик забрал ее к медиведьме.       – Том, это ты попросил Барона сообщить нам о наказании Аристы? – взволнованно спросил Тофти.       – Да, сэр, – кивнул Том. Стаффорду придется скормить сказку о нескольких свидетелях, при которых у Тома не было выбора, кроме как поступить как положено старосте. Впрочем, зная о влиянии Уолтера, маловероятно, что он хоть немного взволнуется из-за последствий. Порка была не тем, что могло пошатнуть его позиции.       Но у них все было впереди.       Сейчас же стоило немедленно попасть в больничное крыло к Суон. Том достал из кармана ее палочку. Ошибки быть не могло, палочку Суон сменила – почему?       – Если вы позволите, сэр, я хотел бы вернуть Аристе ее палочку.       Том никогда не ошибался в расчетах и никогда не позволял ломать свои планы настолько, что они становились неосуществимыми. Но светлое дерево новой палочки Суон и тревожащее, тянущее, незнакомое ощущение внутри оставляли отчетливый осадок где-то допущенной ошибки.