Инь-янь

Наслаждалась наступлением беременности Лина недолго. Её организму, видимо, стало не хватать ресурсов на двоих, и он выразил протест в виде сильного токсикоза. Тошнота начиналась, стоило только открыть глаза, и продолжалась весь день, до тех пор, пока Лина не засыпала. Ничего из того, что попадало в желудок, не задерживалось надолго. Даже если он был пуст, её всё равно выворачивало наизнанку, долго и мучительно. Сил не было ни на что, и последние пару недель Лина существовала на автомате. Большую часть времени спала, потому что только во сне не ощущала тошноты. Просыпаясь, заставляла себя поесть хоть что-то, ведь это нужно ребëнку. Осознание того, ради чего, вернее, ради кого она всё это терпит, держало на плаву. Хотя от непроходящей тошноты и постоянной слабости порой хотелось выть. Скулить, забившись в угол, чтобы никто не трогал. Этим утром, впервые с тех пор, как начался токсикоз, Лина просыпается с чувством голода. Она почти забыла, каково это. Не веря своим ощущениям, медленно поднимается с кровати. Головокружение от смены положения не даёт двигаться дальше, и Лина ждёт, пока оно прекратится. Только потом так же не торопясь направляется на кухню. Там нет никого - Олег отвёл Луну в школу, а сам, наверное, уехал по делам. Он занят то работой в мастерской, то записью новых музыкальных треков, при этом выполняет все бытовые обязанности, и заботится о Лине. Изо всех сил старается сделать хоть что-то, что облегчит её состояние. От того, что он рядом, искренне беспокоится, готов помочь во всём, ей спокойнее. Переживать всё в одиночку было бы намного тяжелее. Подойдя к холодильнику, Лина замечает на дверце яркий зелёный стикер, исписанный почерком Олега. "Напиши, как проснёшься. Люблю тебя". Эта простая фраза вызывает слабую улыбку. Но Лина не торопится выполнять просьбу - чувство голода может внезапно смениться тошнотой, и у неё не так много времени, чтобы попытаться насытить свой организм, пока он этого хочет. Она открывает холодильник, и рассматривает его содержимое, чтобы понять, что из этого с большей вероятностью не покинет её желудок сразу же. На плановом приёме врач настоял на отказе от веганства, и Лина понемногу перестраивалась на новый рацион питания. Но по закону подлости, теперь не могла есть вообще ничего. Через пару минут её мысли занимает тост с творожным сыром и кофе. Да, очень хочется кофе. Лине даже мерещится его запах, и чувство голода становится сильнее. Пока тостер поджаривает хлеб, а в турке варится кофе, Лина пользуется свободными минутами, и набирает сообщение Олегу. "Доброе утро, Олеж. Как ты? " Ответ приходит почти сразу. "Доброе утро, солнце. Я в порядке. Как ты себя чувствуешь? " Щёлк! Из тостера выпрыгивают поджарившиеся ломтики хлеба, и кухню заполняет аппетитный дразнящий аромат. Не дождавшись, пока будет готов кофе, Лина достаëт тосты, и намазав их румяную поверхность сыром, откусывает. Едва только чувствует вкус, даже прикрывает глаза от удовольствия. До этого момента она и предположить не могла, что просто позавтракать будет счастьем. В первый раз за долгое время, она ест, потому что хочет, а не заставляет себя через силу, потому что так надо. Когда с завтраком покончено, и голод отступает, Лина набирает ответ Олегу. "Сегодня лучше. Проснулась зверски голодная, и наконец-то смогла нормально позавтракать. " Её ответ приносит Олегу облегчение. В последнее время беспокойство за состояние Лины преобладает над всем остальным. Несмотря на то, что она пытается храбриться, смотреть на неё больно. Лина выглядит плохо. Настолько, что походит скорее на ожившего мертвеца, чем на живого человека. Заострившиеся скулы, нездоровая бледность, ввалившиеся глаза с тёмными кругами. И каждый раз, когда Олег видит её - изможденную, на грани сил, с потухшим от бессилия взглядом, ему страшно. Страшно от того, что он не может помочь, страшно, что он не знает, когда станет легче, и станет ли. Страшно от дурных мыслей, что настойчиво лезут в голову днём и ночью, как бы он не старался их прогнать. А сейчас появилась надежда, что всё налаживается. Он выдыхает, и стараясь совладать с дрожащими пальцами, печатает. " Я рад, что тебе лучше. Скоро буду дома. Может, хочешь чего-нибудь? Чего-нибудь необычного? Персики со вкусом солëных огурцов, или что там ещё беременные хотят? " Получив сообщение, Лина искренне смеётся. Забавно выглядят рассуждения Олега на тему вкусовых пристрастий. - Чего мы с тобой хотим? - обращается она к ребёнку, и прислушивается к себе. Ничего необычного ей не хочется. Да и обычного тоже. "Хочу, чтобы ты поскорее вернулся." "Понял. Постараюсь побыстрее. Люблю тебя" "Жду. И я тебя люблю ❤ ". Доставлено. Прочитано. А глупая улыбка всё ещё играет на губах Лины. Олег даже на расстоянии умеет поднять настроение. Однако, бодрое расположение духа испаряется, как только Лина чувствует подступающую тошноту. Это ощущение ей слишком хорошо знакомо. Одновременно накрывает паника, и мелкой дрожью дрожат руки от осознания, что её снова будет полоскать. Медленный глубокий вдох, в надежде, что всё обойдётся. Но нет. Желудок скручивает спазм. Зажав ладонью рот, Лина вскакивает, и движется в направлении санузла, но по пути понимает - до ванной ближе. Едва успев забежать в ванную комнату, наклоняется над раковиной, и через пару минут в желудке пусто. Тошнота всё ещё присутствует, пока Лина полощет рот и умывается, поэтому она не рискует покидать комнату. Присев на бортик ванны, пытается справиться с ознобом и слабостью во всём теле, обнимая себя руками. Передышка оказывается короткой. А потом организм снова бунтует. Лина хватается за край раковины, с трудом удерживаясь на ногах, пока её выворачивает. В желудке давно ничего нет, но рвотные спазмы не утихают. Лине кажется, что ещё немного, и она просто выплюнет все внутренности. Озноб не прекращается, из глаз льются слезы. Как раз в тот момент, когда Лину настигает очередной напрасный позыв, в ванную входит Олег. Он на доли секунды замирает в ступоре, невольно чертыхается про себя. Потом подходит к Лине, и собирает её волосы, сжимая их в своей ладони, чтобы не мешали. Меньше всего Лине хотелось, чтобы Олег стал свидетелем этого зрелища. Чтобы видел её такой отвратительной, жалкой. Но всё уже случилось, и чтобы не упасть в его глазах окончательно, она пытается отстраниться, и еле слышно выдавливает из себя: - Не надо... уй... Договорить не успевает - в новом приступе задыхается и кашляет. Олег понимает, о чем Лина беспокоится, но не уходит. Сердце сдавливает жалостью, очень хочется сделать хоть что-то, чтобы помочь. Чувствуя совершенную растерянность и беспомощность, он только осторожно поглаживает Лину по спине. Кажется, что в ладонь впиваются выпирающие позвонки, и это заставляет содрогаться. Лина чувствует его касания. Чувствует, как движутся горячие пальцы по спине, покрытой мурашками от озноба. На какие-то ничтожные доли ей становится легче, хотя отделаться от чувства стыда она по-прежнему не может. - Прости... - первое, что еле слышно произносит, когда тошнота наконец отпускает. - Я не хотела, чтоб ты видел... - О чем ты вообще, Лин? Не надо извиняться, ты ни в чем не виновата. Ничего страшного не произошло, - уверяет Олег, улавливая виноватые нотки в её голосе. - Мы же не чужие. И должны друг о друге заботится, что бы не случилось. Лина слабо улыбается и молча кивает. - Я не знаю, чем могу тебе помочь, - продолжает Олег, вздыхая. - Тебе нужно к врачу, Лин. Я не разбираюсь, но по-моему это ненормально. - Ничего нового он мне не скажет. Скажет, что так бывает, и нужно перетерпеть. - Должен же быть хоть какой-то способ, что-нибудь... Лина понимает, что слова Олега не лишены смысла. Глупо отрицать, что она измучилась, и сил, чтобы ждать, когда токсикоз пройдёт сам, у неё с каждым днём всё меньше. - Я схожу к врачу, - обещает она. - Завтра. Такой ответ Олега вполне устраивает, и он согласно кивает. - Мне пойти с тобой? Она слабо улыбается. - Не нужно. Я сама справлюсь, не волнуйся так. Олег осторожно заключает Лину в объятия и шепчет: - Ну как я могу за тебя не волноваться? И на этот вопрос у неё нет ответа. Вечером Лине наносит визит бывший муж - приехал забрать Луну, чтобы провести с ней время. Лина помогает дочке собрать вещи, и напоминает о том, чтобы она хорошо себя вела и слушалась папу. Луна внезапно становится серьëзной, и окинув её внимательным взглядом, тихо спрашивает: - Мамочка, ты же не умрешь? Луна чувствует, что происходит что-то плохое. Знает, что мама болеет, и видит, что она почти не встаёт с постели. Поэтому Луна боится, что мамы не станет. От этого вопроса Лина замирает, и её пробивает страхом, будто током. Она так и не сказала дочери, что скоро у неё появится братик или сестрёнка - сначала искала подходящий момент, а потом стало не до того. - Ну что ты, котëнок, - Лина прижимает дочку к себе, стараясь крепкими объятиями унять тревогу своей малышки. - Конечно, нет. Не думай об этом. Всё будет хорошо, я тебе обещаю. Я скоро поправлюсь, и мы с тобой сделаем всё-всё, что ты захочешь. Ты пока подумай, что мы с тобой будем делать, ладно? - Угу, - Луна кивает, прижимаясь к маме. - Мамочка, я тебя очень люблю. - И я тебя люблю, моё сокровище, - тепло улыбается Лина. - Пойдём, а то папа тебя заждался. Будь умницей. Я тебе позвоню. Позже Олег уже спит, а Лина лежит, глядя в потолок. Тревожное чувство, что появилось из ниоткуда, давит, мешает уснуть. Она пытается отделаться от глупых страхов, сильнее прижимается к Олегу, надеясь, что его близость принесёт привычное спокойствие. Он, не просыпаясь, инстинктивно притягивает её к себе крепче. Это действие вызывает у Лины слабую улыбку. А вскоре ей всё же удаётся уснуть. Из сна Лину внезапно вырывает боль. Резкая, пугающая. Нескольких мгновений Лине хватает, чтобы понять, что сейчас творится с её телом. И это осознание парализует. От страха она не может шевельнуться, не может предпринять ничего, несмотря на то, что понимает, что нужно что-то сделать, хотя бы разбудить Олега. Голосовые связки не слушаются, ощущаются каменными, когда Лина напрягает их, чтобы выдавить из себя хоть слово. Её "Олеж" - жалобное, встревоженное, полное страха, Олег слышит сквозь сон, и подскакивает на кровати, чувствуя неладное. Он тянется к светильнику, ощущая дрожь в пальцах. Щёлкает кнопкой. Щурится от вспыхнувшего света, который кажется слишком ярким после темноты. Привыкнув к освещению, Олег смотрит в сторону Лины. В глаза бросается кровавая лужа, что медленно разрастается под ней, и его охватывает ужас.