Инь-янь

Она всё понимает. Маленький срок, сильное кровотечение. В её голове - надрывный крик. На лице - ни единой эмоции. Только дрожащие губы едва заметно шевелятся. Лина молится всем известным ей богам, надеясь, что всё-таки произойдёт чудо. Умоляет о помощи, стараясь не вслушиваться в то, что творится вокруг. - Что вы там сохранять собрались? Чей-то резкий грубый голос обращается не к Лине, но от него всё равно пробирает дрожь. "Что" - это о её ребёнке. Как о вещи. Как о бездушном предмете. Пренебрежительно, безразлично. - Выкидыш тут, я и так вижу. На чистку её. И всё закончилось. Болью, как неподъемной глыбой, обездвижило, придавило. В лёгких нет воздуха. Она задыхается. Задыхается, и по ощущениям, умирает. Вместе с той маленькой частичкой внутри себя. Ни шепота, ни крика. Будто Лина окаменела. Лишь горячая слеза медленно скатывается по щеке. Чьи-то тёплые шершавые пальцы стирают её. - Подожди, миленькая. Не слушай. Не ясно ещё ничего. Сейчас всё проверим, подожди. Спокойный мягкий голос вселяет надежду, с которой Лина уже успела проститься. Она смотрит на женщину рядом с собой, как на ангела с небес. Одним взглядом просит помощи. А потом ждёт. Проживает мучительные минуты, пока над ней совершаются различные медицинские манипуляции. Всё это время Олег сидит в коридоре. Неизвестность, страх, ожидание - смешались в такой коктейль, что сердце мечется в груди, как после тройной дозы адреналина. Его руки дрожат. А перед глазами всё ещё лужа крови на белоснежной простыни, и взгляд Лины, полный ужаса и отчаяния одновременно. Олег плохо помнил, что происходило после. Действовал на автомате - звонил в скорую, собирал вещи, документы, и, кажется, даже пытался хоть немного успокоить Лину. Он был ещё более уравновешен и собран, чем обычно. И только когда Лину увезли, оставив его ждать в коридоре, Олег начал осознавать происходящее. Подавляемые эмоции обрушились на него разом, и он еле слышно взвыл, спрятав лицо в ладонях. Сбывался худший кошмар. И чем больше времени Олег находился в неведении, тем сильнее его одолевали мрачные мысли. Страх того, что случилось непоправимое, никак не удавалось отогнать. Едва только в коридоре появляется врач, Олег вскакивает, направляясь к нему. И прежде, чем успевает о чём-то спросить, слышит: - Успели вовремя, беременность удалось сохранить. Угрозы для эмбриона нет. - А Лина? - Состояние удовлетворительное. Кровотечение остановили, сейчас она спит. Поезжайте домой. Навестите её завтра. - Спасибо Вам, доктор... - выдыхает Олег. И напряжение, удерживающее его в своих тисках, наконец отступает. Всё хорошо, всё в порядке. И с Линой, и с их ребёнком. Это единственное, что сейчас важно. Проснувшись наутро, Лина ощущает себя разбитой. Во всём теле слабость, где-то поперёк горла уже ставшая привычной тошнота. Но в свете вчерашних событий, это кажется пустяками. С ребёнком всё в порядке, это главное. А всё остальное Лина выдержит, перетерпит. На обходе врач интересуется её самочувствием. Выслушав ответ, хмурится, и некоторое время молчит. А потом присаживается на край кровати, и глядя на Лину с плохо скрываемой жалостью во взгляде, негромко произносит: - Мне, к сожалению, нечем Вас порадовать. Результаты анализов плохие. Организм сильно истощён и обезвожен, он не справляется с возросшей нагрузкой. Если состояние не улучшится - беременность придётся прервать. Слова оглушают. Лина качает головой. Инстинктивно закрывает живот ладонями. Нет. Она не сможет. Она этого не сделает. Врач, видимо уловив её решительный настрой, вкрадчиво продолжает: - Я всё понимаю. Но и Вы должны понимать, что речь идёт об угрозе Вашей жизни. Может начаться отёк мозга, и это приведёт к летальному исходу. Мы постараемся стабилизировать Ваше состояние, но если не поможет - поднимем вопрос о прерывании. Это ведь не первая беременность, у Вас уже есть ребёнок? Лина молча кивает, чувствуя, как противная мелкая дрожь расползается от кончиков пальцев ног по всему телу. - Подумайте о нём. Вы же не хотите оставить его сиротой? Врач поднимается, даёт распоряжение медсестре, которое Лина не разбирает, и уходит. Дрожь заставляет сжаться. Лина отворачивается, остекленевшим взглядом смотрит в стену, выцепляя на её поверхности шероховатости. Проходится по ним взглядом, от начала до конца. А к горлу уже подступает болезненный ком, сдавливая, перекрывая воздух. Рваный вздох. Всхлип. По щекам льются потоки слëз. Сдержать, остановить их не получается, они лишь усиливаются при попытке успокоиться. Напряжение, наросшее, как снежный ком, даёт о себе знать. Лина утыкается лицом в подушку, приглушая рыдания. Почему всё происходит так? Почему именно с ней? Жестоко и несправедливо. Она так хотела ребёнка. Она уже его любит. Как можно решать, родится он, или нет? "Мамочка, ты же не умрёшь? " - внезапно звучит в голове голосок напуганной Луны, запутав ещё больше и вызвав новый приступ рыданий. Слабая боль в животе отрезвляет Лину. Она понимает, что если хочет сохранить ребёнка, нужно быть очень внимательной к себе, и в первую очередь, не нервничать. Стресс сделает ситуацию ещё хуже. Вытерев слезы, Лина делает несколько медленных глубоких вдохов. Истерика постепенно уступает место опустошению. Лина невидящим взглядом сверлит потолок до тех пор, пока в палате не появляется медсестра. Она ставит капельницу, говорит что-то о плохо заметных венах, не сразу справившись с иглой. "Будет синяк", - мимолетно проскакивает мысль. А потом Лина снова возвращается в апатичное состояние. Кап-кап. Раствор из капельницы распространяется по венам. Кап-кап. В голове пусто. Ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Лишь это бестолковое "кап-кап" занимает сознание. Когда дверь палаты открывается в очередной раз, на пороге Олег. Он входит, направляется к кровати. Склонившись над Линой, оставляет быстрый поцелуй на её губах. А потом спрашивает: - Ну как ты, солнце? От его мягкого, обеспокоенного тона, Лине снова хочется плакать. Хочется, как маленькой девочке, пожаловаться, что её обидели, чтобы кто-то большой и сильный защитил. Она с трудом подавляет желание разрыдаться. Слëзы так и застывают в глазах. - Нормально... - произносит Лина севшим голосом. Но Олега этим не обмануть. Он видит, что глаза Лины красные и опухшие, а взгляд потускнел. Видит, что она еле держится, чтоб не плакать. - Что врач говорит? Лина открывает рот, чтобы сказать, но сил не хватает, и она просто молчит, ощущая, что её снова начинает потряхивать. - Лин...? Олег чувствует неладное. Каждой клеточкой кожи. Всем своим нутром. И молчание Лины его пугает. Лина закусывает губу. Зажмуривается. Ищет в себе силы, чтобы повторить то, что услышала от врача. - Врач сказал, что... мой организм не справляется, и скорее всего... беременность придётся прервать, - наконец звучит еле слышно. А потом снова наступает тишина. Олег и Лина просто смотрят друг на друга. В её взгляде - отчаяние. В его - растерянность. - Что нам делать, Лин? - Я хочу рискнуть, - заявляет Лина решительно. - Буду держаться до последнего. Это наш с тобой ребёнок, Олеж. И я не хочу его потерять. - А я не хочу потерять тебя, - отзывается Олег с дрожью в голосе. Как бы жестоко ни было, но жизнь Лины для него важнее жизни ребёнка. - Всё будет хорошо, - произносит Лина уверенно. - Ты не можешь знать наверняка, Лин. Я тоже хочу ребёнка, но не ценой твоей жизни. И если так сложились обстоятельства... - Олег замолкает и отводит взгляд. - Мы попробуем ещё, попытаемся в другой раз. У нас будет ребёнок, просто... не сейчас. Его слова больно бьют в самое сердце. Лина смотрит на Олега потрясенно, и не веря тому, что услышала, глухо переспрашивает: - Что? - Лин... - Олег поднимает глаза, и в них отчаянная мольба. - Пожалуйста, давай сделаем так, как настаивает врач. - Что ты мне предлагаешь, Олег? На что ты меня толкаешь? - отрывисто выплёвывает Лина, закипая. - Лин... - еле слышно выдавливает Олег из себя, сражённый волной её гнева. Лина молчит. Сжимает губы, а потом собирает все силы и твёрдо произносит: - Уходи.