Сквозь сколы зеркала

Сентябрь 2-е, 1974

Юфимия Поттер никогда не поручала уход за садом домовикам. За теплицами, в которых росли ингридиенты, — пожалуйста, если у них плохо росла особо редкая трава, это было проблемой Флимонта. Но если болели розы — это была проблема Юфимии. Маленький сад был её территорией. На которую кроме самой Юфимии могла проходить лишь одна живая душа — её невестка Дорея. — Я опять хочу попросить тебя о серьёзном одолжении, Дорея, — выдохнула Юфимия. Дорея вскинулась, тут же оборачиваясь. Юфимия просила её об одолжении всего один раз сорок лет назад. Дорея Блэк, смотревшая на неё снизу вверх, ввиду почти тридцати сантиметров разницы в росте, дрожала от ужаса. Юфимия прекрасно понимала тогда ещё девочку — Леди Поттер могла превратить жизнь будущей невестки, за которой тянулась тень неблагозвучной фамилии, в ад на земле. Дорея Блэк может и не была Юфимией Микхопадхяй, но фамилия у неё тоже была с душком. Надо сказать, у них и семьи были похожи, по крайней мере мантра «за кого угодно замуж, лишь бы не за кузена» у обеих Леди Поттер была на подкорке. Дорея Блэк выслушала просьбу и её глаза загорелись. «Конечно» — ответила она. — «Конечно я помогу». И унеслась в библиотеку. Полярис Блэк была упёртой и самоуверенной по мнению всей аристократической верхушки магической Британии. Дорея Поттер была упёртой и самоуверенной, но она никогда бы не позволила себе нанести вред своей семье. А ещё Дорея Поттер была сильнейшим менталистом островов и могла неосторожным движением превратить мозги Юфимии в кашу. Не превратила. — Всё вернулось? Юфи, ты должна была написать мне, я бы тут же приехала! — воскликнула она. — Пойдём, я сделаю, как было, — Юфимия рассмеялась. — Что смешного? — О, твоё паникующее лицо всё ещё кажется мне очень смешным, — улыбнулась Юфимия. Дорея воззрилась на неё как на воскресшую Моргану. — Не нужно, те воспоминания не тревожили меня ни разу за все прошедшие сорок лет. — Это хорошо, — улыбнулась Дорея. — Если вашему здоровью ничего не угрожает, — она шутливо поклонилась. — Тогда я, с вашего позволения, закончу высаживать эту грёбанную розу, — Юфимия рассмеялась. — Что сделал бедный цветок, чтобы вечно вежливая Дорея Полярис так его полоскала? — спросила Юфимия. Дорея покосилась на розовый куст, замотанный в плёнку так, что были видны только корни и самый краешек верхушки. — Потому что Абраам решил, что фразу «у каждой розы есть шипы» надо понимать очень буквально, — закатила глаза Дорея. — Эта исколола меня, Карлуса, всех работников порта, переносивших её, даже пару человек, которым просто не повезло оказаться рядом! Авраам был выходцем из самого первого приюта и Дорею знал довольно близко. А потому считал, что розами, сорта которых он выводил на заказ, радовать давнешнюю благодетельницу надо каждый год. Не сказать, чтобы Юфимия жаловалась — розы тут же переправлялись ей, а уж ухаживать за розами Юфимия умела и любила. — Поэтому ты высаживаешь её у забора? — наклонила голову Юфимия. Дорея щёлкнула садовыми ножницами и хищно посмотрела на розу. Не было никаких сомнений в том, что леди Поттер готова драться с растением. — Бинго, — произнесла она. Юфимия фыркнула. На бирке розы значилось «Роза сорта «Полярная звезда». У Авраама было чувство юмора. *** — Это «Божья воля», — произнесла Дорея, а затем выругалась на жуткой смеси итальянского, немецкого и французского. Юфимия привстала с диванчика, на котором лежала. Разница в росте между леди Поттер может и уменьшилась, но недостаточно. — Ты была в Германии в последние лет пять? — Нет, — покачала головой Юфимия. Дорея присела рядом с ней на диван и начала массировать виски. — Это артефакт военного времени? — Да, — кивнула Дорея. — И проблема в том, что его уничтожили в конце войны. Должны были. Он позволяет вложить людям в голову посыл, главное чтобы человек хоть сколько-то думал о подобном. Эта чертовщина делает из просто неприятных людей палачей и пыточников. Дорея вскочила и начала мерить шагами комнату. Юфимия поджала губы. Дорея была членом кампании против Гриндевальда, именно она едва не убила политика, выразившего желание оставить артефакт. Они с Карлусом лично присутствовали на уничтожении. Род Поттер очень чётко обозначил сторону в той войне. — Какую мысль мне хотели внушить? — поморщилась Юфимия. Одно существование подобного вызывало у неё отвращение. Легиллименты были редки, да и у их искусства было невообразимое количество ограничений. Менталисты, подобные Дорее… Скажем так, пришлось переводить со старофранцузского, чтобы хоть немного узнать о её даре. — Не только тебе и скорее не столько тебе, сколько всем Поттерам, — выплюнула Дорея. — Далеко не факт, что только Поттерам, артефакт настроен на массовость. Забыть о корнях, не обращать внимания на мнение старших и ничего им не рассказывать, — Дорея подняла брови, задавая немой вопрос. — Джеймс! — ахнула Юфимия. — Но на нём не должно было закрепиться. Это я и Флимонт хотели отстраниться от родственников, да и ты, но Джеймс… — Юфи, Джеймсу четырнадцать, — вздохнула Дорея. — Это возраст подростковых бунтов, когда мнение друзей будет важнее. Там уж точно зацепится, Сириус и я одного поля ягоды. — Но ты сможешь это убрать? — выдохнула Юфимия. — Да, пока ничего непоправимого не случилось, — успокоила её Дорея. — Но то, что я вижу подобные эффекты в твоей голове означает, что у кого-то осталась копия или чертежи. А это международный скандал масштабов Нюрнбергского процесса. — Который нас погубит, — подвела итог Юфимия. Гражданская война буквально витала в воздухе, Визенгамот раздирали крайние партии. Если Поттеры начнут скандал, то против них ополчатся обе стороны — своя шкура дороже. Не преминут и попрекнуть историей самой Юфимии, хорошо ещё если только ей. Позволить кому-либо копаться в истории Поттеров не могли позволить ни Юфимия, ни Флимонт. Слишком много секретов хранила древняя семья, уходящая корнями в Индию. Поттеры может и казались слегка легкомысленными, эксцентричными и вечно мельтешащими, на деле всегда были себе на уме. Не зря же насквозь тёмным волшебницам Юфимии и Дорее у Поттеров было комфортнее, чем в собственной семье. Клан Микхопадхяй уходил корнями в культ богини Кали, а уж о Блэках и говорить нечего. Мало кто помнил, что Поттеры были светлой семьёй только в политическом смысле. — Есть ли артефакт противодействия? — вздохнула Юфимия. Ментальные артефакты можно было блокировать либо артефактами, либо оклюменцией. Джеймс изучал основы оклюменции, но полноценно заняться ей не мог чисто по физиологическим причинам — переходный возраст с гарантией перечёркивал все наработки. Благо, что и залезть в сознание подростка — та ещё задача. — Был, но в пятидесятых он то ли был разбит, то ли потерян. Я бы не надеялась, — вздохнула Дорея. Юфимия поморщилась. В Британии не было сейчас артефакторов достаточной квалификации, чтобы что-то такое повторить. — Оклюменция? — Тебе и Монти — вполне, я ещё поколдую, вообще не пробьёт, — пожала плечами Дорея. Такие трюки работали только с самыми близкими и у Юфимии слегка потеплело на сердце. Она всё ещё привыкала к тому, что её девочка наконец-то дома. — Но Джеймс… Комплект наследника, полный, иначе никак. — Ему это не понравится, — пробормотала Юфимия. Комплект наследника, особенно в своей полной версии, превращал любого Поттера в индийскую невесту. Ну или в рождественскую ёлку, кому что ближе. — Он умненький, переживёт, — фыркнула Дорея. — Дорея, может ты всё-таки параноишь? — надежду в голосе Юфимии можно было намазывать на хлеб. О, великая Лакшми, пусть так и будет! — Этот артефакт едва мне мозги не размозжил, когда я ему сопротивлялась, — поморщилась Дорея. — Если Джеймс, да и вы с Флимонтом не хотите пускать слюни в Мунго, то… — Комплект наследника и военное положение, — выдохнула Юфимия. Помолчали. — Ставлю на Дамблдора, — угрюмо произнесла Дорея. — Он отрёкся от любовника, но мог и не отречься от набранных им знаний. Сама знаешь, Дамблдор ничего не гнушается когда дело доходит до знаний. — Дорея, — выдохнула Юфимия. — Его действия в сорок пятом не нравятся и мне, но он принадлежит к светлой фракции. Зачем ему топить собственных союзников? — Очень честно? — пробурчала Дорея. — Можешь выкинуть меня из семьи, но я в этом конфликте Дамблдора не поддержу. Не настолько я светлая… Обе стороны Визенгамота слишком крайние для моей старой головы, — Юфимия против воли фыркнула. Дорея едва ли выглядела на тридцать. — Во-первых, из семьи тебя никто и никогда не выкинет, — Юфимия посмотрела Дорее в глаза и слегка улыбнулась. — А во-вторых. Идеи Дамблдора слишком крайние и для нас с Флимонтом, поверь, но сейчас важнее не позволить войне в Визенгамоте перейти в гражданскую… — Будет гражданка, никуда уже не денешься, — вздохнула Дорея. — А возвращать потом старый строй будет едва ли не сложнее. Думаешь светлая сторона после войны позволит вернуть «тёмные» вещи в обиход? Юфимия поджала губы. В Британии многие искусства, открыто практикуемые в Индии были под запретом. И новые запреты всё время выскакивали на обсуждения. Голоса Поттеров во многих ситуациях оказывались решающими — большая, древняя семья имела большой политический вес. — Среди светлых достаточно разумных магов, — покачала головой Юфимия. Действительно: Маккинтоны, Абботы, Лонгботтомы… — Мы с ними вполне сможем удержать остальных от крайностей. — Ну так и не светлые они ни черта, — торжествующе хмыкнула Дорея. — Вот хоть партию новую создавай!.. Ладно, подумаешь о политике, когда я паутину Божьей воли сниму. Ложись обратно. Юфимия легла, куда уж деться. — Ещё и Флимонта сегодня проверю… — продолжала бормотать Дорея, но Юфимия уже слышала её сквозь шум. На некоторое время её окружила тишина и темнота. И тут Юфимия почувствовала гнев. Будучи младшим ребёнком в огромной индийской семье, она конечно была привычна к бессильному гневу, но никогда ещё в жизни она не чувствовала такой ярости. Потому что Юфимия помнила, как говорила с Джеймсом на тамильском, родной язык слегка непривычный, но мелодичный и тёплый. Телугу, не такой родной, но вполне знакомый, язык её любимых Поттеров. Прабабушка Джагадишвари, пусть будет лёгким её следующее перерождение, её серьги в ушах, запах тёплых лепёшек, которые она научила Юфимию печь. Острый суп мулигатани, который она научила готовить Флимонта. Помнила, как они праздновали дивали, как танцевали все вместе. И помнила, как всё это сошло на нет. Помнила, как Джеймс, её прекрасный мальчик, перестал спрашивать про историю, про культуру. Помнила, как сама стала от него отмахиваться. В доме перестали говорить на тамильском, перестали говорить на телугу, ароматические палочки больше не зажигались. Всё, что осталось от её тёплых воспоминаний о родной стране, оказалось перекрыто даже не пережитой ею травмой, а просто… безразличием. Юфимия хотела сбежать от навязываемых семьёй правил и кузенов, пытавшихся воткнуть в неё нож или член, а не от своей культуры. Юфимия вскочила и ближайшее панно разлетелось на составляющие под выпаленные на тамильском проклятия. — Кого мне надо убить? — поинтересовался Флимонт, появившийся в дверях с палочкой наготове. Дорея поднялась, отряхнула руки и взмахом палочки вернула на место большой кусок мрамора, пролетевший в паре сантиметрах от неё. Юфимия выдохнула несколько раз. Не помогло. — Вероятно Дамблдора, — улыбнулась она. — Садись, всё объясню. — Я в боевой зал, — выдавила Юфимия. Гнев требовал выхода, а раздробить позвоночник Дорее или Флимонту, как тогда кузену Ратану, Юфимии не хотелось совсем. Дорея помахала ей рукой, но Юфимия отметила это самым краем глаза.