There’s no chance for us
Its all decided for us
This world has only one sweet moment
Set aside for us
Queen — Who wants to live forever
— Веди себя хорошо, Петра, и слушайся Августину, — папа, присевший передо мной на корточки, ласково улыбнулся, но было в этом что-то… тревожное. Улыбаюсь в ответ широко и киваю. Мама зовет отца вниз и он выпрямляется, напоследок потрепав меня по голове. Я остаюсь стоять в теплом доме рядом с Августиной, — странное имя для няни, скорее для церковной послушницы, — и машу родителям, садящимся в машину. Как говорится, улыбаемся и машем, да? *** Августина считает меня странным ребенком. Вслух она этого, конечно, не скажет — не за это ей деньги платят, — но я нутром это чувствую. Родители перебрали нескольких кандидатов на должность, так сказать, моего развлекателя, и остановились на Августине, в первую очередь, из-за ее опыта. Я знаю, что веду себя не как пятилетний ребенок. Вообще не как ребенок, если честно. После того, что я пережила — очень иронично звучит, между прочим, — я просто не могла вжиться в роль маленькой девочки. Родители, я знаю, были обеспокоены моим поведением. Я помню походы по врачам и обследования, после которых все стало еще страннее, ведь врачи подтвердили, что для своего возраста я совершенно здорова. Физически. Походы к детскому психологу были… неприятными. Однако все вопросы и задания были слишком очевидными, и мне не составило труда выбрать «правильные» действия и ответы. После психологических проверок от меня, наконец, отстали, решив, что на поведение влияют мои знания. Я не преувеличиваю свои способности и не нахваливаю себя, лишь констатирую факт: после рассказов родителей врачи решили, что я некий «вундеркинд», и именно поэтому не рвусь общаться со сверстниками. На самом деле, никакой я не гений. Просто так получилось, что до попадания в это тельце у меня была совсем другая жизнь. В другой семье, стране и, видимо, в другом мире. Но об этом позже. В силу вышеперечисленных факторов, оставаться один на один с Августиной мне было несколько некомфортно. Она могла предложить сыграть в какую-то игру и с вниманием, больше подходящим наблюдателям за животными, чем няням, наблюдать за моей реакцией. Независимо от моего ответа, если ей казалось, что эмоциональный отклик был слишком слабым, она предлагала новое занятие. Так могло продолжаться десятками минут; как-то ради интереса я соглашалась на каждое предложение, не проявляя ни малейшего интереса. В итоге Августина перечислила, как мне кажется, все известные ей игры (что, к ее чести, заняло почти двадцать минут), и от безысходности предложила мне приготовить яйцо. Как я ни старалась сохранить невозмутимость, Августина прекрасно умела читать эмоции, и быстро просекла мою заинтересованность. Еще бы, много ли вы видели сиделок, что учат пятилетних детей готовить? (Иногда мне казалось, что она какой-то суперагент. Не может обычная сиделка быть… такой.) В тот день мы действительно вместе приготовили несколько яиц, которые тут же, на обед, и съели. Получилось даже съедобно. Как бы я не относилась к Августине, не могу отдать ей должное — она всегда сдерживает слово, независимо от того, было ли оно дано моим родителям или мне лично. Так что после отъезда родителей по каким-то научным делам я особо не унывала — в прошлую нашу встречу Августина пообещала помочь мне нарисовать картинку в подарок родителям же на годовщину свадьбы. Художник из меня так себе, конечно, но под четким руководством и я могу создать нечто сносное. *** Картину мы нарисовали (на ней даже можно опознать маму и папу не только по росту и цветовой гамме!), ужин приготовили и съели, спать меня уложили. План-минимум на день удался, а утром приедут родители. Тогда и подарю им рисунок, ага. Широко зеваю, чем вызываю тихий смешок Августины, стоящей в дверях. — Спокойной ночи, маленькая мисс. Передайте мистеру и миссис Паркер, что дверь на ночь я закрыла и ключ оставила в обычном месте. Киваю и желаю спокойной ночи в ответ, борясь с подступающим сном. Я почти ничего не помню из своей прошлой жизни, но уверена на 200 процентов, что была куда старше нынешнего возраста этого тела. Нет. Моего возраста. Пора перестать разделять сознание и тело, иначе это очень плохо закончится. В этом я, почему-то, уверена. *** Утром родители не приехали. Не приехали они и днем, когда я осматривала холодильник на предмет готовой еды. Когда они не приехали и вечером, а я умяла всю готовую пищу (что готовила Августина вчера, рассчитывая на голодных взрослых), стало страшно. У меня не было телефона няни, чтобы позвонить ей. Она не придет, если ее не позовут родители. Телефон родителей не отвечает. Денег у меня нет, да и пятилетний ребенок, гуляющий или закупающийся в магазине без сопровождения взрослых, вызовет подозрения. Остается только ждать, подтачивать имеющуюся в доме еду и, на крайний случай, воспользоваться новообретенными навыками готовки элементарных блюд. Я ребенок всего несколько лет, но мне это уже ужасно надоело. Я даже не могу дотянуться до плиты, не встав на стул! Это создает множество неудобств. *** Когда родители не вернулись и на следующий день, то мне стало по-настоящему страшно за свою жизнь. Не знаю, на что я надеялась, но звонок в полицию оставался запасным вариантом, к которому я прибегать категорически не хотела. *** Вечером второго дня в одиночестве в замочной скважине провернулся ключ. Кое-как вооружившись кухонным ножом, я спряталась за углом, поглядывая одним глазком на дверь. Если это грабители нашли дубликат ключей в цветочном горшке, то я успею запереться на кухне и вылезти через окно. Я надеюсь. *** Лезть никуда не пришлось. Оказывается, ко мне пожаловали дядя с тетей, получившие новости, что моих родителей дома нет и сижу я одна без еды-воды. Ладно, утрирую. Из-под крана воду пить никто не запрещал (вообще-то, никто и не разрешал, но все, что не запрещено, то разрешено), а в ящике шкафчика я нашла закрытую упаковку каши, так что голодать тоже не приходилось. Однако дядя Бен и тетя Мэй (что удивительно, их имена сразу осели в голове, чего нельзя сказать про маму с папой — их имена я даже спустя год жизни здесь, хоть убей, а не вспомню) пришли в ужас, если не сказать чего похуже. Шатались по квартире как-то потерянно, осмотрели меня на предмет травм и повреждений, даже отобрали нож, подобранный для защиты (клянусь, что видела в глазах Бена одобрение!). Потом тетя Мэй наткнулась на мой рисунок родителям и убежала в ванную, а дядя Бен остался и приготовил мне нормальной еды. После еще некоторого времени, пока тетушка судорожно металась то в одну часть дома, то в другую, меня поставили перед фактом, что с завтрашнего дня я съезжаю. — А мама с папой? — напрямую спросила я у дяди, улучив момент, когда Мэй убежала в другую комнату. Бен отвел глаза и нахмурился. Видимо, пытался придумать отмазку. Я вздохнула тяжело: — Они не вернутся, да? — Бен, ты что ребенку наговорил? — появившаяся в дверном проеме Мэй смотрела на нас заплаканными глазами. Я перевела взгляд на дядю, с грустным видом поджавшего губы, и сама шмыгнула носом. Через минуту мы втроем сидели в обнимку, дружно шмыгая носами и вытирая слезы. Вот так и закончилось мое короткое проживание с родителями. Да, они не стали мне мамой и папой, но близки мы определенно были. Мой рисунок тетушка забрала с собой. *** Ночевать мы остались здесь, а наутро собрали самые необходимые вещи и поехали в мой новый дом. — Вот, — Мэй подвела меня к распахнутой двери. — Это твоя комната. Устраивайся тут и… чувствуй себя как дома. Медленно захожу в комнату, цепляясь за лямки рюкзачка за спиной. Стол у окна, аккуратно убранная кровать у стены. Справа от двери — шкаф, а на потолке замечаю маленькую дверцу люка. Интересно. Над столом висит полка, а на ней несколько безделушек. Необжитой комната не выглядит. Так, погодите. — Тетя Мэй, — поворачиваюсь к женщине. Она выглядит уставшей и подавленной, но вполне искренне улыбается, смотря на меня, — здесь же раньше жили вы? — Нам с Беном хватит и одной комнаты на двоих, дорогая, не беспокойся, — она гладит меня по голове, и я прислушиваюсь к непривычным ощущениям. Нет, родители не обделяли меня заботой, но они чаще пропадали на работе, оставляя меня с Августиной. А о существовании тети с дядей я не вспоминала до вчерашнего дня. — Но, тетя Мэй, я ведь могу поспать и в гостиной? — пока что я правда не понимала их мотивов. Мне пять лет, а не пятнадцать, когда собственная комната является почти необходимой для жизни вещью. Им нужнее две комнаты, а в гостиной вполне себе уютно: удобный мягкий диван, который при желании можно разобрать, а еще телевизор в двух метрах, стол и близость кухни с туалетом. Идеально же, нет? — Ты что, Петра, — ужаснулась Мэй, — какая же я тетя, если у меня ребенок будет в гостиной спать? Нет, это не обсуждается, — покачала головой. — Мы с Беном будем только рады, если ты останешься здесь. Вздыхаю и пожимаю плечами, признавая поражение. Ничего, я еще подниму этот разговор. *** — Дядя Бен, кто это? — тыкаю пальцем в рюкзак проходящего мимо мальчика, на котором изображен какой-то парень в одежде цвета флага Америки. — Кто? — дядя с какой-то грустью посмотрел на рюкзак. — А, это. Это — Капитан Америка. — Капитан? — непонимающе хмурюсь, чем поднимаю Бену настроение — вон как заулыбался. — Но если он простой капитан, то почему он такой популярный? — Он, Петра, не просто какой-нибудь капитан. Он — герой! — мы остановились у пешеходного перехода, а паренек с Капитаном Америка на рюкзаке прошел дальше и вскоре скрылся за поворотом. — Какой именно герой, дядя Бен? — поднимаю голову вверх, разглядывая редкие облака. Жарко. — Они бывают разными. — Например? Перевожу взгляд на дядю. Он — по глазам вижу — действительно заинтересован моими словами. — Ну… — задумываюсь и хватаю Бена за руку, переходя дорогу. — Мама и папа говорили, что работают над каким-то важным лекарством, которое может спасти много жизней. Если бы у них получилось, разве не могли бы они считаться героями? — осознание приходит неожиданно, и я запинаюсь о собственную ногу, но не падаю, и в замешательстве смотрю на дядю. — Может, они поэтому и не вернулись?.. Дядя Бен отводит глаза, и я жалею, что подняла эту тему. Но ведь если подумать… Допустим, родители мне не врали, и они действительно работали над каким-то лекарством. Или все же соврали, но делали что-то похожее? Возможно, в процессе создания этого чего-то они узнали что-то важное, что-то… опасное? Их вполне могли и… убрать. Мэй сказала, они погибли в автокатастрофе. Случайность ли? Замечаю, что дядя все еще грустный. Спрашиваю, каким же героем был Капитан Америка, и он отвлекается. Оставшийся путь до дома мы преодолеваем под рассказ дядюшки о герое войны Стиве Роджерсе. *** Дома Бен откопал какие-то старые фотографии с Капитаном Америка и его командой и с гордостью ткнул пальцем на какого-то неприметного мужчину. — Вот. Это Ник, какой-то там пра моей тетушки Линды. Он работал в одной мастерской с Говардом Старком и как-то раз выпивал со Стивом Роджерсом и его другом, — дядя тепло улыбнулся воспоминаниям. — Как же его звали?.. Джозеф, Дженсен… Да, точно, Джеймс Барнс. С интересом разглядываю фотографии. Всегда любила супергероику. Погодите. «Всегда»? Пора бы уже запомнить, что теперь это — моя жизнь. Не игра, не фильм, не сон, а новая жизнь. И умереть тут вполне реально. И боль я чувствую. И радость. Жизнь, Петра. Живи. — Но тебе, наверное, такое не интересно, — Бен захлопнул альбом, не дождавшись от меня реакции. — Очень интересно! — встрепенулась я, хватая дядю за рукав. — А еще фотографии есть? *** Увлечение супергероями и интерес к Тони Старку пришли незаметно. Старк, он… восхищал. Все его изобретения и наработки (хоть и в области оружия) однозначно стоят внимания. Сначала я ради интереса залезла в интернет через компьютер тетушки и поискала что-то о Говарде Старке после рассказов Бена. Потом вышла на Тони. Дядя Бен, помнится, знатно удивился, застав (уже шестилетнюю) меня за чтением научных статей. А я, в свою очередь, удивлялась, что мне все это интересно. Более того — я все понимаю. *** — Дядя Бен, а если бы у тебя были суперсилы, ты бы стал супергероем? Спрашиваю внезапно. Бен, до этого копавшийся в капоте машины, замирает ненадолго, переваривая услышанное. Наклоняюсь с улыбкой к нему поближе. — Я бы… постарался помочь людям, наверное. С великой силой приходит и великая ответственность, Петра. У меня дежа-вю. Киваю задумчиво и уворачиваюсь от грязной руки, коей Бен собирался потрепать меня по голове. Показываю ему язык и делаю пару шагов назад. Дядя усмехается как-то угрожающе и кидается ко мне. Далеко убежать не удалось: уже через несколько секунд я сидела у Бена на коленях, а он щекотал меня, специально пачкая какой-то грязью. Смеюсь громко и отбиваюсь в полсилы, чувствуя приятное тепло в душе. Эти люди за несколько месяцев стали мне ближе, чем собственные родители. Слышу щелчок затвора и замираю одновременно с дядей, поворачиваясь на звук. У входа в гараж стоит Мэй с фотоаппаратом и счастливо улыбается. Позже этот снимок занимает почетное место на дядюшкином столе. *** — Дядя Бен, — мнусь на пороге, пытаясь состроить как можно более жалобную мордочку. — Ты не мог бы поговорить с Мэй? — Почему это она — Мэй, а я — дядя Бен? — с ненастоящей обидой восклицает дядя, отрываясь от какой-то тетрадки и подзывая меня к себе. — Что-то случилось? — Я когда гуляла, видела неподалеку объявление, — шагаю к столу. — Набирают детей в секцию… единоборств, вот. И я хочу! А Мэй! Не разрешает! Скажи ей, дядя Бен! Дядюшка смеется тихо и усаживает меня себе на колени, игнорируя слова о том, что я уже не маленькая. — И занятия там бесплатные, — между делом добавляю я, устраиваясь поудобнее. — И в кого же ты такая растешь? — наигранно вздыхает, почесывая затылок. — Ты уверена, что тебе это нужно? Может, лучше какой кружок шитья и рукоделия? Мотаю головой: — Я хочу быть сильной, дядь. Мало ли что случится? И что я тогда буду делать, иголками в людей тыкать? Звучит как пытки. Бен снова вздыхает, но уже по-настоящему. Почти вижу, как он взвешивает варианты. И сдается. — Почему ты решила, что я помогу уговорить Мэй? Изображаю удивление. — А это не так? — Веревки из меня вьешь, Петра. *** Когда я упомянула о секции,