15 кабинет

Он был взлохмаченным и очень обидчивым ребенком. Он был тем самым, кто плакал, когда ему не давали поиграть в компьютер. Тем самым, кто был очень громким и неусидчивым. Тем самым, кому книги были дороже семьи. Тем самым, кто вырос лишь в подобие человека и слонялся туда сюда без цели. Тем, кого много раз обижали, но никогда не били. Синяков никогда не было, но кожа всегда была очень чувствительной. Запястья постоянно чесались, волосы опадали, как листья с деревьев осенью. И вообще он был непримечательным. Он любил Бродского, ненавидел большие романы и итальянский язык. Но очень любил пасту, в чем постоянно корил себя. Он любил всех бездомных и не любил особняки. Не любил все золотое, но мог терпеть серебро. Любил лишь одни определенные сигареты и ненавидел свою школу. Он был соткан из противоречий и непонимания. Весь он был неуклюжим и нервным. И до ужаса (по непонятным ему причинам) несчастным. Когда его исключили, родители забили тревогу. Повели к психологу. Он спорить не стал. Смиренно принял свою участь. Просидел у нее две недели до того, как она согласилась сократить количество сеансов. Она была милой кудрявой женщиной. Но его очень сильно смущало, что она была без очков. В его понимании, все психологи, а может и все врачи, должны были носить очки. Он терпел эту женщину, но искренне ненавидел ее ногти. Казалось бы безобидная вещь. Но ее ногти всегда отливали золотым цветом. Это просто вымораживало. — Можно у вас кое-что спросить? Женщина оторвалась от своих записей и коротко улыбнулась. — Конечно. — Почему ваши ногти вроде бы синие, но если посмотреть с другого угла, то кажутся золотыми. Она удивилась и взглянула на свои ногти. Он усмехнулся такой реакции. — Ты видишь золотой? — спросила она. Он кивнул. Улыбнулся. Хотя внутри затаился страх. — Честно, я не особо понимаю о чем ты говоришь. Может продолжим сеанс? — предложила она, оставив попытки увидеть в синем цвете золотой. — Нет погодите, — не унимался он, — может вы покрываете их каким-то лаком с блестками? Знаете, вроде прозрачный, а вроде блестит. Золотом блестит. Она посмотрела на него с жалостью и покачала головой. — Милый, я честно не понимаю о чем ты. Ему вдруг стало очень грустно. После этого ее предложения. Как же она не видит этот золотой? Такой золотой, который на стульях в замках. Такой золотой, который только у богатых людей в домах? — Вы из богатой семьи, — это был не вопрос. Это было нападение. Женщина осторожно кивнула. — Тогда понятно, можем продолжать сеанс. — Хорошо, — неуверенно сказала она и еще раз взглянула на свои ногти. — В прошлый раз ты упоминал, что абсолютно не помнишь своего детства. Какое первое воспоминание ты можешь вспомнить? Или может, ты знаешь возраст, до которого ты ничего не помнишь? Он пытался задуматься. Правда думал. Тщательно размышлял. И вроде что-то даже вспомнил. Самое первое воспоминание. Какие то отрывки… но о боже! Этот ужасный золотой! Почему она его не видит? Это же так просто, этот золотой такой яркий, он слепит глаза. Он такой отвратительный! Он переливается и думает, что лучше других! Почему же она не видит этого? Вдруг, на мгновение, она полностью покрылась золотом. Как будто вся ее кожа стала золотой. Его передернуло. — Хёнджин? Ты все еще думаешь? — мягко спросила она. Он кивнул, но тут же изобразил гримасу непонимания. — Извините, но этот золотой! Он вышел из кабинета полностью раздавленным. Первое воспоминание, которое он помнит – бродячая собака облизнула его руку. На этом всё. Ему стало противно. Он вышел на улицу и зашагал домой. *** В новую школу он пошел в октябре. Родители сказали ему идти, и он пошел. Он не знал ни направления этой школы, ни то как она выглядит. Он вообще ничего не знал до того, как зашел в нее. Да и после этого он мало чего узнал. Новая школа была странной. Не то чтобы приятной, или страшной, или ужасной. Просто странной. Учителя не замечали его, на уроках не спрашивали. Директора он вообще не видел ни разу. Как будто каждый, кто находился здесь, вовсе не находился здесь. Это бесило. Но он не нашел ни одного золотого предмета, а это уже какой-то плюс. Он пробыл здесь неделю, но чувствовалось будто всего два дня. Время шло очень быстро. Это ставило в тупик. Как это неделя пролетела? Когда он успел проворонить целых семь дней? Эти мысли не давали покоя. Но он успокаивал себя тем, что родители рады за него. От этого на душе становилось приятно. На вторую неделю он начал привыкать. На третью неделю с ним впервые заговорили. — Ты ведь Хёнджин, верно? — спросила девочка, которая очень ярко улыбалась. Ему это до ужаса понравилось. Он вынул наушники и закивал. — Вообщем, ты прости, что никто с тобой не говорил эти две недели, мы не привыкли к новеньким. Я кстати Рюджин, — она протянула свою крохотную ладошку и парень пожал ее. Но после этого никакого диалога не последовало, и она просто вышла из класса. Приплясывая. Милая девочка. Хёнджин остался один. Его это не смущало. Хотя может он просто врал себе. Но его очень сильно интересовало куда же все пропадают на переменах. Он посчитал, что в школе народу очень мало. Мелких совсем не было. Начиналось все с пятого класса. И то, в том классе человек семь от силы. И шестая, и седьмая, и восьмая параллель смешивались. Парень не мог определить кто в каком классе. Девятая и десятая тоже были одинаковыми. От предыдущих отличались, но между собой также смешивались. Одиннадцатая была самой интересной. Его класс состоял из десяти человек включая его самого, а второй – параллельный, из примерно одиннадцати. Поняв это его передернуло. Лютая ненависть к числу 11 была для него самой неприятной привычкой. Но он как-то справлялся. Вытащив себя из раздумий, он огляделся. Пустота. В классе было очень холодно. Даже на улице не было так холодно. Это была еще одна странность. Хотя может и не странность вовсе, учитывая, что на улице ноябрь. Но отопления не было. Может ждут лучших времен. Когда наступил конец последнего урока, Хёнджин хотел было уже начать свою рутину. Он должен собрать свои вещи самым первым и сбежать из класса как можно скорее, чтобы не встретиться ни с кем в раздевалке и по дороге домой. Но как только он притронуться к своей сумке, маленькая ладошка остановила его. Он поднял глаза и увидел, что пара ребят из класса впервые за эти две недели обратили на него внимание. — Идем, сегодня ты не сбежишь от нас, — сказала Рюджин и взяла его за руку. Все оставшиеся последовали за ними. Ему вдруг стало очень не по себе. В голову лезли мерзкие мысли, но он пытался их оттолкнуть. Они хорошие, приговаривал он про себя, они не обидят. И ведь Рюджин ему улыбается… Наконец они подошли к пятнадцатому кабинету. Девочка вдруг засияла и отворила дверь. Внутри было так солнечно, что Хёнджин прикрыл глаза. Посередине стояли две парты с сеткой на половине. Слева огромное количество насыпных кресел и огромный диван пододвинутый к стене. Справа был шкаф, напоминающий сказочного гиганта. Без какого либо золота! Тут же была мусорка, а сразу напротив двери находился балкончик. Странно, что снаружи этого балкончика никак не видно. Он зашел и еще раз осмотрелся. Все ребята начали заходить сразу за ним и разбрелись по своим местам. Хёнджина показалось, что у каждого из них, уже есть свое любимое место в этом кабинете. Рюджин хлопала глазками и улыбалась. — Привет! — сказала вдруг она. — Привет, — парень улыбнулся. Она подбежала к партам и плюхнулась на них. Он сел с ней же. Оглядел всех, кто занял свои места. — Итак, Хёнджин, пора знакомится! — бодро сказала Рюджин. Парень кивнул. — Предупреждаю, у меня плохая память на лица и имена, поэтому если я вдруг кого-то перепутаю, то не обижайтесь пожалуйста, — сказал тихо он. Какой-то паренек, который сидел на диване, усмехнулся. — Да кто ж обидеться то на тебя. Рюджин впервые такое золото нашла, мы не посмеем сделать что-то не так. Золото… Хёнджину вдруг захотелось заплакать. Вдруг тысячи маленьких пылинок стали ощутимыми. Он вспомнил ногти своего психолога. Он вспомнил золотые слитки. Стало очень тошно. — Эй, — позвал парень, — прости пожалуйста, я не со зла. За словами не уследил. Слова. Какие же они сложные иногда. Как же легко обидеть человека словами. И как же сложно бывает просить прощения. Хёнджин удивился словам парня, но веселее не стал, и не ответил. Он смотрел в пол. — Мы на самом деле все тут золото недолюбливаем, Рюджин, честно прости, я не специально, — еще раз сказал парень. Тон у него был очень виноватый. Хёнджин при упоминании девушки перевел взгляд на нее. И вдруг его одолела паника. И он смотрел-смотрел-смотрел. Рюджин была на грани слез. Парень мог поклясться, что видел огромные сгустки жидкости в ее глазах. Но из глаз они не вытекали. Это сила воли? Ему снова почему-то стало страшно. — Всё, — она слезла с парты, — не хочу теперь ничего рассказывать, давай ты, — хрипло проговорила она и шмыгнула. Быстро перебралась на диван, а парень встал. Он приблизился к Хёнджину. — Что ж, какое-то неправильное знакомство… — проговорил он и почесал затылок, — короче, я Бан Чан. Можно Крис, можно Чан, можно вообще как угодно. Парень кивнул. Он болтал ногами и был готов слушать. — Вообщем, этот кабинет, он как зона отдыха, но сюда можно только одиннадцатой параллели, — начал Бан Чан и зашагал туда и обратно по пространству, — можешь приходить сюда когда угодно. И еще раз прости, что мы так игнорировали тебя, просто мы проверяли сможешь ли ты понять все то, что тут происходит. Хёнджин кивнул. Он помолчал. Зачем-то вспомнил старую школу. Под натиском воспоминаний запрокинул голову, чтобы не заплакать. И тут же увидел потолок. Там была нарисована спираль. Не жуткая, не страшная, а разноцветная и сияющая. — У вас что-то тут случилось, погром что ли? — вдруг подал голос он, и Рюджин вскочила со своего места. — Дракон! Я же говорила, тут был дракон! — она так засияла, что весь ее грустный настрой мигом спал. Красные щеки от грусти превратились в румянец. — Не особо верю в драконов, — ответил Хёнджин. Он не хотел задеть ее чувства, но драконы и вправду никогда не вызывали у него должного интереса. — Нет, — настойчиво сказала она, — он был здесь, точно говорю! Мы пришли недавно, а тут погром! — она говорила это так, будто сейчас суд и ей надо дать показания. Она была очень уверена в своей правде. Парень считал, что такие люди становятся ангелами. С этими словами парень, который сидел в кресле и читал маленькую книжечку, вдруг встал и подошел к Хёнджину. Заглянул в глаза. Бан Чан немного отошел. Парень вглядывался и вглядывался и длилось это вечность. Спирали, какие-то крылья, лужи, много луж. Он что-то выискивал, но Хёнджин даже не мог предположить что именно. Он просто сидел и дал парню порыться в его воспоминаниях. — Вот твой дракон, Джи, он и есть, — наконец сказал парень и ушел обратно в свое кресло. Девушка вскочила со своего места и потерла свои глаза. — Не может быть, — неверяще сказала Рюджин. Она смотрела на Хёнджина так, будто видела его в первый раз. — Когда тебя исключили из твоей школы? — спросил наконец Бан Чан, скрещивая руки на груди. — Ровно месяц назад, — пролепетал Хёнджин и покосился на парня в кресле. — Ровно месяц назад погром и был, — хмуро сказал Бан Чан и поморгал. Снова посмотрел на обвиняемого. — Я не дракон, — сказал обвиняемый. — Да мы и не настаиваем, — отмахнулся парень. Если все это суд, то парень из кресла — обвинитель, а все стальные — присяжные. Где же адвокат? — Точно? — спросил обвиняемый. — Дракон ты или нет, какая разница, а вот думаешь ты все равно громко, — на этом суд закончился. — Он умник, Крис, забей, мы научились только в восьмом классе, — сказал парень из кресла. — Это Джисон, — сказал Бан Чан, указывая на того, кто обозвал Хёнджина драконом. — Я вроде не глупый, но и не умный, — сказал он и уставился на Бан Чана. Рюджин подошла к ним и оглядела парня с головы до пят. — Ты не знаешь что мы за класс, да? — жалостливо спросила она. Бан Чан вернулся на свое место на диване. Хёнджин покачал головой. Тут же послышался очень робкий голос. Слышался он из угла, и Рюджин немного отошла, чтобы не загораживать обзор. Парень поглядел в угол и увидел девочку, которая пряталась за огромным журналом. Выглядывали лишь глаза. — Как ты тогда попал сюда? — повторила она свой вопрос. — Честно, — неуверенно начал он, — я сам не знаю. Меня просто перевели и всё. Сказали, что это теперь моя школа. Джисон нахмурился и это походу заметили абсолютно все. Другой парень, который был в левом углу, впервые взглянул на Хёнджина. — Ты не сдавал входной экзамен? — Нет… — Ну точно дракон. Рюджин вся сияла, Бан Чан смиренно улыбался, а парень в левом углу усмехнулся. Как он услышал ответ Хёнджина, было непонятно и немного сбивало с толку, потому что мало того, что он был в огромных наушниках, так еще и в капюшоне. — Это Чонин, — поспешила объяснить Рюджин, — он слышит всё и всегда, он осязает слова. Не спрашивай, если не понимаешь. Хёнджин и правда не понимал, но решил последовать совету девушки. — Так… что вы за класс то? — спросил он. — Мы гении, умники, те, которых часто называют вундеркиндами. Короче не по годам развитые, — сказал Джисон, и в комнате вдруг послышались вздохи. — Сколько раз мы говорили не говорить про развитых, это звучит как оскорбление, — сказал кто-то, и Хёнджин не был уверен кто именно сказал это из всех десяти человек. — Я вроде вундеркиндом никогда не был, — сказал он и ощутил на себе миллион странных взглядов. — Джинни, ты осиливаешь нашу программу, пишешь все контрольные на одни пятерки. И ты даже не заметил такого изменения после своей старой школы. Все наши заумные задачки ты принял как само собой разумеющееся, ты такой же, просто не знал этого, — объяснила Рюджин и снова села рядом с ним за парту. Хёнджин начал думать. Как он мог быть вундеркиндом? Он был таким же обычным, как и все в его старой школе. Он не выделялся, никогда не приходил тесты на ай-кью, учился отлично, но никого никогда это не смущало. Он был самой настоящей серостью. Как это он мог не заметить изменения в программе? И даже если так, как он перешел сюда? Что сделали его родители, чтобы он учился именно здесь? Может они заплатили, или может договорились с директором. А может они обманывают его? Может они… — Джи, вытаскивай его, ненавижу, когда он снова это начинает. Господи как же громко, — прикрикнул Бан Чан. Но Хёнджину хватило и этого, чтобы выйти из своих размышлений. — Ты хоть дыши, когда начинаешь свою вот эту думалку. Мы отучим тебя от этого. — От чего? — От мыслей вундеркинда, умник, — вдруг снова подал голос Чонин. Он оторвался от своего телефона и поглядел на Рюджин. Та кивнула. — Мы отучились к восьмому классу, потому что нас всех это нервировало. Эта думалка сводит с ума даже одного, а когда девять человек начинают это… ох, короче начинается просто пиздец. — Не особо понимаю о чем ты, — искренне сказал Хёнджин. Рюджин попыталась объяснить. — Ты очень громко думаешь, мы все очень громко думали когда-то. Может потом я тебе продемонстрирую это, но пока что мы не очень близки. Если не понимаешь, потом поймешь. Хёнджин снова кивнул. Он уже очень много раз кивнул за сегодня. Голова скоро отвалиться. — А чем вы тут занимаетесь собственно? — спросил он, потому что это правда было интересно. — Читаем, курим, болтаем о сплетнях, иногда прячемся. Вообщем чем угодно, но думать пытаемся как можно реже. Что читать любишь? — Бродского, — тихо сказал Хёнджин. Он мог поклясться, что Джисон ухмыльнулся и получил от недовольной девочки рядом наличку. Он перевел взгляд на Рюджин. Та сдержанно улыбнулась. — Мы ненавидим Бродского. — Что прям все? — Ага. — Но он же… — Нет-нет, не начинай, проиграешь в этом споре с каждым из нас. Хёнджин опустил голову на свои ноги, которые свисали с парты. Он захотел было поразмышлять об этом, но осекся. Может и правда лучше не думать. Может легче просто плыть по течению? И вдруг ему стало так тепло. Его любимого автора ненавидит весь его класс, а ему почему-то тепло. И тут же все начали какой-то общий разговор. В комнате стало шумно, но не громко. От парня отстали и начали обсуждать какую-то статью про буллинг. И он слушал, впитывал, мечтал. И как-то было ужасно хорошо. Прям ужасно, по больному хорошо.