Снова на красный

      Поздний рассвет поздней осени раскрасил серые улицы Петербурга в багровые оттенки, заставляя даже самое холодное сердце немного согреться. Высокая влажность делает даже самые обычные два градуса по Цельсию настолько пробирающими до костей, что ощущается температура на все минус десять. Привыкший к холоду Баки, который иногда ещё принимает облик Зимнего Солдата, лишь застегнул кожаную куртку чуть выше, продолжая стоять на улице в ожидании.       Ожидание себя оправдало. Улыбка возникла сама собой, стоило суперсолдату узнать знакомый силуэт, уверенно приближающийся к нему. Неровная походка девушки сначала позабавила Баки, а после он всерьёз задумался: не является ли это верным признаком того, что встреча закончится, не начавшись, на том, что он проводит Сашу до дома.       — Весёлая ночь, или неудачное утро? — все же не сдерживая широкой улыбки, спрашивает Баки и тянется к девушке, чтобы обнять, но замечает, что от него пошатнулись назад.       — А, а, а, — протестует Саша и держится на расстоянии шага-двух. — Сначала выясним кое-что.       — Так-так, — прикусив край нижней губы, заинтересовался суперсолдат.       — Я рада тебя видеть. Заметь, не пытаюсь сбегать, — перечисляет девушка и выглядит гордой собой, а после замечает гордость за те же два пункта в голубых глазах напротив. — Мне хочется наконец пережить ту неловкость, что возникла после Вествью. Не люблю неловкостей.       — Как раз это я всем и говорю, — поддерживает Баки и чуть наклоняется, чтобы не выдавать смех. — «Не люблю неловкостей».       — И так, мы…? — уточняет девушка и ждёт решения.       — Друзья, ага, — соглашается суперсолдат.       — Дру-узья? — с заминкой переспрашивает Саша.       — Приятели, — идёт на понижение он, неверно поняв реакцию.       Чем дальше заходит в рассуждениях Барнс, тем меньше это нравится его «другу». Рот Саши слегка приоткрылся, а глаза забегали по Патриаршим прудам, что находятся за спиной суперсолдата. Многое изменилось с тех пор, как в последний раз Генерал-майор Березина прошла по этой самой улице, направляясь… Впрочем, этого она не помнит, а значит и разница не важна. Все изменилось.       — Хорошие приятели, — предлагает Баки, заметив блуждающий взгляд растерянности.       — Друзья, — повторяет первый вариант Саша и наконец перестаёт искать себя в прошлом.       — Тебе, кажется, уже пора домой, — с доброй улыбкой, чуть менее широкой, говорит суперсолдат и проводит медленно рукой перед лицом своего друга.       — Есть условие. Всего одно, — поднимает палец вверх Саша и пятится спиной в противоположном направлении от дома, — будем дружить без касаний.       С лица Барнса тут же сошла улыбка, полностью. Не то чтобы он был помешан на прикосновениях, но условие его поставило в полный ступор. Не сразу Баки замечает, что пропасть между ними становится больше.       — Ты куда? — почти кричит суперсолдат, пробуждая сонный город.       — Видишь вон ту вывеску? — указывая направление, спрашивает она.       — «Шаверма 24/7 #1 заходи», — читает вслух Баки.       — Лучшая шаверма города, — разводя руками в разные стороны, словно проводя полукруг, очерчивая радугу, мечтательно говорит Саша и прибавляет хода, — она находится…       — Прямо перед нами, — заканчивает фразу Баки и рассматривает витрину, на которой аккуратным почерком выведены цены, а через широкие окна видна идеально чистая кухня, на которой копошится сразу два повара.       — Мы близко, но! — возникает Саша и просачивается сквозь решётки, что закрывают путь к парадным дома. — Самое лучшее требует усилий. Нам нужно пройти ещё через двор, спуститься в подвал через вход с улицы, до которого мы бы добирались по переулкам вечность, а затем заказать у дяди Паши самую лучшую на свете шаверму в Петербурге, — продолжает рассказ девушка, не останавливая хода, ближе и ближе подбираясь к заветному месту. — Но важно сказать дяде Паше, что мы ничего не хотим менять в его шедевре, понимаешь?       — Даже если я не люблю сыр? — улыбаясь на одну сторону, подначивает Баки и придерживает Сашу за пояс, чтобы она не свалилась с лестницы, ведующей вниз.       — Все любят сыр. Не говори глупостей.       Сладко-острый вкус шавермы, которую двое идиотов поедают, стоя прямо на улице посреди города, что начинает жить ранним утром; приятно согревает внутри. Прекрасная, как сонет, как первый поцелуй влюблённых, в меру тёплая, вовсе не обжигающая шаверма — это не просто кусок мяса в перемешку с овощами, завёрнутый в тонкий лаваш,. Нет-нет. Это произведение искусства. Такое нужно прочувствовать самому, пропустить через свой желудок. На целый Петербург такая шаверма лишь одна.       — И ты назвал это шаурмой, — прежде чем отправить последний кусок в рот, отрицательно мотая головой, содрагается ужасом Саша.       — Хорошо. Ты хочешь, чтобы я признался, что был не прав, — наслаждаясь вкусной едой, откровенно говоря, не настолько трогающей желудок и сердце суперсолдата, как это случилось с девушкой; говорит он и закатывает глаза. — Я совершил ошибку.       — Давай, назови поребрик бардюром и тебя отпиздят местные скинхэды, — закрыв глаза от удовольствия, от пряного вкуса сочного мяса, что ещё держится на языке, говорит Саша.       — Оу, культурная столица, твой родной город, Кексик, — вытянув губы трубочкой, наигранно отчитывает Баки. — Какие слова от человека с высшим образованием я слышу?       — Мы на патриках, здесь тебе могут читать стихи Есенина, прямо пока отбивают почки.       — Что на счёт твоих почек? — резко становится серьёзным суперсолдат и хватает Сашу за руку буквально и фигурально. — Палец хотя бы на месте, уже хорошо.       — Эй-эй-эй, — вытягивая руку обратно, злится девушка. — Мы дружим без касаний. Я в порядке.       — Выглядишь ты плохо, — с тяжёлым сердцем констатирует мужчина и сдерживается от того, чтобы не поднять рукава, не рассмотреть следы издевательств; чтобы не провести осторожно костяшками пальцев по щеке, на которой красуется много косметики, скрывающей побои.       — Тогда не смотри, — отворачиваясь от Баки, девушка и сама старается не обращать внимания на то, что палец, неумело завязанный тремя пластырями, даже при условии выпитого накануне, ноет. — Я ведь не трогаю тебя, чтобы погладить место, где бо-бо.       — Ты уже не ребёнок, — грозно напоминает Баки и облокачивается на перила, ограждающие вход в подвальное помещение с самой лучшей шавермой в Питере. — Пора вести себя более ответственно.       — Посмотрите, какой он умный, — положив руку на бедро, «встаёт в позу девушка». — А про взрыв ты знаешь? Кто это сделал? Тебя пытаются подставить, так что…       — Значит ты не считаешь, что это был я, — засовывая ладони в карманы брюк, с плохо скрываемой улыбкой счастья вынужденно перебивает он.       — Конечно нет, — фыркает Саша и застегивает до конца на себе куртку, потому что подул холодный ветер.       — Но все в этом уверены, — подняв правую бровь, с вызовом напирает Баки, чтобы убедиться лишний раз в том, что его не считают убийцей невиновных.       — Ты ведь не думаешь, что это была я, — не спрашивая, утверждая, отворачивается Саша и громко чихает.       — Ты не пытаешься меня подставить, — доставая платок из внутреннего кармана куртки, говорит мужчина. — В этом я уверен гораздо больше, чем в чём-либо другом.       — С каких пор? — слегкой обидой вспоминает плохое Саша и берёт предложенный платок. — Ох, Гриз… Как всегда: знает больше всех, но молчит об этом, — повернувшись на мужчину лицом, она становится серьёзной. И трезвой. — Кто-нибудь выжил из них? — встретив на себе взгляд, а-ля «уточни», девушка поднимает выше свой раздробленный палец, а после получает в ответ тишину. Этого достаточно. — Спасибо. А что насчёт Арджея?       — Нет, — поворачивая голову снова на Патриаршие пруды, отнекивается мужчина. — Я не хочу об этом говорить.       — Эй, — мягко зовёт Саша и встает ровно перед суперсолдатом, чьи чувства очевидно задеты. — Я не пытаюсь тебя заставить.       — Отлично. Мы закончили, — стальным голосом говорит он и смотрит в глаза, один белок из которых наполнила кровь от ударов по лицу накануне.       От этого мрачнеет Баки настолько, что внутри Саши становится ещё больней. Она не хочет делать ему больно. Никогда не хотела. Поскольку куртка мужчины расстегнута, её руки проскальзывает вдоль торса и смыкаются за спиной Баки, забравшись под одежду. Крепче, ещё крепче, совсем крепко Саша сжимает его, что есть сил, пока суперсолдат оттаивает и чувствует такое тепло, которое ощущаешь не кожей, а душой, в которую ему забрались.       — Кексик, — шепчет ей на ухо Баки и кладёт живую ладонь на мягкие волосы, — ты меня касаешься.       — Знаю, — не открывая глаз, что также крепко сжаты, как и руки за спиной важного для неё человека, отвечает девушка. — Так нужно. Тебе должно стать лучше. Уже стало?       Вспоминая свою историю, а также то, что он нашёл в папке Саши, суперсолдату нисколько легче не стало. Да и чего душой кривить, из объятий выбираться тоже не хочется, а потому Баки совершенно честно решает ответить на простой, и в то же время сложный вопрос.       — Не стало.       — Тогда мы продолжаем, — настаивает Саша и придвигается еще-еще ближе. — А ты нашёл что-нибудь обо мне на той базе?       Сложно представить, что именно сделали с девушкой там, глубоко в Сибири, кто-то вроде Гидры. Наверняка Баки знает, что она не остановится, если есть надежда. Скорее всего не остановится и без неё, но мужчина больше не выдержит слышать подобные, ужасные и устрашающие вещи; не сможет видеть последствия.       — Ничего там не было, — лжёт он, продолжая держать клятву разобраться со всем. На этом пути Барнс видит себя одного. — Ничего уже и не будет. Выжженная земля и горстка железа.       Медленно выпуская из объятий мужчину, Саша чуть заметно кивнула ему и, не поднимая головы, но взяв за руку Баки, направилась домой. По дороге она непременно покажет ему нечто удивительное, но после услышанного хочется под тёплое одеяло.       Чем дальше они шли по городу, тем больше Барнс узнавал. Не город, а девчонку, что со страстью в глазах рассказывает об этом месте, словно не пропадала надолго. Большая, глупая и жестокая шутка, которую продолжает рассказывать Гидра — поломанные судьбы тех, кто имел неосторожность коснуться их тьмы. Иногда та боль, что разрывает изнутри, застаёт Баки по ночам врасплох. Временами он подолгу начищает оружие, одно за одним, а после крепко сжимает в руках одну из винтовок с желанием пустить пулю в собственное тело и прекратить нескончаемые боль и ужас, что сопровождают его. А после наступает утро. Оно всегда приходит, как и желание жить. Уж если эта самая девчонка, что идет рядом, находит в себе силы продолжать жить, то и он попытается. Дни проходят, люди сменяют друг друга, но Барнс остаётся все тем же добрым парнишкой, что не отходил от постели своей младшей сестрёнки, когда та болела.       За шумом города наконец отчётливо стало слышно, как голос Саши становится тише с каждым шагом. Не задающий вопросов Баки, который лишь слушал и искренне удивлялся тому, что многие здания в городе до сих пор имеют первоначальный вид, с небольшой долей реставрации, несмотря на ужасающие дни осады во время Великой Отечественной войны, число которых приближалось к девяти сотням. Шаг Генерал-майора Березиной замедлился, когда они подошли к Фонтанке.       — Рыбий жир, я растирала его на груди, когда болела, — продолжая делать неспешные шаги к цели, которая известно только ей, вдруг говорит Саша, переводя резко тему. — Это совершенно не помогало. Только после я узнала об этом, но продолжала растирать жир, вместо тог, чтобы пить. Просто по привычке. Это глупо, я знаю.       — Если всей душой верить во что-то, то оно обязательно сработает, — старается приободрить Баки, заметив искреннюю грусть и тоску.       — Да вряд ли, — буркнула девушка, поморщив нос на секунду.       — Вот увидишь, если я однажды заболею, то разотру себя рыбьим жиром, — расправив плечи и улыбаясь на одну сторону, обещает суперсолдат.       — Ты не найдешь такой жир, — потерев под носом указательным пальцем, отвечает Саша. — Я покупала его у самоделки, рыболова у финского залива. Точнее, выменивала на куски ткани, которые находила у отца, после его подгона формы. Тот рыболов был как раз там, — девушка кивает головой чуть дальше, показывая конец города.       — Для меня это были пули отца, — смотря в то же направление, поддерживает разговор Баки.       — Прости?       — Мой отец тоже был военным. Мы жили у полигона, а после его смерти я полностью туда перебрался. Когда мне хотелось чего-нибудь срочно купить, я по одной таскал пули и продавал на улице, — признается мужчина и засовывает руки в карманы куртки, ведь холод прошлого пробрал по спине.       — Не похож ты на человека, который забавлялся бы такими вещами, — откровенно не верит в сказанное Саша и с ухмылкой отворачивается, чтобы ветер не дул в лицо.       — Уверена, что я на такое не способен? — стальной голос Зимнего раздался неожиданно. — Подумай ещё.       — У тебя была сестрёнка, — не поворачиваясь, спокойно отвечает девушка и сдерживает слезы.       — В этот раз ты запомнила, — опуская взгляд, отвечает довольный Баки. — Ребекка хотела посмотреть на звездопад, что пролетал над городом в два ночи в декабре. Она простыла, промокла насквозь, упав в сугроб по дороге домой. Я просил её остановиться, но, знаешь…       — Снежный ангелочек, — заканчивает фразу Саша и оборачивается на мужчину, выдавая себя и свой раскрасневшийся нос. — Она твой ангелочек, как же тут было устоять…?       — Ангелочек пролежал с жаром все каникулы, — признается Баки, с теплом вспоминая те дни. Не потому что в них было что-то хорошее, а потому что снова вспомнил о своей Бекки, по которой скучает, но уже как-то иначе. Стараясь вспоминать только хорошие дни, из головы вытеснялись плохие времена, отошли на второй план, но ничто не забывается окончательно. — А потом отец погиб.       — Мне очень жаль, — просовывая свои ладони под куртку мужчины, что до сих пор расстегнута, старается поддержать Саша.       — Это был несчастный случай, — поднимая глаза на девушку, внятно проговаривает Баки. — Плохие вещи просто случаются. Им не нужны причины, чтобы произойти.       Возникшая пауза превратилась в вечность, облепляя собой каждого. Кажется, город тоже замер. В какой-то момент, рассмотрев в Баки абсолютно точно то, что разговор все же перешёл от его прошлого к их совместному, ощутив на себе взгляд, подавляющий неуверенность Саши в правильности и достоверности случившегося, ей тут же захотелось убрать руки, обнять свои собственные плечи и уйти прочь. В этот раз Барнс перегнул. И захотел это исправить. В отличии от того случая с Вандой, мужчина точно знает, что ему сойдёт с рук грубость.       — Ах, вот был бы у меня рыбий жир с финского залива, — с тёплой улыбкой говорит Баки и заглядывает за выступ, у которого стоит, отступает, давая свободу Саше, в которой она сейчас так нуждается, а после смотрит вниз и замечает маленькую бронзовую птичку.       Познавательную историю о Чижике-пыжике сегодня суперсолдат не услышит. Пусть он сам сделал шаг назад, во всех смыслах, Саша по-прежнему чувствует тяжесть внутри. Бегло взглянув в сторону, она замечает паренька лет так двадцати пяти лет, высокого и стройного, с растрепанными и черными как смоль волосами, который отрицательно мотает головой, глядя на неё в ответ, не говоря ни слова. Закатив глаза на такое, девушка все же обхватывает свои плечи и ступает в сторону дома. Она делает пару шагов, не желая больше говорить, но все же останавливается.       — Я хочу домой, — не оборачиваясь на Баки, который также не поворачивается к ней лицом, говорит Саша.       Он решил дать возможность уйти прямо сейчас, если ей этого хочется. Конечно Барнс заметил, что первые шаги уже были сделаны. Впрочем, не может же джентльмен не проводить даму до дома?       Идти оказалось совсем недалеко. Для Баки было очевидно, что их долгий путь через город вел в конкретное место, дом. Так и оказалось. Парадная выглядит совсем «исторически», но слушая весь день об истории города и важности сохранения его в первозданном виде, мужчина понимает, что иначе быть не могло. Не в этом районе, который старше его самого, что для ста шестилетнего суперсолдата довольно большая редкость.       — И это тот самый дом, в котором ты выросла, — продолжая изучать окна многоквартирного дома, вдыхая глубоко воздуха, в котором чувствуются морские нотки прилегающего финского залива, говорит Баки. — Уверен, у меня есть шанс найти твоё фото.       — Оу-у, — от удивления вздрогнула девушка, теряя взглядом брюнета в окрестностях. — Я. Нет. Та квартира пуста. Даже полы вскрыты, — направляясь к лестнице, рассказывает Саша. — Это квартира моего неудавшегося мужа.       — Не сложилось, — с понимаем кивает несколько раз Баки и следует за девушкой. — Тоже бывает.       — Он был хорошим человеком, но я его не любила. А он оставил мне эту квартиру ещё при жизни, представляешь? — доставая ключи, поднимаясь на третий этаж, продолжает девушка.       «Я был готов отдать тебе весь мир» — та самая фраза, что так и не сорвётся с губ мужчины, который встретил свою любовь в бою, когда Гидра уже проникла в его голову и настойчиво стирала воспоминания. Но и после того, как Барнс смог впервые сбежать от них, он помнил рыжеволосую девчонку с глазами цвета лета. Своего Кексика.       Когда ключ был повёрнут дважды, Саша оглянулась на мужчину, перед глазами которого снова тот самый аэропорт, где они оба были в 1945-м, но так и не встретились.       — Ты очень изменился, — застыв в той же позе, с ключом в руках, вдруг говорит она. — Я не вижу больше ненависти в твоих глазах.       — Ты тоже стала другой, — спустя недолгую паузу говорит Баки и проверяет телефон, в котором нет уведомлений.       Но суперсолдат чувствует, что-то происходит. Будь это так, ему бы сразу доложили. Однако стоит ли быть в этом уверенным, как прежде, при условии, что с Гидрой они снова перешли друг другу дорогу? Держа телефон в левой ладони, Барнс постукивает телефоном по правой, смотря куда-то перед собой.       Когда его успели заволочь в квартиру, схватив за ворот куртки?