Вопреки всЕМУ

Ходж. Мы с Лиз общаемся только по поводу Алекса. Все, как она и сказала когда-то — я всегда останусь его отцом, могу проводить с ним время сколько захочу в любые дни. Но между нами, как возлюбленными, даже бывшими — все кончено. С момента нашего последнего совместного выхода в свет — в гости к Макгратам — прошло десять дней. За это время Лиз мне не написала ни разу. Даже по вопросам, касающихся нашего сына. Писал я, и все, что получал в ответ — это либо «да», «нет», либо односложные фразы. Кажется, я окончательно все разрушил. Если раньше была хоть какая-то небольшая надежда, то сейчас, боюсь, я безвозвратно все просрал. Она сказала, что «так для всех будет лучше». Но как это — лучше для меня, для нас и для нее? И почему это три разных ответа на один и тот же вопрос, мать вашу? Разве так должно быть? Мне вот совсем не лучше. Я себя никогда не ощущал также хреново, как последние дни. Каждый раз, когда я оказывался в тупике, я стискивал зубы и продолжал двигаться вперед. Сейчас же я не знаю, что делать дальше и надо ли… Когда мы с Лиз пересекаемся, я к ним заезжаю, она просто сияет. На лице постоянно улыбка, глаза с задорным блеском, похорошела. А я бешусь. Смотрю на эту прекрасную женщину и хочу обнять, целовать, трогать. И просто хочу. Находиться с ней в одном помещении и держать себя в руках — крайне сложно, практически невыполнимо. Сам на себя становлюсь не похож. Даже близкие меня не узнают. Думают спятил, обезумел. А я просто больше месяца без секса. Не торкает ни на кого. Как представлю перед собой Лиз, голую, дикую, в оргазме… Твою же мать! Нужно срочно потрахаться, я же так свихнусь в прямом смысле. Есть только один способ перебить это сумасшедшее желание — напиться. Набираю тому, кто точно поддержит, поймет и даст дельный совет. А может еще и подзатыльник. — Брат, ты дома? — каким-то совершенно отрешенным голосом. — Какую бутылку открывать? — произносит Леон с усмешкой. Вот, я же говорю — понимает с одной только интонации. Лучший друг на свете. Через полчаса я уже сижу на террасе в доме Макгратов, с двумя бутылками первосортного виски, Кэтрин поприветствовала меня, накрыла стол закусками и ушла к дочери, поняв, что разговор у нас предстоит исключительно мужской. Наливаю нам по стакану, смотрим друг на друга, чокаемся. Молча. Как на поминках, ей-богу. Ну, в каком-то смысле это правда, прежний я точно умер. Осталась только моя оболочка. — Как ты, Ходж? — только пригубив, Леон решает начать разговор. — Как я? Честно, не знаю. — Ты ведь понимаешь, что.. — Если ты снова хочешь сказать мне, что я все испортил, то не стоит. Ты думаешь, я не понимаю?! Все отрицательные черты всегда были связаны со мной, да, Леон? Как будто только я один поступаю неправильно. Мне всю жизнь намекали на то, что во всем виноват я. И знаешь что? Я начал верить, что я плохой. Отрицательный персонаж. Раз все люди говорят одно и то же, значит может действительно дело во мне? Со временем жить с этим стало легче. Я постарался принять себя, такого. Только многие наоборот принимать такого меня не хотят до сих пор, — выпаливаю на одном дыхании, меня словно прорывает. — Я не знал, что все настолько плохо. Думал, снова проблемы с Лиз. — С Лиз проблем нет, потому что нас нет. — Ты в порядке? — Нет, я точно не в порядке. Я не робот, а тоже обычный человек. Я ведь тоже могу совершать ошибки, могу поддаться чувствам, эмоциям. Я создан из плоти и крови, из правильного и неправильного, как и все остальные. — Конечно. Все мы ошибаемся. Ты имеешь на это право. — Только не наш Леон Макграт. Ты, дружище, всегда идеальный. — Это не так. И ты прекрасно это знаешь. — Может пусть вы все так и будете правильными и идеальными, а я один останусь не у дел? — подливаю себе еще. — Ходж, мне не нравится твое состояние. На свете много плохих людей, ты далеко не такой, в тебе много хорошего, уж я-то знаю как никто. — Я задыхаюсь, Леон... Впервые в жизни я не знаю, что делать дальше. Я схожу с ума и ничего не понимаю. Как будто это никогда не пройдет. Кажется, со мной всегда будут эти пустота и отчаяние. Чувствую, как будто попал в бурю и не могу выйти оттуда. — Когда это началось? В прошлый ваш совместный с Лиз приход ты был в абсолютном порядке, шутил и вел себя как всегда. — Ключевое здесь — совместный приход с Лиз. Без нее я теперь больше похож на подобие человека, чем на себя самого. — Вот мы и подошли к главной теме твоего прихода… — Знаешь, с чем я ассоциирую сейчас свое состояние? Я как будто перед огромной ямой, и думаю — сделать шаг и прыгнуть или закопать себя там. Вот в каком я состоянии. Все очень плохо, да? — Я даже не знаю, что сказать. С девушками ты расставался слишком часто, я привык слушать твои стенания, но на утро ты иногда забывал, как их зовут вообще. А тут… чтобы так… — Как «так»? — Так сильно погрязнуть в чувствах. Ты любишь ее. И любишь не так, как любил Кэтрин, — Леон поднимает ладонь вверх и изображает двумя пальцами кавычки. — Ой, давай не будем, — отмахиваюсь. — Нет, мы будем. Ты на каждом шагу орал, как любишь Кэтрин и как тебе плохо. На самом деле ты просто бесился, что женщина может быть счастлива без тебя, с другим мужчиной. А тут еще с лучшим другом… это же как в бульварных романах. — Мне кажется, что ситуация повторяется… только там уже не лучший друг, а самый злейший враг. — Это ты про Николаса что ли? — Про него. — Ой, Ходж, — Леон хмыкает. — Самый злейший твой враг — это ты сам. — Начинается. Это надолго. Ты не думал стать психологом? Деньги не лишние. Я бы был твоим постоянным клиентом, — подливаю еще виски в свой стакан. — Ты и так мой постоянный клиент на протяжении десятков лет. Посчитать, какую сумму уже задолжал? — Иди в жопу. — Вот так и помогай. Ты к нему со всей душой, а он тебя в жопу посылает, — Леон театрально вздыхает и смеется. — Я просто дурак. В очередной раз потерял прекрасную женщину. Мать моего сына. Кретин. — А что Николас? Почему ты думаешь, что… — Потому что Лиз вся светится и цветет. Кажется, я ее никогда такой не видел. Меня словно не замечает, выглядит всегда потрясающе, уходит, по телефону мило общается. — И? Причем тут Ник? — Перед тем, как мы были у вас тогда, в день выписки, я буквально украл Лиз из дома, чтобы она не шла на свидание с Уайтом. — Откуда ты узнал, что у них свидание? — Ник при мне позвонил ей и спросил, все ли у них сегодня в силе, в офисе, когда мы расторгли договор. — Прям при тебе с Лиз разговаривал? — Да. — И ты повелся? Это же было сделано специально, демонстративно, — закатывает глаза. — А ты что? — Сказал же — забрал Лиз из дома и возил по городу, чтобы тянуть время. — Молодец, Ходж. Тупейший поступок. — Да я понял уже. — В этом раунде Николас точно тебя сделал. Он оказался умнее и хитрее тебя. Так будь таким же, ты ведь можешь. — Ты думаешь, мне стоит бороться? Я ведь правда никого так жестко не ревновал, до нее. — Ой, не заливай. Не любил — да. Но ревновать, — хмыкает. — Это твое обычное состояние. — Ты прав. Ты, как всегда, прав. Я ведь люблю ее. — И как ощущения? — Пока не понял. Лиз Сегодня у нас с Николасом полноценное свидание. Я наконец созрела, отбросила все предрассудки и решила пользоваться моментами, где я буду счастлива. Ник ухаживает как настоящий мужчина, с огромными букетами, красивыми жестами и приятными словами. Такое отношение выбивает почву из-под ног. Хочется купаться в этом обожании. В конце концов, почему бы и нет?! Собираюсь. Кручусь у зеркала, выбирая наряд для вечера. Кружевной комплект. Изящный корсет на шнуровке, красиво подчеркивающий мои формы. Элегантное черное платье, каблуки, распущенные волосы, на шею и запястья — капельку духов. Я ведь взрослая девочка, понимаю, чем может закончиться наш вечер, надо быть готовой на миллион процентов. Смотрю на свое отражение — мне нравится. Уверена, Николасу понравится тоже. Заранее зная, что Ник пригонит для меня машину, а сам будет ждать на месте, я беру сумочку, тихо выхожу из квартиры, чтобы звонок в дверь от водителя не разбудил спящего Алекса. Только я повернула ключ в замке, раздается звонок мобильного. Я, уверенная, что это звонит Ник, что-то уточнить, но нет. Номер не определился. — Алло, — с осторожностью. — Добрый вечер. Я говорю с Элизабет Тейлор? — спрашивает меня довольно вежливый мужчина. Я собираюсь сбросить, подозревая рекламный обзвон, но что-то меня останавливает: — Да, это я. — Меня зовут Виктор, водитель. Я от мистера Уайта. Хотел бы уточнить, вы готовы ехать? — О, — удивляюсь и радуюсь, что не отключилась сразу. — Да, я уже захожу в лифт. — Прекрасно. Жду вас внизу. — Хорошо, спасибо, — уже абсолютно нормальным голосом благодарю водителя. Вот это да! Интересно, Николас всегда столь щедр? Всегда ли он добивается женщину такими широкими жестами? Сказать, что я нервничаю по дороге — ничего не сказать. Меня потряхивает, я волнуюсь и без остановки тереблю ремень сумочки. Он чудом остался на месте, когда водитель въехал на территорию яхт-клуба и остановил машину. Любезно открыл дверь и помог выйти. Хорошо, что я замешкалась, психуя, и не выскочила сама. Этикет я соблюдала по наитию, думая, что это важно. — Мы на месте? — Да. Я провожу вас до яхты мистера Уайта, он вас уже ожидает. — Яхты мистера Уайта? — спрашиваю хрипло и приглушенно. — Да. Вон та, третья справа. Чуть повернув голову в ту сторону, куда указал Виктор, вижу красивое белое судно. Большое. Наверное. Я совершенно в этом не разбираюсь. Мы шли достаточно быстро. Я едва успевала смотреть вперед и под ноги, боясь споткнуться на высоких каблуках, из-за этого толком не разглядела красивую территорию клуба. Виктор достал телефон и что-то напечатал, не упуская меня из виду. Через минуту я уже стою на палубе, а передо мной словно из ниоткуда вырос Николас. В белых брюках и поло в полоску. Куда менее официально, чем я, однако так в тему… он же сегодня капитан. — Яхта? Ты оказывается у нас гений, миллиардер, плейбой и филантроп. Его искренний смех раздается в тиши этого места. Он так смеется, словно кот мурлычет. — Не знаю насчет плейбоя, гений — точно, ну и к миллиардеру близко, да. Привет, — Ник протягивает мне руку, я смело ступаю по деревянному покрытию и тут же оказываюсь в его объятиях. — Привет, — я отвечаю, пораженная красотой момента. — Чем ты еще сегодня меня удивишь? — Увидишь, — подмигивает. — Может поцелуешь в знак приветствия? Нагло улыбнувшись, я целую его… в щеку. Ник явно ожидал не такого поцелуя, но что уж тут поделать, если характер у меня такой, несносный и дразнить я ох как люблю. — Ладно, — кивает сам себе. — Тогда ужин. А то что это я так негостеприимно. Ник указывает рукой в сторону. — Прошу. Мы проходим в просторную комнату, с двумя диванами, посередине накрыт стол, приглушенный свет, на столе — свечи. — Присаживайся, — приглашает меня за стол, я прохожу, присаживаюсь в это уютное диванное гнездышко. — Шампанского? — Давай. Он шумно достает бутылку из ведерка со льдом, откупоривает пробку и наливает нам по бокалу. Один протягивает мне. — За тебя, — Ник салютует мне своим бокалом. — За тебя, — поддерживаю. Шампанское приятно стекает по горлу, охлаждает тело и разум. Оно приятное на вкус, в меру кислое и идеальной температуры. Следом Николас убирает колпаки с тарелок и мне в нос ударяет божественный запах мяса-гриль. Еда выглядит изумительно. У меня заурчало в животе. — Голодная, — хмыкает. — Это хорошо. Я берусь за приборы и, пока мясо тает у меня во рту, а свежие овощи и хлеб хрустят на зубах, Ник медленно и спокойно заводит беседу на совершенно нейтральные темы, спрашивая меня о работе, о сыне, о повседневных делах. — Ходж объявляется? — спрашивает как бы между прочим, а я теряюсь. Этот вопрос оказывается настолько неожиданным, что я чуть покашливаю, беру стакан воды и делаю пару глотков, чтобы освежиться. — Он часто заезжает, к Алексу. — Хорошо, — пауза. — Что к Алексу. — Отец он замечательный. Все-таки. — Только отец. Как мужчина… — Ник, прошу тебя, ты серьезно хочешь поговорить сейчас о Бейкере? У меня нет такого желания. — Меня просто разрывает от того, что он тогда сделал. Чтобы женщина не пошла на ужин с другим, он устроил цирк. Немыслимо. Если бы я знал… — Ник. Прекращай. Я рассказала Николасу, что Ходж меня тогда увез и мы просидели какое-то время в участке. Зачем — не знаю. Показалось это правильным. — Правда, меня клинит из-за тебя. Полез вот спасать от этого придурка. Наверно, в тебе какая-то магия. Ты делаешь меня лучше. — Спасать? — спрашиваю непонимающе. Ник кривит губы, вроде как показывая, что зря сболтнул лишнее, но тут же улыбается, погладив меня по щеке. — Я давно люблю тебя, Лиз. Когда ты была помолвлена со своим бывшим парнем, я не лез только потому, что видел, как ты счастлива. Да и он казался приличным человеком, я просто принял тот факт, что ты не со мной, и все. Надеялся, что когда-нибудь мне удастся заглушить свои чувства. Но потом ты рассталась с женихом. Я подумал — вот мой шанс. Но этот Бейкер… да еще и познакомились вы в тот момент, когда мы с тобой должны были встретиться. Я опоздал тогда. Понимаешь? Ты вообще не должна была с ним пересечься. Не должна была… — Ник… — Бейкер не имеет права с тобой даже дышать рядом. Мне было плевать на наш с ним совместный контракт, на твое положение. Было плевать тогда и сейчас. Я хотел забрать у него тебя. Себе. Моргаю часто-часто. Его признание пробирает до самого сердца. Я словно чувствую себя маленькой девочкой под защитой красивого и сильного мужчины. — Ты же сокровище, — шепчет, продолжая гладить мои волосы и лицо. — Как он мог так с тобой? — Может быть, ты еще не до конца меня знаешь, — пытаюсь увильнуть от таких странных и обезоруживающих комплиментов. — Мне не надо ничего знать, Лиз. Я чувствую тебя. Я вижу тебя. Ты страстная и нежная. Сильная и ранимая. Такая красивая и яркая, когда счастлива. Вот прямо сейчас. Я не видел женщины прекрасней. У меня нет сил даже прекратить смотреть на тебя. — Перестань, — окончательно смущаюсь и утыкаюсь носом ему в плечо, прячась от откровенно обожающего взгляда. Ник кладет руку мне на бедро и привлекает к себе ближе. Поднимаю голову. Улыбается, убивая меня мальчишеским задором в глазах. Его рука гладит колено, губы почти касаются щеки. Сейчас я не отстраняюсь и не отвожу взгляд. Меня гипнотизируют его глаза. Вдруг становится так легко и так сладко. Я облизываю губы. — Замри. Этот приказ звучит так чувственно и страстно, что я не могу ослушаться. Да и не очень-то хочется, на самом деле. Едва его губы касаются моих, я понимаю, что это финиш, пути назад нет. Изо рта вырывается громкий стон. Услышав его, Ник обнял еще крепче и обрушил мое сопротивление самым невероятным поцелуем. Мои губы сначала дрогнули, а потом раскрылись, позволяя его языку найти мой, коснуться, свиваясь вместе. Он чуть отстраняется, и я тут же вцепляюсь в его шею, не желая отпускать. Теперь застонал Ник. Наверное, его так завел этот банальный жест-просьба. Он снова поцеловал меня, посасывая губы, ослабив натиск, сделав упор на нежность. Я провела языком по его нижней губе, вырывая еще один стон, и он снова углубил поцелуй, утопил пальцы в моих волосах, сжимая их в кулак и тут же отпуская. — Не больно? — Нет. Ник вдруг опускает руку и поглаживает по спине, второй лаская ногу, двигаясь по внутренней стороне бедра. Захныкав, зачем-то пытаюсь отстраниться, но наслаждение оказывается выше здравого смысла и я тут же снова целую его. Сама, по своей воле. Давала ведь себе установку — не сдаваться так быстро. Но все его поступки, действия. И сейчас… эта атмосфера, сладкие поцелуи, ласки на грани… Я не могу прекратить это. Не могу остановиться. Не могу не смаковать наше обоюдоострое, сладкое безумие. Ник приподнимает меня, перекидывает мою ногу через себя, заставляя оседлать. Я оказываюсь к нему лицом, от неожиданности охаю и ерзаю, отодвигаясь. Ник не пускает. Берет меня за ягодицы и придвигает сильнее. Гладит мою грудь через платье, чуть сдавливает. Я прикусываю нижнюю губу и снова ерзаю, ощущая под собой твердый и напряженный член. — Вот проклятье, — ругается Ник, и, кажется, меня это только сильнее заводит. — Какая ты горячая… Невероятная… Дай мне посмотреть на тебя. Иначе я свихнусь. Я не отвечаю, не издаю ни слова, намекая на свое безмолвное согласие. Ник отодвигает верх платья и чашечку лифчика одновременно, чуть поглаживая соски большими пальцами. — Боже, детка, какая же ты... Идеальная... настоящая. Красивая, — бормочет, глазея на мою грудь. Склонив голову, Ник втягивает в рот сосок, посасывает и чуть прикусывает. Я вскрикиваю и цепляюсь пальцами ему в волосы, чуть царапнув кожу на затылке. Трение и посасывание становится сильнее. — Ник… — выдыхаю. — Так нельзя. — Я делаю все, чтобы мы остановились, веришь, нет? Клянусь, — бормоча низким хриплым голосом, выпускает грудь, и сразу же целует другую. — О боже. Боже мой... Ник… Мне стало мало ласок. Поняв, что хочу этого мужчину, почти до боли, до покалывания в сосках, я приступаю к действиям. Именно я первая стала раскачиваться и тереться о его член. Ник усилил ласки ртом, и я ускорилась. Держась за плечи, бессовестно терлась об него прямо через одежду. В данный момент не было сомнения, что все мои решения правильные. Все, что происходит сейчас, правильно. Все, что мы делаем и чувствуем, даже не просто правильно, а идеально. Мне давно пора было выбросить из головы Бейкера и почувствовать себя наконец желанной и… живой. Чувствуя, что мы оба на грани, Ник сжимает мои бедра, тем самым заставляя меня двигаться быстрее и резче. Я цепляюсь ему за плечи и вскрикиваю уже через несколько секунд, заерзав на нем, чтобы продлить ощущения. Кончила, черт! Видимо, долгое отсутствие секса на меня так повлияло. Ник стискивает меня крепко и замирает, тяжело дыша. — Лиз… — Ммм? — не в силах что-либо сказать, произношу ему в плечо. — Я хочу тебя. Я покрываюсь мурашками. Чувствую это и вижу. И дело не в ветерке, который приятно остужает наши потные тела. Дело в том, что я тоже очень его хочу. Всего. Целиком и полностью. — Одно твое слово — и мы остановимся. Или же наоборот. Только скажи. Голод во взгляде Николаса такой острый, что об него можно порезаться. Он словно ведет по моему лицу лезвием заточенного ножа, заставляя дрожать от нетерпения и ожидания. Он перехватывает мою руку и сам опускает ее на собственную ширинку. Веду невесомо пальцами по жесткой эрекции, сверху вниз, и чувствую, как Ник дрожит под моей рукой. — Выбирай. Это последний шанс, чтобы остановиться, Лиз. Если уйдешь сейчас, я все равно буду тебя ждать и дальше, когда ты окончательно созреешь и признаешь, что тоже хочешь меня. Я умею ждать, поверь, особенно если дело касается тебя. А если останешься... То сегодняшнюю ночь ты не забудешь никогда. Обещаю. Я буду любить тебя до потери пульса, всю ночь, до самого утра. Мы встретим рассвет, полюбуемся на вид океана и снова будем заниматься сексом. В каждом уголке этой яхты. И уснем, обессиленные и счастливые. Выбирай. Сейчас. Все происходит как во сне. Все то время, что он говорил, я не дышала. Он хочет меня. А я хочу его. И плевать на все. — Я останусь. Вижу, как грудь Николаса замирает. Он наверняка подготовил себя для другого моего ответа. Настолько, что даже переспрашивает: — Ocтанешься？ — Да. — Ты уверена? — А ты? Пять минут назад ты казался таким смелым и решительным, а сейчас… Он затыкает меня поцелуем. Жестко, кусая за нижнюю губу. Опаляющий взгляд проходится по моему телу, словно выискивая наиболее лакомый кусочек, который стоит отведать первым. Но вместо этого он подхватывает меня на руки и несет куда-то, как куклу. Заносит в комнату, в ней темно, но свет луны режет полумрак ярким бело-желтым отблеском. Красиво. Ник опускает меня на кровать, и тут же командует: — Раздвинь ноги. Боже, что это за тон? И куда делся тот милый Николас Уайт? Заводит. Но я не подчиняюсь. — Сегодня я говорю — ты делаешь. Ясно? Никакой самодеятельности. Ты в моей власти, раз согласилась остаться. И очень ошибаешься, если думаешь, что я буду терпеть твои выходки. Так что раздвинь ноги. Быстро. Вопреки его приказу я делаю это медленно. Но все-таки делаю. Ведь я согласилась. А еще этот его тон… Узкое платье натягивается в бедрах, ползет по ногам, обнажая их с каждым сантиметром все больше и больше. Ник следит за этим, как завороженный. — Достаточно, — с этими словами он поднимает мои руки и стаскивает платье через голову, откидывая его в сторону. — Ох… кому молиться, что я вижу эту картину? Видимо, заценив по достоинству мое нижнее белье — корсет и стринги из полупрозрачной ткани — реагирует так эмоционально. — Ты тоже готовилась, я погляжу? — улыбается и хитро прищуривается. — Нет, я всегда так хожу. — Врушка, — он наклоняется, медленно целует меня в шею. Ведет языком до подбородка, очерчивая линию челюсти. Его пальцы впиваются в мои бедра. Под его ласками я ощущаю себя самым вкусным мороженым, которое ему доводилось пробовать в жизни, и совершенно не понимаю, каким образом мне вообще удается читать мысли другого человека. Это невозможно. Но это происходит. Каждая клетка моего тела вибрирует от удовольствия, которое Николас испытывает только от возможности касаться меня. Трогать. Целовать. Облизывать. Кусать. Сжимать ладонями и впиваться пальцами. Пока его язык выводит восьмерки на моей коже, руки умело справляются с корсетом. Он это делает так искусно, что я невольно задаюсь вопросом — он что, специально какие-то курсы проходил, на ловкость рук? Расправившись с застежками, Ник замирает, нависая сверху. Пальцем медленно очерчивает грудь, быстро наклоняется и вбирает мой сосок в рот. От неожиданности я впиваюсь в кожу его головы ногтями. Царапаю и скребусь, сама не ожидая от себя такой реакции, пока он, прикрыв глаза, играет языком. Пальцы ног поджимаются, и одна туфелька с грохотом летит на пол. Горячая пульсация от бьющего в разнобой сердца разливается по всему телу. Это всего лишь грудь. Но меня выгибает дугой в его руках, когда он переключает свое внимание на второй сосок, не отпуская, впрочем, первый. Он сжимает его двумя пальцами, выкручивает и потирает. Отпускает меня только на миг, чтобы сказать: — Это самый потрясающий вид, который мне когда-либо доводилось лицезреть… Я вспыхиваю вся, от корней волос до кончиков пальцев на ногах, лежа перед ним почти голой, ведь прозрачные бикини не скрывают всего остального, куда он так жадно смотрит. Я представляла себе это иначе. Думала, Ник такой весь правильный, будет предельно нежен и нетороплив, а он… кажется, он такой только внешне. Я растекаюсь, как подтаявшее мороженое, от его прикосновений. Из размышлений меня выводит тот факт, что Ник внезапно опускается передо мной на колени. Мои бедра оказываются у него на плечах. И вот этого я уж точно не предполагала в первый-то раз. Дергаюсь всем телом, как будто пытаюсь сбежать. Но Ник держит крепко. — Хочу поцеловать тебя. Но куда? О Господи… — Я… — Молчи, — хрипло отзывается. — Просто молчи. Не нужно просить меня об этом. Я разучилась говорить полчаса назад и эта способность ко мне еще не вернулась. Он серьезно намерен?.. Целует вокруг пупка... И, о боже, внутреннюю сторону моих бедер... А я вообще не могу отвести взгляд в сторону. Да хоть бы и закрыть глаза. Все вылетает из головы от прикосновения влажных губ. Я забываю о том, кто я и почему оказалась здесь. Не помню ни своего имени, ни адреса, никаких фактов. В эту же секунду Ник отводит мои трусики в сторону и целует меня… именно туда, куда я хотела, да. Господи боже. Он ведет языком сверху вниз, дразня, пробуя, лаская. Устраивается поудобнее, пробуя меня на вкус, посасывая. Я жмурюсь, не в силах ничего с собой поделать. Он меняет скорость и прикосновения, пока я не начинаю извиваться, будто пойманная в ловушку. Это сводит с ума, как близко он держит меня, не давая кончить. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Не отводи взгляд. Ошеломленная, я начинаю отодвигаться от него, но он вдруг наклоняется надо мной, фиксируя руки над головой. Я вскрикиваю. — Куда это ты собралась? — глухо, шепча в самые губы. — Мы только начали. Он так и держит мою руку стальной хваткой, а второй тянется к своей ширинке. Боже, вот оно. Горячий, твердый член касается моей влажной плоти. Меня пронзает какое-то невообразимое чувство, я тянусь к нему, ерзаю, пытаюсь вырваться. Тщетно. — Хочешь? Ник смотрит, ухмыляется и трется членом по клитору и около входа. С ума сводит своей медлительностью и поддразниванием. — Тогда умоляй меня. Что?! В эту игру я тоже играю профессионально, Николас Уайт. — Заставь меня. Он ушипнул соски, сдавил, и я тут же выпускаю изо рта стон. Громкий. — Да, вот так, — усмехается, как злодей, и убирает руки. Я тут же хнычу, как слабачка какая-то. Только что сама поддалась на эту игру. Похоже, это была большая ошибка. Захотелось сразу вернуть руки Ника себе на грудь. Вообще куда-нибудь. Без его прикосновений стало плохо и пусто. Да что ж такое-то? — Закрой глаза, — Николас отпускает мои руки из захвата, они двумя плетьми падают вдоль тела. — Ты давно в командиры заделался? — Тихо. Просто закрой глаза. Не знаю, что мной движет, но, вопреки своему характеру и вообще здравому смыслу, я послушно опускаю веки. Слышу какое-то шуршание, и тут же на глаза опускается что-то холодное и гладкое. Повязка? Да ну? Ник просит не дергаться и приподнимает голову, чтобы завязать сзади действительно повязку. Я кладу ладони на лицо и понимаю — да, гладкая шелковая ткань. Обалдеть можно. — Какие еще скелеты хранятся у вас в шкафу, мистер Уайт? — Чшшш, — подставляет палец к губам. — Молчи. Тут же возвращаются поглаживания. Живот, грудь бока, бедра. Ник гладит меня, иногда задевая чем-то. Словно на его пальце что-то надето. Особенно сильно это ощущается, когда он обводит этим неведомым мне предметом соски. Щелчок, и тут же я чувствую вибрацию, от неожиданности даже вскрикиваю. — Тише, тише, расслабься, — шепчет, поглаживая шею. — Ты доверяешь мне? Я киваю, не в силах что-либо произнести. — Просто маленькая игрушка. Тебе ведь не больно? Ответь. — Нет. — Хорошо, — он выдыхает, продолжая то сжимать, то отпускать мою шею и водить пальцем по соску. Это было так же странно, как и приятно. Легкая вибрация раздражала нежную кожу, делая мой сосок твердым. — А сейчас не двигайся, — снова сдавливая шею. Я вжимаюсь в него, откинув голову, чтобы не было соблазна содрать эту чертову повязку и посмотреть, что он такое надел на палец. Закрываю глаза и полностью отдаюсь его манипуляциям. Руки Николаса словно играют на мне какую-то особую музыку. Мне кажется, он ощущается везде. Вибрация то утихает, то усиливается, мигрирует по всему телу, щекоча, дразня и заставляя вздрагивать. Я уговариваю себя не двигаться, балансируя на грани, но все равно дергаюсь, когда жужжащая пуля прижимается к клитору. Я этого ждала и не ожидала одновременно. Вскрик переходит в какой-то всхлип, потому что Ник тут же убрал палец с игрушкой. Он тихо усмехается и трогает клитор пальцем без игрушки. Легко, только чуть надавливая. И снова стимулятор оказывается на сосках. Ник прижимает его то к одному, то к другому, явно прибавив мощность. Как? Там что, еще режимы какие-то? Я не успеваю улавливать, что он делает, потому что очень скоро превращаюсь в трясущееся от напряжения и ускользающего удовольствия желе. Николас гладит то грудь, то снова медленно сползает к клитору. Жужжание становится все громче, а игрушка прижимается к моей плоти все сильнее. Но как только ощущения грозили расцвести яркими искрами фейерверка, он убирает руку. — Пожалуйста, — я скулю, кажется, после очередной упущенной разрядки. — Пожалуйста, что? — уточняет, убирая руки. — Чего ты хочешь, моя сладкая? — Пожалуйста, возьми меня уже. — Ты хочешь этого? — Да. — Очень? — Да, черт бы тебя побрал, очень. Во мне больше нет гордости, смелости, дерзости, только острое, болезненное желание ощутить его в себе. — Моя хорошая, — снова шепчет мне этот демон в ухо, и я готовлюсь получить оргазм, который был необходим как воздух. Но в ту же секунду с меня слетает повязка, сквозь туман я разглядываю его лицо, он явно доволен собой. Николас проводит рукой вдоль моего тела, останавливая ладонь между ног. Даже это заставляет меня всхлипнуть. Сколько можно издеваться?! — Ты думала, я оставлю тебя в таком состоянии? Не хочу я ничего отвечать. — Просто доверься мне. Я киваю. Он поднимается с кровати, спускает вниз брюки вместе с бельем. Я комкаю в кулаках простынь, не имея понятия, что сейчас еще будет. — Доверься, — повторяет и ложится сверху, накрывая меня своим телом. — Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Он удерживает себя на локтях, нависая надо мной, чуть раскачиваясь, пока твердый, горячий член не касается моей измученной влажной плоти. — Держись, — он прищуривается и начинает двигаться. Нежная кожа головки очень быстро становится влажной от моей смазки и дарит мне невероятные ощущения, скользя вдоль, задевая клитор, чуть останавливаясь у входа. Новый этап мучительного предвкушения закручивает водоворотом. Это было, пожалуй, еще ярче и острее, чем маленький вибратор. Особенно, когда он берет член в руку и трется головкой по клитору. При этом смотря на меня внимательно, не отводя взгляда, изучая каждую эмоцию, что отражается на лице, ловит каждый звук, который срывается с губ. В какой-то момент я понимаю, что балансирую на самом краю. Еще немного, и сорвусь, просто не смогу сдержаться. Ник надавливает головкой на клитор сильнее, трет быстрее. И словно из небытия ко мне пробирается его голос. — Сейчас. Кончай. Этими словами он словно толкает меня в пропасть, со скалы, на которую я так долго взбиралась. И я лечу вниз. Очень медленно. Врезаясь в мягкие тугие облака сладчайшего удовольствия. Кажется, я даже ногами дергала и кричала в потолок. Кажется, Ник не прекращал меня ласкать, пока не стало нестерпимо хорошо, даже больно. Я всхлипываю и чувствую, как головка скользит ниже, и одним уверенным мягким толчком он погружается до самого предела. Мое тело сжимается вокруг его члена. Мне так хорошо, что я с трудом могу это вынести. Он начинает двигаться. Я поднимаю руки и обнимаю его за шею, тяжело дыша от еще не затухшего удовольствия, но уже предвкушая новое. Он почти сразу берет темп, не позволяя мне восстановить дыхание. Словно пытается выбить дух, толкает изо всех сил к чему-то огромному, горячему, мощному. А я сжимаюсь, и все глубже вдавливая ногти ему в спину. В глазах темнеет, и я уже ничего не соображаю, просто все мое естество настроено на получение удовольствия. — Кончи для меня еще раз, моя хорошая, — просит, словно сам меня подгоняя. Кладет мне руку на затылок, прижимая к себе крепко. Я впиваюсь зубами ему в плечо и словно ловлю разряд тока. — Я сейчас умру, — произношу в полубреду, сама не ожидая, что скажу это вслух. Волна спазма прокатывается по телу. Концентрируется между ног, заставляя выгибаться дугой, как натянутая струна. Подставляя себя под его тело, раскрываясь для него. И тогда же Ник просовывает руку между нашими телами. Я моментально каменею. Бедра сжимаются, и даже сердце перестает биться. Только его пальцы имеют значение и то, что он ими творит, пропуская клитор между указательным и средним пальцем. И тогда же натянутая струна лопается, оглушая силой освобождения. Я содрогаюсь, снова растрачивая себя на пике. Он стонет, погружаясь глубоко в меня, позволяя собственному удовольствию овладеть им. Мне нравится звук, который он издает, то, как напрягается его тело. Николас бьет бедрами сильнее, вздрагивает и замирает. И после едва не падает на меня сверху. По его вискам течет пот, кожа влажная на ощупь, мне даже не интересно, когда он успел полностью раздеться. Когда меня перестает колотить, Ник отпускает меня, приподнимается на локтях и, аккуратно очертив большим пальцем подбородок, четко и уверенно произносит, улыбаясь: — Нам не обязательно умирать, чтобы попасть в рай.