Вопреки всЕМУ

Лиз. К концу марта я появлялась на работе все чаще. Все-таки я люблю свою работу, это немаловажно. Да и «сидеть на шее» у мужчины — вообще не мой вариант. Даже если он любимый, даже если баснословно богат, даже если скоро официально станет мужем. На работе мне приходится часто сталкиваться с миссис Уайт, она не перестала быть моей начальницей, но, хвала всем богам, не поднимает тему наших с Николасом отношений. И, что самое удивительное, обращается со мной как прежде. Вчера рассказала, что Ник в командировке познакомился с какой-то девушкой. Ее зовут Жаннет. Она не местная и миссис Уайт тонко намекнула, что ее сын может уехать из Америки. Ему терять здесь нечего, работать он может из любой точки мира. Я рада за него, правда. Он заслуживает счастья. Свадьбу мы с Ходжем назначили на двадцать четвертое апреля. Весна в Нью-Йорке будет в самом разгаре, в это время везде деревья в цвету. Фото получатся потрясающие. К слову, Ходж сам полностью занимается всей подготовкой. Он не подпускает меня ни к чему. Даже к меню. Даже к торту! Сказал выбрать только свадебное платье. И чтобы он его не видел заранее. По всем правилам. Сколько себя помню, мечтала об определенном. Со шлейфом в несколько метров. И непременно длинная фата. Чтобы, когда я буду спускаться по лестнице или идти к алтарю, ткань струилась и, словно большое белое облако, тянулось за мной. Мое свадебное платье стоит неприлично больших денег. В целом, мой образ вышел очень дорогим. Но мне сказали — не смотреть на цену и покупать что хочется. А я не смею спорить. Интимная жизнь у нас бьет ключом. И, чем ближе день икс, когда мы станем мужем и женой, тем больше мне хочется. Не знаю, почему, с чем это связано, но секса я хочу часто и со страшной силой. Удовлетворения как будто не существует. Мне снятся эротические сны. Я не могу думать ни о чем другом, только о Ходже, который скоро за мной приедет и спасет от бесчисленного потока любящих пар, планирующих свадьбу через мое агентство. О том, как он вчера трахал меня два раза, и сколько я кончила от его пальцев, языка и глубокого проникновения. Каждая из сцен прокручиваются в моей голове, одна за другой, как на пленке. Они будто такие же реалистичные, как и события вчерашней ночи. Вот так в моей руке оказывается телефон и в перерыве, пока пары будущих молодоженов сменяют друг друга, я и дохожу до секстинга. Л: «Мои трусики такие мокрые, что, кажется, придется их снять». Х: «Ты собираешься разговаривать с клиентами агентства без белья?!» Конечно, я не собираюсь оставаться без трусов, но воспроизведение всех наших совместных моментов в памяти возвращает меня в магазин нижнего белья, после которого я обещала однажды отомстить ему за тот беззвучный оргазм в неподходящем месте. И сейчас было именно такое место и время. Ужасно неподходящее, дьявольски неправильное, к тому же расписанное по минутам. У меня оставались еще три часа работы, а у Ходжа сейчас должно быть совещание. А значит — идеальный шанс для мести. Л: «Наверное, я даже буду ласкать себя в это время». Десять минут перерыва прошли, я возвращаюсь в кабинет и приглашаю следующую пару. Жених говорит так медленно и неразборчиво, словно каши в рот набрал, и боится лишний раз открыть, чтобы ее не выронить. И, пока они с невестой очень громко спорят, какого цвета хотят оформление своего президиума, я поглядываю на телефон. Х: «Ласкать пальцем?» Л: «Мой пальчик уже играет с клитором, как ты вчера делал это». Х: «Ниже». Х: «Тебе нравится, когда я трахаю тебя пальцем. А еще лучше - двумя». Л: «Ох… Ходж…» Тут громкая парочка отвисает и вроде бы соглашаются, что хотят что-то бело-розовое. Пошлятина и безвкусица, но ладно, клиент всегда прав. На этом мы прощаемся с будущими молодоженами до следующего раза, и у меня есть пять минут свободы. Я наливаю себе воды из кулера и берусь за телефон. Ответа от Ходжа нет, значит, у него совещание в разгаре. Л: «Я шире расставила ноги и вставила в себя два пальца». Последнюю на сегодня пару я встречаю с искренней улыбкой и приятно удивляюсь, что оба адекватны и четко знают, чего оба хотят. А после их ухода, я замертво падаю на диван и лежу там целую вечность. Потом только тянусь к телефону. Х: «Тебе лучше быть голой, когда мы увидимся». Л: «У меня будет время подготовиться. Мои записи на сегодня окончены». Не замечаю только время отправки его сообщения. Сажусь за стол, складываю ноутбук и ежедневник в сумку, и тут раздается стук в дверь. — Войдите! — выкрикиваю, не поднимая головы. — Врушка. На пороге стоит Ходж. Закрывает за собой дверь и направляется ко мне. — Твои трусики ведь до сих пор на тебе? — А ты подойди и проверь, — дерзко отвечаю. — Как ты вообще умудрился уйти с совещания? — Чуть раньше его закончил, — не сводя с меня глаз. — Ты думала, я буду сидеть там, пока моя женщина сидит здесь, без белья, при посторонних людях? Я пришел проверить, так ли это. — Ну проверяй. Обходит стол и встает передо мной. Стояк на уровне моих глаз угадывается безошибочно. — Встань. Я поднимаюсь с кресла и вижу, как его взгляд останавливается на кружеве на полу. Шах и мат! Увидев его в дверях, я же не могла оставаться в белье. Так что пока он шел, я исполнила свою угрозу. — Ты их сейчас сняла. — Нет. Он приподнимает юбку и проводит пальцами. — Влажная, — шепчет. — Видишь, я не вру. Я скучала. Ходж облизывает палец и вводит в меня. — Ногу на стул. Я послушалась, обвив его шею одной рукой. А второй провожу по члену через ткань костюмных брюк. — Я хочу тебя. Сейчас же, — говорю со стоном, когда его палец во мне приходит в движение. — Такая мокрая. — Я не дотерплю до ночи, Ходж. Невестам нельзя отказывать. — Как будто я хоть раз мог отказать тебе в этом. Ходж кладет меня на стол, расстегивает ремень и притягивает за поясницу. Кладет одну мою ногу к себе на плечо и входит медленно, постепенно погружая член глубже и глубже. Я хватаюсь за край стола. Когда он полностью внутри, удовольствие захлестывает волной. Это лучше, чем самый вкусный шоколад на свете. Наслаждение высшей пробы. Я приподнимаюсь на локтях. Ладонь Ходжа сдавливает соски через ткань, сам он двигается быстрее, вознося меня к небесам. Я всхлипываю, пока его сильные глубокие толчки разносят по телу волны кайфа. Ходж проводит большим пальцем по клитору, отчего меня выгибает дугой, и я заново падаю на стол с тихим вскриком. Но он не ослабляет напора, не сбавляет темпа, только отпускает мою ногу и впивается в губы поцелуем, вжимая меня в стол, навалившись всем телом. Я стискиваю коленями его талию, скрестив лодыжки на пояснице. Стол под нами скрипит, ножки скребут по полу от еще одного сильного, глубокого удара. Еще. Еще. Я мычу Ходжу в рот, он заглушает крик поцелуем. Делает еще два толчка, еще один, мощный, и вздрагивает, вжимая меня в стол. Так мы лежим, пока приводим в порядок бьющееся сердце. Через пару минут Ходж приподнимается, поднимая и меня за собой. — Все нормально? — шепчет хриплым голосом со сбитым дыханием. Я только киваю. Ходж целует меня, оставаясь внутри. Медленно отпускает. — Поехали домой, будущая миссис Бейкер, — говорит нежно, убирая мои прилипшие волосы с лица. Я улыбаюсь и целую его в ответ. — Поехали, — провожу рукой по его щеке, ощущая щетину. Ходж перехватывает мою руку и целует пальцы. Меня топит в нежности. Хочется обнять его и не отпускать, хочется шептать только о том, как я люблю его и хочу, чтобы он всегда оставался рядом со мной. — Что не так? — он спрашивает, застегивая ремень. — Ты покраснела. — Я люблю тебя, знаешь? Он заботливо касается моей щеки и целует в губы. — И я тебя очень люблю. *** Важная апрельская дата наступает неожиданно быстро. Хотя я считала, что времени еще вагон. В пятницу вечером, за день до торжества, мы сняли спа-отель и устроили девичник и мальчишник одновременно, но на отдельных этажах, разделив гостей. Ко мне пришли все мои институтские подруги, у Ходжа в зале тоже было большое количество его друзей и коллег. Детей мы сегодня оставили на бабушек и дедушек, они тоже приехали. Наши с Ходжем родители не могли пропустить нашу свадьбу. Родители Леона тоже прилетели из Вены, это было бесспорно, они Ходжа знают с малых лет и очень рады за то, что он, наконец, создает семью. Наш девичник превращается в настоящий салон красоты, со множеством разных процедур, вместо стриптизеров — косметологи и массажисты. Коктейли льются рекой, очень много еды и мороженого. Мальчики вроде бы едят стейки и пьют бурбон. Ходж забегал к нам раз в час, чтобы удостовериться, что никаких раздетых мужиков у нас нет. И снова убегал есть мясо и пить виски. Удобно устроился, ничего не скажешь. Уже часа в два ночи мы расходимся по номерам, у нас с Кэтрин общий. Мы пытаемся устроиться в постели, каждая — в своей, обложившись десятком подушек. Но лично мне ничего не помогает. — Пусто и одиноко в огромной кровати? — спрашивает подруга. — Да как-то да. Подушки не спасают, хочется на родное плечо. — И мне. Непривычно даже. Мы обе на пару минут замолкаем, анализируя обстановку. И загадочно улыбаемся. — Пойду к Ходжу, — нарушаю молчание. — Только возьму кое-что. — И я тоже пойду. — К Ходжу? — выгибаю бровь с усмешкой. — Тьфу на тебя, — Кэтрин ржет, поднимается с постели и надевает шелковый халатик поверх своей ночной рубашки. — Я пошла к Леону. Выходим вместе, подшучивая друг над другом, что постараемся быть тихими и не сильно бить мебелью о стены. Подхожу к номеру Ходжа. Стучу и дожидаюсь, когда он откроет. Но раньше, чем будущий муж успевает удивиться, я велю ему закрыть глаза. Он делает, что я прошу, я подхожу ближе и завязываю ему глаза шелковым платком. — Жених не должен видеть невесту до свадьбы, — шепчу прямо у уха. — Все правила соблюдены. Мигом поняв правила игры, целует, раздевая одновременно. С этим Ходж справляется безупречно, даже с закрытыми глазами. Я раздеваю его. Стянув с меня трусики, Ходж берет меня на руки и относит к кровати. Задерживается у нее, держит одной рукой, сильными пальцами мнет ягодицы, а другой — проводит по волосам, откидывая их на одно плечо. — Мне очень нравится, когда у тебя волосы уложены на один бок. — Ты же сейчас меня не видишь. — Я понимаю все наощупь. Мурашки… Предательские мурашки ползут по телу. Бросает на кровать, широко разводит ноги в стороны. Сердце бьется как бешеное, гоняя по венам возбуждение, обжигая изнутри. Любое прикосновение невероятно острое, и мне чертовски мало. Целует. Жадно. Требовательно. Нагло. Сминает губы, кусая их. Трется членом, дразнит. Веду бедрами, чувствуя, как все больше увлажняюсь от этого поцелуя и касаний. — Моя голодная девочка. Такая мокрая, гладкая, вкусная. Выгибаю спину, когда Ходж пальцами растирает клитор, проникает внутрь, трахая меня, растягивая, снова растирая. Я сгораю, вспыхнув как спичка, в его руках. — С завязанными глазами я тебя вылизывать не буду. — Почему? — негодую, еле ворочая языком. — Я люблю на тебя смотреть в этот момент. Твою ж мать… Проникает пальцами, присоединяя к двум еще один, при этом ласкает грудь, кусает сосок, тут же лижет его, а я кричу в голос, двигаясь навстречу такому порочному удовольствию. И тут происходит что-то совершенно иное — его движения внутри меня становятся интенсивнее и под другим углом, во мне вспыхивает миллион новых ощущений, я чувствую, как изнутри словно лопается какой-то невидимый шар и я… кончаю от невероятного оргазма. Какого-то другого. Кончики пальцев покалывает, внизу живота скручивает, а по ногам течет теплая жидкость. О господи! Я что, только что… — Наконец-то я добился твоего сквирта, детка. Вижу сквозь пелену в глазах, как Бейкер облизывает свои пальцы. Это так порочно и красиво. А я только что получила такой оргазм, который видела только в порно. Немыслимо. — Сядь на меня. Ходж меня переворачивает, усаживая на себя. Я максимально раскрыта, трусь об твердый член, дразня и себя, и его. Мышцы сжимаются, когда я направляю его рукой, двигаю бедрами и сажусь сверху. Медленно оседаю, растягивая, расслабляясь. Низ живота все еще тянет от полученного оргазма. Мой крик, наверное был слышен на весь этаж и ни для кого не будет секретом то, чем мы занимались в ночь перед свадьбой. — Сука… Как же мокро... — Это хорошо? — не понимаю, замираю даже. — Это охуенно! А с закрытыми глазами ощущения еще острее. Невероятно, — щиплет за соски, посылая по телу легкую боль и удовольствие. — Хочу глубже, малыш. Прими меня всего. Мой громкий стон отдается эхом о стены номера. Ходж не шевелится, только шумно дышит. Гладит по бедрам, я двигаюсь на его члене, вспыхиваю, как спичка, теряясь в ощущениях. — Вот так, маленькая, так идеально. Двигаю бедрами, увеличивая трение, Ходж прикусывает сосок, выкручивает его, снова кусает и облизывает. Мне кажется, что проходит целая вечность, спина мокрая, я двигаюсь то медленно, то быстро. Член так глубоко, что чувствую буквально каждый его сантиметр. Ходж делает резкие выпады тазом, держит меня за талию, я кричу громче, горю изнутри, все нервные окончания на пределе. Получаю свой второй оргазм, а Бейкер, с силой удерживая меня на месте, сдирает с себя повязку, резко меня переворачивает, придавливая собой. Входит на всю длину, очень глубоко, закинув ноги себе на плечи, целует, заглушая мои крики, кончает, продолжая еще какое-то время двигаться. Он такой тяжелый, что мне нечем дышать, глажу Ходжа по влажным от пота волосам, он выходит из меня, приподнимаясь на руках. Ложится рядом, прижимает к себе. — Мне надо идти в свой номер, — бормочу. — Ну нет уж, — уткнувшись носом мне в шею, шумно вдыхает. — Ты будешь спать тут. — Это неправильно — спать с мужчиной перед своей свадьбой. От эйфории, наверное, несу всякую чушь. — Действительно, легла с каким-то мужиком левым. Бесстыдница, — Ходж смеется. — А у меня, между прочим, трудный день завтра. Женюсь, видишь ли. — Боже, кто-то согласился стать твоей женой? Что за сумасшедшая? Теперь Ходж откровенно ржет, поглаживая при этом мое бедро. — Да есть одна. Сам не знаю, как она согласилась, точно сумасшедшая. Улыбаюсь, теснее прижимаясь спиной к его груди. — Спи, львенок. Ты все равно не хочешь никуда идти, я знаю. Мне действительно никуда не хочется сейчас уходить. *** Мандраж начинается ровно тогда, когда я, полностью облаченная в свадебный образ, стою перед зеркалом и слышу всхлипывания подруг во главе с моей мамой. — Вы своим плачем только заставляете меня еще больше нервничать. Прекратите, пожалуйста, ну не на смерть же меня отправляете, — пытаюсь разрядить обстановку. — Ты просто очень красивая, дочь, — включается в разговор моя мама. — Даже не верится, что моя крошка так быстро выросла и уже выходит замуж. Мама подходит и целует в лоб, как всегда делала в детстве. — Я тебя очень люблю, Лизи, — имя тоже из детства. — Будь счастлива! — Я тоже люблю тебя, мам. — Иди и порази Бейкера своей неземной красотой, детка! — Кэт, ты правда не знаешь ничего? Что там меня ждет? Ходж так и не раскололся. — Нет. Ходж часто звонил Леону и он, как настоящий шпион, сразу выходил из дома, чтобы я не грела уши. Конспирация на высшем уровне. А ты правда даже не представляешь, как будет выглядеть твоя собственная свадьба? — Нет… — Я знаю, — неожиданно прерывает наш диалог мама. — В смысле?! — Зятек все организовывал со мной на созвоне и видеосвязи. — Ты серьезно?! — Да. И, уверяю тебя, ты будешь в восторге. Как только выйдешь из этих дверей, ты окажешься в своей личной сказке. Вот сейчас меня накрывает паника. Два конспиратора в виде моей мамы и моего жениха, да еще и Макграт с ними… а я стою тут и покрываюсь мурашками от неизвестности. В дверь стучат. — Тук-тук, можно? Это папа. Он должен вести меня к алтарю. Я всегда мечтала о том, чтобы мой отец передал меня будущему мужу. Это невероятно трогательно и красиво. — Мы пойдем рассаживаться по местам. — Да, и вставать. Все-таки важная миссия — подружка невесты. — Идите, девочки. Мне надо сказать пару слов дочери. — Не переусердствуй с напутствиями, Гарри. Мы с папой остаемся одни. Он нежно вкладывает мои руки в свои, смотрит прямо в глаза. — Лиз, я узнал о твоем существовании очень поздно и только Бог знает, что могло бы быть, если бы твоя мама сказала о тебе сразу… я уверен, все сложилось бы иначе. А ты поступила мудро и абсолютно правильно, сказав Ходжу о своей беременности… — Пап, пожалуйста, давай не будем. У меня макияж поплывет. — Я просто хочу сказать тебе, что очень тебя люблю. — Я тебя тоже люблю, па. — Ты всегда можешь на меня положиться. И, если твой муж будет тебя обижать… — Ты же знаешь, что я сама не позволю. — Знаю. Моя львица. — Есть в кого. Характером я вся в папу. И очень этому рада. И, хоть я и узнала о нем лишь в восемнадцать лет, считаю его лучшим отцом на свете. Ну, после Ходжа, конечно. Этот папочка гордо сидит на пьедестале и никто его оттуда не сдвинет. — Пойдем? — Пойдем, — говорит папа, накрывает мою голову фатой и предательская слезинка все же скатывается по моей щеке. Я беру папу под локоть и мы выходим из массивных деревянных дверей. Звучит оргАн. Я вижу множество гостей, огромное количество цветов. Они буквально повсюду, в центре — арка. Смотрю на папу, он подмигивает мне и я делаю первый шаг навстречу тому, кто сейчас стоит ровно в центре всего этого великолепия, рядом — священник. По бокам от них — наши свидетели — Макграты и Бейкеры-младшие. Все в одинаковых нарядах. А Леон держит Алекса, одетого в крошечный смокинг. Прежде я дала себе слово — не плакать на собственной свадьбе. Но я не могу его сдержать, потому что я словно оказываюсь в сказке, перенесенной из моих детских фантазий. В сказке, которую устроил для меня мой любимый мужчина. Ходж. — Леон, как я выгляжу? — Идеально. Перестань так нервничать. — Я не могу. Наконец-то этот день настал. — Ты хорошо постарался. — Мы. Мы, дружище. Без тебя я не смог бы. — Только обниматься не будем, тут слишком много народа, нас могут не понять. — Так уж и быть. Но на банкете я тебя затискаю. — О нет. Кажется, только что я передумал туда идти. — Нудный старикашка. Макграт закатывает глаза и смеется. Все-таки он лучший друг на свете. У него на руках сидит Алекс. Он невероятно очарователен в своем мини-смокинге, как у всех свидетелей. Я поправляю ему маленькую бабочку, тереблю за пухлую щечку. — Ты самый красивый друг жениха, сын. — Эй! А как же я?! Ржу. Я уже говорил, что Леон — лучший друг на свете? Может разрядить любую обстановку, поддержать в любой ситуации. Внезапно раздается звук органа. Оркестр начинает играть мелодию. — Выход невесты с отцом, — поясняет мне Брайан, стоящий тоже рядом со мной, как еще один свидетель. О Боже, вот оно… сейчас я ее увижу. Руки потеют, сердце бешено колотится. Никогда в жизни я так не переживал, даже в день, когда родился Алекс. — Все хорошо, Ходж. Соберись. Массивные деревянные двери открываются и я вижу Лиз. Под руку с отцом, в каком-то совершенно нереальном платье, накрытая длинной фатой, которая тянется за ней на несколько метров точно. Она на секунду останавливается, смотрит по сторонам, затем — на меня. И я уверен, из ее глаз сейчас брызнут слезы. Ведь все, что она видит перед собой, она описала в далеком детстве. В дневнике, который любезно отдала мне Шарлотта, ее мать. Лиз в деталях описывала свою идеальную свадьбу, каждый цветок и каждую свечку. Она мечтала о шикарном торжестве. Я исполнил все. Доставал необходимое даже в другой стране, только чтобы все было в точности так, как хотела моя девочка. И сейчас мне навстречу идет женщина, которая подарила мне счастье, уют, заботу и то, от чего я всегда так отчаянно бежал — настоящую любовь. Она подарила мне сына. Семью. С Лиз я впервые испытал все грани эмоций, которые только могут быть. Я люблю ее до умопомрачения, люблю больше всего на свете. Я не знаю, как в такой хрупкой девушке может сочетаться все, от чего я без ума. Лиз — королева. И я буду делать все, что она пожелает. Всю свою жизнь. — Бейкер, ты что, плачешь? — слышу рядом тихий и абсолютно офигевший голос Леона и понимаю, что в глазах правда щиплет. — Это от нервов. И от счастья. Посмотри на нее. Она божественна. Моя любовь. Мистер Тейлор целует Лиз в щеку и невесомо вкладывает ее руку в мою, обозначив этим жестом, что он передает свою дочь другому мужчине. — Береги ее, — глядя мне прямо в глаза, строго наказывает. — Не сомневайтесь, мистер Тейлор, буду беречь, как самое драгоценное сокровище. Гарри отходит, занимает свое место среди родственников. Мы переплетаем наши пальцы, поворачиваемся к сооруженному алтарю и священнику, который через несколько минут нас обвенчает. — Ты так прекрасна, что, кажется, я потерял дар речи. — Не преувеличивай, милый, ты вполне себе способен говорить, — хихикает. — Я не могу отвести от тебя взгляд. Как мне пересилить себя и слушать падре? — Не знаю. Я тоже хочу смотреть только на тебя. Музыка сменяется, становится тише. Смолкает гул голосов, мы поворачиваемся к святому отцу. Это очень трепетный момент, крайне важный. И это один из «пунктов» из дневника Лиз — венчание. В красивой церкви, с клятвами и молитвами. Наш священник поднимает руки, призывая к полной тишине и обращается ко всем собравшимся. — Дорогие гости, мы собрались здесь все вместе, в присутствии Бога, чтобы засвидетельствовать и благословить объединение этого мужчины и этой женщины в Святом браке. Связь и завет брака были установлены Богом в творении, и наш Господь Иисус Христос украсил этот образ жизни Своим присутствием и первым чудом на свадьбе в Кане Галилее. Это означает для нас тайну союза между Христом и Его Церковью, и Священное Писание рекомендует, чтобы его почитали среди всех людей. В этот союз теперь присоединяются Элизабет и Ходж. Если кто-то из вас может назвать причину, почему они не могут быть законно обручены, говорите сейчас, или навсегда замолчите. Тишина. — Дорогие возлюбленные, — обращаясь уже непосредственно к нам. — Я обвиняю вас обоих, здесь, в присутствии Бога и свидетеля этой компании, что, если кто-то из вас знает какую-либо причину, по которой вы не можете быть женатым на законных основаниях и в соответствии со Словом Божьим, теперь исповедуйте это. Снова звенящая тишина. Я, кажется, даже дышать перестаю. — Элизабет, когда этот мужчина станет вашим мужем, будете ли вы жить вместе с ним в завете брака? Будете ли вы любить его, утешать, чтить и хранить его, в болезни и здравии, и, оставив всех остальных, быть верной ему, пока вы оба будете жить? — Я буду. — Ходж, когда эта женщина станет вашей женой, будете ли вы жить вместе с ней в завете брака? Будете ли вы любить ее, утешать, чтить и хранить ее, в болезни и в здравии, и, оставив всех остальных, быть верным ей, пока вы оба будете жить? — Я буду. Конечно, буду. Это безусловно. — Будете ли вы, свидетели этих обещаний, делать все, что в ваших силах, чтобы поддержать этих двух людей в их браке? — Будем, — хором отвечают все четверо наших свидетелей. Святой отец чуть приподнимает голову и говорит чуть громче: — Кто дает этой женщине выйти замуж за этого мужчину? Встает отец Лиз и, положив руку на сердце, произносит: — Она отдает себя с благословения матери и отца. Звучит молитва, которая исполняется девочками-подростками. Все в белых одеяниях, похожи на ангелов. Слова я не особо разбираю, потому что нахожусь в каком-то полузабытьи. Очень волнительно. Как только пение заканчивается, священник снова обращается к нам и говорит, чтобы я взял правую руку Лиз в свою и повторял за ним свою клятву. — Во имя Бога, я, Ходж, беру тебя, Элизабет, в жены, и с этого дня все лучшее, худшее, богатство, бедность, болезнь и здравие — наше общее. Обещаю любить тебя и лелеять, пока мы не разделимся от смерти. Это моя торжественная клятва. Лиз берет мою правую руку в свою и повторяет за священником: — Во имя Бога, я, Элизабет, беру тебя, Ходж, чтобы ты был моим мужем, и с этого дня все лучшее, худшее, богатство, бедность, болезнь и здравие — наше общее. Обещаю любить тебя и лелеять, пока мы не разделимся от смерти. Это моя торжественная клятва. Мы разъединяем руки. Падре забирает наши кольца у Брайана, открывает коробочку и, сбрызнув их святой водой, передает нам. — Благослови, Господи, эти кольца как символ обетов, которыми этот мужчина и эта женщина связали друг с другом, через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь. — Аминь, — вторят ему все присутствующие. Я кладу кольцо на левый безымянный палец Лиз, произношу заранее выученный текст: — Я даю тебе это кольцо, как символ моей любви, и со всем, что я есть, и всем, что у меня есть, я чту тебя, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — надеваю обручальное кольцо на палец моей женщины. Думал, рука будет дрожать, но я делаю это на удивление спокойно и уверенно. Лиз кладет кольцо на мой левый безымянный палец, произнося по памяти: — Я даю тебе это кольцо, как символ моей любви, и со всем, что я есть, и всем, что у меня есть, я чту тебя, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Ну вот и все. Я окольцован. — Теперь, когда Ходж и Элизабет связали друг друга торжественными обетами, с объединением рук и дарением и получением колец, я заявляю, что они муж и жена, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. — Аминь. — Те, кого Бог объединил, пусть никто не разлучит. Священник приказывает всем гостям встать, происходит минутная заминка. — Посмотрите друг на друга, — обратившись к нам. — Ходж и Элизабет, став свидетелями ваших обетов любви друг к другу, я рад представить Вас всем, кто собрался здесь, как муж и жена. На земле и небесах. Отныне и вовеки веков. Ходж, ты можешь поцеловать невесту. Я откидываю с лица Лиз фату, аккуратно, очень бережно, вижу, что она плачет, стираю слезы с ее лица, целую каждое веко и, держа за щеки, нежно целую свою любимую женщину. Мою жену. Мою Лиз. Мою новоиспеченную миссис Бейкер. — А теперь можете не сдерживаться, — снова голос священника, и тут же все взрываются бурными аплодисментами, кто-то даже улюлюкает, оркестр играет красивую мелодию. А я готов кричать на весь мир, как я счастлив. — Элизабет Бейкер. Ты теперь моя. Официально. На земле и на небесах. — Ты специально мне об этом не говорил, чтобы мучить еще и после смерти? — смеется моя жена. — Именно поэтому! Чтобы уж точно не сбежала. — Я никуда от тебя не денусь, Ходж. Никогда. Ты превратил этот день в сказку. Как ты все это устроил? — Твоя мама мне отдала блокнот с описанием твоей идеальной свадьбы. А я просто все выполнил. — Господи, это невероятно! — Подожди, это только начало. У нас еще банкет. — И там тоже все в точности так, как я мечтала в детстве? — Увидишь, львенок, — подмигиваю. — Пойдем, будем принимать поздравления. Непосредственно торжество у нас в самом большом банкетном зале Нью-Йорка. Здесь гостей еще больше, потому что приходят все наши коллеги, партнеры. Также присутствует пресса. Завтра на всех заголовках газет и журналов будут наши фото. Не без этого. В общей сложности приглашенных около двухсот пятидесяти человек. Зал украшен тоже в точности, как мечтала Лиз — буквально везде белые живые цветы, разных видов. Есть и розы, и орхидеи, и лилии. Они везде — в вазах на столах гостей, на нашем президиуме, даже отдельные огромные композиции стоят по всему периметру зала. С потолка свисают грозди белой глицинии. Когда стемнеет, весь зал будет в огнях — на потолке, на стенах, даже свечи, которые тоже украшают все пространство, загорятся в определенное время, автоматически. Лиз сначала не поверила своим глазам, потом расплакалась, потом кинулась мне на шею, потом смотрела на все это великолепие завороженным взглядом. — Надеюсь, я ничего не забыл? Цветы, свечи, гирлянды? Ваша светлость довольна? — спрашиваю я под конец вечера, когда почти все уже съедено и выпито. Когда все тосты сказаны и подарки подарены. — Ты превзошел все мои желания. Это даже лучше, чем я всегда себе представляла. Я еще никогда не была так счастлива, Ходж. Спасибо за этот день. Я люблю тебя. — Все всегда будет ради тебя, моя девочка. Впредь все будет так, как хочешь ты. Я люблю тебя так сильно, что, даже если собрать все по миру слова о любви, то рассказ о тебе будет вкратце. Лиз утыкается мне в грудь, целует в уголок губ и мы раскачиваемся в медленном темпе под песню Стинга. Который поет сегодня для нас со сцены. Этого в желаниях Лиз не числилось, но она его очень любит, поэтому я просто решил пригласить его в качестве звезды для нашего вечера. — А сразу после мы улетаем в наше свадебное путешествие. — Как «сразу»? — Вот так. На арендованном автомобиле, прямо в аэропорт. Там нас будет ждать арендованный самолет, на борту не будет никого, кроме пилота. — Ты сейчас серьезно? — Абсолютно. — А как же работа? — Я взял отгул. В конце концов, уже года два не уходил в полноценный отпуск. А ты… ты больше не работаешь в том агентстве. — Что?! Почему?! — Потому что я купил тебе здание для твоего личного свадебного агентства. У меня Baker’s industries, а у тебя будет Baker’s agency. — Не может быть. — Я не хочу, чтобы ты работала на кого-то, тем более с фамилией Уайт. — О боже, ты опять? Ходж, ну забудь ты уже все это. Твоя ревность беспочвенна. Миссис Уайт прекрасная женщина. — Я и не спорю. Я просто хочу, чтобы ты занималась своим любимым делом и ни от кого не зависела. К тому же, твоя начальница меня как раз-таки поддержала и отпустила тебя в свободное плавание. — Мне нужно с ней попрощаться. Обязательно. Я к ней сейчас подойду. Главное — и не сказала же ничего, вот партизанка! — Подойди. Но только после танца. — Хорошо. А куда мы летим? — Как куда? В свадебное путешествие — только на Мальдивы. Это идеальное место для отдыха вдвоем и бездумного валяния на пляже. — И море лазурного цвета. — Мы вернемся, и ты родишь мне еще девочку. — Какую девочку? — Двух девочек. — Двух? Лиз отстраняется, снова смотрит мне в глаза, но я не собираюсь смеяться или шутить. Она что, серьезно думает, что я ограничусь одним сыном? Ну нет. Нам нужна еще девочка. Две девочки. — Нет, Ходж, нет, еще рано для девочки, — мотает головой. — Ну, это мы еще посмотрим. Букет невесты поймала мама Лиз. Которая, кстати, призналась, что у нее появился мужчина, какой-то солидный бизнесмен из Чикаго. А подвязку — мой помощник. Совет им всем, да любовь. А мы, наверное, тот редкий тип молодоженов, которым пришлось сбежать с собственной свадьбы, чтобы поскорей заняться сексом. В самолете. Вступив тем самым в «клуб десятитысячников». *** Две недели на Мальдивах пролетели незаметно. Это место — поистине рай на земле. Белоснежный песок, яркое лазурное море, густая изумрудная тропическая зелень и почти полное уединение — персонал снятой мною виллы появляется в определенное время, и при желании с ним можно вообще не пересекаться. Что еще нужно молодоженам? Мы с Лиз абсолютно ничего не делали, только купались, загорали, объедались разными вкусностями и наслаждались друг другом. По вечерам сидели на шезлонгах и любовались потрясающим красочным закатом. Я был недоступен, отвечал на звонки только родственников. И касающиеся Алекса, который прекрасно проводил все это время у моих родителей. И даже успел подружиться с двоюродными братьями — сыновьями Брайана и Хлои. Сейчас мы уже в аэропорту Нью-Йорка, получаем багаж. Лиз что-то печатает в телефоне. — Я так соскучилась по Алексу. Он, наверное, так изменился, вырос. — Как может вырасти десятимесячный малыш за две недели? Мы же не на год уезжали. — Ты превращаешься в душного старпера, Бейкер. Такой нудный, — закатывает глаза. — Конечно, наш мальчик вырос. Щечки точно стали пухлее, посмотри, — показывает мне фото, отправленное моей мамой в мессенджер. — Это сегодня? — Да. Вот, только что. — Такой смешной. Водитель уже складывает наш багаж в машину, мы садимся и выезжаем с территории аэропорта. В дороге обсуждаем разное — и на все сто процентов удавшийся медовый месяц, и как правильно раскручивать агентство Лиз, каких людей нанимать, какой там будет интерьер, и, конечно, бытовые вопросы. — Кстати, нужно будет почту сразу забрать. Вдруг там какие-то важные письма. — Да, конечно. — Что-то я устала, хорошо, что мы уже почти дома, — Лиз смотрит в окно и хмурится. — Ходж? — М? — А почему мы проехали шоссе, на котором нам надо поворачивать? — Какое? — Которое ведет непосредственно на нашу улицу. — Мы едем в верном направлении, Лиз, не переживай. — Но наш дом не там. — Теперь там. — В смысле?! — так смешно поднимает одну бровь и округляет глаза. — В прямом. Я купил нам дом, Лиз. И мы едем именно туда. — Что?! — На шею сразу не кидайся, давай сначала ты все увидишь. Видимо, жена в таком шоке, что молчит все оставшиеся десять минут дороги. И, когда мы подъезжаем к резным воротам, я щелкаю ключом, они открываются, и Лиз поворачивается ко мне, прикрыв от изумления рот ладонью. Поверила, наконец?! Дом большой и красивый. Вернее, это целая вилла. Из белого камня, в классическом стиле. С фресками. Акцент зданию придают черные рамы на окнах. Смотрится стильно и дорого. Два этажа, первый — с пятиметровыми потолками и окнами в пол. Второй — с резными балкончиками. Большая зеленая территория, с высаженными по ней белыми цветами. Бассейн. Гараж. Терраса. Все необходимое нашей семье. Выйдя из машины и сложив руки на груди, наблюдаю за реакцией жены. Лиз стоит как вкопанная, только моргает и, кажется… да, плачет. — Тебе что, не нравится?! — Это же тот дом, который мы проезжали и я сказала, что он красивый? — Да. — Ходж… Кидается мне на шею и всхлипывает. Я чувствую, как футболка пропитывается соленой влагой и крепко обнимаю свою любимую женщину. — Я же обещал, что теперь будет все для тебя. А нам, как ни крути, нужна была жилплощадь побольше. — Побольше на пару тысяч квадратных метров? — Ну а почему нет? Ты приглядела этот дом, я его купил. В конце концов, могу себе позволить. — Мне иногда кажется, что я сплю. Потому что все, что ты сделал для меня, для нас, за эти несколько месяцев — бывает только в книгах. Или во снах. — Мне просто хочется все это делать. Радовать тебя, видеть искренние эмоции на твоем прекрасном лице. Ты делаешь меня полноценным человеком. Посвятить остаток своей жизни тебе на самом деле легко, потому что без тебя я не такой, каким хочу быть. Без тебя, родная, я — не я. — Я люблю тебя, Ходж. Ты лучший мужчина на всем белом свете. Я стою и просто наслаждаюсь ситуацией. Душа поет. Хочу навсегда запомнить этот момент, когда Лиз ошеломлена, смущена и говорит такие чувственные слова. Через пару минут Лиз отстраняется, я вытираю ее мокрые от слез щеки, она улыбается. Такой счастливой и широкой улыбки я еще никогда у нее не видел. — Пойдем, я покажу тебе одно место, — беру жену за руку и веду за территорию дома. Автомобильная дорога, перила для безопасности и крутой склон, под которым открывается потрясающий вид на бухту. Залив в окружении гор. И все это — внизу, буквально под нашими ногами. Лиз видит эту картину, крепче сжимает мою руку и… бежит. Я к ней присоединяюсь и мы, как подростки, бежим, взявшись за руки, и смеемся. Наконец, останавливаемся у перил, я разворачиваюсь к Лиз лицом, обнимаю ее за талию, она, нежно обхватив мое лицо, целует, так сладко. Мы стоим на склоне гор, у нашего нового дома, держимся за руки, наши обручальные кольца приятно холодят кожу. Все идеально. Все как и должно быть. Мы женаты, мы родители, мы партнеры во всех возможных смыслах этого слова. А я чувствую, как меня затапливает счастье. Абсолютное, безграничное счастье. Не выдержав, целую Лиз в макушку, она крепче меня обнимает. — Я так тебя люблю, Лиз. Я так счастлив. — И я счастлива, любимый. Очень. Вдыхаю воздух с залива, улыбаясь самому себе и всему миру. В день, когда я увидел свою кудрявую бестию, я точно вытянул счастливый билет. Сошлись все орбиты.