Вопреки всЕМУ

17 лет спустя. Ходж. — Пап, как ты думаешь, я смогу любить Эндж так же, как ты — маму? Я вижу, как ты смотришь на нее даже через столько лет. Я тоже так хочу. Мой 18-летний сын по уши влюблен. И в кого?! Энджела. Дочь Леона и Кэтрин. Судьба явно над нами решила хорошенько постебаться. Но я вижу, как они влюблены друг в друга, вижу, что Алекс пылинки с нее сдувает. — Конечно, Алекс, сможешь. Я уверен. — Могу тебя уверить, что отношусь к Эндж со всей серьезностью. Намерен жениться, нарожать маленьких Бейкеров и всю жизнь любить только одну женщину. Этот парень совсем не в меня. Он уже в таком раннем возрасте нашел ту единственную девушку, с которой хочет прожить всю оставшуюся жизнь. Я совсем не против. Чего не скажешь о старике Леоне — какие только проверки не устраивал нашим детям, поначалу его просто трясло от мысли, что они могут быть вместе. А когда я заикнулся о том, что Энджела легко может стать Бейкер, я вовсе подумал, что пора вызывать неотложку, Леон покраснел, побелел, позеленел и чуть в обморок не свалился. Слава Богу, обошлось. А то воспитывать мне внуков одному… — Ты так повзрослел, сын. Когда только успел… — Ой, па, давай только без этих сопливых речей. Мне уже бежать надо. — К ней? — К ней. Всегда бегу к ней как к путник, нашедший в пустыне оазис. — Кто-то тут говорил про сопливые речи, — смеюсь. В этот момент дверь в комнату открывается, заходит моя ненаглядная. Лиз, как и в первый день нашего знакомства, выглядит потрясающе. Годы не берут ее совершенно. Стройная, красивая, сногсшибательная женщина. И даже незначительная седина в ее кудрях придает ей особый шарм и изюминку. С каждым днем я люблю ее только больше. Мысли о другой не возникало ни разу, Лиз полностью завладела моим сердцем и душой. Я невероятно счастлив. — Почему вы так резко замолчали, как я вошла? — Милая, ты не подумай ничего, просто мужской серьезный разговор. — Вот об этом я говорю, па. — М? — Вот как ты смотришь… хочу также всю жизнь. — О чем вы?! — Мам, все в порядке, нужен был папин совет. Ну, я пошел. Алекс целует Лиз в щеку и выходит из комнаты. — Вот всю жизнь я в меньшинстве. — Ты же знаешь, что это легко исправить. — Ходж, ну ты серьезно? Какие нам еще дети?! Сколько нам лет? — Мы еще в самом соку. — Я еще может быть, но вот ты — точно нет, — хохочет. — Тебе бы уже с газетой на кресло-качалку. — Ах так! Сейчас я тебе покажу, как препираться со старшими. Резко встаю с дивана и хватаю жену за талию, чтобы не вздумала удрать. Лиз смеется и взвизгивает. Я подхватываю ее на руки и несу по лестнице на второй этаж. В спальне стаскиваю с нее платье, белье летит следом. Лиз стоит голая посреди темной спальни, я смотрю на нее и с жадностью изучаю очертания такого знакомого и родного мне тела. От которого у меня всегда и до сих пор стопроцентный стояк. Медленно опускаюсь на пол, провожу руками по голым ногам, глядя на нее снизу вверх, отвожу одну ее ногу в сторону и, прикрыв глаза, пробую на вкус свою любимую женщину. Лиз откидывает голову, впивается ногтями мне в волосы, и стонет, пока я медленными, дразнящими движениями языка довожу ее до исступления. Пальцы играют с затвердевшими сосками, Лиз выгибает спину. Я максимально широко развожу ей ноги, она всхлипывает. Ускоряю движения языком, ее голова мечется на постели в агонии. Она уже близка к эпицентру наслаждения, к самой вершине, к пику. Быстрее двигает бедрами мне навстречу, и наконец-то происходит долгожданный взрыв. Сотрясается мелкой дрожью, издает долгий и протяжный стон, выгибается в спине и падает на кровать, шумно дыша. Ввожу в нее один палец, и Лиз едва не плачет от непрерывного удовольствия. Палец движется медленно, очень медленно, моя женщина то и дело вздрагивает, когда большим пальцем я словно случайно касаюсь клитора. Извожу. Обожаю так делать. — Охренеть, ты мокрая, — хриплю, водя пальцами по ее гладкой без единого волоска коже. Лиз блаженно прикрывает веки, позволяя мне терзать ее клитор. Пальцы полностью в ее смазке, скользят как по маслу. Я вожу ими вверх-вниз, делаю круговые движения. Ее дыхание учащается, с губ срываются тихие всхлипы. Она сжимает бедра, двигается мне навстречу. Ей хорошо. Ей очень хорошо. Когда вхожу в нее, стонем одновременно. Никаких презервативов, я слишком сильно хочу от нее дочку. Замираю на несколько секунд, чтобы лучше почувствовать. Какая же она мокрая и горячая. От наслаждения мозг замыкает. Как будто мне не полтинник с небольшим, а снова тридцать. Лиз сама двигает бедрами, лежа подо мной. Нетерпеливая. Она так и осталась той же страстной женщиной-львицей. Ничего не поменялось. Наши движения становятся быстрее, стоны громче, дыхание чаще. Лиз зажмуривает глаза и запрокидывает голову назад. Но еще далеко не все. Выхожу из нее, поворачиваю на бок и вхожу снова сзади. Двигаюсь медленно, постепенно наращивая темп. Опускаюсь носом в затылок и, словно наркоман, глубоко вдыхаю ее запах. Дышать ей — это отдельный вид оргазма. Сжимаю прекрасное тело моей жены крепко-крепко. Вхожу глубоко, до самого конца. Лиз протяжно стонет. Мне кажется, она ни на минуту не прекращает это делать. Мы уже на грани. Я бы мог еще, но хочу подарить ей долгожданное наслаждение. Ускоряю движения. Дыхание Лиз становится более частым, более шумным. Поворачиваю голову к себе, кладу два пальца ей в рот, она тут же их сосет, прикрыв глаза, и сминает простыню. Ещё несколько резких толчков — и чувствую, как сокращаются ее мышцы. Кончаю сам. В нее. Не выхожу, пока оба не отдышимся. Пока грудная клетка не перестает подниматься и опускаться слишком часто. Это как прыжок с парашютом. Как полет над пропастью. Крышу сносит. Тело на атомы разлетается. Падаю на спину и глубоко дышу. Ощущение,будто весь кислород закончился. Лиз поворачивается ко мне и кладет голову мне на плечо. — Ходж… Слышу по ноткам в ее голосе, что не просто так она меня зовет. — Да, любимая? — Ты думаешь, у нас получится? Что, если мы снова потеряем нашу малышку?.. Эту тему мы не поднимали уже очень давно. Каждый из нас по-своему мирится с потерей ребенка много лет назад. Это случилось и уже не изменить. Но больно сих пор. Не знаю, что должно произойти, чтобы просто отпустить ситуацию. Я отчаянно верю, что только рождение еще одного ребенка, и непременно девочки, сможет хоть чуть-чуть заглушить нашу боль. — Обязательно получится. Морально мы уже давно готовы. Осталось дело за малым — физиология. Мои шустрики должны вовремя добраться до заветной цели. — Господи, ты разговариваешь, как умственно-отсталый, — Лиз смеется и крепче ко мне прижимается. — Но да, думаю, я правда готова. Месяц спустя. — Что у нас получилось? Не очень понимаю, почему жена улыбается и плачет одновременно и постоянно твердит только эту фразу. — Лиз, ты меня с ума сейчас сведешь! — Ходж, мы… мы… у нас будет… — Ты беременна?! — я вскакиваю со своего места, до меня наконец доходит. — Это точно? — Да. Точно. Я улыбаюсь так, что, кажется, сейчас треснут щеки. Такой счастливой широкой улыбки у меня наверное еще никогда не видели. — Ну, я сегодня сделала тест, даже не один, и все положительные. Хочешь покажу? Я с собой захватила, — чуть успокоившись, четко произносит моя любимая женщина. Я нагибаюсь, подхватываю Лиз на руки, вытаскивая из кресла, и кружу по комнате, пока она брыкает ногами и громко смеется. — Так все-таки Николь или Оливия? — Ходж…мы даже не знаем еще, девочки ли… а вдруг мальчик? — Точно девочка. — Тогда не знаю. Давай двойное имя? — Давай. — С тобой стало намного проще договариваться, Бейкер. — Львенок, спасибо! Я так счастлив! — Ну, тут не только меня одну надо благодарить, — со смехом. — Ты тоже участвовал в данном процессе и очень старался. Я бы удивилась, если бы после тех сверх активных дней я бы не забеременела. Даже в нашем возрасте. Я ставлю ее на пол и хмурюсь. — Вот ты заладила про возраст! Макграт вон двоих заделал на старости лет. А мы что?! Она хохочет. — Ну нет, двоих не надо. Еще через три недели мы сидим в кабинете, на первом плановом УЗИ, на котором я, безусловно, присутствую, даже вырвался с работы, чтобы лично узнать, все ли в порядке. Уже давно нет ничего важнее моей семьи. — Все хорошо, — меня с улыбкой успокаивает врач. — Все показатели в норме. Беременность протекает отлично. Кстати, поздравляю, у вас двойня. Ой.