Ссория-2067

      Мора смотрела в окно на девушек, которые возвращались со стороны дальних ворот, держа в руках ветки зелени и вербы. Они смеялись, переговариваясь друг с другом, и это, пожалуй, один из тех эпизодов, когда день не был похож на пленку, которую кто-то упорно прокручивал снова и снова, заставляя проживать одно и то же. Утренняя молитва, завтрак, труд во благо общины, обед, отдых, труд, молитва, ужин. Сейчас это расписание было разбавлено запахом свежей травы в руках у послушниц и таким же смехом. Свежим. Задорным. Это была предпраздничная неделя. Мора смотрела на календарь каждый день.              — Хочешь, пойдем со следующей группой?              Мора вздрогнула, а затем обернулась через плечо на Велеса. Она не услышала, как он зашел, из-за дверей нараспашку.              Сегодня все дома были пусты, внутри оставались только старшие монахини и недееспособные, которые так и лежали, прикованные к кроватям. Даже Зоря согласилась пойти после уговоров в несколько дней. Больничное крыло абсолютно опустело.              — Говорят, там подальше в лесу есть водоем побольше. Можно будет искупаться. — Велес подошел ближе, встал прямо у нее за спиной и смотрел в окно — она видела его кудри, отраженные в стекле чуть выше ее головы. — Твоей ноге будет полезно.              — Моя нога в порядке, — ответила Мора чуть грубее, чем хотела. Ее раздражало ассоциироваться у всех с образом себя же, истекающей кровью.              — Ну, просто… украсили бы комнату тогда, знаешь?.. — неуверенно предложил Велес после короткой паузы. — Они обычно устилают пол травой, я представляю, как это потом трудно убирать, но… — начал он посмеиваясь время от времени, видно, пытаясь расслабить ее. Велес, кажется, был единственным, кто в последнее время мог терпеть эту напряженность рядом с ней.              Что-то изменилось с уходом Толганай, как будто счетчик в ее голове теперь правда обрел форму и материю и был плодом воображения только условно. Толи не любила прощаться. Она с братом ушла в одну из ночей. Они сложили все вещи в стопку и просто исчезли, взяв только свое — две винтовки и несколько обедов. Мора не хотела молиться о том, чтобы они остались живы. В прошлый раз не помогло.              Насколько она понимала, это был один из самых долгожданных праздников: люди выходили за пределы забора, который охранялся караулом по графику, буквально пару раз в год. Сейчас — чтобы притащить из леса охапки травы. Не выглядело как уважительная причина.              — Это крайне безответственно — выходить за территорию общины сейчас, когда мы не знаем, что происходит в Ссории, — резко перебила Мора Велеса, отвернулась от окна и отошла к столу.              — У них есть традиции. — Велес пожал плечами так, как будто это не было большим делом. Как будто их всех не могли перестрелять, как уток над озером за пару минут. Как будто у этих сараев был оберег от сброшенных бомб. — Они не хотят давать Ссории разрушить то…              — Да не получится просто делать вид, что чего-то нет, и надеяться на лучшее! — воскликнула Мора, раздражаясь от того, как спокойно Велес обо всем говорил, словно это была просто детская шалость, а не опасность, нависнувшая над всеми. — Неужели не ясно, что Ссория рано или поздно все равно до них доберется — она не перестала существовать просто от того, что они оборвали все средства связи с ней.              Велес глубоко вздохнул и бросил взгляд на их кровати, которые совсем скоро должны были вернуться обратно в больничное крыло, а они либо получить койку в общем доме, разделенном по половой принадлежности после прохождения ритуала, либо обзавестись отдельной комнатой. Всего с одной кроватью.              — Слушай, они организовали группы, взяли с собой своих «ангелов», не то чтобы они просто надея… — Мора фыркнула, и Велес нахмурился. — Что?              — Велес, они до сих пор используют фурацилин при инфекциях, и хорошо, если он не просроченный, потому что на большинстве лекарств нет пометок о сроках годности. — Мора бросила на парня красноречивый взгляд, понимая, что, скорее всего, название ему мало что говорило. — Думаешь, несколько, пусть даже десятков мужчин справится с полком стражи? Не смеши меня. — Она прыснула, но скорее от безысходности.              Они называли их «ангелами». Обученных мужчин, которые обычно ходили на внешние вылазки, охраняли территорию, было… Мора не считала, наверное, человек пятьдесят. Они отращивали усы и бороды, чтобы выглядеть более статно с ружьем в руке, но Морена не была уверена, что каждое из них хотя бы заряжено.              — Они живут здесь больше десяти лет, — напомнил Велес.              — Это было до того, как мы узнали, что человек, который знает, что мы остались живы, теперь у Касьяна, — отрезала Мора.               Взгляд Велеса тут же ожесточился, но он сдержанно опустил его вниз. Мора — единственная, кто не увиливал от имени Касьяна. Как будто всем было то ли стыдно, то ли страшно, а она пыталась выговорить его из себя, выкричать, чтобы внутри ничего не осталось. Соскрести со стенок вен.              — Все безопасные выходы из театра были замурованы по наводке Каса, а ты еще думаешь, что каким-то его словам можно верить? — Велес дернул головой, глянув на Мору. — Он мог вешать лапшу на уши насчет Элиона, и не говори, что ты не думала об этом, иначе давно бы сказала. — Велес указал на нее пальцем, и она почувствовала укол стыда. — Мы этого не знаем.              — Но что-то мы знаем! — повысила голос Мора, скорее защищаясь. — Это не может быть чертовым совпадением. Ты говорил, что Кук, судя по всему, не гнушается сотрудничеством со всеми, кто может быть ему полезен, и Элион выгрыз себе место под солнцем точно не будучи первоклассным брокером, уж извини.              Мора силой дернула на себя таз с сухим бельем. Его нужно было сложить до того, как оно сомнется, но Мора была так «хороша» во всем, что не касалось ее прямых обязанностей в больнице, что уже видела несколько грубых заломов на пододеяльнике.              — Элион знает, что Кук лично его убьет, если он кому-то проговорится, с ним шутки плохи. Все эти божьи вещи просто прикрытие, он использует это место как штаб. Поэтому нас здесь приняли так тепло, — сказал Велес спокойно.              Мора встряхнула простынь, поджав губы. Про тепло она бы поспорила, но вовремя прикусила язык. Пока ее кровь все еще была теплой внутри сердечных клапанов и не вытекла через рану, это было достаточно тепло.              — Велес, — проговорила она размеренно и подняла на него глаза, — людей, которых Кас ненавидел, казнили на главной площади одним из самых массовых убийств в Ссории. Подумай об этом.              — Что ты предлагаешь, Мора? — резко спросил Велес.              Ей казалось, что само имя Каса действует на него негативно. И Мора ничего бы не говорила, если бы это не было делом безопасности.              — Сказать им об этом? Заставить уйти из места, на котором они живут больше десятка лет? Что ты предлагаешь? — Велес указал рукой на окно, мимо которого проходили последние люди из группы, а за ними начинала формироваться следующая — по пятнадцать человек каждая.              — Нет, давай будем ждать, пока нас найдут, и следующая публичная казнь будет еще более масштабной! — съязвила Мора.              — Элион не знает, где мы. И ты правда думаешь, что они станут гоняться за парочкой сбежавших «предателей»? Касьян мог получить свое вознаграждение за то, что слил все, что знал.              Мора отвернулась, в очередной раз поджав губы. Она не представляла Касьяна, разменивающим свою верность на парочку сотен талонов. Ей больше верилось, что просто его верность была преподнесена не им.              — Мора, я знаю, что ты переживаешь, но… — начал Велес, а затем вздохнул и подошел к ней, — тебе нужно подумать о себе. Наконец-то.              — Отец Леонид с тобой тоже говорил? — прервала она его.              У них не было времени говорить об этом. Она занималась лекарствами с самого утра, а он помогал со стройкой остальным мужчинам, а потом усталость приходила к нему всегда раньше Моры — девушка заставала только его ровное дыхание перед сном.              — Да, — ответил Велес, и она услышала, что его дыхание изменилось. — Да, он… говорил об их правилах и…              — И что ты ему сказал? — нахмурившись, спросила Мора, повернувшись к нему и сложив руки на груди.              — Ну… я сказал, что… я понимаю, и я не против взять тебя в жены, — честно ответил он, посмотрев ей в глаза.              — Вот как, — хмыкнула Мора.              Она знала это заранее. Еще до разговора с Леонидом, до луж крови, оставленных их телами вперемешку с мокрой глиной. Она знала это с цветами в вазе на смотринах. Еще тогда. Но почему-то злость, кажется, та, что зародилась еще в тот вечер, пока она замерла посреди кухни, пытаясь понять, реален ли Велес, стряхивающий с волос снег, как будто ферментировалась, застопорилась в ней. Не находила выхода.              — Ничего не изменилось, — сказал Велес, подтверждая ее мысли.              — Так вот что мы должны сделать? — фыркнув, спросила она, стрельнув в него взглядом. — Просто… пожениться, собирать чертову траву, молиться и делать вид, будто за стенами этого забора ничего не существует?              Мора сверлила Велеса взглядом. Ей только сейчас показалось, что тот разговор с Толи был… своеобразным приглашением? И теперь она чувствовала себя тут еще более чужой. Единственным проклятием среди божьего блага.              — Ты могла бы помочь этим людям — стать врачом. — Велес кивнул на окно, не отводя взгляда от Моры. — Разве ты не этого хотела? Свободы.              — Это не свобода, Велес — сидеть здесь и притворяться, что если мы чего-то не видим, значит, этого нет, — процедила она сквозь зубы.              Мора наконец заметила вспышку эмоции. Как будто терла вечно понимающий кусок камня, и он наконец сверкнул хоть какой-то искрой.              — Прости, что тебе не подходит эта, но другой у нас нет, Мора! — крикнул Велес отчаянно. — Мы пытались, ясно?! Мы делали все, что могли, и чем это закончилось? — спросил он, но этот вопрос явно не предполагал ответа. — Ты не знала всех этих людей, а я — да! Не знаю, сколько из них погибло под завалами или, не дай Бог, остались живы, я, блять, не знаю, что хуже! Этих сил недостаточно! Ссория как ебаные грибы, она везде пускает споры, и я не знаю, сколько еще должно погибнуть людей, чтобы это оказалось весомой причиной! — взорвался он и с силой двинул по стулу.              — Тогда ради чего это все было? Ради чего была их гибель, Велес?! — закричала Мора в ответ, наконец вытаскивая это у себя из жил.              Это было похоже на бег в воде. Она перебирала чертовы банки с травами, пока в сотнях километров отсюда строился монумент в честь ее смерти, люди возлагали к нему цветы, свирепели на Зовах и расходились по домам, не понимая, что она тоже однажды вот так уходила домой. Каждый из них мог ею стать. Каждый.              — Ты хочешь вернуться? — спросил Велес у нее, дернув головой. — И что? Перевернуть Ссорию самостоятельно? Возможно, подвергнуть опасности Маргариту, которая…              — Не надо ее сюда приплета!..              — Нет, ты знаешь, что ей будет лучше, если все будут считать тебя мертвой! — перебил ее Велес, повысив голос. — Она в безопасности, все считают, что ты…              — Я не должна оставаться здесь только ради того, чтобы моя мама и дальше могла говорить о «трагедии театра, устроенной национал-предателями»! — язвительно рявкнула Мора.              — А мне кажется, ты хочешь вернуться, чтобы найти его, — отрезал Велес.              Тишина резко треснула по ушам. Только свирепое дыхание было слышно.              — Ч-то?.. — Мора схватила ртом воздух, вытаращившись на Велеса.              — Ты просто не можешь поверить. Не можешь смириться, я не знаю! — Велес взмахнул руками. — Наверное, мне стоило догадаться, я просто не знал, что вы были ближе, чем… — язвительно начал он, но скорее от безысходности.              — Велес… — предупредительно протянула Мора, сжав зубы.              — …нет, точнее, он создал видимость! Мне кажется, он заставил тебя думать, будто это что-то большее, чтобы ты клюнула, поэтому ты до сих пор веришь, что какие-то вещи, сказанные им, — не полная хуйня! — Велес заметил ее взгляд и развел руками. — Прости, Мора, но ты знаешь, я предупреждал тебя! Я видел, как он это делал! Уж не знаю, зачем он это делал с остальными, но я говорил тебе, что для него это просто игра, а ты зациклилась…              Велес рассекал перочинным ножичком рану, разрезая и без того гноящиеся рваные части кожи. Как будто ее наивность осталась не только шрамом на бедре, но и где-то глубже. И тот жег в сотни, господи, в тысячи раз сильнее.              — Хватит! — закричала Мора, едва руками уши не закрывая.              — Не хватит! Ты зациклилась в желании разобраться, но не в чем разбираться, Мора. Он доложил стражам о выходах, чтоб те заложили их, и большинство людей умерло. Все, конец! — Велес взмахнул рукой. — Эти разбирательства могут стоить жизни тебе или твоей матери, я знаю это, потому что, как ты помнишь, моего отца уже месяц как нигде нет, и я, черт возьми, сомневаюсь, что он жив! Прости, что я не хочу потерять еще кого-то!              Мора зажмурилась и сделала вдох. При прошлом их разговоре Кук сказал, что не может найти отца Велеса, он просто исчез, оставив в квартире все вещи. Вряд ли Николай просто… собрался в незапланированный отпуск.              — Велес, — протянула Мора, когда услышала, как он тихо простонал, взявшись руками за голову.              — М… мать твою, — выдохнул парень. Сотрясение мозга и несколько травм головы давали о себе знать.              — Сядь.              Мора подскочила к нему и отодвинула стул. Велес присел, поставил локти на стол.              — Подожди, я сейчас принесу… — Она дернулась к дверям, но почувствовала, как он схватил ее за запястье.              — Просто побудь тут, — произнес Велес тише. — Не хочу выпить какую-то… просроченную фурацисрань.              — Ну, от головы это чересчур радикально, — едва слышно хохотнула Мора и подошла ближе, не выдергивая руку. Она смотрела на него сверху, подбирая слова. — Прости, я просто… просто не хочу, чтобы все те люди… все они умерли впустую. Хочу, чтобы это что-то значило, — Мора практически простонала эти слова, как будто она вся была из ран, словно ее не физически прорешетило, а части декораций впились во что-то внутреннее, заставляя ее забрать ту пьесу с собой.              — Я знаю. Знаю. — Велес кивнул, отняв руку от своего лица. — Но мы не можем быть в ответе за все. — Он покачал головой. — Я просто хочу… чего-то нормального. Не хочу, чтоб они отбирали у меня хотя бы это.              Велес говорил очень тихо, но Мора слышала беззвучно, как он втягивался, выходил за своего даже здесь, но только не менял маски, пряча настоящее уродство, а просто… просто имел эту чудесную возможность сливаться. Мора же чувствовала, как ее внутренний ад скатывал все вокруг нее, словно молоко, смешанное с лимонным соком. Она вообще никуда не подходила.              — Ты нужна им. — Услышала она и проследила за взглядом Велеса. Он смотрел в окно, где одна из монахинь держала за руку нахмуренную Зорю и явно пыталась донести до нее правила поведения в лесу, пока все остальные толпились и выглядели почти такими же вдохновленными, как однокурсницы Моры, обступающие свадебный каравай.              — Им нужны нормальные лекарства в количестве, которое покроет их население, — беззлобно фыркнула Мора, качнув головой. — А ко мне они просто… привыкли.              — И мне тоже, — добавил Велес и неспешно запрокинул голову, смотря на нее. — Я тоже к тебе… привык.              Он говорил это, глядя ей в глаза, и прямо в этот момент Мора чувствовала, как подводила его. Каждый день, не возвращаясь после ужина, не говоря, не соглашаясь пойти «со следующей группой, чтобы украсить комнату». Продолжала его подводить.              — Это не навсегда, Мора. — Велес поднялся, не отодвигаясь от нее, и теперь он оказался немного выше. — Но мы могли бы перевести дух. Год. Собраться с силами. И потом решить, что будем делать дальше.              Велес взял ее лицо в руки и провел пальцами по щекам. Он нередко делал так, пока она лежала в горячке. Но Мора не помнила этого. Или выбирала не помнить.              — Я думал… думал, что ты обрадуешься, что теперь это не должен быть какой-то маршал, — грустно хмыкнул он, как будто шутя.              — Не в этом дело, Велес, — выдохнула Мора, качнув головой, но достаточно мягко, чтобы его пальцы остались на щеках. — Я… Просто мне нужно… нужны ответы. Я не смогу успокоиться иначе. — Она посмотрела ему в глаза, чувствуя, что делала это снова. Подводила его. — Но потом год звучит… неплохо. — Кивнула Мора, улыбнувшись.              В конце концов, замужество ходило за ней не хуже рока. Год перевести дух. Наверное.              — Мне жаль, — произнес Велес едва слышно, и она подняла взгляд к его глазам, вслушиваясь. — Жаль, что я не могу тебя успокоить, — сказал он.              Мора почувствовала, что они соприкоснулись носами. Она не замерла. Продолжала дышать, когда он наклонился, осторожно коснулся губами ее губ. Велес пах молоком, которое раздавали в стаканах на полдник, но вкуса сгущенки не было. Был вкус только хирургических швов. Мора слегка отстранилась, и он хлопнул ресницами, уставившись на нее.              — Прости, я не… — начал тараторить он, но она просто медленно провела ладонью по его плечу и отступила на пару шагов назад.              — Нет, просто… сам говорил. У них есть традиции. Их нужно уважать, — спокойно произнесла Мора.              Велес смущенно кивнул; закусил нижнюю губу и не отводил от нее взгляд, пока она смотрела на девушек в окне, несущих в руках веточки вербы. Говорят, все браки, заключенные под Троицу — несчастливые.              

***

      Элион мертв. Эта фраза повисла в салоне внедорожника, пока Киев едва проглядывался через лобовое стекло — они подъезжали к нему украдкой, почти на цыпочках, как будто намеревались обворовать, словно забирались в чужие стены. Мора так и чувствовала себя — вором, влезающим в окно. Ни капли от возвращения домой. Но все это поблекло так же, как блекли высотки, лишаясь электрического напряжения, пока Мора смотрела вперед на сидение водителя, пытаясь переварить эту новость.              — Тело бросили на крыше здания его агентства недвижимости, — продолжил Кук, не отрываясь от дороги, хотя они были единственными на трассе, которая, Мора была уверена, считалась заброшенной, судя по рвам на асфальте. — Башкой вниз. Изувеченное. Как будто его пытали несколько часов до, хотя вряд ли ради информации, от этого мудилы не то чтобы пахло стоицизмом. Мойщикам окон пришлось несладко — оттирать фасад от крови. — Кук зыркнул вбок на Велеса на переднем сидении, как будто ожидая, что тот подхватит шутку, но даже Велес тупо смотрел перед собой, нахмурившись.              Изувеченное.              — Боже, — произнесла Мора, прикрыв глаза, и отвернулась к окну. Леля, сидящая рядом с ней на заднем сидении, просто молчала.              Не то чтобы Мора испытывала к Элиону приятные чувства, но… Изувеченное тело со стекающей кровью на серую облицовку… было слишком.              — Явно специально. Как предупреждение, если кто-то будет его искать.              — То есть ты… — Велес запнулся, но повернулся к нему. — Ты думаешь, это был он?..              — Это у вас нужно спросить. Не я знал его больше года, — ответил Кук, устало глянув в зеркало заднего вида.              Его светлые волосы как будто потемнели, хотя Мора была уверена, дело в слабом свете лампочек приборной панели, а лоск потерялся, как будто еще не очистился от сажи взрыва.              — Только я одна помню о том, что он свалил из театра, сдав все безопасные выходы властям? — внезапно спросила Леля. — Кстати, сколько там было реальных маршалов, а не пешек в их форме, которых они подсадили вместо себя? — иронично спросила она, вздернув брови. — Они знали обо всем заранее. Пытка одного человека по сравнению с этим звучит даже… нежно.              Мору затошнило. Она знала Касьяна прищуривающимся, блефующим. Знала его выводящим у нее на плече узоры, пока Мора боялась теней, и эти знания совсем не подходили мертвому телу, свисающему с крыши. Но подходили остекленевшим глазам стражника, оставшемуся под подоконником в четвертом. Подходили его собственным, поблескивающим глазам, когда он говорил об устранении проблем. Эти воспоминания купорились в ней. И гнили.              — Потому что ты не видела тела. Это не просто тупое избиение ради выплеска ярости. Его тело порезано и сломано на определенных болевых участках. — Пожалуйста. — И если это действительно он… Это проблема, — выдохнул Кук, хмурясь. Его морщины за это время стали глубже, он как будто успел постареть, хотя Мора видела его раза два, и сегодня был второй.              — Почему? — спросил Велес, а потом зачастил: — Ну, кроме очевидных причин.              — Потому что это значит, что среди нас пасся не просто шестерка, а кто-то, кого обучали. Долго и достаточно квалифицированно, чтобы он мог усмирить в себе животное, умеющее делать то, что он сделал с Элионом, и притворяться своим. Однако он остался достаточной тварью, чтобы запереть в живом гробу людей, с которыми общался, — спокойно ответил Кук так, будто думал об этом. Думал много.              — Кстати, достаточно резонный вопрос. Это он вышел на вас. Где доказательства того, что ты не его пособник? — Леля хмыкнула, смотря на Кука в зеркало.              Девушка вела себя так, будто ее затолкали в машину силой, и Мора бы не удивилась — она не помнила, когда в последний раз слышала голос Лели. Они молчаливо пересекались взглядами на утренних молитвах, а затем Морена замуровывала себя в подсобках с лекарствами и толстыми папками. Сейчас ей только бросилось в глаза, насколько отросли у Лели волосы, которые она больше не прятала под косынкой.              — Я поручил Тони быть в театре вместо меня на случай подмоги — он умел вытаскивать людей с того света оказанием первой помощи. — Кук глянул исподлобья, но абсолютно не злился. Просто как будто вытащил слова из пустоты внутри, приоткрыв окно и поджигая сигарету. — Меня так однажды вытащил. А я его нет.              Все замолчали. Они заехали в тоннель, и Морена почувствовала запах сигарет, который, несмотря на сквозняк от открытого окна, все равно затягивался в салон.              — Мы проверяли его, — продолжил Кук и затянулся, когда фонари над дорогой бросили на стекло блики, — поэтому это проблема. Он был чист, как… — Мужчина фыркнул, сбросив пепел за окно. — Как отброс без рода и номера. Прошел проверки. Что теперь не удивительно, учитывая то, что он знал, как превратить человека в мясо точечными разрезами, — Кук, покачав головой, использовал иронию, как люди использовали бронежилет. — Я имел дело с шестерками. Разными их видами. Но ни одна из таких не прогрызала себе дорогу сама, они были подкидышами без истории. — Кук ткнул пальцами по рулю, смотря на Велеса, как будто объясняя простые истины. — Этого многие знали как шулера. Такая себе репутация, но она была. Он не вылез из ниоткуда.              Велес потер глаза.              — Мы не особо общались. Ну, типа… Касьян был полезным. — Велес вскинул руки. — Он мог сыграть несколько партий и достать то, что необходимо.              — Например? — Кук скосил взгляд.              — Да без примеров, я не знаю! — раздраженно огрызнулся Велес, но потом цокнул языком. — Патроны, талоны, катушки чернил… — Мора заметила вопросительный взгляд Кука. Велес выдохнул и объяснил: — Мы помогали с прессой, делали правдивые новости чернилами, которые проявлялись в тепле, и подсовывали бумагу в Штабы.              Мора закусила косточку большого пальца. Почему-то ангар у нее ассоциировался с Толганай. И с большой старой книжкой, исписанной витиеватыми заметками. Иронично, что сейчас она понятия не имела ни где книга, ни где Толганай, и остался ли целым сам ангар.              — Его родители умерли в четвертом, и он перебрался поближе к деньгам, это не странно. Не раз выполнял мелкие поручения от сопротивления. Всегда удачно. — Море казалось, что Велес бесился от того, какими глупыми они выглядели в этих пересказах.              — Что еще? Друзья, бабы, знакомые?.. — нетерпеливо спросил Кук, набирая скорость. — Хоть кто-то, кто с ним «особо общался»?              — Понятия не имею. Я видел его пару раз на вечеринках с девчонками, но… это были первые и последние разы, когда я их видел. — Велес, фыркнув, вернулся в оборонительный тон: — Я не знаю, как там у вас, а здесь было не принято по душам со всеми тереть.              Мора глянула в зеркало заднего вида и заметила взгляд мужчины на Леле.              — Что? — огрызнулась она. — Я уже все сказала. В конце концов, я дома у него не была. — Леля зыркнула на Мору.              Она пересеклась взглядом с Куком. Они ехали по объездной трассе, что очень кстати, учитывая, что тот заброшенный жилой массив был на окраине города. Однажды она уже ловила на лице отблески фонарей, ища его двери. Пожалуйста, будь дома, будь. Сейчас она не знала, на что надеялась.              — Как ты узнала, где он живет? — спросил Кук.              — Он привел меня, — просто ответила Мора, но по продолжающему сверлить ее взгляду поняла, что этого недостаточно. — Я была с ним на турнире, и… все закончилось в комендантский час, я не могла показаться в академии или дома в это время. Он не мог оставить меня на улице, — глухо объяснила она.              — О, ну, по всей видимости, на самом деле, мог, — язвительно заметила Леля и прыснула.              Как и сделать несколько десятков точечных разрезов на ее теле, пытая, и свесить потом над каким-нибудь агентством недвижимости. Тоже мог.              — И? Было что-то подозрительное?              — Если отсутствие чая в доме можно назвать чем-то подозрительным! — Мора цокнула языком, внезапно понимая эмоции Велеса. Это давило. — Я пробыла там до семи утра и ушла.              — Он не просил тебя не говорить никому адрес или?..              — Нет, он… — Мора потупила взгляд, вспоминая тот вечер. — Он вообще не делал ничего подозрительного.              Ее взгляд зацепился за полуразрушенные пятиэтажки, пока Кук передвигался по сухой земле с едва включенными фарами. Мора задержала дыхание. Они ехали сюда ночью, как на опознание трупа. Она смотрела на похожие друг на дружку дома и боялась, что нужной двери не существовало вообще. Или боялась того, что было за ней.              — Здесь? — переспросил Кук, заворачивая.              — Да, — едва слышно произнесла она.              Они выбрались из машины, оставив ее на неосвещенной обочине. Мора испуганно замерла, когда метрах в двадцати внезапно зажегся фонарик, который приближался к ним.              — Это Анита, — глянув в сторону, успокоил их Кук, ничуть не удивившись. Фигура сняла с себя капюшон старой кофты с замком, показывая грубоватые женские черты и связанные в пучок волосы, как положено. — Она поможет взломать дверь — понимает кое-что в замках.              Женщина просто угрюмо кивнула им и поприветствовала Кука мужским рукопожатием.              — Там… не думаю, что это потребуется, — несмело предположила Мора, но больше ничего добавлять не стала.              Она тихо ступила на траву. Летняя зелень окутывала полуразваливающиеся стены района, делая его чуть живее на вид. Но внутри у девушки замер март и больше никуда не двигался, какой бы сочный ни обвивался по кирпичам плющ.              Мора кивнула на нужную дверь. Они остановились после взмаха руки Кука. Анита пошла вперед, вытащила что-то из кармана. Ей хватило нескольких грубых шарков, чтобы дверь поддалась, едва не повиснув на петлях.              Мора ощутила, как ногти впились в мягкую ладонь, когда Анита зашла дальше, провела там не больше минуты. Мора прочувствовала как следует каждую из этих шестидесяти секунд.              — Чисто, — бросила женщина с верхней ступени.              Зажим у горла Моры отпустил. Она поднялась по ржавой железной лестнице, слыша позади себя топот.              Фонарик Аниты хаотично скакал по комнате, освещая пыль, поднятую ее подошвами. Девушка рассмотрела почти пустые полки, открыла дверь ванной, освещая стены.              Мора замерла посреди комнаты. Она услышала, как чиркнуло колесико зажигалки, которой воспользовался Кук, чтобы осветить помещение. Мужчина хмурился.              — Он жил здесь?.. — протянул Кук с сомнением, оглядываясь. — Больше походит на конуру, которую он взломал, чтобы снимать телок и не палить свое настоящее место обитания.              — Нет, он… — Мора сглотнула, наконец-то сделав вдох. Здесь не пахло им. Пахло плесенью. — Я приходила к нему потом однажды. Сама. И он был дома.              Рукава ее кофты были растянуты — она не оставляла их в покое, сжимая в пальцах в попытке заземлиться, стоя как будто посреди прошлой жизни. Не своей даже.              — Здесь где-то должны быть лампы…              Мора ступила влево, нащупала стекло лампы и с легкостью взяла ее в руку. Девушка нахмурилась — масло в лампе полностью перегорело. Кук вместе с Велесом продолжали время от времени чиркать зажигалками, чтобы осмотреть поверхности.              Мора обернулась и уставилась на стол, на котором глянцевая бумажка ловила блеск огня. Презерватив. Она нахмурилась, наблюдая за тем, как Кук, нагнувшись к столу, потянулся к картам в бите. Если бы девушка постаралась, смогла бы в точности назвать последние.              — Нихера се… — протянул Кук, осматривая карты. Он показал Аните, которая поднималась вверх по ступенькам. — Темная.              — Не выглядит так, будто он собирался сваливать, — послышался женский голос сверху. Анита явно смотрела на раскуроченную постель.              — Или собирался впопыхах, вон даже гондоны оставил, — хохотнул Кук и засунул презерватив в карман, напоровшись на взгляд Велеса. — Что? Дефицит, — фыркнул он без тени смущения. — Морена? Замечаешь что-нибудь странное?..              Ей казалось, у нее образуется сыпь, как реакция на этот вопрос. Она так и стояла с пустой масляной лампой в руке.              — Ну… здесь… здесь все выглядит так, как раньше, — заикаясь ответила она, проводя взглядом по полкам, которые оставались такими же пустыми. За исключением ее чашки. Оставленной там в марте. — Даже… слишком, — неуверенно добавила она, чувствуя на позвонках холодок. Кук скосил на нее вопросительный взгляд. — М-мы… мы играли в карты в последний раз, когда я была здесь. В эти карты. — Она ткнула пальцем на разбросанную колоду по столу. Которой, видно, тоже была судьба оказаться в кармане Кука — дефицит же.              — В эти? — Он вздернул брови. — Когда это было?              — В марте. За пару недель до театра.              Мора медленно подошла к столу, почти замечая призрак Каса, откинувшийся на спинку дивана и прикрывший глаза.              — О чем вы говорили? Ты… провела тут ночь? — Кук с намеком провел по воздуху пальцем между ней и матрасом на втором этаже.              Мора отчетливо почувствовала взгляд Велеса на щеке.              — Я повздорила с мамой в тот вечер и… не знала, куда еще пойти. — Она поджала губы, пряча неловкость за заминкой. — Он просто… был собой, — качнув головой, Мора специально не ответила на последний вопрос.              Эта подозрительность в Касе была неисправима. Просто часть того самого механизма, что жгла и бесила, а под поглаживаниями кончиками пальцев затихала.              Рукава кофты издали едва слышный треск от натяжения.              — М… — задумчиво протянул Кук, хмыкнул и подмигнул. — И как закончилась партийка?              — Жизненно. — Мора подняла подбородок, прямо посмотрев на мужчину. — Я осталась в дураках.              Короткий щелчок. Мора посмотрела наверх, услышав тихое шипение кассеты. Комнату заполнила мелодия, которая преследовала девушку постоянно. Она сопровождала ее сны, а затем Мора вскакивала, зажигала свечу рядом с кроватью, которую нет-нет да и тушил Велес, решая, что она все равно уснула. Слышалась прокруткой бобин, пока Мора крутила в руках сигарету с золотистым фильтром, что должна была скоро превратиться в прах — настолько потасканной стала. Иногда даже между шорохом простыней, когда Велес уже видел седьмой сон, но тогда, конечно, чаще слышалось что-то вроде «не дрожи» шепотом. И это было раз в сотню греховнее теперь.              — Откуда здесь электричество?.. — нахмурившись, спросила Анита, щелкая по магнитофону, пока Мора пыталась сглотнуть образовавшийся в горле ком.              Кук пошарил рукой по стенам, подняв голову наверх — не было даже отвода под лампу. Женщина спустилась вниз, осмотрела потолок. Через несколько моментов рука Моры дрогнула прямо с талоном в руке — помятым, вытащенным из кармана и так и оставленным на столе — Анита тревожно протянула имя мужчины.              — Кук?..              Они повернулись. Анита стояла на четвереньках и водила ладонями по полу.              Кук подошел к ней, перехватил фонарь. Мора напряглась, когда Анита поддела что-то инструментом, и металл издал неприятный скрежет. Девушка отошла, подтягивая за собой… часть пола. Пазы были вкручены в доски, идеально прилегая друг к другу, но теперь Мора, открыв рот, смотрела на квадратный проем, который вел вниз.              — Не понадобится, говоришь? — хмыкнула Анита, глянув на нее.              Мора поняла, что в руке девушки был инструмент, который, видимо, реагировал на металл или что-то подобное, потому что только сейчас заметила слабый тонкий звук, исходящий от него.              — Что это? — напрягшись, спросил Кук, глядя в темноту внизу.              — Я… я понятия не имею, — выдохнула Мора, видя только начало лестницы, которая вела вниз.              Она смотрела туда как в пропасть, пытаясь понять, откуда это взялось. Анита сказала, что пойдет первой, и по настороженному, но уверенному кивку Кука было понятно, что на это имелись причины. Мора помнила, как ходила здесь босиком, подкрадываясь к Касьяну на цыпочках, а потом чувствовала его взгляд на голой спине, когда стаскивала с себя футболку, чтобы одеться, перед тем как они уехали в третий. Она стояла голыми ступнями на этих досках. И ничего такого не замечала.              Она встретилась с обеспокоенным взглядом Велеса, когда они услышали клич Аниты. Мора осторожно начала спускаться вслед за Куком, на одной из железных перекладин заметив, что ее руки дрожали.              Мора успела представить подвал, полный трупов «Элионов», изрезанных по болевым точкам, но в реальности это оказался просто… лофт. Комната, температура которой была на несколько градусов ниже, чем наверху — лестница проходила мимо еще одного этажа, вела вниз, на уровень ниже земли. Кук щелкнул выключателем, и Мора прищурилась, спустившись с последней ступеньки — всю комнату залило бирюзовым светом от мелких неоновых лампочек под потолком.              Она смотрела на кровать под голой стенкой, на которую, судя по всему, выводился проектор. Несколько полок было подсвечено розовым цветом — они были пустыми, но под ногами валялись обложки музыкальных альбомов, исписанных странными, чужими буквами. Здесь не было глухой пустоты, замершей. Эта как раз была хаотичной, словно собранной в большие сумки и вынесенной через эту лестницу, а оставшееся здесь — так, ошметки.              Кук подошел к одной из полок, нашел несколько валяющихся пустых оружейных магазинов и с громким звуком кинул их обратно.              — Приносил катушки чернил говоришь, м? — Кук повернулся к ошарашенному Велесу, который замер рядом с Морой. — Ну, легко верится, дружок, легко верится… — протянул он, проходя дальше и осматриваясь. — Могу поспорить, вся эта бандура была завалена пушками или еще какой-нибудь сранью, которая позволяла ему так вальяжно пиздеть на все стороны. — Кук кивнул на большой стенд с полками под наклоном. Если бы на таких лежали, например, стволы, это было бы крайне удобно — видеть каждый.              Здесь присутствовала жизнь. Она чувствовалась даже на опустевших полках, которые были достаточно пошарканы, чтобы было видно, что ими пользовались; в обертках от бумаг; в торчащих из стен шнурах, к которым были подсоединены холодильник и все остальные электронные вещи, которые не оставили такого большого следа.              Анита вышла из комнатки в самом конце лофта, которая, видимо, служила отдельной ванной комнатой, и, поднявшись по лестнице наверх, прокричала через пару минут:              — Генератор на дизеле. Почти опустевший, — крикнула она, и свет, как будто подтверждая ее слова, погас, погружая комнату в свет фонарика и чиркающей зажигалки. — И отдельный выход здесь, этажом ниже. Судя по всему, ты был прав. — Она выглянула к ним через люковое отверстие. — Та комнатушка реально была для того, чтобы снимать телок, — фыркнула женщина.              Мора по-прежнему была не в состоянии сдвинуться с места. Она представляла Касьяна призраком, а он оказался оборотнем, сбросившим шкуру. Здесь не было ни кровоподтеков, ни трупов, но Мора смотрела на торчащие в свете зажигалки провода, которые тянулись от стен, и думала, что станет первой.              Море казалось, Касьян не звал сюда остальных, просто чтобы не унижать. Мама оказалась права: он знал, кого выбирать.              — Сукин сын был тут с самого начала, он знал, что делал, — качнув головой, сказал Кук. Мора слышала в его голосе разочарование, но глаз не могла отвести от одной точки в стене. — Он действительно не шестерка. Он, блять, Джокер. И его надо валить.              Что-то громко стукнуло. Кук нагибался, чтобы посмотреть под поверхности в надежде найти что-то посущественней ретро-пленок с музыкой или конфетных оберток. Шоколадных. Фольгированных. Маршаловских.              — Это сойдет за ответ? — грустно спросил Велес, подойдя к Море сбоку. — Он просто держал тебя при себе ради своей выгоды. Как и всех нас.              Эта комната питалась ею. Жрала ее изнутри своей реальностью. Мора так хотела разгадать эту загадку, а она оказалась цокольной ложью с неоновыми подсветками. Было ли хоть что-то правдой? Не прикосновения даже. Дыхание сбитое хотя бы. Хоть что-нибудь.              — Я… Мне нужно подышать, — развернувшись к лестнице, произнесла она и услышала свой голос как со стороны. Велес уже открыл рот, но Мора оборвала, прежде чем хоть кто-либо из них решил предложить помощь. — Я сама.              Она не знала, чем ей помочь. Июньская ночь не помогала — куда уж было Велесу.              Мора выбежала на улицу, сбежала по ступенькам и прошлась, глубоко вдыхая влажное лето. Как будто воздух пропитался комом ее непролитых слез, паникой, пока она смотрела вперед, замерев возле одного из заброшенных подъездов, вид которого подбадривала только дикая яблоня.              — Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы… — послышался издевающийся голос Лели.              Мора даже не обернулась, чтобы огрызнуться:              — Я не настроена сейчас, Леля, — бросила она, опираясь на лавочку, от которой осталась только прогнившая спинка, и смотря на запутавшиеся в сорняках окрашенные в разные цвета шины.              — Я пришла сказать, что мне жаль, — вздохнув, проговорила Леля чересчур легко, проходя мимо нее и садясь на первую ступеньку ржавой лестницы сбоку.              — Не смеши меня, — фыркнув, ответила Мора.              — А я не договорила. Жаль тебя.              Леля глянула на нее. Мора поджала губы, резанув по девушке взглядом, но ей делали куда больнее, поэтому Леле было хоть бы что — она откинулась на локти, смотря на Морену в упор.              — Тебе хватило мозгов втюриться в него. Неприятно, наверное, — протянула она.              Странно, но в ее словах не чувствовался привычный яд или издевка. Скорее просто… наблюдение. Мора даже отвыкла от Лели без запаха ладана вокруг и неразборчивого хора голосов у алтаря.              — Не неприятней, чем быть почти убитой в театре, — резко ответила Мора.              Леля нечетко хмыкнула и снова уперлась локтями в колени, вытащив темные волосы из-под воротника мужской кофты, которая явно была ей не по размеру. Мора заметила, что эта отвратительная привычка обрезать все юбки и платья покороче выветрилась из Лели за время, проведенное в общине — ее вещи больше не напоминали рванье по нижнему шву.              — Мы познакомились с Даждем в третьем. Я работала в одном из кабаков, к которому подходили паромы пилигримов. Там всегда терлись торгаши, менялы… Владелице нужны были еще руки, так что она взяла меня официанткой, — внезапно начала Леля, смотря куда-то вперед, пока из блока Касьяна едва доносились звуки. — Хорошая была тетка: дала мне комнату, говорила, что всем мужчинам нужно от нас только одно… — Леля хмыкнула и потянулась к одуванчику, сорвала его, начала бездумно вертеть в пальцах. — Мы там познакомились с Даждем. Они приходили туда по субботним вечерам, дожидаясь, пока все налакаются. Они отдавали мне процент, если я им сдавала тех, кто выебывался талонами. Чтоб не тратить силы на нищих.              Мора вспомнила, чем занимался Даждь после смерти своего отца, и поджала губы. Наверное, не одна пара берцев навсегда осталась невозвращенной. Даже если он и не планировал.              — Потом кабак сожгли. Нечего было не отдавать потраченные деньги за уже выпитую бутылку, — грустно произнесла Леля, а затем прыснула.              Она говорила об этом, как о чем-то обыденном. Как будто кабаки там горели ежечасно.              — Я оказалась во втором. В одном из центров сопротивления, который помогал женщинам. Там давали одежду, оказывали первую медицинскую помощь. И мы встретились с Толганай — она была волонтером.              Леля перевела глаза на Мору. Наверное, это было одно из их таких редких соприкосновений — Толганай. Леля не показывалась несколько дней после того, как Толи ушла. Видно, долгие прощания были для Толганай обузой.              — Устроила меня в одну наливайку на отшибе. Денег было не так много, как у пилигримов, но и не такой риск сгореть заживо после пьяного дебоша.              Стебель в руках Лели завязался в узелок. Мора помалкивала, продолжая наблюдать. Перед продолжением Леля на секунду задержала пустой взгляд в одной точке.              — Касьян появился там на одном из подпольных турниров. Расслабленный и смеющийся, — протянула Леля и хмыкнула.              Мора возненавидела себя за секундное желание огрызнуться и перестать слушать. Слишком живо представила ленивую усмешку, каждый из элементов его расслабленности: вертящиеся карты в надколотых костяшках, казалось бы, абсолютно хаотично, но он умудрялся ни разу не светануть ими, даже случайно. И его блеф, который в итоге оказался просто ложью под глянцевым словом.              — Оставляющий чаевые в половину своих выигрышей. Такой… любимчик местных официанток, — продолжала Леля.              Она не смотрела на Морену. Рылась в собственных воспоминаниях, частью которых Мора не была. Так что ткань рукавов кофты натянулась достаточно плотно между пальцев, сжатых в кулаки.              — Толганай терпеть таких типов не могла. — Леля прыснула, и Мора почему-то могла представить. — Касьян как-то ответил на мой комплимент его улыбке, сказал, что на нее покупается каждая, так что… Толганай тоже пропала. Он разрулил дерьмовую ситуацию с уебками, которые размахивали стволами после того, как им сказали, что здесь не бордель. Подарил мне выигранную цацку.              Мора глянула на щиколотку Лели, только сейчас заметив, что браслета больше не было. Возможно, он порвался при побеге, затерялся между попытками сделать одному из парней в форме стражи искусственное дыхание, а может, сорвался, когда они выбросили из кузова его труп, пытаясь простить себя на ходу. Им требовалось, чтобы машина была как можно легче, чтобы успеть унести ноги.              — В общем… Толи сменила гнев на милость. Нельзя ее винить, она ведь просто человек. — Леля цокнула языком, на секунду прислонив желтую головку цветка к носу. А потом посмотрела на Мору и просто выдала: — Он переспал со мной.              Мора уставилась на нее и… Не то чтобы она не знала, но… Мора моргнула, наблюдая за тем, как Леля пожала плечами, кажется, от неловкости.              — Довольно быстро. Мама говорила, что себя нужно беречь. Говорила, что Господь обязательно даст знать, если он тот самый, — произнесла Леля театрально возвышенным тоном. — Она сама постоянно оставалась в комнатах у пастырей, видно, пыталась найти к Господу какой-то короткий путь. — Леля фыркнула, но фырканье это звучало как-то натужно. — Потом стало ясно, что Бог создал мир за шесть дней, а на седьмой ушел в отпуск, потому что дела ему никакого не было до моей невинности. И до человечества в целом.              Взгляд Лели опустел. Она смотрела куда-то вдаль и вряд ли рассматривала опавшую кирпичную кладку. Скорее видела картины более крупных разрушений.              — Вы… Он был… — начала Мора, облизав губы и пытаясь подобрать слова. — Я имею в виду…              — Первым. Да, — просто ответила Леля. — Сначала я надеялась… что мы могли бы быть вместе. Он даже цитировал Библию по памяти. — Она засмеялась. — Говорил, что прочитал ее после моего рассказа о матери. Я уверена, он знал ее раньше. — Леля покачала головой. — Но потом стало очевидно, что он был больше заинтересован в сопротивлении, чем во мне. Понятно теперь почему. — Леля, повернувшись к Море, сказала так, как говорит виновный на скамье подсудимых: — Так что это была я. Я познакомила его со всеми. Я привела его и поручилась, — отрывисто сказала Леля.              До Моры внезапно дошло. На нее все косились, потому что она знала парочку дополнительных фактов, брошенных им невзначай. Но Леля была той, кто поверил Касу первым.              — Думаешь, он специально?.. — неуверенно протянула Мора.              — Выбрал меня? Думаю, да, — ответила Леля без капли сомнения. — Думаю, он сыграл нами всеми, как в покер, — произнесла она по слогам с долей смирения, что ли. — Кас каждому дал то, что ему было нужно, чтоб расслабиться. Мне нужен был хоть кто-то, кто помог бы не выбирать между дрочкой типу в туалете или неуплатой за аренду комнаты. — Леля глянула на нее и поймала не то шокированный, не то вопросительный взгляд Моры. — Что? — Она вздернула брови. — Ты не представляешь, у скольких из них фетиш на девственниц. Хотя нет, погоди, должна представлять. — Она хмыкнула, и Мора вспомнила сальную ухмылочку Резникова, который кружил над ней, как стервятник над падалью, почти облизываясь.              — Он платил тебе за секс?.. — Мору передернуло от этого вопроса, жаль, нельзя было скинуть все на ветер.              Леля прыснула, качнув головой.              — Он подбрасывал мне денег и платил за аренду, а взамен ему нужно было не больше, чем остальным мужикам: погладить его эго, погладить член и не мешать. Я могла это сделать. Это была хорошая сделка, — пожав плечами, сказала она, как те, кто захаживал к матери Ватры за абрикосовыми настойками. Вес, крепость, количество. — Для Даждя он стал героем, почти кумиром. Велесу тем, кто подтверждал, что он чего-то стоит и без папы… Всем нужно было разное, чтоб начать ему доверять. Тебе, видимо, влюбиться. — Леля повела бровью. Это чувствовалось так унизительно. Как будто Мора оказалась самым глупым, самым слабым звеном. — Если что и было из этого правдой, так это то, что он действительно чертовски хороший игрок.              Мора представляла Каса, раскидывающего их, как масти карт, и каждому он подбирал козырную масть покрупнее, чтобы их отбросило в отбой вот так — взрывом упавшей бомбы. В ней постепенно закипала ярость. Мало кто знал эти внутренние химические процессы — боль, подогреваясь, всегда становилась злобой.              — Ты не выглядишь злой, — сузив глаза, заметила Мора, наблюдая за тем, как спокойно Леля говорила обо всем, разве что отбросив измученный одуванчик в сторону.              — Меня и раньше использовали. Неприятно только первые пару раз, — равнодушно ответила она. — Так что ты не первая, Мора, — произнесла Леля с тоном выполненного долга, а потом прищурилась, — но у тебя есть преимущество. С тобой это взаимно.              — Что?.. — переспросила Мора, действительно подумав, что не расслышала.              — Ты девственница? — спросила Леля в лоб, и это не было тем уточнением, на которое Мора рассчитывала.              — Прости?              — Он же не трахнул тебя тогда, на экваторной вечеринке, — хмыкнув, заметила Леля, косясь на Мору с полуулыбкой, и это звучало больше как утверждение. Растерянное выражение лица Морены явно говорило больше, чем ей хотелось бы, потому что через секунду Леля фыркнула. — Я так и думала. Не смог, сла-бак, — иронично сказала она, разбив слово на слоги.              Мора напряглась, ощущая себя так, будто ей ребра раздвинули и, по локоть засунув руку, выудили из нее то единственное, принадлежащее только ей. Что-то, за что она не должна была чувствовать стыд, утаивая от других. Как будто все прикосновения Касьяна вдруг превратились в доказательства следствия, расфасованные по прозрачным пластиковым пакетам.              — Сказал, что ты стелешься перед ним, и ему ничего не будет стоить передать через тебя привет какому-нибудь стражнику. — Леля ухмыльнулась и внезапно стала больше похожа на себя прежнюю.              Передать через тебя привет. Мора смотрела на Лелю, не моргая. Почти слышала, как развязно он проговаривал эту грязь. Грязным своим ртом. Превращал Мору в передачку, практически такую же, как жизнь назад была приклеена к ее ноге скотчем. Превращал в вещь. Средство своей потехи. Достижение цели. И почему-то, Господи, да что с ней, это чувствовалось больнее, чем разрез до кости, оставшийся шрамом на память.              — А потом соврал, — добавила Леля, отводя взгляд. — Тогда я и поняла, что у него было… что-то.              Боль все еще заполняла грудную клетку, поэтому Мора выдавила из себя безмятежно, насколько могла:              — Не особо это мне помогло, как видишь.              Она имела в виду коллапсирующие от набирающейся болезненной жижи легкие.              — Ну, надеюсь, что ему хотя бы было труднее сделать то, ради чего он напрягался все это время, — равнодушно ответила Леля, поднялась и отряхнула задницу.              Они не заключали никаких пактов о перемирии. Поразительно, но взрывы словно уровень земли под ногами опускали, очерчивали новую параллель, делая все «до» неважным, ничтожным. Но сейчас Мора оглянулась, окликнула Лелю, которая уже успела встать на раздробленный морозами и сорняками тротуар по пути ко всем остальным.              — Леля? Что ты думаешь делать дальше?              — Ничего, — пожав плечами, ответила Леля спокойно. — Я не вернусь в Ссорию. С меня хватит.              Ее слова не звучали ни зло, ни обидно — никак. Как рассказ о Касе. Как воспоминания о детстве. Как будто она перемолола это в себе и сглотнула.              — Ты… ты хочешь остаться?.. — пораженно спросила Мора, и девушка снова пожала плечами.              — У них есть еда. Одежда. Цель. Они выглядят счастливыми. Я тоже хочу.              Мора нахмурилась. Она еще раз бегло осмотрела девушку и, кажется, впервые задумалась, а была ли привычка Лели обрезать вещи, делая их короче, ее собственной?..              — Ты же не веришь в бога, — растерянно сказала Мора, и это звучало так глупо. Но Леля почему-то не смеялась.              — Во главе всех систем стоят мужики. Разница лишь в том, скольких из них тебе придется терпеть, чтобы быть в порядке. А Тихона… Тихона очень просто терпеть, — объяснила она спокойно.              Мора вспомнила этого паренька. Тихона. Он был их ровесник, лишь на год старше Лели. Они были вместе в группе, которая шла срезать ветви вербы. Потом окунали их в воду из колодца; она, кочуя в чан к отцу Леониду, почему-то приобретала статус святой.              Когда Мора моргнула, мастерка Лели уже не просматривалась сквозь темноту. Она услышала оклик Велеса издалека и всмотрелась в раскуроченный одуванчик, валяющийся на раздолбанном асфальте. Мора устала быть терпеливой. Пора было заставлять терпеть.              

***

      Несколько тонких восковых свечей догорало на блюдце, и комната наполнялась сладковатым запахом. Мора смотрела на Велеса, размеренно дышащего в темноте. Спящего. Он снова погасил свечу до ее прихода.              Мора обычно пробиралась тихо, складывала после летнего душа одежду и еще час смотрела на пламя свечи прежде, чем уснуть, и, как во всех снах, бежать слишком медленно и не уносить ноги от плывущих образов мертвых маршалов. Или своих мертвых надежд.              Сейчас же она натянула на плечи легкую куртку, а затем провела кончиками пальцев по кудрям Велеса, даже стыда не чувствуя за задуманное. Мора делала благо — кому были нужны браки накануне Троицы?..              Ветер прохладно огрызнулся, растрепав ее волосы, но точно не так прохладно, каким был бы взгляд любой из монахинь, услышь они настойчивый стук ее ладони о дверь одного из гостевых домов. Громко и резко. Очередная украденная привычка, которая не отскреблась от ее нутра.              Кук повел шеей назад в натуральном удивлении, когда открыл дверь и увидел Мору на пороге. За его спиной разливался мягкий свет от керосиновых ламп.              Они вернулись в общину назад в тишине, и Мора сделала вид, что мгновенно уснула, когда в комнату мягко зашел Велес, явно желая поговорить. Она почему-то так хорошо поняла Толганай. Поговаривали, что чем ближе к Богу, тем меньше хочется о нем шутить, кажется, с дорогами было так же — разговоры просто теряли смысл.              Кук с Анитой должны были уехать утром до молитвы.              — У меня и так напряженные отношения с Господом, надеюсь, причина, по которой незамужние послушницы оказываются ночью на пороге у моего дома, веские, — иронично произнес Кук, оглядываясь по сторонам.              — Мои мысли крайне благочестивы, — с легким налетом раздражения ответила Мора, смотря исподлобья. — Можно зайти?              Кук вздохнул, завел пятерней влажные волосы назад и оттолкнулся рукой от косяка, открывая вид на смоченную маслом тряпку в руке. Оружейным маслом, судя по запаху.              — У нас гости, — объявил он, и Мора увидела сидящую на стуле Аниту с частью пистолета в руках и ощетинившимся взглядом.              — В чем дело? — Она дернула головой, бегло осмотрев Мору с ног до головы.              — Я слышала, — Морена повернулась к Куку, — ваш разговор с отцом Леонидом.              Мужчина взялся за автомат, принялся тереть тряпкой ствол. Он украдкой бросил на нее взгляд.              — Иисус говорил не убей, не укради и не стой со стаканом под стеной алтарной, это просто не влезло.              — Я хочу вернуться в Ссорию, — перебила его Мора, засунув руки в карманы, надеясь, что это выглядело как проявление решительности. — Хочу помочь.              Анита громко фыркнула, как будто тренировалась делать это с достаточной точностью, чтобы эмоцию пренебрежения невозможно было спутать ни с чем другим. Но Мора не отреагировала.              — Если ты пришла, не чтобы сказать, что обнаружила вдруг в себе задатки профессионального киллера… — протянул Кук.              Он оставил оружие в покое и потянулся к тумбе, на которой стояла свеча. Кук достал оттуда пыльную бутылку без этикеток. На четверть наполненную кровью христа.              — Ну или хотя бы сыщика, на худой конец, — добавил он, увидев, как Мора сосредоточилась на бутылке.              — В смысле?.. — Морена нахмурилась. Она так и не отошла от двери. Едва ли здесь было куда отходить — две кровати едва помещались в это подобие чердака.              — В том смысле, что ваш дружок оказался большей проблемой, чем выделенные деньги государством на чистку фасада, — язвительно ответил Кук, наливая себе в стакан.              Анита тут же подняла на него глаза и сказала, не разжимая скул:              — Кук, — предупредительно бросила она, зыркнув на Мору.              — Анита тебе не доверяет, — громким шепотом сказал Кук, показательно прикрыв ладонью часть рта, как будто говорил секрет, и злость, сидевшая внутри Моры рисковала найти себе другую цель.              — Без обид, но я вижу Аниту впервые в жизни при обстоятельствах, когда у нее появился доступ к помещению, о местоположении которого рассказала я, — достаточно резко ответила Мора, смотря прямо на Аниту и выдерживая ее хмурый взгляд.              — В этом то и проблемка, дорогуша, смекаешь? — проговорил Кук в стакан и отпил вино. То ли свет, то ли отсутствие стильных перчаток с пальто делали его уставшим. Он вздохнул и оперся рукой на стол с разбросанными деталями позади себя. — Старые пидоры, добирающиеся до власти, вечно заражаются паранойей — чем больше власти, тем сильнее свистит фляга. Так что они продумывают план на черный день, там… создание крестражей… — Он хохотнул, глянув на Аниту, и девушка закатила глаза. Мора ненавидела, когда они говорили о чем-то таком. — Че? Не знаешь, что такое крестражи? — воскликнул Кук, сделал еще глоток, а потом разочарованно цокнул языком. — Ушла эпоха.              Она не собиралась спрашивать.              — Им нужны преемники, — объяснил Кук, будто очевидное. — А у старых дядек одна холера — повернутость на крови, расе, замере черепа… — Он снова начал хохотать, бросая косые взгляды на Аниту, но та продолжила возиться с оружием, хмуря брови. — Они согласны с годами уйти в могилу, только если знают, что в каком-то смысле будут продолжать править. Через потомков.              Мора слушала его, моргая, и ждала продолжения. Кук терпеливо уставился на нее, кажется, не собираясь финалить мысль.              — Не доходит? Есть предположение, что Касьян родственник одного из Сынов Вождя.              Мора замерла, опешив от того, как раздраженность добавила этой новости такой… повседневности. Словно еще несколько суток тому назад они не рассуждали всерьез о том, что Касьян сдал их из-за закончившихся талонов на навороченные сигареты.              — То ли сын, то ли…              — Разве… — Мора запнулась. — Разве не предполагается, что Сыны Вождя лишаются права заводить детей, посвящая себя служению Империи?..              — Не знаю, дорогуша, у проституток на Базах обычно другие показания, — с намеком ответил Кук. Он допил вино, будучи то ли достаточно экономным, то ли недостаточно гостеприимным, чтобы не предложить больше никому в комнате. — Не думаю, что он единственный с торчащей золотой ложкой в жопе. Знаешь, в чем сложность выведения вшей?              Мора смотрела на него пару секунд, пытаясь догадаться, была ли это очередная местная шутка, которую она не понимала, как крестражи. Про себя девушка решила, что это вид религиозных стражников или что-то в этом духе.              — Не думаю, — наконец-то ответила она с максимальным достоинством, на которое была способна.              — В обилии гнид, — серьезно ответил Кук и взял в руку ружье так, будто на этом разговор был окончен. Но нет.              — У сопротивления есть ресурс устроить теракт в театре, но нет ресурса внедриться в верхушку? — Мора вытащила руки из карманов и сложила их на груди.              — Поэтому я не люблю работать с подснежниками — они вечно оторваны от реальности. — Анита глянула на Кука с выражением лица ты-понимаешь-о-чем-я-говорю. Мора прищурилась, догадываясь, что говоря «подснежник» она вряд ли имела в виду цветок.              — В Ссории все построено на внутренней системе. Туда не пускают чужаков. — Кук поднял на Мору взгляд. — А если пускают, те долго не живут — Резников был очередным перебежчиком, не протянувшим и пары месяцев. — Он пожал плечами, потянув уголки губ вниз. — Внедриться можно, но как долго ты протянешь? И если наши догадки верны… Касьян не просто моль, научившаяся врать. Его обучали, готовили к тому, чтобы он делал то, что делает. Все не так просто.              — Я хочу помочь, — решительно произнесла Мора, смотря на Кука в упор, но это не особо на него действовало.              — Хочешь стать наживкой? Легко. — Мужчина фыркнул. — Но только он прикончит тебя, как только узнает. Слава будет недолгой.              — Не думаю, — спокойно ответила Мора, вытаскивая последний горячий козырь, который рисковал поджечь рукав и кожу расплавить за эти пару месяцев.              Внезапно Анита подняла голову, и начала говорить, смотря Море прямо в лицо:              — Послушай, вся эта байда с разбитым сердцем и уничтоженной гордостью безумно умиляет, но ты понятия не имеешь, о чем говоришь, девочка, — отрезала она, даже не церемонясь. — Судя по всему, у них есть школы, целые учреждения, куда их сгоняют щенками и, как доберманам, еще в детстве купируют человечность, как уши. Можно сколь угодно рассыпаться в уничижениях, но факт остается фактом — он провел нас вокруг пальца, — с неприкрытой злостью отрезала она, кажется, по ночам себя ненавидя за это. — И если ты думаешь, что после этого ему не хватит духу замочить тебя, пусть даже он вливал тебе в уши какой-то елей, ты наивна как дитя. Мужчины и без убийств занимаются этим постоянно, — фыркнув, сказала она.              Кук нарочито воскликнул «ауч!», покосившись на Аниту. Мора выдержала монолог, подождала, когда девушка закончит, и спокойно ответила:              — У меня есть преимущество: он не хотел, чтобы я умирала.              Это стоило того, потому что, казалось, если бы она вырвала пистолет прямо из рук у Аниты и приставила бы его к виску Кука, ее выражение лица было бы менее… растерянным.              — Что это значит? — Женщина свела брови, недоверчиво косясь на нее.              Мора посмотрела ей прямо в лицо и проговорила абсолютно четко:              — Это значит, что я могу помочь его убить.