Мора сложила три пальца вместе и провела ими ото лба к пупку, а затем к плечам, начиная с правого.
Трижды. Этот ритуал, исполняемый каждое утро, чтобы не выделяться, больше не требовал постоянной слежки за движениями остальных людей, собравшихся в небольшом куполообразном домишке. Мора повторяла все естественно, стоя в задней части помещения и бездумно пялясь на образ впереди. Волосы, собранные в косы, прикрывала косынка, как длинные рукава прикрывали ее кисти. Ей удалось отвоевать себе джинсы, как только нога зажила достаточно, чтобы стягивать кожу в плотный материал. Хотя и тот сейчас был прикрыт простыней, имитирующей юбку.
— Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны… — монотонно пел отец Леонид молитву, которую Мора тоже успела выучить, поэтому она практически пролетала мимо сознания девушки, и Морена включалась лишь на местах, когда было велено креститься и преклонять голову.
Весь городок собирался в стенах церкви к восьми часам утра, чтобы послушать наставления под аккомпанемент тихого пения. Обычно те, кто занимался тем, чем занималась Мора, могли совершать утреннюю молитву на рабочем месте, но она все еще была тут гостьей, поэтому это скорее походило на отмечания в тюрьме, хоть девушка и не хотела об этом думать в таком ключе. Просто тюрьма у нее была внутри, и казалось, что единственным выходом для нее станет что-то вроде толпы Зова. И здесь была толпа. Но тихая.
Смиренная.
Она смотрела на просторные одежды отца Леонида, который кивал под собственную речь, не поднимая нос от писаний, хотя вряд ли не знал их наизусть, и вспоминала, когда услышала это монотонное бормотание впервые.
Ее тело было почти обескровлено: абсолютно вся бордово-черная жидкость осталась полосами в единственном подземном ходе, который она не отметила на чертежах. Он был слишком узким. Заброшенным, чтобы использовать его большому количеству людей, но какая удача — большинство оказались мертвы.
Мора помнила лишь отрывки. Как она ползла, марая руки в холодные подземные воды, капающие со стен. Холод практически не чувствовался, потому что часть ее платья, которое Велес разорвал и использовал как жгут для ее ноги, из которой все еще торчали обломки стекла, была бордовой.
Мора была почти уверена, что умерла, и это ее ад, когда сознание, погруженное в горячую лихорадку, просыпалось время от времени, и она чувствовала, как ее лопатки бились о поддон багажника какой-то тачки, как будто они неслись на скорости под двести по дороге, что пережила бомбежку.
Вырвавшийся из ее горла крик, когда они упали в каком-то заброшенном магазине товаров для дома на окраине округа, а затем незнакомая женщина извлекла из ее раны посторонние предметы, лишил Мору голоса недели на две. Не велика потеря — едва ли она могла бы им пользоваться во всю мощь, оставаясь на грани заражения крови.
Мора открыла глаза в какой-то из этих периодов, услышав, как мужчина преклонных лет читал над ней монотонные речи и прикладывал морщинистые пальцы к ее горячему лбу. Тогда Толганай приподняла ее голову, чтобы напоить водой. Мора бы отшатнулось от испуга, если бы имела достаточно сил, но хорошо, что она была не способна даже шею повернуть. Теперь, спустя три месяца, рана на лице Толганай затянулась, и ее щеку прорезал лишь шрам, который только подчеркивал необычность черт. Шрамы тормошили в Морене старые раны, которые, в отличие от настоящих, не затягивались даже стежками, сколько ни пытайся сшить края кожи.
Они ехали сюда несколько дней, и то, что она умудрилась не умереть от потери крови, было достаточным шоком, чтобы больше не удивляться поселению, разбитому в одном из лесов, кажется, посередине
Ничего. Люди здесь были достаточно милосердными, чтобы поделиться с ними лекарствами. И Мора изо всех сил пыталась отплатить за доброту.
— Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изъязвленных… — начал отец Леонид.
Мурашки всегда стягивали лопатки Моры жутким холодом, когда он доходил до этого места, начиная перечислять имена.
Убиенный Лев. Убиенный Эдуард. Убиенный Антон. Она зажмурилась, слыша эти слова в таком количестве, что они были длиннее основной литургии.
Они вытащили свой счастливый билетик случайно. Толганай должна была курировать подземные выходы, не зная, что они были билетом в один конец с момента продумывания этого плана. Ее лицо посекло осколками, так же, как и Велеса, который получил несколько сотрясений вместе с контузией, когда взрывная волна прибила его к сцене. В тот момент он пробирался за кулисы, заметив, что ни один человек в форме маршала никогда не мелькал по телевидению или на парадах. Велес первый почувствовал неладное, но еще понятия не имел
насколько.
Сложенные вместе кончики пальцев в очередной раз коснулись лба. Мора глянула на плакат, краска на котором успела потечь, так как надпись была исполнена акварелями. «Потерянные посланники» не имели ничего общего с теми расфуфыренными штуками, на которые ее водил смотреть Велес. Весь городок состоял из небольших домишек, внутри которых было не теплее, чем в спальне академии, а сами стены украшала только побелка с добавлением разных мелких естественных частиц, что создавали рельеф, и вряд ли это делалось для красоты или полета архитекторской мысли.
Ее расписание почти не изменилось. Она поднималась в семь утра, следовала в церквушку, чтобы выслушать литургию, стоя плечом к плечу с несколькими десятками других людей, затем все разбредались по делам, связанным с хозяйством. Ложилась к десяти, смотря перед сном в деревянный потолок, слушая дыхание Велеса рядом, и пыталась не думать. Кажется, она могла бы убить за прозрачную баночку, доверху наполненную таблетками для сна. Но вместо нее у Моры были обязанности. И они отключали ее к середине ночи. Хотя бы так.
Она моргнула, осознав, что несколько людей слегка задели ее плечо, выходя из помещения, когда тихие песни закончились. Мора подняла голову и уловила взгляд отца Леонида, который улыбнулся и едва заметно поманил ее двумя пальцами к себе.
Церквушка казалась совсем пустой лишь с оставшимися монахинями, которые принялись мести пол, убирая песок после толпы. Мора тихо кивнула женщинам, как здесь было принято, и проследовала за мужчиной в небольшую комнатку за алтарем. Она не выглядела сильно иначе, чем те, которые были разбросаны плотно стоящими друг к другу домиками внутри поселения. Такая же холодная побелка на стенах, только здесь еще был рабочий стол и полка с книгами, большинство из которых оказались с пустыми корешками.
— Дитя, — добродушно улыбнулся Леонид, — ты почувствовала вдохновение к прейдешнему дню во время утренней молитвы? — спросил он.
Мора на секунду растерялась. Облизав губы, она выпалила:
— Д-да, наверное… отец Леонид, спасибо.
Мора быстро училась. Быстро приспосабливалась. Возможно, это было у нее от матери. Ей казалось, если бы в карася вживили ее ген, и он оказался бы брюхом на песке, смог бы отрастить легкие. Как Мора отрастила в себе внутренний чип, который помогал ей вовремя кивать, говорить соответствующими фразами, не выделяться.
— Всякий, обращенный к Царю Небесному, имеет счастье это почувствовать, — довольно сказал мужчина и кивнул. Он осторожно подтянул хилый стульчик к Море и взглядом предложил присесть напротив. — Я вижу, ты нашла свое место в нашем доме, — вздохнув, заметил Леонид, поставив ладони на колени.
— Я стараюсь, — неловко произнесла Мора. Она потерла джинсы руками, а потом осознала этот жест и прикрыла штаны импровизированной юбкой. — Вы многое сделали для нас и… для меня в частности. Я хочу отплатить тем же.
— Ты же знаешь, дитя: что угодно Богу, то угодно мне. — Он положил ладонь ей на руку и мягко спросил: — Сестра Марьям говорила с тобой о наших традициях?
— Д-да, она… — Мора кивнула, подбирая слова. — Она поставила меня в известность.
Отец Леонид называл их «чужаками», и это было почти любовно, потому что Мора знала, что они были грузом. Дополнительными ртами. Периметр городка окружали люди со стволами, и отсутствием решета в их телах они должны были благодарить Кука, которому, судя по всему, эти пушки и принадлежали. Он заезжал сюда раз в несколько недель, привозил продукты и еще какие богатства. Судя по всему, они были не первыми, кто по воле этого парня упал на голову самопровозглашенному священнику.
После десятков наколоченных микстур и смешанных трав с остатками таблеток, перебитых в порошок, Мора перестала ловить косые взгляды. Стала полезной. Но сестру Марьям впечатлить было не так легко, особенно, если ты предпочитаешь штаны длинным юбкам.
— Марьям говорит, что тебе чудесно удаются святые писания и послушничество. — Кивнул Леонид.
Мора опустила глаза, пряча удивленное выражение лица. Марьям рядом с ней обычно только поджимала губы и говорила о том, что псалмы читать нужно с б
ольшим выражением.
— Ты знаешь, я не буду лукавить, мы редко принимаем к себе чужаков. Бог милосерден и щедр, но мы, люди, должны разумно распоряжаться его земными дарами. Нельзя допустить, чтобы рожденные дети голодали, поэтому мы должны контролировать нашу общину. Ради их безопасности. — Мужчина внимательно посмотрел на нее.
— Я понимаю, отец Леонид. — Мора кивнула, чувствуя такой же укол стыда, который чувствовала всякий раз, когда приходила в трапезную, сколько бы Толганай ни говорила ей, что здешние жители не выжили бы на этом отшибе без Кука, так что она могла есть за обе щеки. Но Морена также чувствовала себя должницей Кука.
— Но мы всегда рады трудолюбивым рукам и светлой голове. Ты могла бы стать одной из наших сестер, обрести дом и покой в сердце, — наклонившись к ней чуть ближе, сказал мужчина. — Но в доме царят нерушимые правила, установленные Господом, дабы не дать заблудшим душам сбиться с пути.
Он поднялся со стула и подошел к полке с книгами, что стояла прямо у побеленной стены. Леонид взял толстый том, абсолютно без каких-либо обозначений, и потратил не больше сорока секунд на то, чтобы найти то, что искал.
—
Господь установил власть, принуждающую к повиновению законам природы. Также это служило определенной защитой, в которой мы так нуждаемся. Но, прежде всего, мы должны повиноваться Господу, это единственная возможность служить Ему, — процитировал он.
Мора кивнула, уткнувшись в его ожидающий взгляд.
— Аминь, — спохватившись, закончила она, вспомнив строгий взгляд сестры Марьям, которая отлично бы вписалась в роль госпожи — ей не хватало светлого платья и палки, хотя у этой взгляд был тяжелым достаточно, чтобы ее заменять.
Отец Леонид тихо хлопнул книжкой, удовлетворенно закивав головой.
— Я понимаю, всем потерянным агнцам непросто вернуться к Богу, и поэтому мы терпеливы — «когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении». Но, сдается мне, что ты достаточно окрепла для больших решений.
Мора облизала губы, сглотнула, понимая, что часики тикали. Зажившая рана, которая больше не намеревалась ее будить по ночам температурой, что сжигала эритроциты в крови, а потом опускалась до посиневших губ, теперь осталась только ощутимым под прикосновением шрамом. Время все равно уходило, пусть и отсчет был не до встречи со Смертью.
— Отец Леонид, я… я безусловно ценю… — начала тараторить Мора, но мужчина перебил ее, понимающе положив ладонь на колено.
— Дитя. — Он вздохнул. — Как я говорил, мы терпеливы к новообращенным в веру, но жизнь во грехе не подарит спокойствия. В нашем городе мужчина и женщина могут делить ложе, лишь дав обещание перед богом.
Ее рот приоткрылся, Мора была сбита с толку. Нет, она… Краска мгновенно залила ее лицо, хотя Мора не понимала: в ней больше неловкости или возмущения. Она жила с Велесом в одной комнате, потому что он вызвался следить за ней ночью, и это была единственная причина, почему девушка слышала его ровное, как всегда спокойное дыхание, когда засыпала. Привыкла к нему.
— Вождь, мы не…
— Мне бы не хотелось слышать подобных высказываний в этих стенах, — тут же строго прервал ее мужчина.
Мора запнулась. Черт.
Господи.
— Простите, я заговорилась. — Она качнула головой в извиняющемся жесте, чувствуя себя надколотым пазлом, вечно не подходящим ни к каким картинам. — Но мы не… — попыталась объясниться Мора.
Мужчина мягко прервал ее просьбой:
— Ты напомнишь мне строчки из Библии, которым тебя научила сестра Марьям?
— Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела, — продекламировала Мора, понимая, к чему отец Леонид клонил.
— Все верно, Морена. Всякая женщина заслуживает защиты и покровительства. Мы будем рады принять тебя в семью, но для этого тебе нужно стать частью нашей веры и частью целого. Или же принять другую службу. — Он глянул на нее.
Очевидно, что это был последний такой разговор. Они готовы были принять ее к себе, обменяв тарелку на ее умения, но ничего не давалось бесплатно. И кажется, серебряная безделушка на ее пальце — это не худшая плата за безопасность.
Всегда был вариант стать одной из сестер Марьям — трудиться на благо церкви, но Мору едва ли подпустили бы к детям — слишком часто у нее вырывались непотребные выражения.
— И лучше это сделать до Троицы. Приметы говорят, что союзы, заключенные в зеленую неделю, не будут счастливыми, — добродушно хохотнул мужчина, постучав ладонью по ее колену, прикрытому платком.
— Конечно, отец Леонид, — глухо согласилась Мора, уткнувшись взглядом в стену рядом со шкафом с книгами. И, как животное, смотрела голодными глазами, только слюна ротовую полость не наполняла — в городишке этом больше не было толком книг.
— Я говорил с Велесом, — внезапно бросил он, и Мора перевела на него взгляд. — Между вами царит уважение и понимание. Это самый прочный фундамент для союза, дитя, хоть я и считаю, что один из божьих юношей помог бы тебе быстрее принять новую жизнь. — Отец Леонид посмотрел на нее практически сочувственно. Как будто она все также лежала, потея и кряхтя, на постели, и единственное, что ее правда могло спасти — это молитва. — Твое сердце нуждается в покое. Позволь ему исцелиться.
Церковная дверь стукнула, пожалуй, слишком громко после этого разговора, когда Мора ушла, позволяя летнему ветру обдуть ей лицо. Девушка сорвала завязанный на бедрах платок и сунула его на крючок к остальным таким платкам, хотя, кажется, в них нуждалась только она. И разве что Толганай. Но ее никогда не приглашали на службу.
Сердце Моры, кажется, огрубело, зарубцевалось и теперь ныло, как старая рана, которую исцелять без толку, можно было лишь отвлекаться. И в последнее время ее отвлекал только порядок: Морена раскладывала лекарства по ящикам, сортируя их по видам, самостоятельности и сроку годности. Особенно хорошо он отвлекал по ночам, когда Велес не дожидался ее и засыпал.
Мора дернула ручку тяжелой двери и зашла внутрь прохладного помещения, где стояли койки по обе стороны стен, формируя проход изголовьями. Она провела здесь такое количество времени, что могла любой кирпичик по памяти назвать, кажется, здесь и осталась. Пациенты доедали завтрак, и Мора сдержанно улыбнулась им, проскользнула в небольшую подсобку в конце продолговатой комнаты и надела фартук.
Девушка достала большую папку с ячейками, в которых она рассортировала остатки порошковых лекарств, и подписала еще несколько, оставшихся с прошлой ночи, когда сон все-таки догнал ее. Бегала она неважно, потому что кошмары все равно были быстрее. Мора просыпалась, хватая ртом воздух, и действительно скучала по временам, когда расквашенная голова Резникова была ее худшим воспоминанием.
— Тебе поспать бы, Морюшка, — вздохнув, заметила пожилая женщина в темных одеждах, вошедшая в подсобку.
Анна дала ей это прозвище, еще когда ухаживала за ней. Мора помнила, как дико пялилась на ее морщинистое лицо, потому что никогда не видела кого-то настолько старого. Анна была то ли достаточно тактичной, чтобы об этом молчать, то ли просто действительно не видела. Мора несколько раз переделывала граммовки лекарств после нее.
— Я слышала, ты вчера до двух ночи возилась в травнице, ну?.. Давай я тебе сегодня вечером наколочу пустырника да отпрошу у отца Леонида — поспишь хотя бы ночку нормально, — улыбнувшись, предложила женщина, жалостливо смотря на нее — Мора даже не поворачиваясь чувствовала этот взгляд.
В травнице было прохладно даже в начале июня. А еще тихо. И пахло травами, в большинство из которых Мора не верила, но едва ли в этом можно было убедить сестёр. Они уже век возились с ними, смешивая порошковые обезболивающие с шалфеем. Здесь водились серьезные лекарства, но, кажется, хранились так, как хранился бы гвоздь, вытащенный из плоти Иисуса. Такое явно не растрачивали раньше момента, когда пациент оказывался одной ногой ближе к райским вратам.
— Мне не помогает пустырник, Анна, — вздохнув, ответила Мора, не отрывая глаз от книги — последней, какую она откопала, по которым учили новых подрастающих послушниц. — Как им не помогает просроченный аспирин, — кивнула она головой на больных за ширмой. — Это все нужно выкинуть, я вчера перебрала нижние ящики.
Мора указала на коробку, в которой лежали остатки лекарств. Их упаковки пожелтели от старости или и вовсе не были промаркированы.
— Ты сама еще не восстановилась до конца, детка. — Анна погладила ее по щеке морщинистой, но теплой рукой, и девушка повернулась.
— Нет, я… я в порядке, правда, — улыбнулась она, пытаясь успокоить старенькую. — Моя нога как новая. — Мора провела ладонью по бедру.
Анна все еще поджимала губы, когда видела такой ее наряд, но нельзя было отрицать, что длинные юбки в пол были куда менее прагматичными, когда дело касалось больницы.
Или чего-то отдаленно на нее похожего.
— А это… это нужно заменить, — глубоко вздохнув, сказала Мора, снова посмотрев на книгу у нее в руках. — Здесь очень устаревшая информация. Медицина — это самое важное, что может быть, особенно так далеко от цивилизации. Вам нужно попросить Кука или… кого бы то ни было привезти вам несколько новых энциклопедий из Ссории.
— Не нужно нам ничего ихнего, — нахмурившись, тут же буркнула Анна себе под нос и принялась счищать со стола мелкую труху, осыпавшуюся от старой бумаги. — Не хватало еще у этих… с протянутой рукой стоять!
— Это просто книги, Анна. Они им не принадлежат, — спокойно сказала Мора, хоть и особо не надеялась на успех. Анна была к ней очень добра все это время, похлопотала о том, чтобы ей позволили остаться «врачевать», но что она решала?..
— Ты же знаешь, детка, Бог убережет от смерти тех, кому не время уходить, а коль уж решит к себе забрать, то никакие книжки не властны над решением божьим, — добродушно улыбнулась женщина.
Мора поджала губы, сглатывая ощущение внутреннего противостояния. Если Бог есть, почему он ничего из этого не останавливает?.. Но она быстро поняла, что в чужом доме ты либо живешь по чужим правилам и помалкиваешь, либо… На самом деле, Мора не знала, что «либо». Она всегда помалкивала, выбирая чужие дома, так и не обрела собственного.
— А что, если он отвлечется вдруг? — нашлась Мора. — Ну, знаете, должна быть возможность его подстраховать!
Анна рассмеялась, качая головой.
— У него на каждого своего дитя есть план. Даже на самых неверующих агнцев, — улыбнулась Анна, ткнув ее пальцем в плечо. — Иди, Морюшка, дай им лекарства, те, что после еды.
Поднос со стаканами воды и несколькими пиалками, в которых лежали разные таблетки, больше не колыхался в ее руках из-за дрожи. Сестра Марьям, фыркая, называла Морену «белоручкой».
Она раздавала всем лекарства, согласно списку, держа на лице улыбку, пока внутри чувствовала только ярость, которую обычно чувствуют зверьки, которых загоняют в угол. Волчата. Мора больше не знала, что она за зверь. Как будто ее пристрелили, сняли шкуру и повесили на стену, а она так и не умерла.
Мора зашла за небольшую ширму, за которой лежала девочка лет двенадцати, и поставила поднос на подоконник. Насколько она поняла, ребенок лежал здесь больше полугода. Все ее раны, которые могли зажить, зажили, остались только язвы, шрамы и рубцы по телу, как и деформированный глаз — правый — она частично лишилась зрения. Девчушка была нелюдимой: все время молчала, не выдала ни слова, так что Мора просто приходила давать ей сок после завтрака, изредка болтала о чем-то своем, потому что девочка вполне осознанно следила за рассказом, сколько бы Марьям ни называла ее «блаженной».
— Привет! — бодро поздоровалась Мора, тут же отвернувшись к подоконнику, чтобы взять стакан, и, как всегда, не ожидая ответа, продолжить: — Надеюсь, ты хорошо спала и хочешь прогуляться.
Сива редко выходила с остальными на прогулку. Анна рассказывала, что раньше она сидела, как котенок, прибившись к стене, не брала в рот даже воды по несколько дней. Потом вроде бы обвыклась, но все еще очень редко выходила пройтись не одна.
— Тебе никаких дополнительных лекарств не положено, но зато положен яблочный сок. Ты можешь выпить, и мы… — тараторила Мора, поставив стакан на тумбочку, и все не покидала попыток вытащить девочку из четырех стен.
— Выглядишь паршиво, — послышался охрипший детский голос.
Мора резко оборвалась и повернула шею.
— Сива! Боже, ты!.. — Она бросилась к ней, села на кровать, а потом выдохнула, боясь напугать. — Скажи еще что-нибудь? — уже спокойнее попросила Мора, бегая глазами по лицу девочки. — Поверить не могу, мне говорили, что ты не… что ты не способна…
говорить, — неловко закончила Мора, как можно более вежливо донося допущения сестер о том, что девочка сумасшедшая.
— Не то чтобы с ними можно о чем-то поговорить. — Сива повела плечом, держа в руке стакан с соком. — Меня зовут Зоря на самом деле.
Мора оторопела на секунду, а потом до нее дошло, что имя девочки, которым ее все называли, было придумано после того, как ее привезли сюда.
— Да, прости, тебя назвали так в…
— …честь весны и надежды. Я знаю. — Кивнула она.
Зоря явно слышала разговоры вокруг. Мора неловко закусила губу, надеясь, что люди не позволяли себе слишком много обсуждений, действительно думая, что девочка ничего не понимала. Воспринимали ее как кошку.
— Ты тоже чужая здесь, — протянула девочка, бросив быстрый взгляд из-под ресниц.
— И все же я более новенькая, чем ты, поэтому… — Мора улыбнулась, пытаясь ее поддержать. — Я знаю, здесь все искали твоих родителей, чтобы вернуть тебя, но не смогли их найти, — начала она осторожно, и девочка глянула на стакан у себя в руках, полный домашнего яблочного сока. — Возможно, ты поможешь нам с этим? — в надежде продолжила Мора, но Зоря молчала. — Они наверняка очень скучают по тебе и места себе не находят. — Мора придвинулась к девочке и пресекла порыв взять ее за руку. Она ненавидела эти поддерживающие жесты. — Зоря?.. Из какого ты округа? — Морена решила спросить что-то попроще.
— Это небольшое поселение недалеко от четвертого. Больше этого, но… ненамного, — безрадостно ответила девочка, глянув в окно. — В какой-то из дней проверок, когда стражники пришли в город, они зашли к нам в дом и, увидев меня, предложили родителям что-то. Сказали, что заберут меня в другой округ, поработать на благо Ссории. А им за это было положено несколько мешков пшеницы, сахара… — перечислила она, но потом голос Зори пошел на спад. — Я их не видела больше.
С последними словами камешек упал вниз по желудку Моры. Она узнала, что небольшие поселения на краю округов всегда проходили еженедельные проверки: дома осматривали, проверяли наличие портретов Вождя и соблюдение традиций. Поэтому история Зори… звучала реалистично. Хотя даже если нет… Всякий услышанный Морой ужас оказался в итоге правдой.
— К-куда тебя увезли? — голос Морены сорвался, и она прочистила горло, надеясь, что ее лицо не выглядит таким же ужаснувшимся, какой она себя чувствовала.
— Я думала, ты была там, — нахмурившись, ответила Зоря, внезапно подняв голову. — Твои раны… — она прервалась и задумалась.
Вряд ли Зоря знала, что произошло. Сюда не доходили газеты или новости. Было несколько радиоприемников, даже небольшой телевизор, который изредка ловил сигнал, но он совсем не пользовался спросом. Люди убегали сюда не для того, чтобы тянуть Ссорию за собой.
— Я не совсем… — Мора качнула головой, а потом выдохнула, заломив брови. Она хорошо помнила, как Ссория могла обращаться с женщинами. Даже такими юными. Особенно, если это было угодно каким-то маршалам. — Зоря. Там были мужчины?.. Они?.. — ей духу не хватило произнести это вслух.
— Женщины тоже. И дети. Я видела их на прогулках, — вполне беспечно ответила Зоря, и Мора моргнула, не понимая. — Это было весело. Сначала. — Девочка пожала плечами. — Я ела трижды в день, мы выходили на воздух, а потом другие из нашей группы начали пропадать. Мы думали, что они наконец-то начинают работать на благо Ссории, как нам и обещали.
— Другие? Ты была не одна? — растерянно спросила Мора вполголоса.
— Нет, со мной поехало еще человек шесть из моей школы. Я их не видела после того, как они переставали жить в общих комнатах.
Оценка информации заняла у Моры несколько секунд. Если это не было место, как то, куда упекли Ватру… Мора скользнула взглядом по язвам на руках у Зори, которые обычно были прикрыты длинными рукавами, но сейчас было слишком жарко, чтобы кутаться. Ее невинность пока не измерялась высотой воротника.
— Что они с тобой делали?.. — шепнула Мора скорее с ужасом, чем с интересом.
— Наверное, проверяли, сколько мы выдержим, — немного помолчав, ответила Зоря и повела плечом. Она говорила об этом так, как дьявол говорил о своих преступлениях. Абсолютно безучастно.
— Как ты выбралась? — Мора заглянула ей в глаза.
— Вентиляция.
Они обе подскочили, когда ширма отодвинулась с противным звуком трения металлических ножек о пол.
— Морена? — послышался строгий голос сестры Марьям, которая смерила ее взглядом, как всегда, когда видела джинсы под передником. Так и не привыкла к их виду за эти месяцы. — Нужно начинать приготовления к обеду. Сестра Анна закончит обход, — отрезала она.
Зоря едва заметно приложила палец ко рту, безмолвно прося сохранить ее секрет. И Мора понимала девочку. Была бы ее воля, в компании сестры Марьям она бы тоже не против была сыскать себе славу блаженной.
***
Камушек ударился о воду с глухим звуком. Мора наблюдала за кругами, что разошлись по небольшому озеру под лунным светом, и стала считать их количество. Обычно она придумывала смыслы. Четное, значит, завтрашний день сулит Марьям диарею и пропуск ее занятий, нечетное — Анна снова забудет сложить взятые лекарства по датам. И наблюдала, испытывая нерациональную секундную радость, когда последний кружок разбивался о камыши. Нечего просить прощения у Бога — это не то чтобы
она желала Марьям диареи. Просто выпало четное.
— «
Потерянные посланники» просят воздержаться от прогулок вне территории поселения во избежание… — послышался за спиной голос Толганай, которая зачитывала текст с проржавевшей таблички, что висела на сетчатом заборе, в котором местная собака проделала дыру. Через нее Мора и повадилась пролазить и сидеть здесь в одиночестве. Половина таблички настолько покрылась ржавчиной, что вторая часть предупреждения навсегда пропала для человечества. — …гнева Христа, походу, — нашлась Толганай, лично завершив надпись.
Мора, даже не обернувшись, хмыкнула и бросила очередной камень в воду.
— Думаю, это не самый ужасный мой грех, к которому у него возникнут вопросы на небесном суде, — глухо буркнула Мора, подражая звуку воды, проглатывающему камни.
— А ты, я вижу, неплохо поднатаскалась, — деланно впечатлилась Толганай, присаживаясь рядом с ней на траву, и повернулась. — Поэтому тебя отец Леонид звал на воспитательный разговор? Дать медальку?
Мора глянула под ноги, выискивая камешек покрасивее, что было той еще задачкой в темноте — лунный свет не позволял рассмотреть переливы пород. Она помнила, как подобным образом сидела у водоема однажды. Только теперь эти камни не были символами прощания. Теперь они были просто камнями. Максимум символами диареи Марьям. Только предсказания эти не сбывались никогда.
— Хочет, чтобы я вышла замуж, — злостно ответила Мора, с силой бросая очередной камень в воду, расплескивая брызги и заставляя нескольких жаб спрыгнуть с камней.
— Ну, это ожидаемо. — Толганай пожала плечами, откинулась на локти. Она реагировала так спокойно, что даже раздражало. — У них есть правила. Ты больше не ребенок и не давала клятву посвятить себя богу, так что… нужно посвятить себя браку.
Возможно, Мора бы взбесилась, если бы об этом говорил кто-то еще, но Толганай… Она хорошо знала, что Толи была первым человеком, кто изучал правила, потому что чтобы победить, нужно понимать принцип игры.
— Он с тобой тоже говорил? — повернувшись к ней, спросила Мора.
Она думала о том, что Толганай и к себе относилась как к материалу, оценивая агрегатное состояние, вес и прочность. Как будто вся жизнь была чертежом больше не существующего театра.
— Да. Но не об этом, — помедлив немного, ответила она, смотря на воду. — Говорил о том, как важно вовремя пойти своей дорогой, и Господь обязательно укажет мне путь.
Мора приоткрыла рот, думая о том, поняла ли она это правильно. Саркастичное фырканье Толганай только подтвердило ее мысли.
— Намеки редко бывают настолько прозрачными!
— Что?.. Они… Ты не можешь остаться?.. — протараторила Мора, вспоминая свой разговор с отцом Леонидом.
Они видели в Морене ценность человека, который что-то понимал в медицине и помогал в больничном отсеке, но Толганай работала на грядках — их община сама обеспечивала себя едой. Не то чтобы ее было в достатке, но всем хватало. Это была важная часть вклада.
— Никому не нужны чужие люди, Мора, — вздохнув, ответила Толганай абсолютно равнодушно. Как будто одно из крыльев чертежа оказалось непригодным для поставленной цели. — Но я бы и так не осталась. Это не мой мир.
— Подожди, Толи, это несправедливо, они не могут просто…
— Могут, — прервала ее Толганай, выровнявшись. — Они дали нам кров, еду… время, чтоб прийти в себя. Не расстраивайся, я и так вытащила золотой билет, на который даже не рассчитывала, — хмыкнув, произнесла она с грустной улыбкой. — Мы с Айдаром живы — я даже в самых смелых сценариях не представляла такого исхода. У нас всегда был план на случай, когда кто-то из нас умрет. Так что мне грех жаловаться. — Она стала рыться в карманах, пока Мора невидящим взглядом смотрела на нее.
Айдар — брат Толганай — молчаливый парень, ниже сестры на голову и младше лет на пять, был в одном из безопасных мест, которые готовились на случай, если что-то пойдет не так. Как и Леля. Не так пошло
все. Они оказались единственными, кто не был изувечен произошедшим физически, хотя шрам на лице у Толи казался Море практически невидимым, неразличимым за ее очевидной красотой. Видимо, такова была природа шрамов на красивых людях — служить лишь контрастами. Мора сглотнула, глянув на пальцы Толи, в которых была зажата пачка сигарет.
— М? Нашла в куртке, — довольно усмехнувшись, предложила она.
Мора открыла пачку с тихим шуршанием, пока Толганай искала спички, и заметила, что там было несколько видов. Огонек на кончике тонкой деревяшки вспыхнул, давая блик на золотистый фильтр, и она сжала пальцами черную матовую сигарету.
Помпезную, совсем не подходящую ему.
Мора едва ощутимо вертела сигарету в пальцах, скользя подушечками по гладкой бумаге. Мысли в ее голове вертелись куда настырнее. Обычно они приглушались цокотом банок и звуком ручки, выписывающей названия лекарств, чтобы потом красоваться на банке с таблетками. Но всегда возвращались перед сном, верные своему хозяину. Осторожно, как будто выманивали. Как щенка. Чтобы потом пальнуть в башку и выпотрошить.
— И куда вы пойдете?
Испробовав несколько сигарет, Толи передала ей одну. Они, кажется, отсырели в куртке, возможно, пропитавшись кровью. Только одна и зажглась.
— Думаем пойти на запад. Говорят, там за крайними округами есть поселения, — задумчиво ответила Толганай, пока Мора осторожно делала затяжку. Не вдыхая внутрь. Но все равно по горлу било. — По другую стену от Ссории. Они могут помочь. Вдруг прокатит? — Девушка усмехнулась и прищурила один глаз. Слишком беспечно.
— Это могут быть просто басни, Толганай. Люди постоянно о чем-то таком говорят, — сказала Мора, покачав головой.
— А могут и не быть. Все равно. — Толганай пожала плечами. Сверчки послышались очень близко, как будто сидели буквально в метре от них — в камышах. — Во второй я больше не вернусь. Ссория меня выблевала, как заразу, знаешь? Нужно иметь хоть каплю гордости, в конце концов! — воскликнула Толи иронично. — Так что я попробую этим воспользоваться. Нас все считают погибшими, никто не ищет… Джекпот, — протянула она.
Толганай забрала сигарету и смачно затянулась, пропуская дым сквозь темные волосы, которые стали еще длиннее за эти несколько месяцев. Здесь не нужно было соответствовать маршаловскому стандарту.
Мора наблюдала за людьми в поселении, и они выглядели… вполне счастливо. Окапывали фруктовые деревья, косили траву, впитывали в себя запах побелки и ладана. Но только Мора пахла иначе. Сколько ни мойся, она все равно пахла кровью.
— Ты не хочешь выходить за Велеса? — внезапно спросила Толганай, прерывая хор сверчков.
Мора быстро открыла рот, чтобы сказать что-то заготовленное заранее, но потом просто тяжело выдохнула.
— Я не… я не знаю, чего хочу, Толи.
Она услышала шорох одежды Толганай, и через секунду та наклонилась к ней, внимательно смотря в лицо.
— Ты не виновата в этом всем, ты в курсе? Виноват только один человек. Нечего себя съедать, — строго произнесла Толи.
Сигарета, спрятанная у нее в кармане, посмеивалась с этих слов. Мора все надеялась найти какой-то портал, чтобы этот ребус вдруг оказался элементарным. Понятным. Забытым.
— Мне нужно было догадаться. Сказать вам. Хоть что-то, — качнув головой, сказала Мора, даже не уточняя.
Толганай поднялась с травы и начала счищать со штанов прилипшую грязь.
— Всем нужно было. Толку от этих разговоров? — буркнула она. — Сама сказала: Кас первоклассный лжец. Возможно, начни что-то говорить, он бы раньше тебя убил.
Что-то в выражении лица Моры изменилось тонко и неуловимо. Хорошо, что она в этот момент смотрела на воду.
Толганай сделала несколько шагов вверх по небольшому склону — к дырявой сетке. Ссорию не так-то просто было из себя вытравить, поэтому Мора знала, что секреты не приводили к добру. Но это не помешало ей смолчать об одном. И еще один спрятать в карман куртки. Все-таки в надежде на какой-то портал, пахнущий как дорогой табак и развязная улыбка, касающаяся
помпезного фильтра.
— Пойдем, там Велес с Айдаром вернулись, вдруг узнали что-то, — бросила Толганай через плечо.
Мора спустя минуту уже протискивалась в рваную дырку в заборе, следя за тем, чтобы накидка, прикрывающая плечи, не разорвалась, зацепившись за край.
***
Они открыли тяжелую дверь дровника, в котором было немного места, но им хватало. Велес с братом Толганай о чем-то переговаривались. Айдар параллельно пытался настроить антенны на небольшом телевизоре. Они выпросили его, хотя в общине в нем все равно никто не был заинтересован.
Леля сидела на дровах чуть подальше, вытирая руки, на которых до сих пор остались следы химических жидкостей — она помогала обрабатывать фруктовые деревья остальным женщинам. Ее волосы были спрятаны под косынку, и Мора нахмурилась, подумав о том, говорил ли Леонид с Лелей, но ее отвлек громкий вопрос Толганай под звук захлопнувшейся двери.
— Есть новости?
Несколько раз в неделю Велес и Айдар выбирались в соседние более населенные места, которые звались соседними лишь условно — до них все равно было километров тридцать минимум, и велосипеды, найденные в одном из сараев, не особо помогали в лесной местности. Но там была связь с внешним миром, пусть и принесенная с формой стражников куда чаще, чем с сигналом сети, но все же.
— Элион не появляется. Уже три недели как, — сказал Велес, приобняв Мору в знак приветствия.
— Может, схватили уебка? — Толганай сняла ветровку и бросила ее на дрова, чтобы сесть.
— Не знаю… не то чтобы он планировал светиться, — протянул Айдар, не сводя глаз с антенны. Экранчик на телевизоре был настолько мал, что даже черно-белые помехи не резали глаз. — Может, появились проблемы, и залег на дно.
— А может, просто наебал нас, и эту богадельню уже ищет полк стражников, — наклонив голову, сказала Леля, привлекая всеобщее внимание. — Всякое может быть. — Она нарочито беспечно пожала плечами.
Леля была молчаливой. Куда более молчаливой, чем раньше. Ей достались лишь синяки от взрывной волны в одном из фургонов, в которых она ждала их на всякий случай. Но кажется, этого взрыва хватило, чтобы выбить из нее львиную долю яда. Ну, или перед Богом все действительно были равны. Мора не знала. Она и Леля на литургиях стояли по разные стороны.
— Вряд ли. — Велес качнул головой, как всегда разряжая повисшее напряжение. — К чему ему это. У него у самого рыльце в пушку.
— К тому, что он нам не доверяет, — подняв брови, сказала Леля и посмотрела на него, как на идиота. — И я бы не стала. — Она скосила взгляд в сторону Моры всего на секунду, но этого было достаточно.
***
Три недели назад
Удар по голове был не таким тяжелым, скорее паническим, хаотичным, почти как пощечина матери. Трехчасовой сон бил ее сильнее, но связки удара и бессонницы хватило, чтобы Мора упала на пол. Она тут же схватилась за ногу, шрам на которой больно отозвался в мышце при падении.
— Скрутите ей руки! — послышался мужской крик.
Подняв голову, Мора увидела Элиона, который больше не походил на лощеного владельца бархатных визиток. Сейчас на нем была куртка, и пятна старости на ней не получалось отличить от пятен грязи. Но это было неважно. Важно было то, что он направлял на нее ствол.
— Вы че блять!.. Вы че!.. — Элион выпучил глаза на Велеса и Толганай с братом, размахивая стволом.
— Ты совсем псих?! — крикнул Велес, наклонившись к Морене, чтобы помочь подняться, потому что она все еще не шевелилась, так и застыв, смотря в центр дула. — Мора, ты?..
— Не подходи к ней! — рявкнул Элион и затряс пушкой, еще больше растрепав жиденькие волосы, которые не в зализанном состоянии выглядели достаточно непрезентабельно. — Она с ним в сговоре! С этим вашим куском дерьма! Я говорил! Я всегда говорил, что она их подстилка, а мне никто!.. — начал задыхаться он.
— С катушек слетел, что ли? — грубо оборвала его Толганай.
Мора заметила, как она незаметно нащупала за спиной собственное оружие, оставленное Куком. Количество сыгравших «всяких случаев» в последнее время было зашкаливающим, чтобы игнорировать их.
— Да? — Элион истерически хохотнул. — Я всегда знал, что с этим кретином что-то не так! Всегда! — крикнул он, а потом ткнул пальцем в Мору. — Эта тварь его покрывала!
В доме, насквозь проветриваемом из-за отсутствия окон, воцарилась тишина. Мора несколько раз сглотнула, аккуратно садясь на пол, потому что пистолет Элиона все еще был направлен ей в лицо. Она пыталась принять позу, которая не отдавала бы болью в ноге.
Машина, на которой они приехали, пряталась в сосновых деревьях на опушке леса, прилегающего к деревушке. Дом с поехавшей крышей и цветущими одуванчиками на ней был хорошим ориентиром для встречи. От этого места до поселения было часов семь на машине, если ехать лесопосадками, и Мора жадно ухватилась за эту возможность контакта с внешним миром, который доказал бы ей, что вся ее предыдущая жизнь не была просто придуманным глюком. А теперь ей бы ухватиться за что-то уверенное в этих стенах, потому что от падения кружилась голова.
— Бля, да че с вами?! — Велес, не двигаясь, глянул на Толганай и Айдара. — Вздумали поверить…
— Одному мы уже поверили, Велес, — прервал его Айдар, и в этой фразе узнавалась манера его сестры. — Без обид. — Он посмотрел на Мору, а потом повернулся к Элиону. — Говори.
— Он вечно ошивался возле Парфюмера. Все знают, что Парфюмер государственная шлюха: он делает вид, что это просто заказы, но все знают, что ссорийские тачки трутся у него после комендантского часа не просто так. И что делал этот оборванец возле такой шишки? — Элион дернул головой, а потом скривил лицо, передразнивая кого-то: — «Каса знают все, он полезный человек…» Хер там, понятно?! — Он тряхнул стволом, и Мора снова замерла. — Эта шлюха отиралась рядом с ним на турнире, я договорился с ней обменять ее безопасность на информацию об этом выродке! И знаете что? Она скормила мне складную, подготовленную историю, которая прикрыла ему жопу, под видом выуженной информации!
Элион хмыкнул, довольный произведенным эффектом. Велес повернул к Морене голову с извиняющимся выражением лица.
— Мора, я уверен… — начал он.
— Это правда, — спокойно подтвердила она.
— Что?! — вскрикнула Толганай.
Мора села ровнее, пытаясь говорить безэмоционально. Это был чуть ли не первый раз после ее улучшения, когда они говорили об этом напрямую. У Моры возникло чувство, будто все давно между собой это обсудили, а она опоздала на чертову вечеринку. Поэтому произошедшее стало даже каким-то… облегчением. Даже дуло ствола не мешало. В конце концов, ей было не впервой.
— Касьян знал, что Элион виделся со мной. Знал, что он под него копал. И… — она перевела дух, — я пересказала Элиону то, что должно было приструнить его подозрения. Касьян меня… попросил, — добавила она.
— Мора… — едва не простонала Толганай, но теперь в ее голосе было куда больше сочувствия. И понимания.
— Зачем?.. — растерянно спросил Велес, так и замерев посреди полуразрушенного дома из зарослей.
— Я не хотела, чтобы ему что-то угрожало, — буркнула Мора.
— Ну конечно! — Элион неверяще хлопнул руками.
Толганай бросила ему короткое «уймись» и перевела на Мору выжидающий взгляд.
— Я знала, что это связано с чем-то… чем-то противозаконным, и… и знала, что Элион точит на него зуб. Думала, что это из-за того, что Кас его вечно обходил в карты. — Элион громко фыркнул, однако на него никто не обратил внимания. — Но я не в сговоре с ним. — Мора зыркнула на мужчину.
Сейчас этот рассказ звучал до боли глупо. И она такой была. Глупой. Касьян оказался прав. Она была просто дурой. Возможно, поэтому он выбрал ее основной целью. Впрочем, Кас и во всем остальном был прав, если из всех только они и остались живы.
— Почему ты не рассказала мне?.. — спросил Велес каким-то надорванным тоном, в котором смешались обида и отчаяние вместе, но каким-то образом это оказалось горючей смесью, потому что Мора вспыхнула, поднимаясь на ноги, больше из боязни, что ей вынесут мозги неосторожным движением.
— О чем? — огрызнулась она. — Я тогда понятия не имела, знаете ли вы! Я вообще ни о чем не знала! На одной стороне Касьян, который спас мне жизнь, а на второй… неизвестно кто!
Мора глянула на Элиона, чувствуя, как откатилась во времени и снова стояла возле облезшей желтой телефонной будки, и больше понятия не имела, что из сказанных слов было правдой. Потому что был велик шанс, что ничего. И та часть нее, по поводу которой Касьян оказался абсолютно прав, когда давал ей прозвище, просто боялась выяснить, что это именно так. Он просто отлично скормил им каждую свою ложь.
— Да все, что он делал, он делал, чтобы втереться к вам в доверие, идиоты! — прокричал Элион, не то насмехаясь, не то пребывая в ярости.
— Вижу, ты не особо далеко от нас ушел, если край твоему расследованию положили показания какой-то альта-девочки, — смерив его взглядом, парировала Толганай.
— Ну, я хотя бы пытался! — ощетинился Элион. — И если бы она не сбила меня с толку, возможно, я бы уже прижал этого крысеныша. Скажите ей спасибо! — Он дернул головой в сторону Моры, и она прикрыла глаза, чувствуя, как ее душил стыд.
— Ты видел его? — наконец задал вопрос Айдар.
— Как же! — фыркнул Элион. — Провалился, как сквозь землю! Видно, выцыганил баблишка за свое дело и сидит тише воды, ниже травы.
— Может, сменил округ? Я бы так и сделала, — предположила Толганай, явно нарочно переключившись на тему, но это не значило, что Мору не ждал долгий разговор в машине.
— Сейчас все накрыли. Везде эти стражские собаки поразбредались, я едва проскочил сюда! — недовольно буркнул Элион, вертя в руке оружие, но все-таки не пряча. — Хотя если он подлизал этим уебкам за талончик-второй, может, его и пропустили, я бы не удивил…
Мора невольно фыркнула, и это фырканье было достаточно слышным, чтобы все повернулись к ней.
— Это какая-то чушь. — Она покачала головой. — Вы думаете, Касьян сдал нас за пару каких-то талонов?.. Вы как будто не были знакомы с ним!
Мора обвела глазами всех, кто слушал и говорил этот бред так, будто ни разу не видел Касьяна в деле. Она не хотела звучать превратно, особенно в свете последнего разговора, но человек, живший в голове у Элиона, не имел ничего общего с тем, кого знала Морена. Вопрос был лишь в том, какого Касьяна знали все собравшиеся здесь.
— Он выигрывал такие талоны пачками! Пачками, черт возьми! Это же…
— Пару-тройку явно фигуральное выражение, Мора, — вздохнув, сказала Толганай, понимая, к чему она клонила. — В этой жизни можно многих купить. Отличается лишь количество этих талонов.
— Если он до сих пор в Киеве, я найду его, — уверенно заявил Элион, и Мора потупила взгляд. — Вряд ли он захочет привлекать внимание своей пропажей. Вы все трупы, некоторые даже особо почетные! — воскликнул он, ткнув в Мору пальцем. — Ее имя значится на доске скорби, как будто она не жрала из одного с вами корыта.
Морена прикрыла глаза, впервые подумав о Маргарите. Боже.
— Ему нечего бояться. Высунется рано или поздно, как миленький, пойдет по старым дорожкам, тут то его и будет ждать сюрприз. Почти с того света, — довольно хмыкнув, сказал Элион, возможно, впервые чувствуя себя победителем. И зря. Мора ведь предупреждала: Кас к победам привык.
***
Настоящее время
— Хватит об этом, — оборвала молчание Толганай, даже как-то слишком резко, привстав с дров. — Мы все были знакомы с Касьяном куда дольше, чем Мора, и мы все знали, что он умеет врать. Если кого-то и винить в произошедшем, что абсолютно бессмысленно, то это нас. Мы привели ее в этот мир и показали, кому верить. Мы ошиблись. Все мы, — надавила она, особенно пристально глянув на Лелю и своего брата. Мора поежилась от мысли о том, что Толганай явно говорила с ним об этом наедине, и этот длинный взгляд был достаточно красноречив, чтобы догадываться о содержании мыслей Айдара.
— Главное, чтобы не ошибались сейчас. Леля права, — произнесла Мора, делая вид, что не заметила этой неловкости. Но заметила удивленный взгляд, брошенный Лелей на нее. — Где гарантии, что Элион просто не сдал нас всех?
— Гарантии? Забавно, что ты все еще употребляешь это слово, — беззлобно хохотнул Айдар, всего на секунду оторвав глаза от антенны телевизора.
— Это бессмысленно. Нас никто не ищет. А даже если бы поняли, что кто-то остался жив, вряд ли искали бы. — Велес уперся ладонями в спинку стула, на котором сидела Мора. — Ссория не заинтересована в том, чтобы бросить несколько отрядов стражи на пару калек, прячущихся на отшибе страны. За эту информацию Элиону даже пару талонов на перловку не перепадет.
— И у нас не то чтобы завались вариантов. Кук работает с Элионом. Он та еще крыса и та еще государственная шлюха, пусть не пиздит. — Толганай подошла к ним ближе. — Уж кому-кому, а ему молчать бы. Но у него есть выходы на нужных людей, и, судя по всему, это держит его на плаву.
— Вы знаете, чем он занимается? — Мора продолжала хмуриться, глядя на повторяющиеся помехи на экранчике, который третировал Айдар.
— Ну, у него вроде как агентство недвижимости?.. — неуверенно протянул Велес.
Мора выдала неоднозначное тягучее «м». Она даже не знала, что подразумевала этой реакцией. Велес быстро спохватился:
— Официально, — уточнил парень. — И у него проблемы после теракта — он не выглядит особо счастливым. — Велес довольно прыснул, обошел ее стул, и Мора подняла на него взгляд. — Касьян подпортил ему не одну партию. Так что Элион приложит усилия, у нас с ним общая цель — личные счеты, — произнес он с таким жестким выражением лица, что Мора вообще сомневалась, видела ли она Велеса хоть когда-нибудь таким злым раньше.
Возможно, только в моменты, когда он в очередную ночь просыпался, не находил ее рядом на кровати, приходил в больничный отсек и уговаривал поспать. Уговаривал поговорить с ним. Как раньше уговаривал держаться и не истечь кровью. Кажется, Мора потратила всю себя на этот уговор, и на большее ее не хватало. Поэтому она больше молчала. Велес говорил за них двоих.
Внезапно она дернулась, увидев, как на небольшом экранчике на секунду мелькнуло отчетливое изображение. Айдар тут же вернул антенну в прежнее положение, налаживая картинку.
— Тихо! Тихо! — воскликнул он, как будто изображение портилось от громкого голоса, и второй рукой прибавил звук. Все наклонились к экранчику, как к провидению.
— Это новости! — озвучила Толганай мелькнувшую мысль в голове Моры, когда она увидела кусочек студии.
— Это повтор, — глухо протянула девушка, исправляя подругу на автомате. Мора знала на память выход всех этих программ.
В следующий момент она замерла на стуле, увидев, как ее мама с идеальной укладкой открывала рот, донося что-то людям по ту сторону экрана без тени улыбки на лице, как она это любила делать раньше, часами репетируя эту улыбку у зеркала.
— Мора, там твоя мама… — произнес Велес очевидное, скорее от шока, испытывая такое же смятение, видя ошметки прежней жизни, которые взорвались вместе со сброшенной бомбой и рассыпались щепками вокруг, но сейчас сосредоточились в черно-белом экранчике.
— …самый масштабный Зов за последние пять лет. Приказом нового маршала… — говорила ее мать сквозь мелкие помехи.
— Новый маршал? Рокировки в верхах? — хмыкнув, уточнил Айдар, подставляя ладонь под локоть второй руки, чтобы удерживать антенну.
Голос Маргариты продолжал тарахтеть, когда на экране стали мелькать кадры площади, которая в этот раз выглядела иначе. Кубов не было, а сам постамент казался куда масштабнее, как будто его достраивали вширь. И через мгновение стало понятно почему: количество людей, стоящих со связанными руками, но без мешка на голове, впечатляло. Это были женщины… одна… три… пять… восемь женщин, одетых в одежду преподавателей. Мора чиркнула взглядом по их лицам и ни одну не узнала. Мужчины, толпящиеся сзади, несколько девушек… Их там было не меньше десяти человек. Мора потянулась к колесику и сделала звук еще немного громче.
— …соучастники, которые были замешаны в противозаконных действиях, подвергающих опасности самое юное население Ссории. Это зверство само по себе, но эта рана особенно предательски болит в свете последних событий, от которых империя не может оправиться до сих пор — потерять столько молодых жизней, погубленных руками национал-предателей. — Эфир на миг переключился на лицо Маргариты, глаза которой блеснули слезами, но лишь на секунду, прежде чем ожесточиться. — А болезненные предательства обязаны быть отомщены особо болезненным способом.
Площадь гудела. Это было видно по выражению лиц людей, наряженных в красное, но этот шум был приглушен эфиром. Маргарита продолжила, начав перечислять людей, и Мора онемела.
— Рита — старшая госпожа, вместе с другими предателями, которым мы доверяли будущее Ссории…
Мора схватила одну сторону телевизора, сопоставляя имя, которое отпечаталось у нее в голове едва не вербальным плевком. Белые платья. Преподаватели.
— О боже, — выдохнула Мора, всматриваясь в лица женщин, которые, судя по всему, уже были мертвы к этому часу, как будто пыталась действительно узнать кого-то из них. Но в этом не было надобности. Не существовало таких совпадений.
— Что? — спохватилась Толганай, посмотрев на нее.
— Это Кас, — сказала Мора, не отрывая взгляда от стражей. Они щелкнули пушками, нацеливаясь в головы поставленным в шеренгу людям, которым секунду назад надели на голову мешки. — Элион у него, — произнесла она в унисон с выстрелом.
