***
Плотная ткань оранжевых занавесок тихо колышется на ветру. Струйки остывшего вечернего шквала сквозят через приоткрытое окно, на секунду оставляя после себя призрачный след прохлады, который скоро растворяется в горячем, пропитанном алкоголем и развратом помещении спальни. С улицы доносится чей-то возглас. Слышатся торопливые шлепки чьих-то ног по асфальту. Двор живёт совершенно своей жизнью, скучной и бесцветной, даже не подозревая, какое веселье разгорается в стенах этой комнаты. Развратный эмбиент их маленькой порочной игры: вожделенное дыхание, свинцовые вздохи, прирывисто выходящие из тяжело вздымающийся груди, тихие постанывания и причмокивающие звуки мокрых поцелуев — растекается по комнате тягучей патокой, медленно и методично забирая крупицы здравого смысла. Сахароза вальяжно сидит на своём мягком кресле, потягивая из бокала вино, и не отрываясь наблюдает за разворачивающейся в другом углу комнаты сцены. Широкая улыбка не сходит с её покрытого густой тенью веснушчатого лица. — Ну разве они не прелесть? — обернувшись через плечо, игриво спрашивает её Ноэлль. Горничная Ордо Фавониус сидит на кровати, подмяв под себя мягкое одеяло, и соблазнительно выгибается в спине. Словно дикая кошка... Сахароза только многозначительно ухмыляется, продолжая смотреть на сладкую парочку уже с хитрым прищуром. К сожалению, не все могут сейчас созерцать это очарование... Если быть точнее: все, кроме Моны. Повязка на глазах Мегистус отлично играла свою роль. Возможно, жестоко... Даже слишком. Ослепить её дважды за её небольшую жизнь... Но, в отличие от предыдущего, в этот раз она сделала это сама. Сама позволила повязать на глаза шёлковую ленту, сама решила поддаться правилам той порочной игры, которую придумали остальные трое девушек. "Глаза слепы, зорко одно лишь сердце" — она держит это у себя в голове, думая, когда же сердце увидит, что это неправильно... Но оно не видит. И она вместе с ним. — Ну же, малышка — жарко выдыхает Фишль, покусывая Мону за мочку уха, — не надо стесняться... Принцесса Нирваны Ночи обнимает её всё сильнее, теснее прижимается бёдрами, поддерживая ту за талию. Она утыкается носом в её тонкую шею, щекоча её своим дыханием. Её шероховатая ладонь ползёт вверх по плавным изгибам девушки, проходится под грудью, мягко касаясь чувствительных мест кончиками пальцев. Она поднимается выше, скользит по ложбинке между грудей и проводит по шее... Мона податливо выгибается, подставляя своё тело под ласки подруги. Фишль вновь медленно спускается, очерчивая эстетично выступающие ключицы, скользит вниз по плечу, почти невесомо касаясь своей пассии. Широкая пятерня мягко обхватывает грудь, зажимая между пальцами чувствительный сосок. — Да... — томно подхватывает Ноэлль, вставая с постели, — нет ничего постыдного в том, чтобы дать волю своим чувствам... Начинающий рыцарь грациозно подходит к девушкам, вставая неприлично близко... Хотя, какое тут "неприлично"? Какие тут вообще могут рамки приличия? Кажется, для них это уже настолько абстрактное понятие, размазанное, как яркая помада по щекам. Всё это так приятно, что кружится голова. Ноэлль проводит носом по горячей коже, вдыхая аромат раскалённых палящим солнцем золотых песков... А вместе с ним терпкий запах вина и тонкий шлейф парфюма... Она жарко выдыхает и, льнёт губами к знойной коже, с забавным чмокающим звуком оставляя влажную отметину на плече звёздного астролога. — М-м... А ты вкусная... — кокетливо хихикнув, шепчет Ноэлль, — так бы и съела... Горничная Ордо Фавониус прикасается губами к пульсирующей на шее жилке, оставляя липкий след от поцелуя. Её изящная ручка ползёт вниз по поджарому телу Мегистус, ложится на плоский животик и спускается вниз, к скрытому за плотной тёмной тканью холмику лобка. Тонкие пальцы ловко проскальзывают между стройных бёдер, соприкасаясь с мягкостью половых губ. Ноэлль нежно водит подушечками пальцев. Вперёд и назад, вперёд и назад. В то время, как Фишль мягко сминает грудь, указательным пальцем массируя на крупную бусину соска. Медленно и развратно, вытягивая из Моны сладкие стоны. — Ну разве ты не очаровашка? — ласково шепчет блондинка, кончиком языка поддевая мягкую мочку уха. Мона лишь тихо стонет в ответ, постепенно плавясь от чужих касаний. Она уже давно не в силах сопротивляться её ласкам. Она не может... А главное — не желает. Всё, что она сейчас может — закрыть глаза, поддавшись моменту и раствориться в блаженном забвении. — Эй, Сахарозка... — обращается Фишль к ассистентке Альбедо, — давай, не отставай от сего коллектива и присоединяйся к этой великолепной радости..! — Да, Сахароза... Всё мы знаем, что ты у нас любишь эксперименты... Я уверена, ты у нас и в постели на выдумки горазда, — обернувшись, заговорщически подмигивает Ноэлль. Учёная в задумчивости делает ещё один небольшой глоток и отчего-то загадочно улыбается. Она встаёт и, в своей самой очаровательной виляя бёдрами, подходит к порочной троице. — Не против, если я заберу у вас один электрон? — лениво потягиваясь спрашивает Сахароза. — Не скучайте, — жарко выдыхает Фишль, отстраняясь от Моны. — Не будем, — игриво отвечает Ноэлль, — правда ведь? — шепчет она Мегистус. — Н-да... — протяжно стонет она, чувствуя, что шаловливые пальцы горничной Ордой Фавониус находятся на опасно близком расстоянии от самой чувствительной точки её тела. — "Н-да-а"? — кокетливо передразнивает она, — ну, ладно... Она нежно целует Мону в уголок губ. Невесомо, почти по детски... (Отчего это слегка выбивается из вереницы порочных манипуляций). Отстраняется... И снова целует, но уже более настойчиво, страстно. Ноэлль в последний раз проводит по уже изрядно вымокшим трусикам звёздного астролога. И, вновь кратко чмокнув ту в уголок губ, медленно спускается вниз, оставляя на знойной коже сентиментальную россыпь поцелуев. Ноэлль опускается на колени, мягко поглаживая бёдра Фишль. Шаловливые пальцы ползут всё выше, забираясь под тонкую полоску ткани и стягивают ненужный предмет одежды... — О-ох, какая мокрая прелесть..! — возбуждённо восклицает она, заворожённо смотря, как медленно тянется вниз перламутровая капелька естественной смазки. Ноэлль довольно улыбается, вскинув брови, и облизывает губы. Она подаётся вперёд, ещё ближе прильнув к влажной плоти Моны. Её влажный язык проходится вдоль сочащейся смазкой щёлке, дразня горячее нутро. — Давай-ка перейдём на кровать... — выдыхает начинающий рыцарь, поднимаясь с колен. Она берёт Клео за руки, ведёт её, словно маленького незрячего котёнка... Вальяжно обходит её, меняясь местами. Ноэлль отпускает руки Моны. И она, теряя равновесие, падает на мягкую пастель. Она извивается — словно пустынная змея — медленно ползёт выше, сминая мягкую простыню. — Та-ак... — многозначительно тянет Цветущая Роза. Она забирается сверху, широко расставив ноги, и, припав на локти, наклоняется к её лицу, внимательно изучая его черты. Соблазнительно приоткрытые пухлые губы, едва заметный розовый румянец на щеках... И, пусть Ноэлль не видит её глаз, но, что-то ей подсказывает, что сейчас они блаженно прикрыты. Это совсем другая Мона. Не та, которую она привыкла видеть. Нынешний её образ очень сильно резонирует с обычным, будничным, тем, в котором Ноэлль привыкла её видеть. Сейчас в её глазах она предстаёт уже не замкнутой тихоней, серой мышкой, вечно стремящейся к уединению. И это, отчего-то, вселяет такие противоречивые чувства: от лёгкого замешательства до спонтанной нежности... Она касается её лица, проводит пальцами по горячей щеке, спускаясь к подбородку. Любовно проводит большим пальцем по пересохшим губам, любуясь такой особенно красивой в этот момент девушкой. Не сдержав очередной импульс нежности, мягко целует её в уголок губ. И отстраняется, вновь любуясь сладострастным ликом девушки. Ноэлль тихо хихикает, вспомнив одну маленькую, но очень важную деталь. Она спускается ниже, вновь пристраиваясь между ног Моны. Горничная Ордо Фавониус сладко улыбается, очаровано смотря на блестящую от обилия смазки промежность девушки. Её широкий влажный язык скользит вдоль тёплых складок плоти, кончиком настойчиво задевая самые восприимчивые к стимуляции точки. Извивается внутри, будоража чувствительные нервы, заставляя Мегистус терять последнее самообладание. Вот он, апофеоз её маленького сумасшествия... Мона стонет, Мона кричит, Мона податливо выгибается, двигается навстречу, получая искреннее удовольствие от ласк её партнёрши... И ей даже не нужно видеть — нужно чувствовать, не нужно подчинять кого-то её воле — достаточно просто дать свободу своей...***
— Пойдём, — ласково шепчет Сахароза, беря Фишль за руку, — они и без нас здорово справятся... Она заговорщически подмигивает блондинке, проводя рукой вниз по её предплечью. Ассистентка Альбедо будто не идёт — танцует... Кружится вокруг своей оси, плавно ведёт плечами и ведёт Фишль за собой, будто очаровывая её своим извечно задорным взглядом с искорками разгорающегося пламени азарта. И она идёт за ней, покорно следует, не в силах сопротивляться. Импровизирует, выдумывая на ходу каждый последующий шаг, и кружит с ней в странном танце. За что все и любят Сахарозу — так это полная раскрепощённость и неустанное стремление к чему-то новому... Она хитро смотрит на Принцессу Нирваны Ночи и ловит в свои объятья, вовлекая в страстный поцелуй. Всегда она на веселье, всегда в глазах искорки... Они обходят по истине необъятную кровать. В глазах мятной "Конфетки" снова проскакивает хитрый блеск. Сахароза садится у изголовья кровати и, выудив из-под подушки небольшой ключик, опирает прикроватную тумбочку. Фишль с нескрываемым любопытством заглядывает за плечо очкастой, пытаясь разглядеть, что же она собирается уготовить в этот раз. Усеянные веснушками руки забираются внутрь, утопая в густой тени, и выплывают уже с непримечательной деревянной коробочкой. Уже имевшийся за плечами какой-никакой опыт подсказывал Фишль, что такие секретные коробочки, которые запирают на ключ в прикроватной тумбочке, обычно хранят в себе уйму всего интересного. Она сглатывает в предвкушении раскрыть тайну этого "ящика Пандоры". И Сахароза прекрасно видит это, а потому открывает её как можно медленней, дразня блондинку. Как бы она ни старалась,надолго сохранить интригу не удалось. Фишль довольно улыбается, с интересом разглядывая содержимое тайного ларчика. Внутри, — распиханные по разным секциям — лежали, ожидая своего часа, различные секс-атрибуты: два вибратора-яйца, вакуумный стимулятор, анальные пробки разных размеров, тюбики с лубрикантами, презервативы... И ещё что-то. Что-то продолговатое, спрятанное в специальный мешочек из плотной ткани. Фишль довольно смотрит на всё это обилие игрушек, уже мысленно делая свой выбор. И всё же, загадочный предмет на дне не даёт ей покоя. Она тянется рукой внутрь, и чем ближе она подбирается, тем шире становится улыбка на лице Сахарозы. — Я... Никогда не сомневалась в твоей креативности, — признаётся Фишль, — но... Это? Она достаёт из мешочка нечто, похожее на фаллоимитатор, но со специальными креплениями у основания. Сахароза спокойно улыбается и кивает. Будто всё так и должно быть. Будто все эти сконфуженные улыбки и смешки — перманентное состояние их жизни. Будто завтра они не будут смущённо улыбаться друг другу, тупя взгляд в пол; не будут стыдливо рдеться, вспоминая уже вчерашнее помутнение. Есть у позднего времени суток одна прекрасная черта: оно всегда всё снисходительно забывает, заставляя чувствовать безнаказанность за свои поступки... — Если чувствуешь, что это твоё — надевай... — уверенно говорит она, — Я вот чувствую, что это моё... — загадочно тянет она, доставая такой же интересный агрегат. — Тебе помочь? — безобидно спрашивает дама, глядя, как её подруга пытается приладить на себе страпон. — Ещё чего, — резко отрезает дама, — я и сама справлюсь... — Ой, да ладно, — снисходительно цокает очкастая, — это немного замороченный агрегат, — она мягко хихикает, — во-от, та-ак... Она очаровано смотрит на свою подругу, любуясь её новым имиджем. — О, — встрепенувшись, восклицает она, — мне кажется, тебе это пригодится. С этими словами Сахароза кладёт в руку Фишль пару нужных для её целей предметов...***
— Ну что, готова..? — с лукавым прищуром спрашивает Сахароза. — Они уже, похоже готовы, — усмехаясь, Фишль кивает в сторону кровати. Сахароза беззвучно хихикает и, обменявшись взглядом с блондинкой, заговорщически подмигивает, будто говоря: "пора". Принцесса Нирваны Ночи согласно кивает. Она обходит кровать, и пристраивается сзади Ноэлль, не упуская возможности смачно шлёпнуть ту по ягодице. Хлёсткий звук в считанные секунды звонко расходится по комнате, а следом за ним игривый стон начинающей рыцарши. Она отвлекается от своей партнёрши, оборачиваясь на Фишль. Быстро смекнув, что к чему, она отрывается от девушки, напоследок чмокнув ту в разрозовевшуюся от её ласк промежность. — Ух ты... Какая прелесть... — замечает она, любовно поглаживая рукой упругий резиновый ствол. — Ага... — подмигивает Сахароза, обращая на себя внимание Ноэлль. — Ох-х... — очаровано выдыхает Цветущая Роза, подходя ближе к анемо-девушке, — моя Сахароза знает мой любимый размер? Она обвивает руками шею девушки, неотрывно смотря в её глаза. — Может, и позу мою любимую знаешь? Нет? Давай я тебе покажу... Ложись... — Хэ-эй... — тихо шепчет Фишль, скользя рукой вверх по бедру Моны, — скучала по мне? Мона не говорит. Она тянется руками к Фишль, касается её губ, щёк, забирается пальцами в слипшиеся от солёного пота волосы, перебирая мокрые пряди. Мегистус не говорит. Не говорит, но отвечает. Она тянет блондинку на себя, заставляя ту припасть на локти, и вовлекает её в полный нежности поцелуй. Короткий, но такой чувственный... Отпускает. Одно неосторожное, мокрое касание резиновой головки заставляет её сменить своё настроение. Кажется, теперь она понимает, про какую "прелесть" говорила Ноэлль. Да, теперь-то всё сходится. Мона кокетливо хихикает. Мягко улыбается, снова целует её, обвивая ногами её талию. Может, так хорошо на неё действует эта вакцина "похоти", дрейфующая по венам, может, это просто из-за нехватки свежего воздуха... Она, на самом деле, уже давно перестала об этом думать. Ей просто нравится всё происходящее в этой комнате. Ей нравятся эти звуки, ей нравятся эти касания, ей нравится это развратное настроение, которым пропитано каждое действие здесь присутствующих. Ей просто надоело оправдываться. Надоело скрываться от самой себя и скрывать от себя свои желания. — Обними меня крепче... — жарко шепчет она, — поцелуй... Я хочу почувствовать тебя внутри... Я хочу... Хочу... Слова льются сами по себе, такие чистые и искренние. Фишль удивлённо смотрит на свою подругу. — Пожалуйста... И Фишль не смеет ей перечить. Прикасается к ней губами, неуверенно целуя, жмётся теснее, проскальзывая внутрь. Мона сдавленно стонет, впиваясь пальцами в сильную спину. Так больно и сладко... Так чувственно и развратно. Так, как она уже ни за что не сможет повторить... Да и надо ли оно? "Нет ничего постыдного в том, чтобы дать волю своим чувствам..." — слова горничной Ордо Фавониус всё ещё гуляют где-то на периферии сознания, оставляя после себя смешанные чувства. Мона точно знает, что они ещё не раз вспыхнут в её сознании; что ещё не раз она будет вспоминать о событиях этой ночи; и что ещё не один раз всё это повторится вновь. Но это потом. А сейчас... Сейчас она лишь чувствует, как по внутри плавно растекается пылкое чувство эйфории, как от ласковых прикосновений к телу бегут мурашки от и как её накрывает с головой, всё сильнее и сильнее затягивая в этот омут страстей.