Красота бордовых роз

      — Надо же, ты встала рано.       — Совсем не спалось, всё равно скоро на работу, — звучный глоток кофе три в одном, разбодяженного в комнате, растворился в пространстве кухни.       Полуспущенные лямки майки, короткие шорты для сна, септум и усталый, заспанный взгляд. Этими словами можно было описывать Викторию каждый день — она работала буквально всё время, превращая свою жизни в сплошной день сурка. Очень много, нудно и тяжело. Всё остальное время она просто надеялась, что все невзгоды уйдут, как и её отец-алкоголик из семьи, но пока на руках до зарплаты была всего тысяча рублей, ей срочно требовалось купить чего-нибудь поесть для собаки, а ещё её сосед по коммуналке, Кирилл, решил с ней поговорить.       Не сказать, что они были в каких-то контрах: просто не совпадали характерами первое время, пока Вика приживалась, ведь в исторический центр культурной столицы она переехала не из побуждений «Буду покорять Петербург, а потом стану женой чиновника», а из «Я хочу уехать как можно дальше от прошлого». Причём уехала она из одного района города в другой — не приезжая, коренная петербурженка в пятом поколении как минимум, дальше не заглядывали, но даже у таких людей бывают проблемы с деньгами. Вот и получалось, что львиная доля зарплаты уходила на оплату аренды и ЖКХ, а на себя практически ничего не оставалось — ни сходить на концерт, ни лишний раз к парикмахеру, приходилось слушать импровизированные кричащие баллады из соседней комнаты, где жила явно не любящая друг друга женатая пара, а стричься самой в ванной, занимая её дольше положенного.       — А вообще, я доделывала проект, не могла весь день уснуть, а к вечеру в ночную смену, — прищурилась Вика — нет, дело не в том, что она Кирилла презирала, он был вполне в её вкусе как и по красоте, так и по характеру — покладистый, неконфликтный, но была в нём привлекательная перчинка, не делающая его типичным маменькиным сынком, просто линзы не надела, чтобы видеть этот мир, да и не очнулась толком. — Я работаю на трёх работах, вообще-то, а всё равно мою колбасу в холодильнике кто-то поджирает — хоть свой отдельный в комнату покупай. А ещё, походу, снова тараканы появились — Кузя орал как резаный.       Собака Вики, Кузя, была уже старой, и зачастую девушка выносила матёрого кобеля на руках, чтобы он прогулялся, и слушала со слезами на глазах, что животному осталось совсем немного — ещё пару месяцев максимум. «Если вы пытаетесь продлить его жизнь, то это бесполезно — он больше мучается. Лучше приходите, мы его усыпим». А для Вики нет существа милее и лучше, чем Кузя, и она не знала, куда себя деть от обиды на ветеринаров. Кирилл как-то видел, как девушка со слезами на глазах ставила питомцу капельницу, и со всей ответственностью мог заявить, что смотрел на двух несчастливых существ: у одного мудрые карие глаза и свалявшаяся молочно-жёлтая от старости шерсть, а у второй глаза цвета янтаря и русые волосы до подбородка. Деньги Вики уходили не только на оплату комнаты в десять метров с высоким потолком и видом на Загородный проспект, но и на бесконечные лекарства, пелёнки для животных и лечебный корм. Так и получалось, что девушка жила от зарплаты до зарплаты, плакала, надеялась и очень сильно хотела выжить.       — Блядь, опять в службы звонить? — на кухне появилась тётя Света — мать Кирилла и по совместительству владелица коммуналки, которую в начале двухтысячных выкупила у всех владельцев комнат и теперь сдавала в аренду большую часть из них, которых всего было семь. — А колбасу твою жрёт Кирилл, хотя у самого есть деньги. Как тебе не стыдно, сына?       Кирилл, обладатель вихрастых тёмных волос, затушил сигарету и откинулся на скрипучем старом стуле, поглядывая исподтишка, будто интересуясь, что же Вика будет делать дальше, и увидел, что она готовила себе быстрый завтрак, позаимствовав с полки Кира сыр. Раз тот тащит у неё колбасу, не будет ничего зазорного, чтобы Вика у него что-то стащила. Лихо нарезав подветрившийся сыр, девушка налила чай и принялась выстраивать четыре бутерброда, ни с кем не делясь и сутулясь на столе напротив соседа. Кирилл и Вика жили в комнатах по соседству, и порой парень слышал скулёж собаки и плач хозяйки, но не приходил никогда на помощь, понимая, что до одури самостоятельная девушка её ни под каким соусом не примет. Даже если пора выходить на улицу, Вика взвалит на себя двадцать килограмм русской борзой, что будет ничего не понимать и трястись в центре города, хотя ей впору бегать по лугам и охотиться. Хотя, возможно, профессиональные кинологи с ней бы поспорили — куда старой собаке бегать, она медведя от мужика в костюме химзащиты не отличит, укусит — а тот закричит благим матом и швырнёт бедную животину через весь лес, отправит себя в больницу — прокапаться от бешенства, а собаку — к ветеринару.       — Сколько лет твоей псине? — в первую неделю знакомства спросил Кирилл, стоя в дверях Викиной комнаты в спальных штанах и тёмном бархатном халате нараспашку. Он запомнил этот образ только потому, что эти штаны похвалила Вика, бросив «симпатично» — они были тёмно-синими с рисунками лисят, а халат потом мать порвала на лоскуты, чтобы ими протирать кухню, и один такой лоскут соседка использовала, чтобы вытирать морду собственного пса. Девушку было ничем не смутить, даже полуобнажённым телом — она просто бросила в него зажигалку, потому что парень стоял с незажжённой сигаретой, и получила свою же вещи в затылок через пару секунд — но Кирилл не хотел попадать туда настолько прицельно.       — Во-первых, его зовут Кузя, — «Как домовёнка, что ли?» — этот вопрос даже не раздражил, потому что Вика постоянно с ним сталкивалась, и девушка только вздохнула. Ну да, в детстве любила и сказку, и мультик советский — это любимая бабушка впервые показала, и Вике слишком понравился главный герой. — А во-вторых, ему десять лет. Почтенный возраст. Но я не могу его бросить. Он мой единственный друг.       Что самое печальное, друзей у Вики действительно не было: ни в детском садике, ни в школе она не смогла завести знакомства, сторонилась людей, а когда в подростковом возрасте все стали находить своих соулмейтов, девушка поняла, что она… какая-то дефектная. Ей не интересовался противоположный пол, дома родители постоянно орали друг на друга, и такой пример «любви», когда мать во всю глотку при маленьком ребёнке кричала «Ну ударь же меня, ударь!», а отец реально бил, не являлся здоровым. Не сказать, что представления о любви и семейном быте у Вики были дефектными и неправильными — слишком много бывших одногруппниц, выпускавшихся вместе с ней из родного восьмого педагогического, ныне переименованного в такой неродной первый педагогический, уже вышли замуж за своих истинных и беременны первыми детьми, а у самой был какой-то поцелуй на спор и работа не в самом лучшем месте, где слишком много мужиков и их влажного внимания. Со счастливых страниц соцсетей раз за разом на неё смотрели одногруппницы, учительницы, счастливо работающие в начальном образовании, а она, проработав всего год в школе своего района, поняла, какое она ничтожество. Как говорила мама, увидев крашеные в розовый волосы на третьем курсе и септум уже после защиты диплома: «С такой внешностью тебе либо на панель, либо в стрипушник!», а Вика дочка весьма послушная, вот и пошла согласно совету матери в стрип-клуб работать официанткой с дополнительной подработкой в виде танцев.       Правда, после этого мать из дома выгнала, сказала больше никогда на пороге не появляться и не звонить ей. Последовала совету матери, как же. Порой эти самые советы являются вредным, всё как по Остеру, и не надо им следовать, но Вика… просто пропащая душа, уже отчаявшаяся найти себе хоть кого-то, хоть чьим-то стандартам соответствовать.       — Кирилл, — тётя Света выдернула Вику из размышлений и заставила обратить на себя внимание, — помоги Виктории выгулять Кузю. Я ж вижу, что она одна не справляется, а сама-то по себе гордая — ничего не попросит.       — Я, вообще-то, всё слышу, — возмутилась та и запихнула в рот последний бутерброд. Кофе три в одном в кружке практически закончился, и пускай ни черта не бодрил и был невкусным, всё же его распитие — это некий ритуал для Вики, что старалась создать хоть подобие уюта в своей жизни. Даже купила очень давно несколько аромасвечей с апельсином и корицей, а также малиной и лесными ягодами, жгла их время от времени и как можно выше ставила, лишь бы Кузя их не задел или не думал нюхать. Сказано же, «держать подальше от животных», а если не дай бог свеча упадёт, то Вика даже не знала, выйдет из желудка воск или нет. Жалко Кузю, очень жалко, потому и берегла его как зеницу ока. — Спасибо, но я сама.       — Видишь, а я о чём, — сказала тётя Света и вдруг схватила большой ладонью маленький локоть Вики, что та даже подавилась сыром, что прилип к задней стенке горла. Никто не помог, не похлопал по спине, только спустя несколько глотков воды в будущем перестало быть ощущение, что девушке что-то мешало жить. — Тебе надо ей помочь. Вам надо вместе прогуляться.       Светлана уже долгое время пыталась свести Кирилла и Вику теми или иными способами: то погулять позовёт, а сама в магазин свалит, то запрёт их в одной комнате в процессе уборки, то пригласит на вечерние посиделки перед телевизором. Всё бы ничего, только эти двое существовали в потенциально разных мирах: один был меланхоличным фотографом-фрилансером, слушающим русскую альтернативу, а другая работала по ночам, молилась на то, чтобы Кузя прожил ещё хоть чуть-чуть рядом с ней, и плакала от бессилия. В глубине души Вика была ещё маленьким ребёнком, что познавал этот мир, его жестокость, и верила в то, что однажды появится её человек, её принц на белом мерседесе, который скажет, что она для него единственная и самая лучшая. Только вот все знали, что найти своего соулмейта можно только благодаря обряду, благодаря которому можно узнать, кто твой соулмейт, и Вика не надеялась, что какой-то парень отвезёт её к Финскому заливу и подарит нераскрытые розы, которые при соприкосновении с водой раскроются. Она однажды видела такое, когда одна из бывших одногруппниц собиралась замуж за своего парня и, как оказалось, соулмейта — её пригласили на этот обряд, как свидетеля, и Сашка тогда опустила штук пятнадцать закрытых роз в воды практически несолёного моря, а как вынула — все лепестки, сухие, не мокрые, распустились, показывая бордовый цвет и источая дивный аромат. Именно это и считалось знаком, что человек рядом солумейт, и Саша тогда кружилась в объятиях своего парня, счастливая до одури.       — Нет, нам не надо, мне вообще бы выспаться перед сменой, и я внесу задолженность за комнату, — осторожно проговаривала Вика, в то же время отцепляя пухлые пальцы хозяйки от себя. Ей было весьма неловко, тем более что тётя Света не собиралась её отпускать, а потом выдернула её, тростиночку, из-за стола и шутливо бросила в Кирилла, что еле успел подхватить соседку без последствий для неё самой. Вика вцепилась в широкие плечи, чуть не вереща, а потом от облегчения, что её всё же поймали, чуть не упала в обморок, тотчас же отпрянув от парня, у которого сломалась так и не скуренная сигарета. Ну ничего — две курить утром нельзя, иначе на вечер ничего не останется, да и от отсутствия курения никто не умирал. С этими мыслями Кирилл спокойно выкинул никотиновый яд и дал себе слово, что на следующей неделе будет работать над тем, чтобы бросить. Уже даже мать говорила, что у него изо рта пахло не очень вкусно — «каким-то пеплом, тухолью и болезнями, передающимися воздушно-капельным путём», а дышать на вполне себе симпатичную соседку этим амбре не хотелось — того и гляди убежит в другую коммуналку, а он уже привык и к Кузе, и к хозяйке, спящей днями и работающей ночами. — Тётя Света! Я чуть не прибила вашего сына, между прочим!       — Ничего страшного, ему порой полезно так взаимодействовать с девушками, — Кирилл же почувствовал себя весьма странно — опять мать взялась за старое, опять будет их сводить. И пускай прикосновения Вики приятны, он не станет её заставлять что-либо делать против воли. Такой уж он был человек — любил девушек, прислушивался к ним, и потому, когда обучался в колледже, был любимчиком на потоке, которому на четырнадцатое февраля постоянно давали валентинки, а молодые преподавательницы плакали, что такой хороший мальчишка покидает стены учебного заведения. Понятное дело, он не ответил на предложение поработать там, подумал, что преподавание — это не его, и сейчас учился заочно в экономическом, ведь не знал, куда пойти, а экономика так увлекла, что со смехом сказал, что в будущем будет министром по соответствующей специальности. Посмеялись с мамой — забыли. Но она-то до сих пор это помнила и тешила себя надеждами, что сын пойдёт в политику.       Совсем скоро утренний позор закончился, и Вика оделась для улицы и по привычке прицепила ошейник Кузе. Пёс смотрел на неё старыми умными глазами, и девушка не сдержалась — обняла его, прижала к себе, цепляя на чёрное пальто практически незаметные белые волоски, которые потом придётся смывать водой. Кузя пережил с ней всё: и выпуск из школы, где он внезапно оказался главным любимчиком фотографа, и поступление в колледж на основе одиннадцатого класса, потому что университеты решили, что проходной балл единого государственного почему-то мал, и выпуск из колледжа, и позорный год работы, окончательно её сломавший, и переезд от матери, которая лишь чудом не пинала благородного пса. Он натерпелся, как и хозяйка, нуждался в покое, ласке и уюте, а теперь жил в коммуналке с тараканами, принимал лекарства и старался выть как можно меньше, потому что любой такой звук вызывал на глазах Вики лишь слёзы. Ей всего двадцать три, у неё ни гроша за душой, лишь съёмная комната, сосед, подъедающий её варёную колбасу, полнейшая неопределённость и тоска в жизни, а ещё вид на Загородный проспект из окна.       — Ну что ноешь? Пошли гулять уже с твоей собакой.       Вике было немного неловко, когда Кирилл держал старый кожаный поводок и не обращал на неё абсолютно никакого внимания, будто бы она совершенно здесь чужая. Возможно, действительно она была чужой, иной — городок под северной столицей представлял собой плачевное зрелище, а центр Петербурга — это другое, здесь полуразрушенные здания признак древности и искусства, а не банального отсутствия ухода коммунальщиков и властей. Романтика да и только, но вот в родной район не тянуло вовсе, да и хорошо — там её знали абсолютно все, а заявляться со словами «У меня ничего не получилось» значит обречь себя на смешки за спиной. Нет, как бы больно и плохо не было, Вика всё преодолеет. Всё сможет.       — Прости, что упала на тебя, — проговорила девушка и шмыгнула носом. Кирилл угукнул в ответ, закуривая новую сигарету, а потом посмотрел на уставшую борзую, что легла посередине тротуара. Он и не собирался дальше идти — понимал, что Вике надо хотя бы подремать до ночной смены, а Кузя дальше не пойдёт, хоть на руках его неси. — Мне кажется, нам пора обратно. Пройти два квартала — это для Кузи много.       — То есть обратно мне его желательно на ручках нести? — Кир смахнул со лба кучерявую чёлку и посмотрел на собаку, прикидывая, сколько в ней веса. Если Вика его спокойно поднимала, то ему самому будет достаточно легко. Внутри что-то будто бы завертелось, и юноша, что был на год старше Вики и намного её сильнее, опустился на корточки перед псом. — Ну, на ручки так на ручки.       Кузя явно не ожидал, что его подхватят неродные руки, но благодарно уместил вытянутую морду на плече Кирилла, а потом даже прикрыл глаза. Явно знал, что после прогулки, когда он сделал все свои дела и немного размял лапы, ему снова поставят капельницу. Только вот рядом в этот момент будет не только горячо любимая хозяйка, но и соседский парень, что часто стоял в дверях и откровенно наблюдал за Викой. Сейчас же он, разувшись и натянув тапки, зашёл в комнату Вики и положил собаку на подстилку, принявшись вытирать ей лапы, пока девушка выкладывала корм и давала миску псу. Кузя был старым, умным, потому совершенно не гавкал и не рычал, потому под конец всех процедур, когда у хозяйки снова были глаза на мокром месте, понимающе вздыхал и прикрывал тёмные глаза. Любил он свою хозяйку, желал ей бесконечной любви и счастья, но не мог оставить, тем более в такой трудный момент.       — Я бы хотела тебя поблагодарить, — Вика взяла со стола блокнот и ручку, а потом быстро что-то начертила. — Нам тут в ночную смену нужен фотограф, работа буквально на один раз. Свяжись, если хочешь, с директором. Он по всем вопросом тебя проконсультирует. Вознаграждение хорошее. Просто… скажи, что ты от Тори, что я тебя позвала.       Был ли удивлён Кирилл, что ему дали адрес одного из стрип-клубов в центре и номер телефона его директора? В принципе, да. Не каждый день случайно узнаёшь, что соседка, которая кажется скромной, всю зарплату спускает на оплату аренды и лечение пса, работает в таком странном и даже очень опасном месте. Или же она просто решила поприкалываться над ним?       А вот и не прикалывалась.       Потому что буквально двенадцать часов спустя Кирилл смотрел через объектив камеры, немного охренев, конечно, на ту самую Вику, по животу которой извивалась чёрная роза. Это была метка человека, который ещё не нашёл своего соулмейта и не надеялся его найти, а её костюм был… малость откровенным. Если бы мама такое увидела, то, честное слово, не пустила бы её на порог, так что придётся обрабатывать всё ночью на кухне, лишь бы старшая ничего не заметила.       За двенадцать часов до съёмок Кирилл связался с директором клуба, что оказался мужчиной, представившимся Арсением, и объяснил, почему он звонит и от кого. Арсений не удивился — оказывается, давно искали толкового фотографа, и если человек от Тори, то это точно хороший и проверенный специалист. Но как только директор сказал, что выход срочный — сегодня, что надо отфотографировать всех «девочек» и дать готовые обработанные фотографии через три дня, у него волосы на голове встали дыбом. Пришлось согласиться — привычные клиенты сейчас не нуждались в съёмках, фотографировать людей на паспорт с улыбкой и словами «Подбородок поднимите» не хотелось, а такая работёнка будет быстрой, прибыльной и вполне себе неплохой. Посмотрит на стриптиз, выпьет за счёт заведения, ведь сам Арсений дал ему эту привилегию, а потом задаст один главный вопрос Вике, скромной соседке, которая постоянно запирала двери на замок, когда переодевалась: «А какого?..» И ведь она не ответит, потому что «Природа у меня такая» и «Одно дело за деньги, а другое — просто так» не сойдут за аргументы.       Стриптизёршами не становятся из-за хорошей жизни.       Вика извивалась на сцене, когда Кирилл её фотографировал, а потом пришлось отойти, чтобы запить весь шок виски с колой, и потом вернуться, когда начался парный танец, только как девочек зовут — неважно, главное, что ему надо продержаться всего пару часов и можно уйти. Матери ни в коем случае о таком странном опыте рассказывать нельзя, ведь, бедная, сначала в обморок упадёт, потом расплачется, а затем вообще вызовет Вику, которая ей явно казалась потерянной дочерью, на серьёзный разговор.       — Ну, как проходит ночка? — Арсений в чистом костюме вышел прямо к Кириллу, что сидел и снова пил виски с колой, но опьянение так и не приходило, как назло. — Надеюсь, хорошо. Кирилл, пожалуйста, снимите меня у сцены рядом с Тори и Луной. Они мои любимицы.       Арсению было около сорока лет, и неудивительно, что явно самые молодые девушки ему нравились больше всего. Если Вика была темноволосой и темноглазой, то Луна (все делали ударение на «у», и это очень нравилось Кириллу — как-то это изящно и даже трогательно) разительно от неё отличалась: светлые, практически белые волосы завивались у плеч, а льдисто-голубые глаза пристально вглядывались в любого человека, что с ней контактировал. Он не знал, были ли девушки близки, но видел, что роза на плече у Луны светилась ярко-красным цветом: счастлива с соулмейтом в браке. И какой же мужчина отпустит свою жену на работу в такое место? Если не дай бог его соулмейт уйдёт в танцовщицы, то Кирилл будет вне себя от злости. И пускай он осознавал, что своей девушке, жене не указ, но это задевало что-то внутри него, что-то мужское.       — Ну как тебе?       На часах пять утра, в губах зажата сигарета, а такой вопрос казался совершенно не в тему, в особенности когда перед ним стояла Вика с весьма сонными глазами, красным лицом и остатками геля на волосах. Кирилл боялся задеть её, всё же у неё такая же роза, как и у него, чёрная, а не сказать ничего нельзя, потому что Ви поймёт, что случилось что-то не то. Да, он шокирован. Да, ему просто нечего сказать, а материться не хочется — пожив с рождения в центре культурной столицы, он понял, что не хочет быть похожим на хабала. Зато теперь не может выразить свои эмоции, что достаточно прискорбно, как он считал.       — Я понимаю: ты бы ни за что не подумал, бла-бла-бла, но мне просто предложили хорошие деньги и я не смогла отказаться, — говорила Вика, когда она под руку с Кириллом шла к дому. Пройти от Маяковской до Загородного проспекта проще простого, если знаешь многочисленные короткие ходы с минимумом светофоров. — Сейчас я ещё сдам проект один и посплю. Потом вечером проснусь — работать в гардероб на два часа, и снова в клуб.       Вика окончила художественную школу и работала художником-фрилансером, старалась не затягивать с дедлайнами, но порой так получалось, что засыпала прямо над графическим планшетом. Платили не то чтобы много — достаточно мало, но это было некоторой отдушиной от клуба, где все на неё смотрели. Успокаивало одно — большие деньги, хватало и на комнату, и на еду, и на лекарства для Кузи. Наверно, он сейчас проснулся, искал хозяйку по всей комнате, а та неторопливо шла, время от времени останавливаясь, чтобы зевнуть. Кирилл чувствовал себя не лучше, пускай шок ещё не отпустил его, а потом удобнее перехватил руку девушки.       — У тебя чёрная роза на животе, — он сменил тему, чтобы больше не говорить о клубе — становилось тошно и противно, он будто ревновал, будто бы Вика была его собственностью. — Ты отчаялась найти соулмейта? — и девушка мелко кивнула, ведь совершенно не хотела об этом говорить и больше всего не желала, чтобы ей прямо сейчас, в сонном состоянии лезли в душу.       У каждого человека была мечта, и зачастую именно желание найти своего истинного теплилось больше всего. Но в начале двадцать первого века учёные нашли людей с чёрными розами, которые, оказывается, уже устали проводить обряд за обрядом, отчаялись и не искали никого, только спокойствия и умиротворения. Над ними ставили наблюдение, и оказывалось, у них были соулмейты, только найти их — то ещё удовольствие. Людей с чёрными розами на телах стали называть отчаявшимися, и в клубе такая танцовщица явно привлекала внимание к себе, как бы говоря гостям: «Может быть, ты мой истинный?» И Кирилл тоже заинтересовался этим — неудивительно, ведь впервые увидел метку Вики, что выглядела весьма грустной и печальной аккурат с того момента, как они впервые встретились. Если же Кир ещё пока теплился надеждой найти истинную, то соседка её потеряла и просто ждала, когда такой же отчаявшийся возьмёт её за руки. Но испытывать любовь без связи соулмейтов практически невозможно, это больше исключение, чем закономерность.       Потому двое, уже подходящие к своей парадной, надеялись, что когда-нибудь будут счастливы.       — Кузьма Трофимыч, — когда Вика называла так своего пса, значит, она очень устала. А если очень устала, то не сможет даже и минутки погулять с ним — так и упала на пол рядом с собакой, зарываясь пальцами в желтоватые остатки когда-то великой шкуры.       Кирилл перенёс Вику на кровать, а сам пошёл гулять с собакой — всё равно в ближайшее время не уснёт, а потом надо будет обрабатывать фотографии и получать гонорар на карточку прямиком от Арсения. В горле сушило, хотелось пить, но как только Кузя был накормлен, а нужные таблетки растаяли в его необъятной глотке, Кир повалился спать к Вике и заснул без задних ног, даже не вспоминая о том, что ему хотелось заварить чай. Почему-то правило «я не буду спать, пока не доделаю все свои дела» дало обратный ход, потому что никогда, никогда, чёрт побери, он не засыпал рядом с девушкой, от волос которой пахло сигаретами и рядом с которой ему почему-то было до одури хорошо. Он очнулся через два часа, ничего не понимая и не осознавая, а рядом сопела соседка, которая прижалась к нему так, словно он был большим плюшевым медведем, а она — маленькой принцессой, которой требовалась защита. Решил не тревожить покой — обнял в ответ и вновь заснул, чтобы потом проснуться вместе и не говорить о таком странном времяпрепровождении, а вопрос «Слушай, а что ты вообще забыла в стрип-клубе» встал комом в горле, потому что даже задавать его не хотелось, терять крупицы какого-никакого доверия не хотелось.       Вика стала замечать изменения в Кирилле буквально сразу после того, как он сдал Арсению фотографии: парень стал загадочно молчалив, много курил и почему-то каждый раз вызывался на прогулку с ней и Кузей, будто бы хотел проветрить мозги. Он стал всё чаще брать девушку за руку, нервничать и почему-то договорился с Арсением на ещё одни съёмки, будто бы по приколу, лишь бы ночь занять да на полуобнажённых девушек посмотреть. Вика на всё это лишь улыбалась, а потом по внезапно оказавшейся и с радостью принятой привычке звала соседа на кухню, где они пили чай и грызли остатки докторской колбасы. За таким вот чаем Кирилл как-то и поразил девушку в самое сердце.       — Мне нравится, что ты мне доверяешь. И я доверяю тебе, потому хочу кое-что рассказать, — Вика подалась вперёд и уложила локти на стол, как ученица, готовая слушать своего мудрого учителя. Кирилл в последнее время стал проводить с ней очень много времени, не осуждал, как ближайшее окружение, а потому его было даже интересно слушать, узнавать с новых сторон. Молодой человек вздохнул, повернулся к девушке спиной и отогнул футболку, показывая на пояснице собственную чёрную розу, и девушка ахнула, ведь у неё точно такая же, один в один, только на животе. — У меня была девушка, мы планировали пожениться, потому что я считал, что был влюблён в неё. Мы провели с ней обряд на Финском заливе. Она оказалась не моей истинной.       Это всё было сказано настолько быстро, будто Кирилл стеснялся рассказанной истории, считал её чем-то постыдным и тем, что говорить не стоило. Вот так и получилось, что Вика впервые увидела его метку, провела холодными пальцами, а потом ощутила сладкую истому в сердце. Ей доверились, кажется, впервые в жизни, и она захотела довериться тоже. Кирилл от неё ничего не требовал, но был приятно удивлён, когда девушка ухватилась тёплыми пальцами за его футболку и указала на стул, мол, «садись».       — А у меня нет друзей, а родители бы отказались, если бы узнали, что я работаю в том клубе, — Вика неопределённо мотнула головой, а потом потёрла септум. — Когда я только начинала заниматься танцами на пилоне, а это началось ещё в школе, она сказала, что из меня стриптизёрша вырастет. Вот и таковой выросла на мамину голову. Я даже, кстати, ни с кем не пыталась установить связь соулмейтов, — резко перевела тему девушка. — Да и не уверена, что хочу. Может, его вообще нет в живых, а я зря стараюсь его отыскать.       — Ничего не бывает зря, — и Кирилл взял Вику за руку.       Ток прошёл от живота к плечам, а там захватил и пальцы обоих молодых людей, что внезапно отпрянули друг от друга, валясь на пол и отползая — Кирилл забился под батарею, в то время как Вика ударилась ягодицами о старый кухонный гарнитур, поваливая как минимум одну миску. На шорох прибежала тётя Света, осоловевшими глазами смотря то на девушку, то на парня, но не спешила спрашивать, что же произошло, потому что этого не требовалось — кажется, она всё поняла. Если сдружившаяся парочка ещё не поняла, то она поняла всё: и их странные реакции на прикосновения, и всё остальное.       — А ну быстро розы покупать, — гаркнула она сыну, что будто бы затравленно кивнул и побежал одеваться. Светлана всё же была не из тех женщин, с которыми стоило спорить, потому и относились к ней соответствующе — боялись, уважали, и никто не знал, какое из этих чувств было на первом месте. Она помогла Вике встать, немного отряхнула её, а потом вздохнула. — Кажется, с вами всё ясно.       — Что ясно? — заторможенно спросила девушка, не до конца понимая всей сложившейся ситуации.       — Соулмейтов до обряда часто шарахает током, это их подталкивают природные силы, чтобы они поскорее купили розы, — Вика посмотрела настолько непонятливо на женщину, что та уселась на стул и вздохнула. У неё никогда не было дочки, чтобы рассказывать о подобном с придыханием и ощущением любви — Кирилл сам со всем разобрался, сам всё вычитал и сам даже провёл один ритуал… который его разочаровал. — Мама тебе явно не рассказывала… Ну, тогда расскажу я. При Советском Союзе было лучшее образование, раз нам рассказывали про связь соулмейтов достаточно много. Говорили, что есть много факторов, в том числе физические и психологические. Вас может бить током — это в числе первого фактора. А ещё формируется привязанность, доверие, эйфория. Обычно люди держат свои тайны при себе, но связанные душами люди говорят об этом только своему родному человеку и больше никому. Потому я сейчас Кирилла и отправила за розами. А потом мы все вместе на Беговую поедем, там до парка трёхсотлетия недалеко — и, я уверена точно, вы окажетесь соулмейтами.       Кирилл прибежал через пять минут с букетом закрытых роз, а потом нервничал, потому что Вика уже оделась и даже кое-как впопыхах накрасилась, а мама ещё не выходила. Потом всё же пришла — с камерой парня, с пачкой сухих салфеток и бутылкой вина.       — Фотоаппарат, чтобы вас сфотографировать, салфетки для того, чтобы мне слёзы утереть, а вино в качестве праздничного питья, — просто ответила она. — Чего стоите? Нам сейчас до Маяковской — а там по прямой!       Доехали за двадцать минут, а у кромки воды оказались за десять — Вике всегда было интересно, как в других уголках России узнавали, кто для кого соулмейт, потому что с Владивостока, например, не наездишься до Петербурга, а Финский залив всего один и не перемещается по водам, омывающим страну. Ей было страшно, очень страшно, и в тот момент, когда она занервничала, Кирилл просто предложил её немного пофотографировать: с букетом роз, без них, сидя на песке, и поздняя осень с виднеющимися вдали тёмными тучами не портила красоты девушки, её тёмного берета на голове, чёрного пальто и лакированных сапожек, недавно купленных в сетевом магазине.       — Так, а ну давайте, окунайте уже! — завозилась Светлана. Хоть ещё был не сезон для того, чтобы все окунали букеты в море, люди прибывали и явно хотели тоже пофотографироваться в местах, где не видно новых многоэтажек, из-за которых акватория залива немного уменьшилась, и старого грязного порта. — А то я не стерплю и сама вас брошу в воду.       Кирилл взял Вику за холодные пальцы, а та уткнулась носом в его тёплое плечо, жмуря глаза и чувствуя, как букет в её руке, что придерживался ладонью Кира, опустился в воду. Совсем чуть-чуть, но даже сквозь зажмуренные веки она увидела странное свечение, а как распахнула их, то навалилась на Кирилла, недоумевая. В руках были распустившиеся бордовые розы, красивые, будто бы их прямо из оранжереи принесли, а прямо напротив стоял счастливый сосед по квартире, который думал, что его счастье почти ускользнуло из рук.       — Получается, ты мой соулмейт? — прошептала Вика, хватая Кирилла за локти и не веря во всё происходящее. В груди странно пекло, а на губах расцвела улыбка, затмившая даже свечение от магии, что окружила розы.       — Получается, я твой соулмейт.       И Вика не знала, почему в голове были такие странные мысли, но лёгкая тревога говорила, что Кирилл запретит ей работать танцовщицей, а умиротворение шептало на ушко «Не зря докторскую с твоей полки ел». Ну а если честно, когда парень поцеловал её, отдавая всё тепло и зарождающуюся любовь, Вика поняла, что ничего для неё не имеет значения — главное, чтобы Кирилл был рядом и никогда не бросал.       — Я всегда знала, что тебе надо понизить аренду! — и Светлана впервые на памяти девушки расплакалась — правильно, ратовала за отношения сына и этой странной соседки с «бычьим кольцом» в носу. Но это не помешает любить их обоих и давать поддержку, ведь она — любящая мать, которая и для Вики может стать верной подружкой и хорошим наставником.