Сон во сне

У Азирафеля в гостиной висели часы. Ужасно громоздкие, старинные часы, блестевшие желтоватым лаковым покрытием. Одной из многочисленных составляющих утреннего ритуала ангела было заводить эти часы — всегда в одно и то же время, чтобы не повредить механизм. Обычно он занимался этим после своего утреннего кофе, мужественно не обращая внимания на неодобрительный взгляд посасывающего горячий шоколад Кроули. — Я не понимаю, зачем ты вообще возишься с этой древностью? — демон задавал этот вопрос с завидной регулярностью, словно действительно надеялся получить ответ. — Давай повесим нормальные часы! — Они нормальные. Даже лучше, чем нормальные — посмотри, они же в превосходном состоянии! Кроули сморщил нос, отправляя в свою кружку еще несколько кубиков сахара. Он жил здесь уже пару недель, потому что когда его собственную квартиру начальство забрало со словами «кто не работает — тот не ест», логичным показалось обратиться к Азирафелю за помощью. На удивление, тот сразу согласился на такого демонического соседа. Днем Кроули думал, что это взыграло вшитое в светлую душу сострадание, но ночью, полулежа на диване, иногда позволял себе немного пофантазировать о том, что Азирафель просто хотел этого. — Понимаешь, это ведь уникальная вещь!.. — голубые глаза, полные жизнерадостного блеска, посмотрели вдруг на сгорбившегося за столом демона, — ты только глянь, какая резьба! — Ага… Кроули казалось, что вся эта громоздкая антикварщину в квартирке нагоняет жуткой тоски, и потому он всегда старался не упускать возможность побрюзжать о чрезмерной старинности всего вокруг. Но всякий раз, когда ангел демонстрировал ему, словно человеческий ребенок, свой неподдельный восторг от очередного «предмета древности», не стесняясь ни открытого сердца, ни исходящего от его бессмертной души света, становилось стыдно. Он старался, как мог, игнорировать этот стыд, потому что это было крайне недостойно для демона — а он все еще считал себя самым настоящим демоном, пусть и отрицал причастность к аду. — Давай тогда на балконе палку в пол воткнем. Будут тебе часы. Солнечные, — щипцами он ухватил сразу два кусочка сахара, уткнувшись в кружку и очень тщательно стараясь не смотреть на Азирафеля, чтобы не увидеть, как тот тускнеет. — А что, очень по-древнему. И резьбу по палке я тебе сде… Ангел шумно выдохнул, и Кроули оборвался на полуслове, представляя себе, как сейчас поджались его хорошенькие губы и потускнели светлые глаза. Чёрт. «Ну почему ты не можешь держать свой чертов язык за зубами, идиот?!» — Энтони, не надо издеваться. Пожалуйста. Его тихий голос — почти шепот — резал, отзываясь пронизывающим всё тело стыдом. В нём не было ни капли яда, осуждения или злобы — Азирафель хранил это всё в настолько малых количествах, что оно почти никогда не просачивалось наружу — и от этого стыд зарывался еще глубже, свербя где-то под печенью. — Да ладно, я же не серьезно. Будто кто-то другой, кто-то куда более мерзкий и нахальный, управлял его глоткой — во всяком случае, Кроули точно не хотел сказать это так язвительно. Ему казалось, что в наступившей тишине слышно, как кровь приливает к шее, скрытой сейчас пушистым воротником халата. Демон нахмурился, представив, как отвешивает себе знатную пощечину. — Извини, — в чашку с горячим шоколадом опустился еще один кубик сахара. — Я веду себя как идиот. — Все в порядке. Ангел действительно был ангелом, и потому никогда не держал обиды — с ним всегда было легко в этом плане. Вновь наступила тишина, но теперь уже куда более комфортная. Спустя пару минут Кроули, неодобрительно глядя на осадок нерастворившегося сахара на дне опустевшей кружки, едва слышно буркнул: — Да они п-просто… — неопределенно махнул длинной рукой в сторону часов, тихо цыкнув языком. — Ну типа… — Что? — демон знал, что Азирафель теперь улыбается — это было слышно в его голосе. — Не соответствуют твоему имиджу? «Мешают мне спать своим гребанным тиканьем!» — Э… — Кроули помешкал. — Да не… так, просто. Ничего, ангел. Его улыбка всегда была воистину ангельски прекрасна. Разве нельзя было ради нее потерпеть какое-то идиотское тиканье?