Грязь

Кабинет истории был пропитан тяжёлым библиотечным запахом. Всему виной старые чуть ли не покрытые от влаги плесенью книги, стопкой щемящиеся вдоль стен, потрескавшиеся жёлтые стены — вероятно, от курева. И бесчисленное количество антикварных статуэток советского образца, которые источали не менее жуткий холодок и запах ядреного лака. — Пустишь? — просунул свою седую голову Сергей Викторович, здороваясь с девочкой добрым прищуром. — Заходите, — Вита убрала ноги со стола и выпрямилась. Сигарету оставила между пальцев, — Можно я ещё покурю? — Кури, только форточку открой. Душновато здесь. Он зашёл в кабинет и сверкнул под белой лампочкой серебристыми длинными волосами, убранными в небрежный хвост. Вита дернула ручку на окне и створка издала ненадежный скрип. — Да, этой школе давно нужен ремонт, — прокомментировал седовласый мужчина, располагаясь за своим столом, и медленно раскладывая тоненькие зелёные тетрадки перед собой. Нехотя готовился к проверке эссе. — Я вам точно не помешаю? — вежливо уточнила Вита, садясь обратно на парту и зябко прислоняясь спиной к стене. — Сиди-сиди. Расскажи мне лучше, что заставило сегодня юную леди так старательно убивать свое здоровье? — Я не сдала экзамен по спортивной подготовке, — Вита нервно прокуртила бычок пальцами и нырнула в недалёкие воспоминания, где серые довольные глаза Бастет наблюдали за её провалом. Какой же это был позор, отстать на средней дистанции даже от хромого одноклассника Сашки! Но ещё более поганым этот день делал тот факт, что перед экзаменом, она успела наговорить Бастет много всего такого, о чем сейчас вспоминать и вовсе не хотелось. Лучше бы вычеркнуть это из памяти и сделать вид, будто ничего и не было. Всякое случается на эмоциях. Наверняка, все это поймут и скоро забудут. — И что же вас заставляли делать? — нисколько не смеясь переспросил Сергей, демонстрируя полную вовлечённость в проблему своей ученицы. — Бегали короткие и средние дистанции на время. Я не сдала даже минимальный порог. Хотя очень старалась. — Так ежели старалась, чего ж Ильина занизила оценку? — Я много занятий у нее пропустила. Наверное, заслужила. Не знаю. Мне казалось, что спорт — это вообще не предмет. — Тогда что же вызывает такие переживания? — Меня отец убьёт, — соврала Вита, вспомнив, как коротко ухмыльнулась над ней возвышающаяся фигура Бастет. — Не стоит оно того, Вита, я поговорю с Ильиной. Скажу, что ты помогала мне оформлять книги для библиотеки, и для нашего музея. Идёт? — подмигнул ей учитель, щёлкнув ручкой и чиркнув шариком в тетрадке, чтобы проверить пишет она или нет. — Спасибо вам, — смутилась ученица, выбросив в урну смятый фильтр сигареты, — Наверное, когда-нибудь я смогу вас также щедро отблагодарить. Я пойду, наверное. Постараюсь не нарушать сегодня других правил, — грустно улыбнулась Вита историку, который в знак принятия благодарности лишь кивнул головой. За порогом класса, она случайно наткнулась на классного руководителя, Елену Степановну. Вита задержала дыхание и спрятала руки, утонув в своей бесформенной кофте. — Еленочка, дорогая, ну куда же вы так спешите? Я же не могу так быстро, — засеменила вслед за руководительницей старенькая преподавательница по русскому, Анна. Ей было приятно, когда обращались просто Анна, без упоминания отчества. Учитывая и ее статус, и ее возраст, коллеги с учениками отнеслись к просьбе с уважением, не задавая лишних вопросов. — Ой, Анна, — занервничала Елена, прикладывая теплую большую ладонь к своему сердцу, — Я совсем забыла, что хотела к вам зайти. Как раз же вот журнал взяла, — показала она большую плетёную книжечку, обшитую коричневой кожей. — Я хромая, а не слепая, Еленочка, — по-доброму подколола её Анна, — А я, представляете, как раз выходила руки помыть, и тут вы пролетаете мимо. Всегда этот аромат ваш, — махнула рукой она, коротко взглянув на ученицу, — Такой едкий прям, слышу за километр. Елена сдержанно покивала и поулыбалась, ничего не отвечая на вежливое замечание. Окинув подозревающим взглядом ученицу, притаившуюся напротив двери, она провела Анну обратно в класс и скрылась за дверью вместе с ней. Вита облегчённо вздохнула, и поднесла край рукава к лицу, пытаясь понять, пахнет от неё сигаретами или нет. Запах таки внедрился в ткань. И действительно был едким. — Ну что? — толкнула ее плечом высокая и разъярённая Бастет, — Ушатаешь меня, говоришь? — Отвали, — Вита скрестила руки и отшатнулась в сторону, ещё не зная, как будет отвечать на нападки. — Ой, как заговорила, — толкнула ее в плечо Бастет, почти вдавливая в стену, — Ну давай, давай же! Такая смелая была на стадионе! Что, смелости поубавилось?! — Тебе обязательно на меня орать?! — Не я к тебе лезла с угрозами, — сбавляя тон, будто бы собираясь схлопнуть конфликт, вздохнула она. Будто бы и вовсе собиралась только припугнуть, — Ты вообще, чего от меня хочешь? Внимания? Конфликта? Чего ты добиваешься, Вита? Вита, чувствуя, что её больно ударили вопросом, решила промолчать. — Молчишь, значит… Вот и не разговаривай со мной больше. Ясно? — Ясно, — не поднимая взгляд с её замшевых сапог, ответила Вита, внутренне радуясь, что отделалась так легко. Впервые Бастет разозлилась на неё. Но даже такое внимание — ей почему-то нравилось. Пусть злится. Главное, чтоб не игнорировала больше. В следующую секунду, словно по мановению волшебной палочки, дверь распахнулась и Елена Степановна вышла из кабинета. Увидев раздраженную Бастет, она снова окинула Виту своим холодным вопросительным взглядом и попросила жестом подойти спортсменку к себе. — Бастет, мне передали, что ты одна из лучших в команде, — пролепетала она ученице, поправляя её и без того наглаженный белый воротник, — Что решила по поводу соревнований? Укротив одноклассницу взглядом, она тактично отошла с руководительницей в сторону и продолжила диалог, который Вите уже не удалось подслушать. — Елена Степановна, — вдруг неожиданно даже для себя окликнула ее Вита на весь коридор. Женщина обернулась с жеманной улыбкой, словно уже заведомо знала в чём и как провинилась ученица, но пыталась дать возможность той высказаться первой. — Вы специально при мне затеяли этот разговор? Я такая ужасная, что вы со мной даже больше не здороваетесь? Смелости придавала стоящая рядом Бастет. Если бы не ее оценивающий взгляд, не её кашемировый парфюм и не летающее в воздухе напряжение, которое так и требовало разрядки, то на такую грубость девочка бы не осмелилась. — Я что-то не поняла, Виталия. Вы где находитесь? В школьном учреждении или у себя дома? — Вы не ответили… — Я ещё раз тебя спрашиваю. Ты осознаешь, где ты находишься? — В школе, — не понимая, к чему клонит Елена Степановна, поджала губы Вита. — Так вот, если ты осознаешь, где ты находишься, то скажи мне на милость, как тебе хватает наглости говорить со мной в таком тоне? Что значит «не здороваюсь»? Может, мне на колени упасть перед тобой надо было? Или покланяться тебе, — с этими словами она размахнула рукой и провела ею по земле матушке, театрализованно поклонившись, — Уж извини, что каждый день тебя с караваем на пороге не встречаю… — Я всего лишь… — Ты всего лишь забыла, — перебила ее Елена Степановна, прижимая рабочие папки к себе и выпрямляясь, — Что со старшими нужно разговаривать уважительно. Не пререкаться и не высказывать своего недовольства. Если тебе нечем больше заняться, Вита, я дам тебе ещё одну контрольную после уроков. — Я не могу после уроков. — А меня не волнует. Останешься после уроков и будешь писать. По новой теме. А Бастет проверит и поставит оценку. Договорились? — она обернулась ко второй ученице, которая не ожидала этого точно также, как и первая. — Сама я буду на совещании, мне некогда заниматься Виталией, — полушепотом объяснила она удивлённой Бастет, — Освобожу тебя от своих домашних заданий в знак благодарности. Идёт? — Конечно, Елена Степановна, — деловито согласилась ученица, злорадно оглядывая недовольное личико напротив, — Я останусь. Во сколько говорите? — она подняла руку и дважды тыкнула пальцем в сенсорный экран, — После шестого урока? — Да, можете зайти сразу на перемене. Я тебе ключи передам и начнёте работать. И, я надеюсь, — строго обращаясь к Виталии, — Что ты подумаешь о своём поведении. И о том, хочешь ли ты вообще закончить школу, без двоек в аттестате. Девочка была раздражена до предела. Она обхватила себя за предплечья под кофтой и со всей силой царапнула кожу ногтями, призывая себя сдержаться от лишних колкостей. Она уже достаточно унизилась перед Бастет. На сегодня лимит терпения унижений был исчерпан. И она знала, что, к сожалению, это «сегодня» ещё не закончилось. Вита ненадолго переместила внимание на погоду за окном. Примеряя мысленно курточку потеплее, увидев голые ветки на фоне серого пасмурного неба, она с тоской представила, как пойдет после школы домой, возьмёт в магазине лимонный алкогольный «гараж» и закурит назло всем в подъезде. Она была готова даже провалиться под землю, лишь бы побыстрее оказаться в долгожданном одиночестве. — Не слышу ответа, Виталия. — Хорошо, — с неискренней покладистостью произнесла Вита, желая расправиться с этим как можно скорее. С другой стороны, она сама этого хотела. Она же так и сказала вселенной — «пусть делает, что хочет, только не игнорирует». И если действительно никого, кроме них, не будет — у нее ещё есть все шансы переиграть эту игру. --- После уроков, она, как и следовало, явилась ровно к трём часам. Бастет почему-то опаздывала. Девушка могла бы сослаться на то, что «никого не было» и уйти домой, но почему-то ей захотелось дождаться. Стоять долго не пришлось. Бастет словно бы прочитав ее мысли, подошла к двери, вынудила из кармана ключ и вставила его в замочную скважину, не обращая никакого внимания на одноклассницу, которая минутой ранее хотела предъявить за опоздание, но увидев серьезные и сосредоточенные глаза напротив, занятые полностью ключом, замком и дверью, прикусила язык. Бастет впустила её первой и зажгла свет. В кабинете было очень влажно, стоял уже знакомый и почти сроднившийся со школой запах плесени и убийственного парфюма Елены, напоминающее приторное зелёное яблоко забытое на разделочном столе где-нибудь в морге. Теперь ученица не была уверена наверняка, что Анна говорила о сигаретах, когда делала замечание коллеге. Вита опередила одноклассницу и сразу же расположилась за учительским столом. К ее счастью, под стеклянным покрытием лежали подсказки с формулами. Почему-то они вызывали утешение. — Так, — со всей важностью начала Бастет, вытаскивая из рюкзака синюю папку с бумагами, — Мне Елена Степановна передала две контрольные. Я так понимаю, ты можешь выбрать, решать за класс А или класс Б. Какой легче — тот и делай. Изучив внимательно оба листа, Вита поняла, что никакой из них не легче. А ещё она поняла, что формулы на столе ей совсем не помогут. Поэтому выбрала вариант Б. Любимую букву. Ученица достала телефон, и открыла калькулятор, даже не поднимая голову на пристально следящую за ее действиями Бастет. — Нет уж, Вита, сама давай, — отбирая устройство, пригрозила она. — Ты серьезно? Тебе жалко что-ли? — Ты не научишься решать самостоятельно. И смысла в этой твоей тройке не будет. — С чего ты взяла, что я написала бы на тройку?! — Если ты так уверена в своих знаниях — докажи мне обратное, — она по-хозяйски положила нога на ногу и откинулась на спинку стула. В её хитрых глазах не читалось желания подшутить над ней, но что-то вызывало тревожное ощущение. И эта загадка бесила Виту больше всего. Она никогда не могла понять, в чём истинное намерение этой самовлюблённой спортсменки. Возможно, эта загадка и цепляла так сильно. Ведь именно её неожиданное появление в общей компании, её уверенный и звонкий смех, широкая кошачья улыбка так отпечаталась в памяти на весь следующий учебный год. И до сих пор, когда она ловила полуулыбки Бастет, она втайне мечтала ощутить такую когда-нибудь на себе. Не злорадную, не соперническую, а настоящую теплую улыбку. Но этому не суждено было сбыться, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. — Ну и чего ты замерла? Готова проиграть заранее? — Я думаю. — О чём? — О том, что ты запретила с тобой разговаривать, а теперь сама надо мной издеваешься. — Не дать тебе списать — это издевательство? Заставить тебя думать своей головой и рассчитывать на свои силы — это издевательство, Вита? — Ладно, забей, — принимаясь за работу, сбавила ученица, понимая, что переговоры не сводятся к компромиссу, а лишь усложняют её положение. Бастет больше ничего не добавила. Она вдумчиво наблюдала за тем, как старательно девочка пытается решить то, что очевидно ей решить было неподвластно. Как она хмурилась и кусала губы время от времени, как пыталась найти ответы в окне и что-то постоянно и нежно зачёркивала. И в последнем было столько женственного и мягкого, что на минуту Бастет даже показалось, что все эти страшные угрозы и озлобленность на весь мир в этой хрупкой девочке лишь защитная маска. Ей даже вдруг захотелось сжалиться и протянуть украденный телефон, что претило бы ее собственным правилам, но Вита разрушила это желание своим: — Мне нужно выйти. — Ты у меня отпрашиваешься? — Не отпрашиваюсь, — слукавила Вита, поспешно поднимаясь с места и складывая свои вещи, — Телефон отдай, пожалуйста, мне нужно сказать кое-кому, что вернусь позже. — При мне звони, — протягивая уже выключенный на всякий случай телефон, потребовала Бастет, не уступая ей даже в этой маленькой просьбе. И зная, что та откажется брать устройство в руки после этой фразы. — Может, ты ещё и в туалете мне дверь держать будешь? — взорвалась ученица. — Может, буду, — также спокойно ответила Бастет, не опуская руки. Вита села обратно с осознанием, что списать всё-таки не удастся. И как же тяжело было мириться с мыслью, что и в этом споре она проиграла. — Я не собираюсь тебе портить жизнь, Вита. Ты и без меня делаешь всё, чтобы к тебе относились без уважения и доверия. — Тебя попросили проверить мою контрольную, а не занять пост личного психолога. — А я могла бы, — ухмыльнулась Бастет, отложив устройство и скрестив перед собой пальцы, — Я хороший психолог и вижу людей насквозь. — И что же ты видишь? — не без испуга спросила ученица, нервно сглотнув. Какое-то время Бастет сверлила её испуганные глаза хитрым кошачьим взглядом, периодически прищуриваясь и дерзко ухмыляясь. Вита едва ли не забыла, как дышать. — Ты очень многое пережила, — вдруг начала Бастет вкрадчиво и тихо, не отводя свой изучающий взгляд, — Тебе одиноко и страшно, потому что ты боишься, что кто-то залезет под нежную тонкую кожу и исцарапает её изнутри. От последней метафоры Вита невольно засмеялась, чувствуя, как сильно потянуло внизу живота. Предательские реакции тела были сейчас очень некстати. — Я права? — Ты здесь психолог, а не я, — уклончиво ответила Вита, пожав плечами, — Откуда мне знать? — Значит, я права, — откидываясь обратно на спинку стула, заключила ученица, и кивнула в сторону исписанных листочков, — Так что там с твоей контрольной? Доделала? — Да, можешь проверить. Вита протянула ей работу, не распуская улыбки с лица. Она знала, что проиграла уже везде, где могла. Единственное, что осталось — просто сдаться. — Да уж, — тяжело вздохнула Бастет и дочитав до конца, округлила глаза, — Это всё, что ты смогла решить? — Я бы предпочла сразу двойку, без лишних унижений. — Садись обратно, будем разбираться. — А я думала, что ты кроме спорта ничем больше не интересуешься, — почти весело прокомментировала виновница мероприятия. — Много думаешь, и не о том, — Бастет положила работу обратно на стол и вырвала из тетради чистый лист, — Не обещаю, что вытяну тебя на «отлично», но что-нибудь объясню. — Не похоже на тебя. Ты же принципиально никому и никогда не помогаешь. — Плохо знаешь мои принципы, значит, — ответила Бастет, подкидывая новый лист ей на стол и хитро улыбаясь, — Тем более, мне тоже от тебя кое-что нужно.