Грязь

Бастет переняла кармическую эстафету и, как полагается, игнорировала девчонку все выходные. Это было ожидаемо, хоть и неприятно. Всё своё негодование на ситуацию она сливала на тренировках, пока готовилась к соревнованиям. Там же, она узнала от Ильиной, что Вита тоже записалась. Зачем-то. Мысль, что конкурентка затеяла все эти любовные треугольники только ради того, чтобы выбить трофей из рук - почему-то только закаляла. И благодаря этому, желание написать первой осталось вполне терпимым и потому несбывшимся. Поднять трубку она разрешила себе только единожды. Надеясь услышать знакомый голос, чтобы определить по тону степень раскаяния, а потом решить, что делать дальше. Но Вита молчала. И спортсменка бросила трубку, так ничего и не сказав, и продолжая строить теории все следующие два дня. ---- В школу Вита шла очень быстрыми шагами, почти бежала. По дороге она прокручивала разные варианты собственных монологов, и тогда же решила, что обойдется без утренних сигарет и без завтрака. Ощутить любимый кашемировый парфюм и раствориться в любимых объятиях хотелось гораздо сильнее всего остального. Не хотелось ни есть, ни спать, ни курить, - лишь только увидеть её. Но ожидания долгожданной встречи разбились о суровую реальность. Её не ждали у гардероба. Её не встретили у порога. Что-то странное происходило в этих стенах, и с каждой секундой, с каждым шагом по грязному коридору, тревожное предчувствие только удваивало само себя. Прежде, чем увидеть любимое личико, Вита почувствовала её присутствие. В том, что она была здесь сегодня - не было и сомнений. Это ощущалось сердцем. Наплевав на притупленные и сонные взгляды одноклассников, она кинула рюкзак на пол и кинулась в сторону Бастет, как только та попалась ей на глаза. Ожидание ответных объятий или хотя бы ощущение тёплой ладошки на спине вновь растворилось в несбыточном. На этот раз в мягком толчке от себя и тихой просьбе: – Отойди от меня. Вновь это ощущение. То самое ощущение, будто бы ты вчера лег спать и до сих пор не проснулся. Будто всё это жестокий кошмар, который перемешался с реальностью и всего лишь не успел покинуть тревожный разум. – Не смотри на меня так. И не делай из себя дуру,– брезгливо фыркнула одноклассница, окатив девушку снизу вверх испепеляющим огнём. – Я не понимаю... – Да?! Странно! - взорвалась Бастет, удерживая себя за предплечья, чтобы не всплеснуть руками и не привлечь ещё больше внимания к их разговору. Её глаза засветились серым неоном,– Может быть, ты это мне на соревнованиях скажешь через две недели? Или придумаешь что-нибудь получше? Или к тому моменту уже не будет необходимости? – Но Бастет, я... – Нет,– перебила её спортсменка, призывая вытянутой ладошкой замолчать,– Я прекрасно знаю, что ты сейчас делаешь. – Ты же знаешь,– прошептала она, покосившись на одноклассников, чтобы поймать момент и сказать три главных слова. Но внимание было слишком пристальным и через чур внимательным. Пришлось оборвать себя на полуслове и заткнуться. И этот виноватый опущенный в пол взгляд и бесприютно стиснутые предплечья лишь только утвердили правоту спортсменки. Больше она не желала с ней разговаривать. Хотя, в то же время, очень сильно желала другого. И оба этих едких чувства лишь дополняли друг друга. И именно поэтому ей так хотелось сохранить дистанцию. Слишком много глаз. Повезло, что вмешался звонок. И цокот каблуков, приближающийся к классу. Прежде, чем пройти в сторону Бастет, девушка заметила, что на их общем столе уже кто-то разместился. Не скрывая ревности, она переставила свой рюкзак на первую парту к Илье. – Илюш, можно с тобой? – промурлыкала она соседу. – Конечно,– смутился парень, подвинув в свою сторону все учебные принадлежности, чтобы освободить парту,– Располагайтесь, прекрасная леди,– пропел он со вздохом. – Премного благодарю вас, милый юноша,– в такт его манере ответила Вита и встала рядом со стулом, приветствуя со всеми коллективно только что вошедшую Елену Степановну. – Садитесь,– позволила она, поднимаясь к рабочему месту,– Уроков нам выделено мало, нужно всё успеть. – Елена Степановна,– выкрикнул кто-то с задней парты, подняв по привычке руку. – Слушаю вас, Матвей,– поторопила она. – Вы мне за прошлый тест двойку поставили в электронном дневнике. Хотя у меня ответы были верные. И вы говорили, что оценка за пробные тесты не будет учитываться. – Хорошо, что вы напомнили,– радушно улыбнулась она,– Двойка у вас стоит за вашу щедрость по отношению к вашим соседям, а не за тест. Ценю ваше стремление помочь ближнему. Но учтите, что в будущем, вас за это не вознаградят. А не экзамене вообще дисквалифицируют. – Но я же всё правильно решил. Вы не можете оценивать моё поведение! – А вы можете оценивать мою работу? – Нет,– обречённо выдохнул он, понимая, что спорить с этой стервой дальше бессмысленно. – Я очень удивлена, что и Вы справились с работой плохо,– переметнула она внимание к Бастет. И пока она обращалась к ученице, Вита осмелилась обернуться. Рядом с девушкой сидел перепуганный началом урока Сашка. Сама она выглядела отрешенной, совсем не увлеченной комментариями руководителя,– Вы не решили даже малой части, и сдали мне пустой лист. Так держать! – Она помогала мне в мед.части,– подала голос Вита, успокоив рукой дёргающееся колено,– Это из-за меня. – И чем она Вам помогала, Виталия? – скептично покачала головой Елена,– Медсестра у нас уже неделю не работает. Она к Юлиной маме в клинику устроилась с тобой на пару? Девушка с ужасом вспомнила, что дверь от кабинета им пришлось открыть скорее всего украденным ключом. И говорить об этом нельзя. И уж тем более о том, что они без спроса рылись в ящиках. – Нет, Елена Степановна, – вмешалась Бастет охотно, поднимаясь с места,– я попросила охранника открыть, чтобы достать перекись и вату. У Виты шла кровь. Было ближе дойти до мед.части, чем подниматься на третий этаж. Мне Ильина разрешает так делать, так как на тренировках часто получаем травмы. – Ильина Владимировна,– поправила руководительница, удовлетворенная ответом любимицы,– Давайте без панибратства обойдёмся. Садитесь на место. Девушка на первой парте хоть и не обернулась в этот раз, и не видела выражения лица, с которым та произносила свою торжественную благородную речь, но в груди и без потеплело. Кажется, не всё потеряно. На перемене девушки словились в коридоре, возле окна, когда Вита старалась подсветить дневным светом дно своего рюкзака, где затерялся наушник, а Бастет кинула на подоконник термос с водой, чтобы не держать в руках. – Спасибо за попытку,– ухмыльнулась она, опираясь ногой о батарею и прислоняясь спиной к стене. Она перекатила голову в сторону девушки и оценила её чистое невинное лицо, не обремененное ни косметикой, ни каким-либо настроением. Ей хотелось вытянуть руку, коснуться её волос, чтобы убедиться, что те по прежнему мягкие и шелковистые. Провести пальцами по бледной коже, дотронуться до аккуратных бровей. Выглядела такой естественно-красивой, но вместе с этим казалась ненастоящей. Разве так бывает? – И тебе спасибо,– ответила Вита осторожно, боясь спугнуть зародившуюся внутри надежду. Возможность вернуть всё так, как было. Ей ощущалось, что начать она должна была первой,– Я не поеду на соревнования. – Напротив,– ободряюще отозвалась Бастет, взяв в руки термос и открутив крышку,– Поедешь. Хочу посмотреть, как ты собиралась справляться с нагрузками. И посмотреть, чего стоят твои обещания. – Я никому ничего не обещала, и я не хочу ехать,– чувствуя, что её лишают прав, отчеканила девушка. После чего вернулся тремор и челюсти рефлекторно сжались. – Иди за мной,– схватив за запястье, потянула её за собой Бастет, увлекая куда-то вглубь коридора. В сторону, где не было ни лестниц, ни укромного места для дальнейшего разговора. Вскоре они зашли в служебную комнату, которая скрывалась за соседней дверью от дамской, и двинула в сторону металлическую щеколду. Щелчок, раздавшийся эхом в помещении, заставил немного испугаться. «Зачем закрывать дверь, если это всего лишь разговор?» - подумала Ви, стараясь не менять позы и выражения лица. Пусть сначала объяснятся. В помещении пахло ржавыми трубами. Было очень душно и влажно. Вита всегда была очень восприимчива к запахам, поэтому идея продолжать выяснять отношений здесь - ей не понравилась сразу, как только они переступили порог. Её недовольство можно было уловить только по слегка нахмуренным бровям, которые сдвигались невольно при каждом новом вдохе. – Мне плохо, открой дверь,– сдалась Вита, делая шаг в сторону выхода. Бастет не разрешила выйти и заслонила собой дверь полностью. – Зато мне в эти выходные было хорошо,– бросила раздражённо та, принимаясь расстёгивать пуговицы на рубашке напротив с нетерпением голодного охотника, блуждающего по лесу в поиске добычи. – Что ты творишь?! – ещё больше перепугалась одноклассница, перехватив руки,– Нас же заметят, и услышат. И вообще,– чувствуя, что ни один из аргументов не пробивает пелену возбужденной хищницы,– Выпусти меня. Ты пугаешь! – А раньше ты говорила, что я тебе нравлюсь. Быстро всё меняется, правда? – не на шутку распалила себя Бастет, толкая девушку к стене и оттягивая спортивный топ из под рубашки пониже, чтобы оголить грудь и прильнуть к ней губами. – Я начну кричать,– не до конца уверенная, что сделает это, пригрозила Ви, вынимая из цепкой хватки руки, которые в следующую секунду за запястья сдавили над головой вновь. Чтобы предотвратить непоправимое, Бастет заткнула её рот поцелуем и сразу же протолкнула язык, поймав тихий приглушённый стон. Они обе понимали, что если с её губ сорвётся крик, - их найдут и накажут. Обеих. И всё равно, кто виноват. Свободной рукой она подцепила её серебряную цепочку с невзрачным кулоном и провернула несколько раз в пальцах, чтобы перекрыть кислород. В попытке поднять голову наверх, чтобы освободиться из удушья и сделать большой глоток воздуха прозапас, Вита порвала цепочку и та, рассыпавшись змейкой на тонких пальцах, мигом ускользнула Бастет в карман. – Отлично,– оторвавшись от любимых губ, оценила она шёпотом, вновь оттягивая уголки губ в очередной пьяной полуухмылке,– хоть что-то останется от тебя ценное, раз обещания для тебя ничего не стоят. – Да ты и не любишь меня! Ты просто играешь со мной. Вы все только играете! – с солёной влагой на глазах проговорила Ви так, словно обвинила её в предательстве. От саднящей шеи ощущение только обострялось. Очень кстати вспомнилось, как мальчишки в детстве душили её ради забавы, когда она отказалась пробовать сигареты за компанию. Один из них сказал, «девочка, названная в честь мужчины, должна уметь курить и драться, иначе она недостойна своего имени». Достойна ли она своего имени теперь? – Разве я говорила, что умею любить? – тут же ответила Бастет, окинув некогда любимую девушку брезгливым прищуром,– Я говорила, что ты теперь моё. – Твоё «что»?! – полушёпотом крикнула Вита в надежде услышать хоть что-то человечное, хоть что-то доказывающее, что это просто глупость, сказанная любимыми устами неосторожно. Злые слёзы покатились сами собой. Бастет, не найдя ответа, схватилась за ручку двери, собираясь выйти. Но мысль, больно ударившая в голову, не позволила ей этого сделать. Ведь это означает - конец. И если она сбежит снова - это будет также означать, что она слабее и глупее, потому что снова позволяет адреналину и ярости одержать победу над разумом, и диктовать решения. Она очень хотела сбежать с места, где позволила своей слабости случиться, но ей совсем не хотелось оставлять Ви одну. Снова. – Сюда иди,– сквозь зубы прошипела Бастет, опуская веки и поворачиваясь полностью, показывая, что сдаётся. Затравленная девчонка, смахнув влагу с щеки, тихо ступила навстречу и в следующее мгновение её утренние ожидания, наконец, нашли своё воплощение. Хищница стиснула её в объятиях так, будто держала над пропастью, где гравитация перетягивала тело в сторону беспросветной тьмы, где царило только глухое отчаяние и безликий гул. Ещё одну разлуку она не вынесет. Оттого руки сжимали сильнее. Они стояли так до самого звонка, не разжимая рук и вдыхая аромат друг друга, позабыв о том, что опоздание на следующий урок очень сильно скажется. Крайне опасный трюк - опоздать к человеку, который и так тебя ненавидит. Но сейчас об этом обеим хотелось думать в последнюю очередь. А потом Вита услышала то, от чего по телу рассыпались мурашки. То, чего она точно не могла ожидать и то, чего в глубине души, наверное, больше всего остального ждала. Вот только первое впечатление и горечь растаявшая во рту от невысказанных обид не дали возможности распробовать слова на вкус и определить точно - сказано ли это на прощание. Или всё таки... Прозвучало хоть и тихое, но очень болезненно искреннее: – Прости меня.