То же самое, но другое/The same, but different

Гарри шёл по знакомым каменным коридорам, его шаги заглушали звуки десятков маленьких ножек, нервно шаркающих за ним. Он остановился у двери, на мгновение проверив защиту, затем улыбнулся и повернулся к собравшимся. — Пора. Пойдёмте. — Он толкнул дверь, не в силах сдержать ухмылку, появившуюся на его лице при виде четырёх длинных столов, за которыми сидели студенты, с нетерпением ожидающие начала нового года. Первокурсники, стоявшие за его спиной, с широко раскрытыми глазами молча следовали за ним в начало комнаты, где Фионнбхарр уже сидел на своём трëхногом табурете и ждал, когда он рассортирует детей. Перед ними стоял стол для персонала, а в самом центре — четыре больших золотых кресла, и только одно из них пустовало. В золотом кресле рядом с пустым сидел Седрик в тёмно-фиолетовой мантии. Он улыбался Гарри, подмигивая, и фиолетовые тени на его веках блестели в свете свечей. Даже сейчас, когда они женаты уже двенадцать лет, Гарри чувствовал, как его грудь наполняется любовью при взгляде на этого человека. Со школьных лет Седрик немного стал шире в плечах, оброс щетиной, но Гарри был уверен, что с каждым днём он становится всё красивее. По другую сторону от него сидела Полумна, сияющая в сиреневой мантии, её светлые волосы были перевязаны ленточками в тон. Её беременный живот едва виднелся над краем стола, и Гарри мог только поверить ей на слово, что она не станет рожать посреди приветственной речи. Наконец, последнее золотое кресло занял, конечно же, Невилл. Его преображение после школы было, пожалуй, самым шокирующим из всех: оказалось, что, когда он отрастил уши и сбросил щенячий жир, Невилл стал просто красавцем! Полумна получала всевозможные завистливые взгляды от девушек, которые знали Невилла ещё в школе и не замечали его. Не то чтобы он удостоил кого-то из них ответным взглядом. На нём была шоколадно-коричневая мантия — чтобы скрыть грязь, как он всегда шутил, — тёмные волосы были аккуратно зачëсаны набок, а карие глаза сияли, когда он рассматривал новых студентов. Сам Гарри был одет в угольно-серую мантию — у них было правило не надевать цвета факультетов в первый вечер семестра, чтобы не начинать деление со старта. Он терпеливо выслушал песню Сортировочной шляпы, а затем шагнул вперёд, доставая из кармана пергамент. — Когда я назову ваше имя, вы выйдете вперёд и наденете шляпу. Он определит ваш факультет, и вы присоединитесь к своим новым соседям за соответствующим столом. Адкинс, Лиам. — И вот всё началось. Эта партия первокурсников была, пожалуй, самой большой; Гарри насчитал не менее семидесяти. Скоро им придётся подумать о найме новых учителей. За годы, прошедшие с момента поражения Волан-де-Морта, население росло, и приходилось постоянно бороться за то, чтобы не отстать. Возможно, они поднимут этот вопрос в конце года; они уже пробовали что-то очень новое — или очень старое, если смотреть на это с определённой точки зрения. По бумаге Седрик Диггори-Поттер был директором Хогвартса. Минерва МакГонагалл ушла на пенсию в прошлом году, через пятнадцать лет после того, как заняла эту должность в начале пятого курса Гарри. Седрик был самым молодым директором в истории. В действительности все четверо в равной степени были и главами факультетов, и главами школы, как и много лет назад, когда они основали школу в другой жизни. Седрик не хотел отказываться ни от преподавания Чародейства, ни от должности декана факультета Пуффендуй, тем более что других пуффендуйцев в штабе не было. Обычно должность декана доставалась тем, кто был уже слишком стар для преподавания, но всё ещё хотел участвовать в административных делах школы. Это, конечно, не относилось ни к Седрику, ни к Северусу Снейпу, которому предложили эту должность, но он сам смеялся над этой перспективой. Поэтому все пришли к соглашению: они вчетвером будут совместно управлять школой и распределять работу достаточно равномерно, чтобы сохранить и обязанности главы факультета, и должности преподавателей. Министерство не было полностью уверено в этом, но в наши дни они не могли отказать Гарри Поттеру-Диггори. Называя имя за именем, Гарри уделял особое внимание тем, кто направлялся в факультет Слизерина, и делал пометку поговорить с каждой из своих новых змей. Снейп всё ещё был в штабе, но он уступил место главы факультета Гарри после четырёх лет преподавания, когда стало ясно, что Слизеринцы преданы ему так же, как и Снейпу. Несмотря на то, что Гарри был гриффиндорцем, было широко известно, что это была ошибка Сортировочной шляпы, и его приняли как слизеринца — теперь это звание носили не только изгои общества и тëмные волшебники. Снейп был вполне счастлив, обучая исключительно студентов уровня СОВ и Ж.А.Б.А., а остальное время посвящая экспериментам с зельями. Первые четыре года студентов обучал Драко Малфой, некогда ученик Снейпа, а теперь уже самостоятельный квалифицированный мастер зелий. Он всегда говорил, что ему нужно чем-то заняться, пока его жена — и разве это не было шоком для всех, кроме Гарри и Седрика, — играет за «Холихедских гарпий». Джинни Уизли-Малфой теперь была капитаном команды и собиралась стать капитаном сборной Англии. К отчаянию Молли, эта карьера не позволяла ей заниматься детьми, хотя они с Драко твёрдо решили завести по крайней мере троих, как только она будет готова немного остепениться. Рядом со Снейпом за столом, по другую сторону от пустующего кресла Гарри, за сортировкой с нежностью наблюдал Римус Люпин. После провала с Муди было вполне естественно вновь нанять его на должность преподавателя Защиты от тёмных искусств. С его маленькой мохнатой проблемой справлялось Волчье зелье — улучшенная версия, разработанная Гарри и Северусом, которая не оставляла никаких болевых ощущений после превращения, — поэтому обычно ему требовался всего один день или около того для подстраховки, с чем Гарри часто справлялся сам. Преподавание только факультативов высокого уровня было не слишком насыщенным расписанием, даже с учётом всех остальных обязанностей. Пока Гарри наблюдал за происходящим, Римус наклонился, чтобы шепнуть что-то Северусу на ухо, вызвав у некогда угрюмого человека мягкое хихиканье. Возможно, это были самые неожиданные отношения из всех, но первый год работы они провели в постоянных спорах друг с другом, пока однажды Гарри не сорвался и не сказал, чтобы они оба выросли и разобрались в своих разногласиях. То, что на них накричал пятнадцатилетний подросток, конечно, что-то изменило, но Гарри не ожидал, что это перерастёт в то, что пара будет тайком ходить по школе, как пара пятикурсников, и встречаться «в тайне» в течение шести месяцев, прежде чем наконец признаться друзьям и семье. Сириус смирился с «предательством». В конце концов. Крëстный отец Гарри — теперь профессор Блэк, мастер трансфигурации, — всё ещё смотрел на пару через стол, хотя это было в основном для виду. Он вовсе не остепенился, а счастливо встречался со случайными людьми и жил полной жизнью. Вместо этого он удочерил пару щенков, которых нашёл на помойке одним летом, и редко оставался без своих девочек. Вот и сейчас они спали под столом, ожидая, когда начнётся пир и на них посыплются объедки. Наконец Гарри дошёл до конца сортировочного списка и отодвинул Фионнбхарра в сторону, где Шляпа могла поболтать с несколькими сотрудниками во время пира. Обойдя стол, он наконец занял свой стул, и Седрик поднялся на ноги. — Эти церемонии сортировки с каждым годом становятся всё длиннее, — насмешливо пожаловался он, и по залу пронёсся смех. — Новые студенты, добро пожаловать в Хогвартс. Старые студенты, добро пожаловать обратно. Вы, наверное, заметили, что в этом году у нас произошли некоторые изменения — профессор МакГонагалл ушла на пенсию, как многие из вас знают, но не расстраивайтесь: она согласилась приходить и читать лекции для гостей на нескольких уроках Трансфигурации в течение года. Просто на случай, если кто-то из вас думал, что находится в безопасности, — добавил он, подмигнув. — Учитывая это, мы будем вести дела немного по-другому. У нас не будет единого главы школы; вместо этого я и три других главы факультетов будем делить обязанности директора и работать вместе, чтобы сделать эту школу лучшей из всех возможных. Смысл Хогвартса, когда он зарождался, заключался в том, чтобы создать место, где все виды людей с магией могли бы собираться вместе, учиться друг у друга, выяснять свои сильные и слабые стороны и становиться частью этого богатого и замечательного сообщества на пути во взрослую жизнь. Мы считаем, что, объединив усилия, как это когда-то сделали Основатели, мы сможем привнести схожий с зарождением этой школы этический принцип, как напоминание о том, что, хотя мы сортируем вас по факультетам, и действительно ваши факультеты должны быть вашими семьями, пока вы живëте здесь, вы сможете раскрыть свой истинный потенциал, только сотрудничая с теми, кто не входит в ваш факультет. С теми, у кого другие силы, другие взгляды на мир, другие мнения. Разнообразие порождает силу, и мы считаем, что вы все станете лучшими молодыми волшебниками, какими только сможете быть, покинув эти залы, если примете разнообразие четырёх факультетов и научитесь работать вместе. Итак, для тех, кто ещё не знает, я — профессор Диггори, профессор Чародейства и декае Пуффендуя. Справа от меня — профессор Поттер, декан Слизерина, преподаватель магической теории, нечеловеческих языков, иногда Защиты от тёмных искусств, а для продвинутых студентов Ж.А.Б.А. — факультатива по заклинаниям. Мерлин, любимый, нам нужно придумать тебе более короткое название должности. Гарри ухмыльнулся и подмигнул мужу. У Седрика на минуту потемнело в глазах, прежде чем он понял, где находится, и прочистил горло. — Точно. По другую сторону от меня — профессор Лавгуд, преподаватель прорицания и декан Когтеврана, которая уверяет нас, что дата родов — семнадцатое сентября и не раньше. При этом до Рождества занятия по Божественной дисциплине будет вести профессор Уоррингтон, хотя профессор Лавгуд всё равно будет присутствовать на обедах и в замке, выполняя свои обязанности, связанные с Когтевраном. И, наконец, профессор Долгопупс, декан Гриффиндора и профессор Гербологии. Гербология будет отменена с шестнадцатого по десятое октября, но профессор Лонгботтом заверил меня, что у него есть брошюры для самостоятельного изучения для каждого курса, и он будет доступен в обычные часы работы. Новые студенты, пожалуйста, познакомьтесь со старостами ваших факультетов и наслаждайтесь праздником! — С этими словами Седрик распахнул руки, и столы наполнились едой. Сразу же в зале поднялся шум: студенты радостно общались с друзьями и заводили новых, а первокурсники нервно представлялись друг другу и своим новым соседям по факультету. Гарри наблюдал за ними, с удивлением чувствуя, как эмоции поднимаются у него в горле. — Ещё один год, — пробормотал он про себя, но Седрик его подхватил. Он улыбнулся, взял Гарри за руку и поцеловал костяшки пальцев. — Ещё один год, и мы даже не будем свободны во время занятий, — пошутил он. Их старший сын Арчи — Арктур Джеймс — должен был поступить в Хогвартс в следующем году, и Гарри с трудом верил, как быстро пролетело время. Ради Мерлина, летом ему исполнилось тридцать лет! Тридцать. А ведь он так долго верил, что не доживёт и до семнадцати. — Вам двоим лучше не начинать плакать там, — насмешливо предупредил Невилл, настороженно глядя на них. — Вы разозлите Полумну, и тогда мы все четверо уйдём. Гарри фыркнул, отпустил руку мужа и принялся обслуживать себя сам. — Не волнуйся, я буду держать себя в руках, — пообещал он. — По крайней мере, пока. — Если он и поплачет сегодня в своей комнате, то это не будет касаться никого, кроме него и Седрика. — А вот Фионну будет чертовски трудно его отсортировать, — размышляет Седрик, потягивая тыквенный сок. — Даже хуже, чем в первый раз. — Дети Салазара и Хельги никогда официально не проходили сортировку, просто учились у того, кто из основателей мог их обучать. Они примеряли шляпу ради забавы, но уже будучи взрослыми, и даже тогда у каждого из них ушло по двадцать минут. — Лучше бы он этого не делал, а то мы умрём с голоду, — заметил Невилл. Полумна вздрогнула на своём месте, а Невилл чуть не пролил на себя сливочное пиво. — Ты в порядке, милая? Это из-за ребёнка? — Я в порядке, Невилл. Она бьёт меня по рёбрам, но всё в порядке. Я не рожаю. Я делаю это уже в пятый раз, ясно? Я знаю, что делаю. — Она снова поморщилась. — И последний, клянусь. Пять раз — это много! — Мы любим тебя, Полумна, — сладко прошептал Седрик, целуя её в щеку. Две из этих пяти беременностей были суррогатными для Гарри и Седрика. Хотя дети были в курсе их родства, и четверо — скоро пятеро — всё равно воспитывались практически как братья и сёстры. На ночь все они оставались с родителями Невилла, как всегда в первый и последний вечер каждого учебного года. Гарри почувствовал толчок под столом и посмотрел вниз, закатив глаза на проникновенные карие глаза, смотрящие на него с колен. — Нет, Артемида, — пробормотал он, легонько подталкивая собаку. Это было мило, когда они были крошечными щенками; теперь они были огромными бернскими горными собаками и едва помещались под столом. — Эй, Падфут! — позвал он, привлекая внимание своего крëстного. — Твоя дочка — маленькая разбойница. — Он жестом указал под стол, и Сириус разразился хохотом, а затем резко свистнул. Стол загрохотал, когда Артемида вернулась к своему хозяину, а некоторые из новых учеников подняли головы в тревоге и замешательстве. За столом Когтевран Виктория Уизли — дочь Билла и Флëр Уизли — свистела и размахивала куском курицы, пытаясь призвать собак, но те смотрели только на своего хозяина. Гарри усмехнулся: у неё будет много времени, чтобы пообниматься с ними позже. — Что ж, выпьем за наш первый год правления этим сумасшедшим домом, — язвительно сказал Седрик, поднимая бокал. Гарри поднял свой бокал, чтобы постучать по нему, а затем протянул его чуть дальше, чтобы выпить и за Полумну с Невиллом. — Первый из многих, многих других, — пообещал Гарри, отпивая напиток и глядя на зал, который они вчетвером построили тысячелетия назад, зал, который был благословлëн им вторым шансом работать, защищать и лелеять. Если бы кто-нибудь сказал тринадцатилетнему Гарри Поттеру, где он будет сейчас, в тридцать лет, он бы отправил его прямиком в больницу Святого Мунго. — Встретимся в моём кабинете после того, как ты закончишь приветствовать новых барсуков? — тихо попросил Гарри, бросив взгляд на пол, чтобы было понятно, какой кабинет он имеет в виду. Седрик поднял бровь. — Конечно. Всё в порядке? — О, прекрасно. Я просто хочу убедиться, что нас не прервут какие-нибудь тоскующие по дому малыши, которые не хотят общаться со своими старостами. — Голос его стал хриплым, зелёные глаза потемнели. — Нам есть что отпраздновать, любовь моя. Глаза Седрика расширились от осознания происходящего, и он захихикал, наклоняясь для столь развратного поцелуя, на какой только осмелился, на глазах у всех студентов. — Точно, красавчик, — согласился он, ухмыляясь. Гарри усмехнулся про себя и вернулся к ужину, прокручивая в голове планы на вечер, а в его венах гудело возбуждение. Шестнадцать лет прошло с тех пор, как они пробудились, а он всё ещё не мог оторваться от мужа. Теперь всё стало ещё хуже, ведь Гарри больше не был неуклюжим, тощим подростком; благодаря питательным зельям и квиддичу он вырос в приличного волшебника ростом метр восемьдесят, с развитой мускулатурой, которая не вполне соответствовала широким точëным формам Седрика, но все же вполне удовлетворяла пуффендуйца. Среди старшекурсников это стало чем-то вроде игры: сколько раз они смогут прервать поцелуй профессоров Поттера и Диггори. Гарри это ничуть не смущало: он гордился своим мужем, и ему было всё равно, сколько людей знает, как он влюблён. Это не было слабостью. Его любовь к Седрику и остальным членам его семьи была единственной силой, которую стоило иметь. Он улыбнулся, когда на столах появился десерт, и первокурсники оглянулись на множество сладостей. Он не мог дождаться, когда Арчи станет одним из них, а за ним последуют его сестра и двоюродные братья-сëстры — кем бы ни были для него дети Невилла и Полумны. Казалось, что они ждали целую вечность, чтобы добраться до этого места в жизни, но на самом деле всё только начиналось. Будущее казалось хорошим.