Когда случилось завтра

Расплатившись с таксистом, Чонгук вышел из машины и, оправив высокий меховой воротник, поморщился от мерзкого ледяного ветра, грызущего кожу. Не спасала даже толстая шерстяная водолазка. Приподняв подбородок, он окинул красноватыми из-за усталости глазами десятиэтажный жилой дом и, порывшись в кармане, вытащил оттуда телефон. Скользнув затвердевшими пальцами по холодному экрану, Чон нашел в списке контактов строку «Мама» и позвонил. Долгие гудки заставили парня нервно потоптаться на месте. Слякоть под его ногами неприятно липла к подошве старых ботинок. Ожидая, пока хоть кто-нибудь ответит на звонок, Чонгук снова порылся в кармане и достал оттуда пластинку жвачки со вкусом манго. Закинув её в рот, Чон почувствовал на языке остроту и вспомнил, что эта фирма отличалась добавлением в сладость жгучего перца Чили. Отвратительный вкус, но Чонгук продолжал жевать, пытаясь отвлечься от долгих безответных гудков. Наконец-то гудки исчезли, и Чон с надеждой поднял глаза, пытаясь высмотреть на балконе знакомую фигуру, однако сухой голос, прозвучавший из динамика, заставил его опустить взгляд и беспомощно уткнуться в мутную лужу под ногами. — Чонгук? — Привет, мам. Я уже у вашего дома. Кто-нибудь откроет? На той стороне послышались какие-то приглушённые звуки и тихие перешептывания. — Чонгук… — Да, мам? — замёрзшие кончики пальцев парень поспешил спрятать в карманах, однако жуткий холод продолжал поглощать его кожу, пробираясь прямо под ворот водолазки. — Мы не приедем сегодня. Чон замер. Его глаза нервно метнулись по мокрому тротуару, покрытому лёгким слоем грязного снега. — В смысле? Почему не предупредили? Я же четыре часа до Пусана добирался. Ключей от квартиры у меня нет… Пронзительная тишина на той стороне трубки безжалостно резала уши. Чонгук, замёрзший и продрогший на холоде, почувствовал, как к уголкам глаз подступили слезы. — Мам. — ... — Мама, — прежде собранный голос дрогнул. Уголки губ скривились, верхние передние зубы обхватили нижнюю губу и с силой надавили. — Ну мам. — Мне жаль, — с заминкой ответила она. Тон был сухим. В нем не чувствовалось ни капли вины. Жаль? Смешно. — А перевод вы получили? — Да, Чонгук, спасибо за деньги. И снова тишина. Желудок скрутило, и Чон быстро согнулся, хватаясь за болезненно ноющий живот. Левая рука крепко прижимала телефон к уху. Шмыгнув носом, он вытер намокшие глаза и, спешно облизав губы, спросил слабым низким шёпотом, готовым в любой момент превратиться в громкий крик: — Зачем ты так со мной, мам?.. — Пока, Чонгук, — отстраненно ответила женщина и сбросила трубку. — Мама! — щёки парня покраснели, глухой вой вырвался из груди. Резко присев на корточки, он обхватил лицо руками и приглушённо замычал. Тело неудержимо потряхивало. Холодный мокрый снег прилип к его одежде и волосам, а ветер безразлично обдувал ему лицо колючей снежной массой. — Что я, блять, сделал не так? «Отвратительно ведёшь себя, Чонгук. Зачем ты вообще родился?» — осыпала его вопросами мать, когда он старательно корпел над школьными учебниками, пытаясь угодить её идиотским установкам. Он исправился. Но почему не исправилась она? Почему она продолжала бросать его? Разве мамы так делают? Почему это дерьмо работало только в одну сторону? «Мама меня не любит?» Спросил он однажды у отца, сидящего на кухне в окружении старых газетных вырезок. Мужчина, услышав этот вопрос, посмотрел на него из-под очков и хмыкнул. «Нет. Никто не любит детей, которые плохо учатся.» Но Чонгук никогда не приносил домой плохих оценок. Разве максимальной было недостаточно? Почему? Почему им всем всегда недостаточно? Со временем Чонгук смирился с таким отношением. Школа, университет — все пролетело мимо него. Но вчера, когда родители сами позвонили ему и попросили приехать на ужин, Чонгук незамедлительно бросился покупать билеты из Сеула в Пусан. Ради чего? «Мне жаль»? Выпрямившись и обтерев лицо сухой салфеткой, он тяжело сглотнул и, развернувшись, медленно зашагал по дороге в сторону центра. Чонгук был единственным, кто действительно жалел. Он приехал сегодня, чтобы попрощаться, но даже этого ему не позволили. Просто смешно. До абсурдного. — Пиздец, — хмыкнул Чонгук, шлепая прямо по лужам, которые едва достигали носков его осенних ботинок. — Какое же я ничтожество. Классно. Проглотив уже безвкусную жвачку, он втянул голову в шею, зарывшись носом в воротник. Снова подул свежий порывистый ветер, который тут же подморозил капли и дорожки слез на его розовых щеках. Было десять часов ночи, когда медленными шагами Чонгук наконец-то добрался до района Нампо, по пути запрыгнув в автобус. Здесь он несколько раз прошелся по улице, полной гастрономических изысков, купил пару лепёшек с жареным кимчи и посидел у фонтана. Людей к тому времени на улице стало значительно меньше, и Чонгук сидел в парке почти в одиночестве. Решив в последний раз насладиться красотой уличной жизни, он обошел ещё два магазин: один — с женской косметикой и домашней одеждой, второй — с обычными канцелярскими товарами. В последний раз в подобные магазины Чон заходил только тогда, когда уволился из адвокатской конторы. Двадцать семь лет он жил мечтами других людей. Какая пустая трата времени, оказывается. Поднявшись со скамейки и вытерев пальцы после очередной порции сладкого десерта с ягодами, Чонгук оглядел шумную улицу и увидел в паре метров от себя большой стенд с каким-то айдолом, который рекламировал духи. Включив фронтальную камеру, Чонгук сделал несколько селфи, широко улыбаясь. Опустив телефон, он просмотрел фильтры и поставил эффект боке. Картинка тут же стала ярче, а его лицо на ней посветлело, излучая искреннюю улыбку. Хорошо, что его зубы были белыми, иначе фото получилось бы ещё более уродливым. Чонгук усмехнулся, подумав об этом. Обернувшись через плечо, он посмотрел на айдола, на его аккуратные красные губки бантиком и нежную бледную кожу, и, хмыкнув, отвернулся, продолжая путь по Нампо. Да, красивые люди удивительны. Хорошо, что он таким не был. Бродя по улице, Чонгук наткнулся на фотобудку. Открыв бумажник, он достал наличку и, подумав пару секунд, прошел в теплое отапливаемое помещение. Возле большого зеркала лежал реквизит. Чонгук порылся в корзине и достал оттуда ободок с лягушачьими глазами и странную шляпку с фиолетовым бантом. Напялив их на себя, он минуту всматривался в собственное отражение и наконец-таки отошёл от него, двинувшись в кабинку. Закрыв за собой шторку, Чонгук засунул пару бумажек в купюроприемник и встал в смешную позу, вместе с этим высунув язык. Вытащив фото с четырьмя вырезами, на каждом из которых он принимал странные, но забавные позы, Чонгук слегка приподнял уголки губ. Его лицо смягчилось. Было бы неплохо вставить это фото в рамку. Покинув кабинку, в которой внезапно стало душно, Чонгук осмотрел стены, заполненные сотней таких плёнок, на каждой из которых были изображены дружные компании. Чонгук снова посмотрел на свое фото и поморщился. Ну, он выглядел немного одиноким, да. На самом деле, раньше у него был друг, на первом курсе Университета. Только тот через три месяца увел у него девушку и сломал нос ручкой от двери. Чон тогда, сидя в больнице, молился, чтобы не кости его носа срослись, а чтобы его не выперли с универа. Кости срастались болезненно, но из Университета не выкинули, пригрозив, чтобы он больше не разжигал конфликты. Чонгук не хотел, чтобы мама в нём разочаровалась, поэтому вёл себя хорошо и окончил последний курс с красным дипломом. Мама тогда впервые ему улыбнулась. Было неплохо, но Чонгук не чувствовал радости. Он ответил ей фальшивой улыбкой, а после, закрывшись в комнате, сухо заплакал. Слёзы текли с трудом, он давил их из себя просто потому что. С тех пор Чонгук не заводил отношений. Может, кто-нибудь снова отберёт его партнёра, и на этот раз одним носом он не обойдется. Чон был рослым парнем, но драться не любил. Чесать об кого-то кулаки — последнее занятие для адекватного. Погревшись немного в тепле, Чонгук покинул фотобудку. Свет уличных фонарей тут же брызнул ему в глаза. На ночь все же не стоило оставаться на холоде. С этой мыслью Чонгук прошел ещё десяток метров, снова забрел в ларёк, перекусил и, добравшись до первой попавшейся скамейки, расслабленно сел на нее и залез в телефон, чтобы подыскать себе комнату в каком-нибудь мотеле. На его посте с опубликованной фотографией со стендом собралось уже двадцать лайков. Людям действительно нравился тот парень, рекламирующий духи. Поезд в Сеул из Пусана отправлялся в шесть часов утра. Значит, комнату ему нужно было забронировать до пяти. Завтра предстояло много дел. Скамейка скрипнула и немного пошатнулась. Чонгук оторвал взгляд от ленты с комнатами мотелей и исподлобья посмотрел на расположившегося рядом мужчину. Чёрное пальто из хорошей ткани, явно дорогое, на правом запястье — часы с золотым корпусом, стрелка на которых только-только достигла полвторого. Тёмно-русые волосы были аккуратно уложены, на бледном лице не было ни одной морщинки. Лет тридцать? Или может чуть больше. Чонгук отвернулся. Его задатки адвоката иногда реально пугали. Цены на комнаты в мотелях тоже были внушительными. Промотав ленту вниз, он услышал тихое дыхание рядом с собой и был ошеломлен вопросом, прилетевшим ему прямо в лоб: — Не хотите переспать? Чонгук застыл. Повернув голову, он с недоумением посмотрел на мужчину, который продолжал поддерживать непринуждённый вид. — Вы из этих…из эксгибиционистов? — с сомнением прищурившись, спросил Чон. Куртка на его плечах зашуршала, когда парень слегка отодвинулся от сидящего рядом с ним незнакомца. Мужчина лениво усмехнулся. Красиво. Как тот парень со стенда. — Нет. Если бы я был эксгибиционистом, я бы распахнул свое пальто прямо сейчас, не заботясь о каких-либо вопросах, — легонько откашлявшись, он перевел на Чонгука спокойный взгляд и повторил. — Не хотите со мной переспать? — А вы? — Если я спрашиваю, значит хочу. Чонгук тупо уставился в погасший экран телефона. Он никогда не спал с мужчинами. — Я буду снизу? Незнакомец изумлённо вскинул брови, а после тихо рассмеялся. — Вы — гетеро? — Да. — Тогда сверху. — О. Чонгук не знал, что сказать. Ногти нервно скребли по чехлу телефона. Мужчина спокойно и терпеливо дожидался его ответа. Он вообще выглядел, словно мраморная статуя, упрямо пережившая несколько падений. На лице мужчины существовало много эмоций: подрагивающая нижняя губа, трепещущие ноздри, ресницы, которые томно прикрывали мутный темный взгляд. Но глаза. Глаза оставались холодными. Чонгук посмотрел в них и увидел отражение себя. — Хорошо, — слетело с языка наивное согласие. Мужчина удивился, но постарался не подать вид. Поднявшись со скамейки, он засунул бледные тонкие руки в карманы и кивнул в сторону углового круглосуточного магазинчика, возле которого была припаркована черная Ауди. — Идёмте. Чонгук пару секунду неподвижно сидел на скамейке, пытаясь осмыслить все, что только что произошло, и в конце концов поднялся, решив откинуть все эти запарные мысли куда подальше. В салоне витал слабый аромат кожи и приятных ненавязчивых духов. Пристегнувшись, Чонгук посмотрел в окно, за которым спустя минуту начали быстро проноситься кварталы. — Вы ещё не забронировали номер? — задал вопрос мужчина. Чонгук без раздумий кивнул. Незнакомец оторвал глаза от зелёного светофора и извинился. — Прошу прощения, я случайно увидел комнаты мотелей в вашем телефоне, когда садился. — Всё нормально, — отмахнулся Чон, не отлипая от красочных улиц, проносившихся за окном. — Я могу показаться вам скучным. Мужчина хмыкнул. — Зато я весёлый. Чонгук шмыгнул носом, спрятав за этим смешок. Ночной Пусан выглядел потрясающе. Огни города освещали собой мрачноватые улицы, и крупицы снега на этом свету выглядели особенно отчётливо, словно кто-то сверху щедро сыпал муку. В салоне внезапно заиграла тихая музыка. Чонгук вздрогнул, посмотрев на радио, и незнакомец заметил его встревоженность. — Если вам не нравится, я выключу. — Не нужно, оставьте. Музыка была рождественской. Не рановато? Скрепив пальцы друг с другом, Чонгук отвернулся и вновь уставился на вереницу проезжающих мимо автомобилей. Когда машина плавно затормозила у высокого здания с панорамными окнами, Чон вышел, не дожидаясь слов мужчины, и поморщился от холода, в очередной раз обхватившего его с ног до головы. Высокий незнакомец, который, как Чон только что заметил, был чуть ниже него, всего на пару сантиметров, закрыл Ауди и, повернувшись к парню в меховой куртке, указал на вход в отель. Чонгук понадеялся, что ему не придется платить за пару часов в таком месте, ведь его бумажник таких трат не потянет. Хотя…если в последний раз, то можно было и потратиться. Зайдя в вестибюль, Чон с наслаждением втянул носом приятный запах какого-то цветочного ароматизатора. Мужчина покинул его, посоветовав подождать немного на диванчиках, и подошёл к ресепшену, возле которого его уже ожидала молодая девушка администратор. В углу первого этажа стоял автомат с газировкой. Чонгук закинул туда несколько монеток и получил сладкое банановое молоко. Открутив крышку, он сделал два маленьких глотка и с блеклой полуулыбкой откинулся на диване. Только сейчас до Чонгука дошло, что они так и не спросили имена друг друга. Впрочем, если этот мужчина не поинтересовался, значит оно ему было не так уж и нужно. Секс на пару часов. Знать имена было необязательно. Рядом послышались шаги, которые вскоре затихли. Человек остановился возле него и, помолчав, сказал: — Всё готово. Чон открыл глаза, поднялся, выкинул пустую баночку из-под напитка и проследовал за мужчиной, иногда отвлекаясь на разглядывание каких-то местных арт-объектов, украшающих первый этаж отеля. В лифте они оба сохраняли молчание. Чонгук, увидев своё отражение в стекле, убрал прилипшие ко лбу пряди волос и неслышно выдохнул. Было немного неловко. Поднялись они на тринадцатый этаж отеля. В коридоре Чон увидел широкое окно, сквозь которое перед ним предстал ночной Пусан, сверху укрытый слоем снега. На пару секунд он залип, разглядывая эту молчаливую спокойную красоту, и продолжил путь только тогда, когда мужчина остановился в нескольких шагах от двери их номера и с ожиданием посмотрел в его сторону. Комната выглядела дорого. Небольшая гардеробная, куда, однако, можно было удачно вместиться самому, ванная комната, отдельный туалет со всякими навороченными штуками, балкон, выходящий на перекрёсток, и широкая чистая кровать. Чувствительный нос Чонгука тут же уловил запах свежевыстиранного белья. Мужчина неторопливо стянул пальто и положил его на спинку стула вместо того, чтобы повесить его в гардеробной. Пара пуговиц белой рубашки были небрежно расстёгнуты, обнажая ключицы и кусочек татуировки, пересекающей их. Чонгук отвёл глаза и посмотрел в сторону ванны. — Можете сходить в душ первым. Кивнув, он подхватил халат и полотенце, которые лежали на кровати, и зашёл в ванную, с тихим хлопком прикрыв за собой дверь. Увидев своё покрасневшее из-за холода лицо в зеркале, Чонгук растер его кончиками пальцев и начал раздеваться. Горячая вода приятно омывала обнаженное продрогшее тело. В голове Чонгука больше не было никаких мыслей, душ смыл их вместе с собой. Выйдя из ванны, он услышал тягучую монотонную мелодию, которая хоть как-то скрашивала тишину в спальне. Незнакомец стоял на балконе, выкуривая тонкую сигарету. Жилетка, которая была на нем, также лежала на стуле, вместе с пальто. Черные лакированные туфли аккуратно стояли у входа. Чонгук перевел взгляд на ноги мужчины и увидел на них белые мягкие тапочки. Сев на край кровати, он бездумно уставился в телевизор, висящий на стене. Прождав ещё три минуты, краем глаза он заметил, как мужчина, потушив окурок, потянулся всем телом и вышел с балкона, натыкаясь взглядом на преспокойно сидящего на постели парня. Уголки его губ незаметно дрогнули. — Сколько у нас времени? — спросил мужчина, снимая с запястья часы и убирая их на тумбочку. Чонгук посмотрел в телефон и сказал: — Три часа. Незнакомец поджал губы. — Я надеялся на подольше, — вздохнув, он пошарил в той же тумбочке и достал оттуда лубрикант вместе с пачкой презервативов. — Отойду в ванную ненадолго, располагайся пока. Выудив из пачки один блистер, мужчина подхватил полотенце, такой же махровый халат и закрылся в душе. «Подольше»? И трёх часов вполне хватит, нет? Тем более для незнакомцев. Чонгук откинулся назад и утонул в мягкой постели. Покопавшись в телефоне, он набрел на старые переписки и, немного поразмышляв, удалил их все. Все равно ни одна из них ему больше не понадобится. Подрыгав ногами, он вышел на балкон и всей грудью втянул морозный осенний воздух. Мурашки тут же облепили его кожу, заставив всё-таки не геройствовать и вернуться назад, в теплую комнату. Чонгук не знал, чем себя занять. Порубившись пять минут в какую-то игрушку на телефоне, он услышал, как щёлкнул замок на двери, и повернулся. Мужчина вышел из душа, полотенцем вытирая мокрую шею, с которой стекали крупные капли воды, и, подойдя к кровати, навис над ней, задумчиво обводя сидящего Чонгука странным взглядом. Чон подсознательно ощутил, что вот — сейчас всё начнётся. Чутьё не подвело. Мужчина, отбросив полотенце на пол, коснулся влажной прохладной ладонью подбородка парня и огладил челюсть, медленно скользя к левому уху. Это прикосновение словно хранило в себе сообщение: расслабься. Чонгук прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям чужих пальцев, теребящих мочку его уха. Обогнув ушную раковину, рука направилась дальше, не разрывая прикосновение с кожей его головы. Было похоже на массаж. Приятно. Скрипнула кровать. Мужчина осторожно забрался на его бёдра, и Чонгук тяжело выдохнул, ощутив горячее прикосновение обнаженной кожи к своей ноге. К массажу головы присоединилась и другая рука, которая, соскользнув с затылка, двинулась к его открытой шее. Большой палец надавил на кадык, и Чонгук едва не поперхнулся. Глаза все также были закрыты. Чон попросту боялся их открывать, не желая нарушить тот интимный момент, который возник между ними. Руки мужчины оторвались от головы Чонгука и, обхватив его запястья, направили вверх. Чон почувствовал, как-то, к чему он прикоснулся, вздулось и снова опустилось. Грудь. Шорох развязывающегося махрового халата заставил Чонгука распахнуть глаза. Мужчина надавил на ткань и заставил сползти её ещё ниже. Мощные голые плечи, представшие перед Чоном, хотелось потрогать, но он не осмелился. Незнакомец, уловив сомнения в выражении его лица, усмехнулся и, приподняв руку, очертил губы Чонгука, слегка влажные из-за слюны. Раздвинув их, он приоткрыл его рот и, ощупав нижнюю челюсть, словно стоматолог на приёме, засунул туда два пальца. — Оближи их, — низким голосом протянул он. Язык Чонгука был горячим, почти обжигающим. Всосав в рот чужие пальцы, он чуть прикусил их, вызвав на бесстрастном лице мужчины слабую ухмылку. Пальцы не имели никакого странного привкуса, поэтому Чон продолжил облизывать их, громко выдыхая через нос. Во время этого другая рука огладила его ключицы и переметнулась на грудные мышцы, мельком царапая их кончиками ногтей. Воздух, который окружал Чонгука, с силой сдавил его виски, вынудив зажмуриться на секунду и снова прийти в себя. Мужчина, сверкнув холодными черными глазами, вытащил мокрые фаланги изо рта парня и, хрипнув, запихнул их себе в рот, демонстративно проходясь широким языком между пальцами, раздвинутыми на манер английской «V». Дразнит. Чонгук поперхнулся, широко распахивая глаза. Ресницы затрепетали, когда горячая капля, ранее безмятежно катившаяся по коже мужчины, попала в ямку между его ключиц. Спертый воздух кружил голову. Незнакомец надавил рукой на грудь Чонгука и заставил его упасть на спину. Окончательно стянув с себя халат, мужчина навис над Чонгуком и, пристально впившись в его глаза, начал оглаживать кожу. Сначала шея. Невесомо пройдясь пальцами по складкам и выпуклым венам, он наклонился и, опалив кожу Чона своим глубоким клокочущим дыханием, прижался губами, кончиками зубов втянув кожу в себя. Чонгук вздрогнул, болезненно щурясь, и его ладонь быстро переместилась на поясницу мужчины, грубо стискивая её. Послышался глухой смех. Мужчина оторвался от его шеи и, облизав красное пятно, начал спускаться ниже, одновременно с этим потираясь всем телом о бедро парня. Кожа об кожу. Грудь Чона задвигалась быстрее, когда он ощутил, как что-то вязкое капнуло на его ногу. Опустив глаза, он замер, задышав ещё громче. Мужчина потирался о него своим вставшим истекающим членом и тазом делал короткие поступательные движения. — Посмотри на меня. Чонгук послушно взглянул в глаза напротив и содрогнулся. Сколько в них было возбуждения… Незнакомец, зацепив его взгляд, кивнул и потянулся еще ниже. Ощупав сосок, он подул на него и, дождавшись реакции от парня под ним, обхватил его зубами, с хлюпом втягивая в рот и присасываясь. Чонгук закатил глаза и вскинул бёдра, ткань халата спала с его таза, обнажив лобок и крупный розоватый член. Орган скользнул вверх, головкой соприкасаясь с мошонкой мужчины. Тот не упустил шанс и быстро сомкнул ляжки, взяв член в обхват. Чонгук очевидно возбудился, когда тонкая кожа на его члене оказалась зажата внутренней стороной пылающих от жара бёдер. Облизав и второй его сосок, мужчина мазнул рукой по всему его телу и, достигнув солнечного сплетения, опустился ещё ниже, обхватив горячий орган в кольцо из скользких пальцев. Чонгук вытянул шею, едва не падая с кровати. Чужие руки вовремя схватили его за запястья и потянули назад. — Тебе нравится? — Чон не понял, когда они перешли на «ты», но быстро втянулся. — Да, — кивнул он и стиснул зубы, когда мужчина, лаская член там, где он был близок с лобковой костью, разжал бедра и отстранился. — Хорошо, — шепнул он и, тяжело сглотнув слюну, наполнившую рот, огладил плотную талию Чонгука, почти любовно сжимая мышцы на его боках. Хоть пальцы у него были тонкие, но сила в них скрывалась немалая. Нагнувшись, он опалил дыханием член Чонгука, с придыханием произнеся: — Не закрывай глаза. А после, схватив взволнованного парня за бёдра, с громким хлюпом заглотил его член. — Бля-ять! — взвыл Чонгук, ощутив, как спину, да и всё тело целиком прострелило жуткое, почти болезненное наслаждение. — Не закрывай глаза, — повторил мужчина, оторвавшись от твёрдого органа и сочно облизав его. Нить слюны, протянувшаяся между его губами и розовой головкой, была похабно слизана ртом, скривившемся в ухмылке. Потолок заволокло пеленой. Чонгук прерывисто дышал, почти захлебываясь собственной слюной, а его бёдра невольно толкались вперёд, навстречу горячей обжигающей полости. Мужчина проходился языком туда-сюда, то обхватывая им головку и вылизывая её чуть ли не до покраснения, то наваливаясь сверху и проталкивая язык в тонкую щель уретры. В помощь пошли пальцы, и он, оттянув крайнюю плоть, широким сильным мазком прошёлся по всему члену, от верха до низа. Чонгука тряхнуло, и он, поджав пальцы на ногах, в удовольствии застонал. Мужчина, в последний раз лизнув возбуждённый подрагивающий член, приподнялся и снова навис над Чонгуком, который постыдно взмок от всего этого сумасшествия. Огладив мутным взором его красное лицо с растрепавшимися густыми волосами, прилипшими к коже, незнакомец потянулся в сторону и подхватил смазку вместе с лентой из трёх презервативов. — Дай мне свою руку, — попросил он, и Чон, едва двигая конечностями, протянул ему ладонь. Вылив на нее прохладную густую жидкость, мужчина разогрел её, смыкая их ладони друг с другом и, подтянув Чонгука за плечо, заставил его сесть. Двинувшись поближе, он прикусил хрящ на ухе парня и, с выдохом поцеловав, направил влажную ладонь себе за спину. Пальцы Чонгука коснулись сморщенной теплой кожи, и он вздрогнул, немедленно возвращая себе способность видеть. Перед глазами, поплывшими от возбуждения, предстала тонкая ключица и бледная кожа, на которой была высечена черная аккуратная татуировка. Листопад…или перья? Чонгук так и не понял, ведь в тот же миг его пальцы, протолкнувшись внутрь, поглотил жар. Над головой послышался тонкий, едва слышный стон, который мужчина тут же прервал, остервенело вцепившись зубами в загривок Чонгука. Всем телом навалившись на парня под ним, словно заглатывая в капкан, он сильнее сжал его пальцы, почти до посинения, и толкнул их глубже, вытягиваясь, словно цапля, и приглушённо мыча. — Блять, — тяжело дыша, выдал он, слюняво вгрызаясь в оголенный затылок Чона и трясясь, будто умалишённый. Оторвавшись от кожи, на которой остались несколько глубоких отпечатков, он прислонился лбом к подбородку Чонгука и приказал хриплым срывающимся тоном. — Работай пальцами. Да-а, вот так. Пиздецки хорошо, мальчик мой. «Мальчик мой?» Чонгук, услышав это сквозь пелену громких непрекращающихся стонов, ощутил, как живот напрягся, а внизу стало только хуже. Боль стягивала настолько сильно, что он уже не знал, куда себя деть. Такой секс у него был впервые. — Охуеть, — промямлил он, едва не откидываясь спиной назад, на кровать. Благо, руки этого человека держали его так крепко, что он почти не мог двинуться. Раздвинув пальцы ножницами, Чонгук потянулся к губам, дрожащим прямо перед его лицом, и тут же оказался жёстко укушен. Мужчина придвинулся ближе и, оттянув его нижнюю губу, толкнул вглубь язык, который умело огладил десны Чонгука и сплелся с его языком, заставив их обоих притиснуться друг к другу как можно ближе. — Блять, с меня течет, как с водопада, — прошипел мужчина, грызя губы Чонгука, словно сладкую конфету. — Ты про пот? Он поднял глаза на наивный и запыхавшийся взгляд Чонгука и усмехнулся, опустив руку парня к своему горячему влажному члену. — Я про член. Чон смутился, покраснев ещё сильнее. Теперь он точно был похож на свежий помидор. — Подай презерватив, — оторвавшись от красных припухших губ Чона, мужчина приподнялся с его ног и, приняв блистер, разорвал его. Аккуратно он начал натягивать латекс на пенис парня, попутно лаская кончиками пальцев выпирающие венки. Когда дело было сделано, мужчина обнял плечи Чонгука и прижался к нему лицом, внимательно и напряжённо смотря в глаза. На секунду в комнате воцарилась тишина. — У тебя был когда-нибудь подобный секс? — Нет, — честно ответил Чонгук. Мужчина усмехнулся, оглаживая пальцами его щёку. — Значит, мне повезло. После этих слов он приподнялся и, обхватив член парня, резко сел на него, гортанно и протяжно выдыхая. Чонгук, казалось, потерял связь с Землёй. Перед глазами все помутнело, остались лишь ощущения и пылающее дыхание человека, который полностью захватил его в свой капкан. — Я буду двигаться, — проговорил тот, убирая волосы со лба и выпрямляясь. — А я? — шепнул Чонгук, смотря прямо ему в глаза. Мужчина ощутил, как этот беспомощный взгляд, полный желания и неуверенной мольбы, вызвал в глубине его тела странную пульсацию. Он готов был разъебать половину планеты ради этого взгляда. — Ты?.. — обхватив парня за заднюю часть шеи, он коснулся губами его взмокшего лба и провел языком по виску. — Ха. Склонившись над красным ухом, мужчина хрипло бросил: — Дыши. Подняв бёдра, он резко насадился на член. Кровать дрогнула, ударившись рамой об стену. Мужчина двигался влажно и быстро, длинный член парня постоянно выскальзывал из него, что неимоверно раздражало и в то же время до умопомрачения возбуждало. Каждый шлепок, когда смазка хлюпала между их телами, вызывал в нём желание насадиться сильнее. Насадиться так, чтобы у обоих слёзы из глаз брызнули. Что он и сделал. — Ах! — вскрикнул Чон, когда толчки стали глубже, а чужое тепло лишь сильнее сжало его, и, прижавшись лицом к ключице мужчины, всхлипнул. Пот градом скатывался с его лица. Пальцы, впивающиеся в плечи Чонгука, оставили на его коже отчётливые красные следы. Через пару часов там точно вылезут колючие неприятные синяки. Переместившись поближе к подушкам, они снова поцеловались. Мужчина продолжал подскакивать, приподнимая крупные бёдра, а влажный насквозь член продолжал погружаться в скользкий упругий анус. Мелодия, о которой они оба забыли, впилась в уши, разгладив атмосферу. Томно прикрыв глаза, мужчина, оперевшись на таз Чонгука, сделал ещё несколько резких жёстких движений. Со стороны все было похоже на то, как будто он прыгал на нём, словно на пляжном резиновом мяче. Чонгук настолько сильно захлопнул веки, что глазные яблоки тут же отозвались болью. Руки, сжимающие бёдра мужчины, скользнули по его гладкому телу и слегка пощекотали вставшие бусины розовых сосков. — Твою мать… — пробормотал мужчина, поддаваясь этим дразнящим ласкам. Поглотив ещё несколько обрывочных толчков, он навалился на тело Чонгука, придавив собой к кровати, и, едва коснувшись рукой своего напряжённого члена, жарко простонал ему в ухо и кончил. Чон ощутил, как сдавило рёбра, и вскинул бёдра, уловив момент. Два коротких толчка, один — глубокий, заполняющий все пространство. Чонгук прижался губами к открытому участку на шее мужчины и, обняв его, тяжело кончил, жадно прерывисто выдыхая. Они отлипли друг от друга и с облегчением развалились на скомканной постели, нарушая тишину комнаты тяжёлыми долгими вздохами. Чонгук вытер слёзы, скопившиеся в уголках глаз, и посмотрел на белый потолок, положив себе руку на живот и слегка поглаживая его. Оцепенение спало, и только через несколько минут он ощутил, как сильно болело всё тело. Но это было незабываемо. — Пойдешь в душ? — раздался справа от него низкий красивый голос. Чон повернул голову и посмотрел на размякшее лицо мужчины, чья прежде холодная красота спала, явив красоту теплую. Он покрутил головой. — Давай ты первый. — Хорошо. Мужчина поднялся на дрожащих локтях и, чуть покачнувшись, медленно побрел в сторону душа вместе с полотенцем в руках и махровым халатом. Чон порывался помочь ему, но остановил сам себя, когда спина мужчины гордо выпрямилась. Ему явно не нужна была его помощь. Чон зарылся носом в подушку и посмотрел на время. Пол пятого. За окном все ещё было темно. Мужчина вышел из душа через десять минут. Выглядел он намного свежее, чем «до». Зайдя в спальню, он быстро оценил обстановку: за то время, пока он мылся, парень успел навести хоть какой-то порядок и теперь сидел в ожидании на кровати, нервно почесывая ладони. — Сходи, помойся. Чонгук оторвал глаза от мягкого ворсистого ковра и кивнул, стремглав унесясь в ванную. Мужчина хмыкнул, проследив за голой задницей, исчезнувшей за дверью. Со вздохом повалившись на кровать, он прикрыл глаза, вдыхая терпкий запах секса, приставший к постельному белью. Чонгук быстро ополоснулся и, выдавив из маленького тюбика шампунь, намылил волосы, от которых отвратительно воняло грязью и потом. Закончив с процедурами, он умыл лицо, смотря в зеркало, и оглядел свое покрытое царапинами и укусами тело. Выглядело неприятно, наверное. В любом случае, все, что касалось его тела, выглядело неприятно, поэтому это нормально. Быстро просушив волосы, он натянул на плечи халат и открыл дверь. Незнакомец, казалось, глубоко задремал. Чонгук был намерен сделать все тихо. Подобрав свои вещи со стула, он надел штаны и аккуратно застегнул бляшку ремня. С трудом натянув водолазку, парень недовольно поморщился, когда ткань коснулась ран на спине. Со вздохом он надел обувь и куртку и подошёл к двери, выключив в коридоре свет. Из спальни послышалось копошение. Желудок Чонгука подпрыгнул, и он вышел за дверь, бездумно брякнув напоследок: — До свидания. Дверь за ним плотно закрылась. *** Сев на поезд, Чонгук удобно уместился в кресле и, порывшись в сумке, достал оттуда ещё горячую лепёшку с кимчи. Уж очень она понравилась ему вчера. Развернув её, парень сделал большой укус и прикрыл от наслаждения глаза, когда тесто захрустело во рту. Поезд двинулся через двадцать минут. Разглядывая проносящиеся мимо станции и железнодорожные пути, Чон не мог не вспомнить тихую поездку в отель. Все было потрясающе, правда. И человек попался хороший, страстный. Чонгук был благодарен ему. Но все рано или поздно заканчивалось. За окном забрезжил рассвет. Чонгук улыбнулся уголками сухих потрескавшихся губ и продолжил неторопливо поедать лепёшку, запивая её бутылочкой бананового молока. Как только Чон прибыл в Сеул, он тут же взял такси до дома. Водитель попался добрый и разговорчивый, Чон обсудил с ним несколько тем и в благодарность оставил чаевые. В квартире, в которой он жил на протяжении шести лет, по полу гулял прохладный ветер. «Блин, забыл форточку закрыть перед уходом,» — подумал Чонгук, захлопывая распахнутое настежь окно. До того, как в квартире не восстановилась температура, он всё ещё ходил в куртке. Отложив молчаливый телефон на край стола, Чонгук быстро осмотрелся по сторонам. Он хотел прибраться сегодня. Наполнив тазик водой и смешав там несколько средств, парень достал сухую тряпку и принялся вытирать пыль. Он помыл зеркала, столы, еле как дотянулся до верхних полок на кухне. Выключил из розетки холодильник и другие электроприборы. Убрался в книжном шкафу. — Надо было отнести их в библиотеку, — вслух пробормотал он, разглядывая стопки новеньких книг. «Ну, может потом их кто-нибудь отнесёт.» Он даже помыл пол под диваном, который так давно не отодвигал. Пыли там было много, это да. Ну, Чон никогда особо не отличался чистоплотностью, но сегодня был особый день. Когда со всеми делами по уборке было покончено, он краем уха услышал рингтон, исходящий из другой комнаты. Телефон. Чонгук поспешил к нему и, увидев на экране незнакомый номер, шмыгнул носом, в ту же секунду отклонив его. После этого он вытащил из телефона сим-карту и положил её рядом с погасшим экраном. В груди всё почему-то отчаянно завыло. Схватившись пальцами за край стола, он опустил подбородок и плотно закрыл внезапно намокшие глаза. Хрип пытался вырваться из горла, но Чон его быстро подавил. Страха не было. Была чертова жалость. — Так, ладно, прекращай рыдать, — сказал он сам себе, тряся руками. Ещё раз он прошёлся по квартире, перебрал вещи в шкафу, закинул грязные в стирку и так и оставил их там. Застыв посреди коридора, он почесал бровь, вспоминая, что же ещё ему нужно было сделать. — А, точно. Надо проверить, сколько там осталось. Зайдя на кухню, он открыл верхний ящик и дотянулся до аптечки. Порывшись внутри, Чонгук нащупал белую пластиковую баночку. На этикетке, слегка пожелтевшей от времени, было четко выведено одно слово. Снотворное. Чонгук открутил крышку и заглянул внутрь, посчитав, сколько таблеток осталось. Десять штук. — Ну, этого хватит, — пожав плечами, парень поставил таблетки на стол и пошел в гостиную. Немного волнуясь, он решил заняться йогой. Достав листовку с упражнениями, которые три года назад подарила его коллега по работе, сказав, что ему неплохо было бы привести себя в форму, Чон вытянулся в позу кошки и застыл так на несколько минут, тут же прочувствовав все мышцы, которые до сих пор жгло после прошедшей ночи. Через десять минут Чонгук выдохся. Растянувшись по коврику, он громко задышал, вытирая капли пота со лба, и положил руку на бурлящий живот. — Может, сходить и поесть рамен? Из пустой холодной квартиры он вылетел буквально через шесть минут. По улице редко проходили люди. Всё-таки это был выходной, да ещё и такое раннее утро. Зайдя в ближайший круглосуточный магазинчик, Чонгук выбрал самый острый рамен, купил ещё парочку сыров, которые можно было расплавить и добавить в порцию, взял онигири с тунцом и авокадо и лёгкую газировку со льдом. У кассы стояла молодая девушка, которая иногда поглядывала на парня, заливающего в упаковку горячую воду. Закончив со всеми приготовлениями, Чонгук уселся за столик в магазине и, погрузив палочки в горячий острый бульон, попробовал лапшу. Объедение. Мимо пронеслись несколько машин. Чонгук доел рамен и, купив кулёк с ягодным мороженым, покинул мини-маркет, устремившись на пустующую детскую площадку. Распаковав мороженое, он лизнул его кончиком языка и слабо улыбнулся, откусывая кусок побольше. Сладкая начинка, больше похожая на растопленную карамель, приятно охлаждала рот. Чонгук медленно раскачивался на скрипящих качелях, когда его локтя кто-то коснулся. Повернувшись, он увидел девочку лет десяти. Улыбчивое лицо ребенка заставило Чонгука вскинуть брови. Он убрал мороженое, которое только что хотел откусить, и спросил: — Ты что-то хотела? — Почему вы едите мороженое в такой холод, дяденька? Вопрос вверг Чонгука в смятение. — А почему я не могу? Девочка надула губы и, расправив низ своего пуховика в стиле платья, села на соседние качели, продолжая пристально наблюдать за ним. — Вы же заболеете. Чон хмыкнул и отмахнулся. — Ничего страшного. Дети всегда были слишком любопытными, поэтому Чон не удивился тому, что к нему пристали. — Мой брат тоже ел мороженое, а потом заболел, — тихим голосом сказала девочка, пытаясь раскачаться, однако её ножки были слабыми, поэтому оттолкнуться так и не удавалось. — Вылечился? — спросил Чонгук, решив поддержать разговор. — Нет, он умер шесть месяцев назад. Мороженое, которое Чон собирался поднести ко рту, остановилось на полпути. Расширенными глазами посмотрев на безмятежное лицо ребенка, которая говорила о смерти собственного брата, он поджал губы. Девочка выдохнула, когда раскачаться не получилось, и снова посмотрела на него своими большими карими глазами. — Поэтому и вы не болейте, дяденька. — Мне жаль. Девочка улыбнулась. Она потрогала хвостики, спрятанные под шапкой, и покачала головой. — А вы почему сидите здесь? Это же площадка для детей. Чонгук окинул глазами горки и другие различные детские развлечения и шмыгнул красноватым носом. — Просто так. Мне здесь нравится. Девочка громко засмеялась. — Мне тоже здесь нравится. Мы приходим сюда с мамой почти каждый день. Она не любит, когда я катаюсь на горке, но мне нравится. — Твоя мама — хороший человек? — глаза Чонгука неотрывно наблюдали за любой сменой эмоций на лице ребенка. Девочка снова лучезарно улыбнулась. — Да, мама хорошая. Злиться иногда, но это только когда папа ругается, — она наклонилась и, сложив ладошку в лодочку, зашептала, словно собираясь рассказать ему секрет. — Когда папа ругает маму, она всегда плачет. И у нее такое лицо всегда красное. И синее иногда бывает. Но мама говорит, что все хорошо. Я люблю маму, но папу не очень. Он всегда такой злой. Блять. Чонгук накрыл лицо рукой и снова шмыгнул носом. Девочка вздрогнула и испугалась, когда увидела слезы в его глазах, которые парень так старательно пытался утереть. — Вы плачете, дяденька? Ешьте скорее мороженое, только не плачьте! — Всё нормально, все нормально, — закивал Чон, откусывая ещё немного подтаявшего мороженого. Девочка снова улыбнулась и плюхнулась на качели. — Вы такой плакса, дяденька. Ха. Чонгук усмехнулся. — Да, я тот ещё нытик. — Плакать — это нормально, дяденька, так мама говорит. Так что если вы хотите плакать, то плачьте, только у меня мама скоро вернётся, если она увидит, что вы плачете, подумает, что это я вас обидела, поэтому не плачьте. Чонгук хрипло засмеялся и поморщился, когда в горле неприятно запершило. — Ты уж определись: плакать мне или нет. — Тогда не плачьте. Никто не должен заставлять вас плакать. На площадке не было слышно ничего, кроме протяжного скрипа качели. — Думаешь, я хороший человек? Девочка пожала плечами и пошаркала носком маленького ботинка по слякоти, образовавшейся под качелей. — Дяденька умеет улыбаться, значит, дяденька хороший человек. — Инсы?! — раздался на всю улицу голос, и Чон, повернув голову, увидел обеспокоенную взрослую женщину, спешащую сюда. Девочка отпрыгнула от качелей и бросилась к ней. — Мама! — Кто этот парень? — грубым голосом зашептала женщина девочке на ухо, хватая за капюшон, однако девочка тут же развеяла ее волнение. — Он просто ест мороженое, мама. Не ругайся. Женщина вздохнула, поправляя розовую шапку, которая сползла девочке на брови, и с виноватым видом посмотрела на Чонгука. — Простите, пожалуйста, она такая болтушка… — Всё в порядке, — махнул рукой Чонгук, спускаясь с качели и убирая обёртку от мороженого в свой карман. — Приглядывайте за ней, она у вас шебутная. Женщина мягко улыбнулась, хватая дочь за руку. — Ещё раз извините. — До свидания, дяденька! — крикнула Инсы, обернувшись, когда мать начала уводить ее домой. Чонгук помахал рукой. Дождавшись, пока две фигуры не исчезли и улица снова не опустела, он развернулся и неспешно побрёл по дороге домой. Каждый шаг в этот момент чувствовался так, словно его ноги залило бетоном. Магазины вокруг, которые только-только открывались, сверкая вывесками, сотни машин, разъезжающих по дорогам, светофоры, сменяющие цвета каждую минуту. Всё в этот миг горело так ярко, словно он видел это впервые. Люди улыбались. Он ведь тоже мог улыбаться? Мог улыбаться так же, как они. Мог есть в пекарнях, не заботясь о том, наберёт он к завтрашнему утру вес или нет; мог спокойно сидеть на детской площадке, не заботясь о том, как косо на него посмотрят; мог завтракать лапшой в круглосуточном магазине, не заботясь о том, сколько места он занимает. Мог жить, не заботясь о том, как больно было в прошлом. Его постоянное «завтра» могло случиться сегодня. Чонгук шёл, сжимая несчастную обёртку от мороженого в кармане, и думал. Думал, думал, думал. Под ногу попался тяжёлый камень, облепленный грязным снегом, и Чонгуку пришлось обойти его, оторвав глаза от земли. Он поднял взгляд, и дыхание тут же участилось. Возле подъезда стояла знакомая Ауди, а возле неё, опираясь на дверь, стоял знакомый силуэт. Тонкая сигарета, струйка плотного белого дыма, взвивающаяся вверх. Профиль холодной красоты, скрывающий в себе разморенную теплоту. Чонгук так и застыл посреди улицы, смотря перед собой. Мужчина в это время пристально разглядывал дом и, заметив какое-то движением периферийным зрением, лениво повернул голову. Его мутные глаза посветлели. Встрепенувшись, он быстро затушил окурок в складной пепельнице и, стряхнув с рук тонкий слой налетевших снежинок, выпрямился, чётким шагом направляясь к Чону. Та же слегка помятая белая рубашка и золотые часы, слабо болтающиеся на запястье. Незнакомец остановился напротив Чонгука, секунду вглядываясь в его лицо, а после порылся в кармане и что-то протянул. Чон опустил глаза и увидел в его бледной ладони черную ленту с четырьмя фотографиями. На каждой из них — лишь он один. — Я нашел это на полу возле кровати. Чонгук взял фото и снова взглянул на мужчину. Небрежная прическа, бледное лицо с красными щеками и порозовевшим кончиком носа. Такое чувство, словно он только что поднялся с постели. — У вас что, телепорт? Мужчина растянул губы в улыбке, просто пожав плечами. — Нет. Только Ауди. Чонгук неуверенно помялся на месте и ткнул языком во внутреннюю сторону щеки. — Спасибо, — искренне поблагодарил он. Мужчина неподвижно смотрел на него. Приоткрыв губы, он негромко выпалил: — Ким Тэхён. Парень вздрогнул и, сглотнув, кивнул. — Спасибо, Ким Тэхён. А я… — Чон Чонгук. Знаю. Неловкая тишина заставила Чона нервно прикусить губу. Ким Тэхён продолжал прожигать его бесстыдно липким взглядом и, что-то надумав, уверенно сказал: — Просто «спасибо» недостаточно. Чонгук полез в карман, чтобы достать бумажник, как мужчина тут же перехватил его за запястье и приблизился на ещё один шаг. Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза. На холодном осеннем небе проплыли тучные облака. — Хочешь поехать в Грецию? Чонгук замер, не находя слов. Пальцы Тэхёна были такими ледяными, что он не мог не задрожать. Но его глаза. Глаза, прикрытые ресницами, которые слегка заиндевели на холоде; глаза, смотрящие прямо на него. Глаза были тёплыми. — Хочу, — сорвалось с его губ. Мужчина не ослабил хватку, но немного отстранился, позволив ему снова вдохнуть. Подняв другую руку, он легонько огладил ей тыльную сторону ладони Чонгука, красную из-за постоянных расчесываний. Словив его большой палец, Ким Тэхён осторожно потянул его за собой в сторону машины, одиноко припаркованной на безлюдной улице. — Тогда поехали. — Завтра… — Без завтра, — прервал его Тэхён. — Поехали сегодня. И он тянул его за собой так легко, словно Чонгук весил не больше пушинки. — Сегодня холодно, — сказал Чон, поднимая голову и подставляя лицо сильному ветру. Ким Тэхён хмыкнул, убирая мягкие пряди волос с его лица. — Ничего страшного. Я тебя согрею. Голос мужчины звучал тихо, но даже шумный порывистый ветер не смог его заглушить.