***
Metallica — For Whom The Bells Tools
Хождение по приюту под Дезиллюминационным заклинанием до самого рассвета не принесло никаких плодов, кроме как скуки и желания еще поспать. По крайней мере, им удалось хотя бы немного ознакомиться с аудиториями, небольшой библиотекой и общим устройством школы. Тео не задавал, как и обычно, лишних вопросов, изучая доступные книги, а затем также молча ходил кругами за Грейнджер, которая недовольно вздыхала, не выпуская его руки из своей, чтобы не потерять друг друга в темноте. Они даже едва не наткнулись на гуляющую после отбоя парочку подростков, которые решили уединиться для своих плотских утех. Отойдя на приличное от них расстояние, Тео все-таки прошептал: — Вот видишь, атмосфера школы не мешает им потрахаться. От Гермионы он услышал лишь возмущенный выдох в ответ, но спорить она не стала. Обойдя все этажи, стараясь при этом двигаться быстро и незаметно, Теодор, не выдержав, сказал о том, что отправляется спать, чего и ей желает, хотя и знал, что до самого начала занятий она не уснет, пока ровно за час до них не примет Оборотное зелье и не начнет собираться, усердно делая вид, что всю ночь проспала в спальне со своими соседками. Он же мысленно пожелал ей удачи, надеясь, что она не попадется. Два жалкие часа перед уроками, Тео вздремнул, проснувшись в куда лучшем настроении, чем до этого. Дурные сны его не мучили, черной змеи не увидел, да и страха спать одному, после пережитого кошмара, у него не было. Привычное состояние спокойствия и равнодушия к большинству вещей, его настолько устраивали, что взглянув на очередную порцию зелья, ему хотелось отменить весь план. Все же, принимая свое поражение в данной ситуации, он быстро проглотил Оборотное, чувствуя уже знакомую щекотку в области позвоночника. Первые двадцать минут после того, как он вновь стал Сэмвеллом, Тео ничего не испытывал. Настроение было прежним. Он, будучи готовым к учебному дню, решил напоследок взглянуть на зимний рассвет из своего окна, но стоило посмотреть на солнце, как в ушах появился звон, а в глазах потемнело. Сука! Он еще и больной физически! Успев ухватиться руками за стену, Тео прижался к ней лбом, стараясь привести дыхание в норму. Повезло же стать больным подростком! Мне в качестве утешения не одиночную комнату должны были дать, а сразу философский камень на блюдечке! Чертов щенок! Салазар, помоги пережить очередной мучительный день в этом слабом теле. Отойдя от окна, Теодор тяжело вздохнул, громко шмыгая носом, и направился к двери, недоверчиво качая самому себе головой. У него еще и насморк! Он вытер рукавом нос, ощущая выступившую влагу под ним, и принялся спускаться по лестнице. Тело было настолько чужим, что он едва вписывался в повороты, минуя спешащих на занятия студентов. Тео с тоской подумал о своей природной гибкости и умению мастерски лавировать по людным местам, в никого не врезаясь. Наконец, он нашел нужную ему аудиторию и вошел внутрь, интуитивно выбирая последнюю парту, которая была свободной. Плюхнувшись на твердое сидение, достал листок с расписанием, в который раз сверяясь. Урок литературы. Интересно, может, ему удастся вздремнуть? Наверняка, будет скучная лекция. Тео принялся рассматривать входящих в класс учеников, которые были одеты в ту же форму, что и он, но выглядели менее сонными и более собранными, словно шли не на нудный урок, а на интересное мероприятие. Среди незнакомых подростков он увидел лже-Маргарет, от вида лица которой захотелось закатить глаза. Грейнджер, которая никак не может перестать тянуть его за яйца и просто уже дать, либо отказать окончательно, вновь надела свое выражение взволнованности, увидев его. Когда ты уже перестанешь смотреть на меня так, будто я брошенный на улице щенок, который подохнет без твоего сожаления? — У тебя кровь, — вдруг произнесла она, подходя достаточно близко для того, чтобы ему пришлось поднять голову. — Что? Гермиона оглянулась по сторонам, после чего расстегнула пиджак и начала что-то искать в своей маленькой бисерной сумочке, привязанной к талии. Наконец, она достала белый носовой платок и протянула ему. — У тебя кровь из носа, вытри, — быстро протараторила, застегиваясь обратно, после чего ушла к первым партам, стараясь не оглядываться. Тео непонимающе прислонил ткань к своему лицу, а когда посмотрел на неё, то увидел, что белое окрасилось в красный. Он даже не заметил, что у него случилось кровотечение. Гадство! Состояние тела Сэмвелла начинало его не на шутку пугать. О том, какие еще сюрпризы ожидали его в будущем, Тео старался не думать. Вытерев нос, он спрятал платок, сосредотачиваясь на напряженной фигуре Грейнджер, с которой говорила какая-то девчонка. С ним же, напротив, никто даже не сел, словно был не просто изгоем, а самым настоящим прокаженным. Теодору это даже нравилось. Никто не приставал к нему с вопросами и не следил за его поведением, в отличие от несчастной гриффиндорки, заточенной в тело популярной девчонки, в лучах славы которой каждый желающий хотел искупаться, чему Гермиона была не рада. А я говорил, что они абсолютно разные. — Все по местам! — в класс вошла та самая женщина, похожая на Макгонагалл. Её осанка была неестественно прямой. Строгость читалась в каждом движении. Никто из сидящих в кабинете не посмел и рта открыть после её появления. Она прошла к своему столу, возвышаясь над присутствующими, словно коршун, со своим острым, крючковатым носом. Если память его не подводила, то преподавательницу звали Элизабет Лоренс. Хотя ей, по его мнению, это имя совсем не подходило. Слишком уж грубая была её внешность для приятного на слух имени Элизабет. — Как я вам и обещала, сегодняшний урок будет посвящен шестой главе «Евангелие от Матфея», а именно двадцать четвертому стиху, — миссис Лоренс посмотрела на всех учеников, останавливаясь взглядом на абсолютно потерянном Тео. — «Новый Завет», мистер Бредли. Прочтите нам, — с презрением выплюнула она, побудив его немедленно достать нужную книгу из школьной сумки. Он судорожно принялся искать что-то, похожее на распределение по главам, но написанное было в таком хаотичном и незнакомом ему порядке, что, если бы не вовремя вклинившаяся Грейнджер, она же Маргарет, он бы не избежал наказания. — «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне». Тео непонимающе взглянул на учительницу. Такого бреда он еще не слышал. Он, конечно, знал о существовании религий в маггловском мире, и о том, что волшебники позаимствовали некоторые их праздники, вроде Сочельника или Пасхальных каникул, а также веру в Иисуса, чье существование Теодор не отрицал, но и не особо верил в него. Непорочное зачатие, серьезно? Кровь со вкусом вина? Нет, расскажите об этом кому-нибудь другому. — Благодарю, Маргарет, — голос миссис Лоренс вновь привел его в чувство. — Вы не можете служить Богу и маммоне. Что вы можете рассказать мне о Маммоне? Кто такой Маммон? Тео принялся панически рассматривать студентов, чьи руки поднимались вверх, желая ответить на вопрос. — Мистер Воливиц, — она кивнула подбородком в сторону, и следом поднялся худощавый паренек с мерзкими прыщами на лице. — Маммон является одним из Семи принцев Ада, отождествляющих Семь смертных грехов. Но Маммон, он есть единый, нет божества выше его. Какой фанатичный бред! Теодор громко прыснул, увидев радость на лице строгой преподавательницы, которая была явно счастлива услышать именно такой ответ. К нему тут же повернулись все присутствующие в классе, заставив напрячься. — Вы находите это смешным, мистер Бредли? — помрачневшая миссис Лоренс, буквально, обжигала своим презрением и холодом, сквозившим в каждом слове, в каждом взгляде и даже мимике. — Простите, — спохватился он. — У меня кровь из носа, тяжело дышать, — в доказательстве продемонстрировал окровавленный платок. Надеясь получить снисхождение из-за своего недуга, Теодор окончательно разочаровался, когда его выгнали из класса. В конце лишь успел заметить злой взгляд Гермионы, которая явно готова была его убить за подобные «выкрутасы». Но что ему еще осталось? Не мог он слушать эту сумасшедшую херню, не комментируя. Маммон! Ад! Божество! О, Салазар, как же не хватает тебя в эти безумные времена. Оказавшись в пустом коридоре, Тео ничего другого не придумал, как просто отправиться во двор и где-нибудь тихо перекурить, обдумывая те пары предложений, что он услышал. Наверняка, Грейнджер предстояло выслушать огромную лекцию по демонологии, которую в скором времени ему перескажет. Выйдя наружу, Теодор осмотрелся, подыскивая укромное местечко для того, чтобы остаться незамеченным. Вскоре, выбор его пал на небольшой уголок возле фонтана. Прям как в Хогвартсе. Он подошел к «слепой зоне», которую не могли увидеть из окон, и достал пачку сигарет, прикидывая в голове дальнейшее расписание занятий, на которых ему предстояло вести себя поскромнее. Если он не научится держать себя в руках, то бедного Сэма отчислят раньше, чем он придет в сознание после напитка живой смерти. — Не знала, что ты куришь. Черт! Тео молниеносно повернулся на источник звука, увидев перед собой мрачную девчонку с темными длинными волосами и очень яркими голубыми глазами. Она подкурила сигарету, демонстрируя ему ногти с облезшим черным лаком. Её школьная форма была грязновата, а ведь внешний вид кричал о том, что либо она бунтует, либо же просто неряха. — Не закуришь тут, — покачал он головой, не до конца понимая, как к ней даже обращаться. — Ого, ты говоришь, — она удивленно округлила глаза, выдыхая дым в его сторону, из-за чего он сморщился. — Почему я не должен говорить? — скромно поинтересовался Тео, стараясь при этом ничем себя не сдать. Девчонка насмешливо на него посмотрела, затем произнесла следующее: — Ну, в последний раз, после того как ты пытался незаметно сбежать, пока я спала, ты сказал, что-то вроде: «Алекс, прости, это все бессмысленно», а затем и вовсе перестал меня замечать. Тео выпятил нижнюю губу в абсолютном понимании. Во-первых, он теперь знает, что незнакомку зовут Алекс, а во-вторых, Сэмми был не девственником, но, видимо, из-за своего низкого социального статуса в среде идолопоклонников мог довольствоваться только мрачными грязнулями. — Было время подумать, — многозначительно ответил он, на самом деле все еще ни черта не зная, что говорить, чтобы не вызывать подозрения. Алекс тяжело вздохнула, прислоняясь спиной к стене. — Как всегда, много думаешь, но ничего не делаешь. Уступил место своей никчемной сестре, потому что боишься взять на себя ответственность, — она покачала головой, затягиваясь, затем взглянула на него. — Еще ни одна пара разнополых близнецов не выдвигала в кандидаты женщину. Тебя презирают за твою слабость и мягкосердечность, Сэм, а Марго только масла в огонь подливает, рассказывая о том, как ты умолял её дать тебе возможность заново пройти испытание. Чем больше Тео её слушал, тем сильнее ему хотелось сбежать из этого места. Понять, о чем говорит эта девчонка, он не сможет даже если проживет здесь год. Его скромное молчание растянулось на долгие минуты, за которые можно было выкурить еще несколько сигарет, когда Алекс, наконец, сдалась: — Как знаешь, — она подняла руки перед собой, отходя от него на шаг. — Не верится, что я так долго защищала тебя. Тео смог с облегчением выдохнуть только тогда, когда она покинула его общество, оставив наедине с миллионом вопросов. Проникнуть сюда в надежде что-либо узнать было явно огромнейшей ошибкой. Непонятные библейские мотивы, разговоры об инициации, поклонение рыцарю ада. Это была самая настоящая чертовщина, которая ему очень не нравилась.***
Sen-Sans — Dance Macabre
Грейнджер нашла его только во время обеда. Оставшиеся два урока, которые были в его расписании, не совпадали с расписанием Маргарет. Сперва Теодору не повезло попасть на занятие по математике, которое оказалось скорее философским учением, нежели стандартным уроком, где нужно было решать примеры. Они час разбирали мистические цифры, а именно число «двадцать три», которое сначала разбили на составляющие «два» и «три», где двойка обозначала парность, а тройка – совершенство. Что это значило в итоге, Тео так и не понял. Мистер Коллинс, их преподаватель, наглядно продемонстрировал, что произойдет, если разделить двойку на три, и получил число «ноль целых, шестьсот шестьдесят шесть тысячных», которое позднее назвал числом некоего «Зверя». С его старого лица не сходила улыбка безумца, который искренне верил в сакральность числа «двадцать три», перечисляя совершенные акты возмездия высшим божеством, среди которых были названа даты сильнейшего за всю историю человечества землетрясения в Китае и предполагаемого племенем древних майя конца света, а также время крушения маггловского корабля «Титаник» и множество других трагедий, которых познал мир магглов. Мужчина ласково объяснил, что перечисленные события являются ничем иным, как очищением земли от «невежственности». После этого урока, Тео думал, что его уже ничего не сможет удивить, но «музыкальное искусство» решительно разрушило его убеждение. Оставшийся час перед обедом он был вынужден слушать зловещее звучание тритонов, которые являлись ничем иным, как самым обычным нажатием на две клавиши фортепиано, между которыми интервал был в три целых тона. Кроме того, что неполноценный аккорд звучал раздражающе для его слуха, привыкшего к красивой музыке, ничего зловещего Тео в этом не увидел. Еще в детстве, его учитель по фортепиано что-то рассказывал ему о причудах маггловской средневековой церкви, считавшей тритон чем-то дьявольским и, более того, даже запрещавшей любые композиции, в которых он был использован. Тогда знаменитый французский композитор Камиль Сен-Санс, по совместительству бывший выпускник Шармбатона, решил ворваться в мир магглов и написал симфоническую поэму «Пляска Смерти», в самом начале которой скрипач играл не только на своей скрипке, добавляя тритоны, но и на нервах Католической церкви, борющейся с еретиками. Что случилось с Сен-Сансом Тео не помнил, но история о волшебнике, решившем поиздеваться над магглами ему показалось интересной и даже забавной. Почему же так бездумно поклонялись этому идиотизму современные люди, в мир которых давно уже внедрились технологии и свобода слова, он понять не мог. Возможно, им просто нравилось чувствовать себя особенными, отвергая все современное в пользу сомнительного искусства, направленного на демонизм. Гермиона, видимо, также опешив от пережитых занятий, не подумав о репутации Маргарет, плюхнулась на скамейку возле него, залпом выпивая виноградный сок, который он налил себе ранее. — Зря ты сюда села, — заметил он, когда она поставила стакан обратно на стол, вытирая рот тыльной стороны руки. — Это безумие! — прошипела она, оглядываясь по сторонам. — То, что они здесь изучают – самое настоящее безумие. Если они надеются, что я хотя бы на секунду поверю в существование Маммона, — она сделала движение пальцами, обозначающее кавычки, — то они могут поцеловать меня в зад! Охренеть! Тео расплылся в удивленной улыбке, впервые услышав подобные речи с её уст. Как же она была впечатлена! Гермиону потряхивало от невысказанных эмоций по поводу маггловского трактования темных искусств. Зеленые глаза светились адским пламенем, а плотно сжатые губы норовили и вовсе пропасть с разъяренного лица. — Тот, кто составлял для них учебный план, не просто так приплел сюда Маммона. Он не только считается рыцарем ада, но и основположником алхимии, — задумчиво поглаживая подбородок, продолжила она. — Он олицетворяет грех жадности, отсюда и мифы о том, что именно Маммон научился создавать золото из неблагородных металлов. Хочется больше об этом узнать. Эта школа, однозначно, связана с алхимией. — После обеда у нас еще «История МБ», — медленно, растягивая последние две буквы, произнес Тео, запихивая кусок жареной свинины в рот. — Наверное, это будет история о приюте, а «МБ» — это Монтгомери-Брейгель, — предположила она, но Тео не нашелся, что ей ответить, так как на его зубах что-то громко треснуло. Он скривился в лице, прикладывая ладонь ко рту. Нащупав языком нечто, что было куда тверже, чем пережеванное мясо, он выплюнул это в руку, вглядываясь в то, что чуть не проглотил. Неизвестный предмет оказался его собственным зубом. — Это зуб? — удивленно прошептала Грейнджер, приблизившись к нему так, что волосы на её макушке пришли в движение от его учащенного дыхания. Тео принялся исследовать полость своего рта языком до тех пор, пока кончик не уперся в пустующее местечко с мягкой кожей возле щеки. — Твою мать, — недоверчиво выпалил он, понимая, что только что потерял зуб. Это был не его зуб, но все же было неприятно. — Когда я стану собой, мой зуб же будет на месте? — с надеждой спросил он, вспоминая, что ожог от сигареты прошел, когда принял свое прежнее обличье. Гермиона взволнованно на него посмотрела, не находя ответа на его вопрос. Злость пропала из её глаз, сменяясь самым настоящим страхом. — Поверить не могу, — покачал головой он, испытывая странное тревожное предчувствие, что зуб и кровотечение из носа было только началом. — Решено! — быстро начала Грейнджер, обхватывая его за слегка дрожащую руку. — Завтра побудешь Маргарет. Если этот парень настолько болен, то нам нужно разделить это на двоих, так будет справедливо, — её голос соскакивал вверх с шепота от сильных эмоций, которые она пыталась скрыть, чтобы не расстраивать его лишний раз. Он начинал вновь раздражаться. — Хорошо, — кивнул Тео, признаваясь себе в том, что в таком темпе он скоро превратится в мерзкую развалину, не способную встать с кровати, и пользы от него будет мало. Они оба замолчали. Аппетита больше не было. Весь день был своего рода губкой, впитавшей в себя только самое злое и гнетущее. Он ненавидел эту черную школьную форму с красными вставками и эмблемой приюта в виде человеческой ладони, на которой был глаз; презирал чудаковатых учителей со слепыми тупоголовыми учениками, искренне всасывающими всю бредовую информацию, которой с ними делились. Еще его раздражало присутствие Грейнджер, которой хотелось хорошенько врезать, чтобы стереть это жалостливое выражение на её лице. Он резко поднялся из-за стола, с шумом отодвигая тарелку с недоеденной едой, и поспешил на выход. Ему было грязно и тесно находиться в чужом теле, хотелось сбежать как можно дальше, или же прижать директрису и применить весь арсенал заклинаний для добычи информации. Блядская аккуратность! Опять он терпит, совершая идиотские поступки ради грязнокровки, которая не может засунуть свое благородство куда подальше! — Сука! — вырвалось из него, когда он, не удержавшись, ударил кулаком по стене одного из коридоров, ведущих в нужный ему класс. — Давай, сломай себе еще руку! — ответила ему в тон Гермиона, которая все никак не хотела покинуть его общество. — Да уйди ты от меня! — заорал Тео, не справляясь с гневом, который только сильнее разгорался от её присутствия. — Не говори так со мной! Это стало последней каплей. Его глаза налились кровью, окружающее его пространство, словно потемнело, приобретая красноватые оттенки. Внутри сжался желудок, сгорая от пламени ненависти, которая душила его уже продолжительное время. А она смотрит. Все также смотрит, будто очередную книжонку изучает, а не наблюдает за его яростью. Стереть это волнение с её надоевшего лица. Выбить эту херню. Заставить ощутить все то, что бурлило в нем. Пусть боится. Пусть кричит. Ему плевать. Он сам не может сказать, как так получилось, что его рука сомкнулась в плотное кольцо вокруг её шеи. Сжав ладонь посильнее, Тео толкнул её спиной к стене, принимаясь душить с такой силой, на которую только был способен человек. Не нужно ей было подходить к нему, когда его психическое состояние и так на грани. Он же предупреждал. Он просил. Он слезно умолял про себя, чтобы до неё наконец дошло, что его новое тело непредсказуемо. И теперь все, о чем он мог думать, так это о её беспечности, наивности, блядском сожалении, и этом мерзком осуждающем взгляде. Тео, так нельзя! Тео, что ты делаешь! Тео, ты эгоист! Тео, Тео, Тео. — Я хочу, чтобы ты сгорела в аду, который здесь так сильно любят, — прошипел он, с настоящим кайфом наркомана, слизывая взглядом её покрасневшее лицо с лопнувшими белками глаз, с приоткрытым ртом, старающимся украсть хотя бы глоточек кислорода. Её ногти царапали его руку. Она встала на носочки, чтобы хоть как-то ослабить хватку. Во взгляде читался самый настоящий ужас. Слезы потекли по щекам. Да, стерва гриффиндорская. Это именно то, о чем я мечтал с того самого дня, как узнал, что ты забрала «Древнейшую историю алхимии». Ты, со своими идиотскими идеями, которые полностью основываются на чертовом везении, подставляешь меня раз за разом, пользуешься мной, словно я пустая оболочка с вечным терпением. Узнай, каково это. Почувствуй тоже, что и я. Задыхайся, Гермиона. Испытай это чувство беспомощности. — Что ты творишь? — голоса за спиной, будто зов разума, принялись отвлекать его от акта возмездия. Кто-то обхватил его за талию и потянул назад, откидывая в сторону. Не удержавшись на ногах, Тео упал. — Больной ублюдок! — удар пришелся по ребрам, заставив его скрутиться в позу эмбриона, защищаясь от новых порций ударов ногами. — Набрался смелости, Сэмми? — он узнал голос парня. Чертов Крис, который был ебырем Маргарет. — Остановись! Не надо! Пожалуйста! — визги Грейнджер звучали до тех пор, пока Тео не перестал чувствовать боль от ударов, а мир вокруг не превратился в сплошное черное пятно, унося за собой голоса и любое восприятие реальности.***
Он потерял сознание. Сука! Потерял сознание от того, что его избили! — Черт! — прошипел Тео, открывая глаза. Боли он больше не чувствовал, лишь растерянность, когда смог, наконец, рассмотреть предметы перед собой. Он был в своей, точнее Сэмвелла, комнате. Лежал на кровати в слегка великоватой ему форме, непонимающе уставившись в потолок, в углу которого небольшой паук плел свою паутину. Тео смотрел на насекомое, наблюдая за быстрыми движениями многочисленных лап. — Как ты? — голос Грейнджер в этот раз не вызвал прежних отрицательных эмоций. Он был снова собой. Тео перевел взгляд на стоявшую возле окна Гермиону, которая также была в своем прежнем виде. Её грустные глаза напомнили о том, что он чуть её не задушил. — Прости, — едва слышно вымолвил он, садясь на кровати. — Я не хотел причинить тебе боль. Грейнджер отрицательно покачала головой, призывая его остановиться. — Все нормально, — она медленно подошла к нему, присаживаясь рядом. — Это был не ты. Я даже не думаю о том, чтобы обвинять тебя. Он поднял ладонь, желая прикоснуться к её лицу, но замер, не зная как она на это отреагирует, но Гермиона подалась к его руке щекой и умиротворенно прикрыла глаза, принимая его извинения. В любой другой ситуации, ему бы показалось это прикосновение крайне интимным, особенно в случае с ней, но сейчас он испытывал только искренний стыд за то, что сорвался на ней и напугал. — Как ты себя чувствуешь? — еще раз спросила она, открывая глаза, чтобы внимательно на него посмотреть. Тео медленно убрал руку, едва сдерживаясь от того, чтобы не скривить лицо от чувства пустоты, когда перестал к ней прикасаться. — Без ушибов, — он уткнулся языком в щеку, — и со всеми зубами. Гермиона облегченно выдохнула, улыбаясь. — А что там с занятием? И что вообще было после того, как я отключился? Грейнджер мгновенно стала серьезной в лице, отводя глаза в сторону. — Урок отменили, тебя отнесли в комнату, проверив пульс. Я попросила учителей не наказывать тебя, сказала, что первая начала, поэтому все нормально, — она прикусила нижнюю губу, разглядывая одеяло. — Но тебя отстранили от занятий до самой церемонии, так что ты, вроде как, под домашним арестом. Новость о том, что он сможет не посещать идиотские занятия, показалось ему скорее потрясающей, чем печальной, судя по тому, с каким сочувствием было сказано. — Что-то не так? — непонимающе спросил, видя, что это было явно не все. Гермиона открыла рот и сразу же его закрыла, будто сомневаясь. — Говори уже, — не выдержал Тео, стараясь прочесть её эмоции. Грейнджер скривилась в лице, выглядя как-то испуганно, вот-вот и заплачет, затем опустила взгляд на его руку, ту, которую он прижег ранее, и вновь подняла на него глаза. Она посмотрела на него так, словно знала что-то ужасное, и что перед ней был не просто Тео, которого она знала так близко на протяжении нескольких месяцев, а самое настоящее чудовище, способное её разорвать за считанные секунды. Он непонимающе вглядывался в её медовые глаза, в которых плескалась тревога. Они вели немой диалог между собой, о смысле которого каждый мог только гадать. Наконец, она моргнула, натягивая расслабленную улыбку и нежно сжала его ладонь. — Прошу тебя, давай немного отдохнем, а завтра мы попробуем поменяться телами. Тебе нужно прийти в себя, а я воспользуюсь оболочкой Сэмвелла, которому как раз-таки не нужно посещать занятия. Так у меня будет больше свободного времени, чтобы исследовать это злобное место как можно лучше. У Тео было множество сомнений на этот счет. Сможет ли Гермиона оставаться хладнокровной и осторожной, попав в тело психически-неуравновешенного подростка? Не причинит ли ей кто-то боль, желая проучить за то, что он натворил сегодня? Выдержит ли плевки в спину от тех, кто ненавидел Сэмвелла? И что, если завтра она начнет его ненавидеть ровно также, как и он её несколькими часами ранее? Вот только ничего из этого Тео так и не озвучил. Что-то внутри него подсказывало, что с Грейнджер все будет в порядке.