***
Начало этого дня в Пуассоне существенно отличалось от вчерашнего: окажись тут кто впервые, его было бы трудно убедить в том, что это место ещё сутки назад было шумным, живым и жизнерадостным. Конечно, бóльшая часть жителей деревни уже была на ногах, ведь дел заметно прибавилось после катастрофы, но горький привкус пропитал воздух, а редкие голоса людей едва ли можно было назвать радостными. Прошедшая ночь не дала девушке достаточное количество сна, но подарила куда более важное для неё сейчас: силы бороться дальше. Она поприветствовала почти каждую семью в Пуассоне, подробно расспросив о полученном ущербе, о том, какая помощь нужна. Не обделила она и вниманием всех членов Спина-ди-Росула — потеря Мелуса и Сильвера была тяжелой не только для неё, они оба были как важными участниками организации, так и верными товарищами почти каждому, кто их знал. Навия знала по себе, что сейчас как никогда важно нагрузить всех работой, чтобы дать возможность отвлечься, набраться сил. Таким образом, это утро пролетело практически незаметно для Навии, которой, к счастью, удалось удержать фокус на делах, не дав слабину, тем самым подбадривая и команду, и саму себя. Однако, она действительно обрадовалась, услышав знакомый голосок Паймон еще издалека. Этого момента она с нетерпением ждала со вчерашнего дня, когда бывшие партнеры договорились о мини-экспедиции к руинам. Убедившись, что за время её отсутствия план по гуманитарной помощи Пуассону будет продолжать реализовываться так же слаженно, как и под её руководством, Навия, выдохнув, пошла навстречу Люмин и Паймон. Всю дорогу до руин Навия была бесконечно благодарна путешественнице и её компаньону за непринужденную беседу, которую те поддерживали, — ворошить свежие раны совсем не хотелось, особенно когда девушка ещё не чувствовала себя эмоционально стабильно, а неловкая тишина и сочувствующие взгляды заставляли бы чувствовать себя жалкой. От того, Навия с каждым шагом всё больше чувствовала, насколько правильным решением было присоединиться к экспедиции, к тому же, она была практически уверена, что сможет быть полезной. Эта уверенность начала её покидать, когда девушки вошли в руины: где-то в глубине едва различался шум воды, такой страшно знакомый. Неровное дыхание быстро удалось усмирить — Навия глубоко вдохнула и, резко выдохнув, заставила себя не обращать внимания на пугающее ее журчание воды. Быть может, это вообще мерещилось, после того, что пришлось пережить, это было вполне логично. Воодушевление и страсть к исследованию увлекали всё глубже и Навия уже практически успокоилась, как вдруг земля затряслась, а откуда-то сверху посыпался песок и мелкие камни — обвал. Не успела это мысль слететь с ее губ, как по каменному полу пробежала трещина, в секунды пол под ними обвалился, а всё трое оказались на уровень ниже. Они оказались в ловушке, а перед глазами — остатки руин, затопленных водой такого знакомого цвета — водой первозданного моря. Холодок пробежал по спине, а в ушах снова загудели голоса раздираемого паникой Пуассона, голоса тех, кого она уже никогда не услышит. Пальцы невольно сжались в кулаки: она пришла сюда не за тем, чтобы отступить так сразу. Но что же делать? —… Любой уроженец Фонтейна растворится тотчас, как упадет в воду. — сухая констатация всем известного факта. Навия разочарованно произнесла это, будто бы напоминая об этом факте в первую очередь самой себе. Дальнейшие слова для неё звучали будто приглушенно: она усердно искала решение, пытаясь убедить себя, что не зря пришла сюда и может быть полезной, однако фраза Паймон, брошенная той, кажется, по случайности, зацепилась и отпечаталась в мыслях Навии: — …Ты ничем нам не поможешь, только поставишь свою жизнь под угрозу… Действительно, Навия и сама это понимала, но так не хотелось это признавать: она до жути не любила чувствовать себя беспомощной, жалкой, да ещё и бесполезной. Но сейчас она была именно такой — иными словами, обузой. Что ж, иногда сила может заключаться и в том, чтобы признать свою слабость, вовремя отступить? Так, она, скрывая свое разочарование и раздражение от собственного положения, спокойно согласилась с неаккуратными словами Паймон: да, ей лучше не мешать и отойти в сторону. Навия, уже готовая принять «техническое поражение», вдруг услышала слова Люмин: — Судя по рельефу, пути назад может и не быть… Все трое обернулись: вокруг всё заполоняла смертоносная вода, из-под завала еле-еле пробивался единственный лучик солнца. Навию сковывал страх: вероятно, вчера Мелус и Сильвер оказались в подобной западне, только у них не осталось ни единого шанса на спасение. Интересно, что чувствовали они в тот момент? Страх? Отчаяние? …Они продолжали подбадривать её даже в такой момент… значит и ей рано опускать руки, они не отдались панике, значит и она справится. Она снова перевела взгляд на колышущуюся гладь темной воды: казалось, уровень чуть поднялся? Или же это тревога разыгрывает воображение? В любом случае, вариант остаться здесь совсем одной и ждать неизвестно чего — совсем не радовал. Идти дальше тоже было опасно: вдруг снова произойдет обрушение? Сердце бешено билось, и Навия поспешила принять решение, чтобы не дать страху окончательно поглотить её: — Лучше я пойду с вами. Вдруг выход где-то впереди. — лицо девушки ни на секунду не дрогнуло, собеседницы никогда бы не догадались, насколько ей сейчас не по себе. Однако после нескольких попыток найти выход, приводящих в тупик, вся компания уже ощущала явное напряжение: все трое молчали, каждая в своих мыслях. Навия то и дело поглядывала на уровень воды, теперь было уже очевидно, что вода продолжает прибывать. Борясь с дрожью в коленках, она, стуча каблуками, старалась поспевать за путешественницей, отважно ищущей выход. Наконец, откуда-то сверху пролился свет — Люмин, открыв массивную дверь, окликнула Навию и Паймон. Увидеть открытое пространство, наполненное светом, спустя час метаний под завалами так близко к опасной морской воде, — было сродни глотку свежего воздуха после душного тесного помещения. Все трое рванули к выходу — от него их преграждал разве что массивный каменный мост, выглядевший, к счастью для всех, вполне надежно. Однако, только ступив на него, девушки ощутили сильные толчки откуда-то из-под земли, и мост, только что казавшийся прочнее камня, начал трескаться и рассыпаться под ними, будто песок. Кроме как бежать вперед ничего не оставалось, и Навия со всех ног бежала за Люмин, стараясь при этом как можно осторожнее ступать по хрупкому мосту. Оставалось всего несколько метров до более или менее твердой поверхности, но проворности или везения Навии все же не хватило и… в ту же секунду под её ногами не оказалось опоры, и она уже летела вниз, прямо в лапы смерти. … Дальше в глазах Навии все происходящее было словно короткие вспышки: Вот лицо Люмин, изо всех сил тянущей руку ей на помощь. Вот обломки каменного моста летят вместе с ней прямо в пропасть. Вот удар о холодную воду. В эти доли секунды она не чувствовала страх, не ощущала, что это последние моменты её жизни, и никаких воспоминаний не промелькнуло в её глазах, как это обычно пишут в книгах. Ничего. Леденящий холод пронизал всё её тело, а тьма заполонила глаза. Всё. …***
«Так, зачем я сюда пришла?» — девушка растерянно оглядывалась: её окружала привычная обстановка Пуассона. Но мысли в голове так спутались, что она никак не могла вспомнить, что происходило, кажется, всего пять минут назад. — Демуазель? — голос Мелуса заставил девушку вздрогнуть. От чего-то его голос она совсем не ожидала услышать. — Почему Вы стоите здесь совсем одна? Обернувшись, она на секунду замерла: перед ней стояли Мелус и Сильвер, встревоженно глядящие на неё. «Зачем же я сюда пришла?» — на вопрос Мелуса у неё действительно не было ответа, как ни напрягала она свою память. Этот провал даже пугал: такого с ней ещё никогда не было. Вероятно, она так заработалась, что уснула на ходу? Даже как-то неловко. Сама организовала прогулку, а потом просто уснула… Она, стараясь скрыть растерянность, взглянула на товарищей. Какое-то странное, незнакомое отныне чувство сковывало грудь: хотелось накинуться с объятиями и разрыдаться у кого-то из них на груди. Навия тряхнула головой: наверное, приснилось что-то нехорошее, а она даже не помнит, что было до того, как уснула, не говоря уже про то, что снилось… Разговор о деле возвращал девушку в реальность — всё вокруг снова ощущалось привычном образом… почти. Она внимательно вслушивалась в слова помощников и подоспевшего клиента, боясь вновь упустить что-то важное из-за внезапно настигнувшей её рассеянности, ранее ей совсем не свойственной, и вдруг её внимание зацепилось за знакомое имя. Однако, когда обладательница сего имени оказалась перед ней, как ни вглядывалась Навия в её лицо, она была совершенно уверена, что видит ту впервые в жизни. Но тогда почему это имя такое знакомое? Какая-то потерянная мысль будто маячила прямо перед ней, но оставалась неуловимой, не давая Навии ответа, отчего она так удивлена видеть эту девушку перед собой.***
По пути в оперный театр, мысли Навии всё ещё никак не приходили в порядок: почему она, как ни старалась, не могла вспомнить о суде, в котором непременно должна участвовать? как сможет она активно защищать позицию клиента, если не может вспомнить не то, что суть дела, но и то, что оно вообще есть… Она украдкой взглянула на своих спутников: их вполне обычный, даже непринужденный вид все больше убеждал её саму в том, что всё идет своим чередом и лишь одна она позабыла о чем-то крайне важном. «…Ваш процесс скоро начнется…» — что же значит: её процесс? Неужто суд над самой Навией? По телу пробежала дрожь: оказаться на скамье подсудимых она была совсем не готова, а что ещё важнее — не могла вспомнить, в чем могла быть её вина. Зал суда выглядел, казалось, тоже не совсем так, как обычно: он был полупустым, но большинство зрителей в нем были знакомыми Навии, все они — выходцы из Пуассона. Редко когда оперный зал во время судебного заселения бывает неполным: зевак всегда предостаточно. Взгляды были направлены только на неё: слышалось перешептывание и даже тихое ликование. «Ах, где же месье Невиллет? Если он появится, значит, всё в порядке…» — на секунду промелькнула мысль, что, кажется, она уже когда-то говорила подобное, но точно не могла вспомнить, когда, — словно это было дежавю. Но все вокруг ощущалось для неё довольно странным образом, как где-то между сном и реальностью, поэтому было трудно отделить одно от другого. Но появись здесь юдекс, она бы, вероятно, успокоилась и приняла происходящее с большей серьезностью, сейчас же всё походило на чью-то злую шутку. Всё же оказавшись на месте подсудимого, Навия продолжала пребывать в недоумении: ничего вспомнить так и не удалось, и она единственная во всем зале, кто не понимает происходящего. Однако теперь ей удалось заметить на лицах своих помощников странное, не проявляемое доселе волнение, быть может даже сомнение. Хотя они оба молчали, было ясно, что они не разделяют всеобщего удовольствия от пребывания Навии на этом месте. «Процесс» начался также совсем не по протоколу (и с каких пор Навию волнует соблюдение судебного протокола?): на скамье подсудимых рядом с Навией находились её помощники, а верховный судья так и не появился. И хотя первое очень успокаивало девушку, второе же — совсем наоборот. Вместо же обвинительных речей на Навию посыпались… хвалебные? В чем же тогда её вина? В глубине души девушка и сама как будто бы испытывала вину, но не могла понять за что. Даже сейчас слова Жуанвиля одновременно и озадачивали, и успокаивали… «Вы стали с нами единым целым» «Вы нам так важны, что мы не можем вас лишиться» — действительно, Навия никогда не разделяла себя ни со Спина-ди-Росула, ни с жителями Пуассона. И снова, ей было действительно приятно услышать подобные слова, но от чего-то в данный момент они её скорее пугали. И дело было не только в том, что это произносит сторона обвинения. С каждой минутой, с каждым словом, она все больше наполнялась тревогой словно воздушный шарик, который вот-вот лопнет. Градус поднялся ещё выше, когда внезапно Сильвер сказал: — Не признавайте вину. …Они хотят осудить Вас и оставить здесь навечно. — «но где здесь?» Далее всё было словно в тумане: Навия беззащитно глядела то на своих помощников, отчаянно пытающихся её оправдать, то на обвинителя, каждое новое слово которого походило всё больше на какой-то бред. «…мы одно целое, королевство воды…» «…вода вбирает в себя всё и растворяет без остатка» Растворяет без остатка. Резкая головная боль пронзила Навию, голоса слились в единый шум, нарастающий и будто режущий всё больнее с каждой секундой. «Растворяет без остатка.» — эти слова застыли и штамповались сквозь общий непрекращающийся поток шума. Перед глазами замелькали картинки недавно произошедших событий: потоп, раненые, списки погибших, Мелус… Сильвер. Все эти люди вокруг… все они мертвы. Очнувшись, она увидела, как вокруг неё возникли десятки океанид, воздух наполнился сыростью и запахом воды первозданного моря, вокруг всё будто плыло, как будто Навия уже и сама находилась под водой… Мелус и Сильвер оставались рядом с ней, продолжали отчаянно защищать её. Как и всегда прежде. Но, казалось, что надежды больше нет, океаниды наступали: их становились больше, а их голоса всё громче… вот-вот всё закончится. — Требую тишины! — словно острые ножницы, пронзительный властный голос судьи разрезал пелену шума, что толстым слоем нарастала вокруг потерянной Навии. Требовательный стук металлического конца трости о пол заставил океанид отступить от испуганной блондинки. Все в миг стихло, давая новоприбывшему «актеру» слово. — Месье Невиллет! Какое ликование Навия испытала, когда он, наконец, появился в зале суда! Когда она уже не ждала, когда потеряла надежду. Гул в ушах в мгновенье утих, а дышать стало легче. Это произошло само собой, только завидев его высокую статную фигуру на своем привычном месте, услышав властный громкий голос, Навия почувствовала какое-то странное облегчение — он не был частью всего, что происходит вокруг и сможет остановить это. Она не знала как, но видела в нем силу и надежду на спасение. — Тишина в зале суда. Смею заметить, что предъявленные Вами обвинения абсурдны, а потому не могут служить серьезным основанием для судебного разбирательства. На основании судебного протокола заседание объявляется законченным. Любые возражения от любой из сторон, не получившей на то судебной санкции, не принимаются. Внимание Невиллета тут же переключилось на Навию. Сейчас, когда внимание обоих было заострено друг на друге, девушка могла заметить, как юдекс смотрит на нее обеспокоенно, даже можно сказать ошарашенно, словно бы этот судебный процесс являлся такой же неожиданностью, как для самой Навии. Его статная фигура была в напряжении, готовая сорваться с места в любую секунду напрямую к Навии, чтобы вместе с ней сбежать без оглядки из оперного театра. И если даже всегда такой спокойный месье вдруг повел себя так открыто взволнованно, то ясно было одно: здесь нельзя оставаться, нельзя мешкать. Нужно убираться отсюда. — Мисс Навия, прошу проследовать за мной…пока ещё не поздно. — интонация мужчины сменилась, сильнее выдавая обеспокоенность Невиллета перед публикой и перед главной героиней сего спектакля. — Неужели Вам так не хочется с нами прощаться, демуазель? — старческий голос Мелуса с коротким смешком выдал шутку. Он видел, как юная девушка всё ещё была в сомнениях, а нежелание навсегда проститься и отпустить двух родных людей ещё жгло тлеющим угольком в разбитом сердце. — Вам действительно пора, мисс. Это наше последнее прощание и, уж простите меня, я не удержался от шутки, но только для того, чтобы наше прощание не было слишком печальным. Белая пелена заслонила собой обзор перед Навией, и потому она могла едва различить силуэты своих дорогих сердцу людей. «Прощайте, демуазель… Прощайте…» … — Мелус, Сильвер!.. я не…! — эхом раздался голос блондинки, отражаясь от стен и остатков руин. На едва пришедшую в себя девушку смотрели перепуганные Паймон, Люмин… И месье Невиллет? Уж кого-кого, а его она точно не ожидала тут встретить. — Вы очнулись. Я рад, что с Вами все в порядке. — сейчас мужской голос звучал несколько приглушённо, чтобы не пугать ещё больше едва пришедшую в себя Навию. Сердце отстукивало свой быстрый ритм, пульс которого стоял даже в ушах.***
Да, Невиллет серьезно испугался за Навию. Ведь буквально с минуту назад перед его глазами предстала страшная картина: обвал моста, и Навия камнем летит вниз, прямо в объятия первозданного моря. Все было как в замедленной съемке. Хотелось ещё сильнее замедлить время, даже совсем остановить его, …лишь бы успеть. Только чудом юдекс не застыл от шока, застопорив внимание на происходящем перед ним. Однако он почувствовал, что тело его словно само задвигались, заставляя рвануть вперёд настолько быстро, насколько это позволяли его собственные силы. В последний миг крепкие руки Невиллета подхватили девушку, прижимая ту ближе к своему торсу, дабы предотвратить даже минимальную попытку контакта с первозданной водой. Буквально на доли секунды перед этим в очередном застывшем кадре дракон узрел видение, как две океаниды словно словили Навию, не давая той соприкоснуться с водой, давая возможность дракону спасти ее жизнь. Это и было то самое чудо, что замедлило ход времени. От взрывной волны стресса, смешавшегося со страхом за чужую жизнь, мужчина не помнил, как в следующие мгновения уже оказался наверху, на уцелевшей части моста, недалеко от путешественницы. Мышцы словно свело судорогой, иначе как объяснить то, что Невиллет продолжал крепко держать Навию на руках, прижимая ту к себе. Сердце бешено билось, пытаясь прорваться наружу сквозь крепкую клеть ребер. Вертикальные зрачки сильно сузились, выдавая собой сильный страх за чужую жизнь, и эта эмоция проявилась ярким полотном на лице с острыми чертами. — Навия!.. Мисс, вы меня слышите?!.. — юдекс старался сдержать свой голос, чтобы он не перешёл на крик. Это удавалось с трудом, попытки сдержаться вылились в сильную дрожь. Телом он чувствовал, как вздымается торс хрупкой девушки от слабого дыхания. Она и правда ещё жива, но держится на грани. Ей нужна помощь — помощь вернуться в настоящий мир. И Невиллет понимал, что из присутствующих лишь он может это сделать. Не без особого труда юдекс смог попасть в видения Навии. Удивляться тому, что местом «шоу» стал театр Эпиклез, было некогда, а потому мужчина поспешил на голоса, которые сплелись в один большой неясный клубок. И самое лучшее, что он может сейчас сделать для окончания этого «бреда» — сыграть свою извечную приевшуюся роль верховного судьи, тем самым делая процесс суда более правдоподобным (коим он вообще не являлся).***
— Как вы себя чувствуете? — Невиллет, наконец, отпустил блондинку и помог той подняться на ноги, подав руку и придерживая девушку, чтобы та вновь не упала наземь. — В руинах случился обвал, и, прибыв на место, я увидел, как мисс вот-вот окажется в воде. И если б я замешкался хоть на секунду, то Ваше сознание без остатка растворилось бы в воде, но… Хм… Но я успел заметить что-то на подобии видения, как две океаниды словно подхватили Вас, не давая упасть в воду. Если бы не они, я бы вряд ли успел Вас спасти. В ее голове все смешалось. Кажется, только что она видела сон? Как и любой сон, сейчас он уже не казался таким реалистичным, как до пробуждения… Но… Она судорожно цеплялась за рваные воспоминания. Мелус и Сильвер… только что она разговаривала с ними, как наяву. Их прощание было таким… реальным? С каждым словом месье Невиллета, сердце Навии все сильнее сдавливал ком: она была на волоске от смерти… Еще каких-то пара секунд, и она бы растворилась, стала бы частью безграничного первозданного моря… Прямо как говорил Жуанвиль. Мысль о том, что смерть была так близка, не укладывалась в голове. Как так случилось, что ей удалось ее избежать? Ее спасли океаниды? Неужели это могли быть Мелус и Сильвер? Мысли накатывали, словно высокие волны, шумно разбиваясь о каменный утес. Упорядочить их и действительно принять, осознать произошедшее полностью, не представлялось возможным. Не хватало ни физических сил, ни душевных… Одно она понимала точно — ее отважные, верные друзья даже после смерти готовы пожертвовать чем угодно, чтобы спасти ее. А она больше никогда не сможет отплатить им тем же. Это осознание давило тяжелым грузом, свежая рана зияла сильнее прежнего. Несмотря на то, что на этот раз, она все же имела возможность проститься с ними, легче не стало, скорее наоборот, — она чувствовала себя абсолютно бессильной перед жестокой несправедливостью судьбы. От чего нельзя повернуть время вспять? Рука машинально потянулась к груди, пронзенной такой болью, будто бы там была открытая рана. С губ слетали обрывки давящих мыслей: — Я всегда твердила, что они не должны защищать меня… А они продолжали оберегать меня даже после смерти… Она перестала видеть кого-либо вокруг себя. Зрачки дрожали, взгляд устремился в одну точку. Бушующие волны продолжали прибывать, накрывая девушку с головой. Потрясение за потрясением. Тем временем, верховный судья успел оценить обстановку: Навия была в порядке, по крайней мере физически. Это не могло не радовать хотя бы немного. Однако Нёвиллет продолжал обеспокоенно наблюдать за девушкой, а его тело все ещё было в напряжении, словно готовясь снова к очередному рывку. Сейчас ее эмоциональная нестабильность волновала куда больше вчерашнего, а людям свойственно в порыве эмоций вытворять различные «глупости», не думая о последствиях. Но вряд ли Навия была одним из этих случаев, а потому мужчина, хотя и с большим трудом, решил отозвать Люмин и Паймон в сторону, чтобы дать блондинке возможность побыть наедине со своими мыслями, успокоиться после перенесенного шока. Хотя Невиллет и стал инициатором диалога с путешественницей, обсуждая с ней «то да сё», однако внимательный взгляд необычных аметистовых глаз продолжал периодически приглядывать за одинокой фигурой блондинки, чтобы убедить самого себя в том, что Навия и правда не совершит глупость. В какой-то момент на фоне разговора судья словил себя на том, что… Он действительно испугался за мисс Каспар, когда та, будучи у него на руках, не приходила в себя, с каждым мгновением становясь все слабее. И это не было похоже на состояние обычного испуга, который обычно проявляется в отношении незнакомых людей. Это чувство было иным, как будто бы Навия стала немного большим в жизни юдекса, чем просто очень ценный коллега или знакомый. "…как к другу" И снова в голове возникла эта фраза, которую девушка произнесла накануне этого дня. Неужели эти слова дали толчок для развития новых, приятно интригующих эмоций в отношении Навии? Даже если и так, Невиллет всё ещё находился в неком страхе перед самим собой: он боялся показать кому-то свои искренние эмоции, душа себя своими рамками, пусть те уже и покрылись микротрещинами. Он боялся, что его могут неправильно понять… Более того, он сам себя не понимал — одна ошибка, и уже ничего не будет так, как прежде.