Дневник

Аэлхар пишет. Как и сегодняшним утром, как и вчерашним знойным днём, так и всё последнее лето. Тщательно выводит мысли в текст, перемалывает каждую крупицу своей жизни и извлекает самые важные фрагменты, приходя к новым выводам и идеям, что должны привести её к победе в предстоящем сражении. Точнее, так должно было быть... Если бы не одна персона, занимающая половину головы - а может быть и всю, но разве писательница в этом признается? Всё последнее время её дневник напоминал вырезку из любовного романа, чем на ту вещь, которая должна была помочь ей в войне. Аэлхар являлась гением в мире идей, её способность иллюзий доходила до того, что никто и не знал, что её способность в этом и заключается. "Воссоздание" - так прозвали её силу и, отчасти, это было верное название. Создавая что-то, она воспроизводила всю структуру, каждую клетку и атом. Но не с целью силы, а чтобы никто, ни один человек, не догадался о том, что всё то, что она создаёт - обычная иллюзия. Потому что в таком случае самой иллюзии придёт конец. Вести дневник идей и их реализаций - лучшее её решение за весь последний год. Проводить время в бесчисленных тренировках это, конечно, хорошо, но какой от них смысл? Аэлхар улучшала, дорабатывала и доводила до идеальности и совершенство то, что, казалось лично её внутреннему критику, недостаточно хорошим. Ей тяжело было уснуть, она тонула мыслях на тему улучшения и идеальности. До определённого момента. Сейчас же её мысли занимает одна персона, которая, как ей казалось, даже сейчас пристально следит за ней. Она давно пишет об Элис. Но если сначала это было обычное обдумывание того, кто она такая и почему хочет убить Аэлхар, то после нескольких месяцев ежедневного общения и взаимно пристальных взглядов, которыми они пытаются понять, насколько опасны друг для друга, капитан начала ощущать нечто странное. То, что выходит за рамки её понимания и тем более планов. Влюблённость. Даже, произнося это слово у себя в голове, она бесилась. Боже, как же сильно она бесилась. Проходив всю жизнь с каменным лицом и не меняя его выражения из года в год, она удивлялась себе, узнав, что лишь одно слово может довести её до дикой смеси злости и отвращения. Это не должно было случиться, это не должно было произойти. Она писала. Много писала с целью избавиться от ненужных эмоций. Выплеснуть, разозлиться, заставить себя разлюбить её: она писала о невозможности быть вместе, она искала и расписывала её минусы, она уничтожала и умаляла её достоинства. У Аэлхар велась такая жёсткая пропаганда в собственной голове, что она не спала ночами, лишь бы избавиться от мыслей о ней. И каждый раз она приходила к болезненному разочарованию в себе, когда ощущала радость от того, что Элис снова смотрит на неё. И никакие доводы о том, что она делает это ради выгоды неизвестной организации, которая то ли убить, то ли следить приказала, не успокаивали её. Аэлхар склонялась больше к первому: так говорила её интуиция, но при этом она ни разу не сказала об этом кому-то другому и даже не испытывала беспокойствия по этому поводу. Раз захотят убить, то всё равно убьют. Как бывший киллер, она это знала. Ночь проходит тяжело: она ворочается, и даже успокоительные не помогают - видимо, пора сменить, ещё к одним появилось привыкание. Она устало зевает, садится на кровать и смотрит на дневник, который она всегда прячет в секретный тайник в своей спальне. Сейчас она так измождена и так разочарована, что даже сделать простое дело в виде "спрятать дневник" кажется ей чем-то сложным и противным. Тем более сейчас все спят. Она накидывает на себя чёрный плащ и шляпу, тихо, без единого скрипа проходит по длинному коридору, усеянному многочисленными комнатами. В основном здесь находились склады, библиотека и пустующие помещения, в которые никто, кроме неё, не заходил. Аэлхар заняла лишь одну комнату для себя и сделала это здесь, подальше от всех остальных членов своей команды, так как слишком любила тишину и одиночество. Иногда она и вовсе не выходила из комнаты, беря новую книгу из библиотеки и запираяясь в своей зоне комфорта. Все относились к этому, как к чему-то обыденному. Странно было бы то, если б она вышла и с улыбкой поприветствовала всех. Она никого не трогает, и её никто не трогает. И может она иногда и общается с Хитоши, Магнусом или с той же Элис, обедает вместе со всеми в столовой и не прочь обсудить планы или даже сходить на мероприятие, но после всего этого она вновь уходит в себя и даже при общении часто витает в других мирах. Все привыкли к этому. И с учётом того, как она была доброжелательна и уважительна со всеми, многие также любили и уважали её в ответ. Элис была чем-то похожа на неё. Возможно, то же холодное выражение лица, хотя и эмоции она умела мастерски выражать: улыбка в нужный момент, понимающий взгляд или хитрая ухмылка, когда их взгляды с Аэлхар пересекаются. Казалось, она умеет читать всех, видит мотивы и желания окружающих. Было бы неудивительно, если так оно и оказалось: Элис являлась магом и принадлежала разделу психологии, видя страхи людей и умея реализовать их в свет. У неё был огромный спектр способностей и весь он до сих пор остаётся неизвестным. Тяжело признавать, но человеку, который собрал сильнейшую команду и планирует мир спасать, это нравится. Её взгляд и подавляющая сила в нём; её рыжие волосы и подтянутое тело; её руки и длинные пальцы, на которые особенно тяжело не обращать внимание. В Элис её возбуждало и притягивало всё, что она не хотела признавать. Ночь прохладна. Горная местность всегда славилась перепадом температур: если днём было знойно, душно и противно, то ночь позволяла отдохнуть от Солнца. Капитан любила ночь, но редко выходила прогуливаться в позднее время. Режим сна, занятость и боязнь встретить кого-то такого же, кто также хочет насладиться ночью, мешала. Ночь спокойна, а безлунные дни, как сейчас, хороши тем, что можно увидеть бесчисленное количество звёзд над головой и утонуть в ощущении собственного ничтожества в множестве Вселенных. Успокоившись, Аэлхар поворачивается к зданию и собирается пойти обратно, но резко останавливается, заметив краем глаза свет, который только что пропал из её комнаты. "Показалось?" — думает она про себя и сразу же понимает, что, боже, она не так мало спит, чтобы уже галлюцинации видеть. Тревога накатывает в горле и в районе живота, голова тщательно перебирает всевозможные варианты и какие действия от неё требуются. Она также тихо, но очень быстро поднимается по ступенькам, идёт по длинному коридору, прячет взволнованное дыхание и, держа в руках клинок, входит в комнату. Темно. И очень-очень тихо. Она дышит совсем слабо, чтобы не пропустить ни звука, пытается вглядеться в пугающую неизвестность и всё также крепко сжимает клинок в руке. — А я надеялась, что мне удастся ускользнуть. Не думала, что ты так быстро ворвёшься сюда. Знакомый обволакивающий голос доносится совсем недалеко, справа от того, где стоит сама Аэлхар. Её дыхание полностью замирает, а тревога ощущается с новой силой. "Спокойно, спокойно...", — произносит она про себя. — Элис? Что ты вообще забыла в моей комнате? — Судя по твоему дневнику, ты итак догадываешься кто я и что мне нужно. Появляется свет, ослепляя глаза и около минуты они привыкали к яркости, пока не перевели взгляд друг на друга и в напряжении ожидая следующих действий. — Тебе не кажется, что ты заходишь слишком далеко? — Аэлхар старается не думать о том, ЧТО могла прочитать собеседница и задаёт отвлечённые вопросы, не переходя к самому главному и пугающему. — Слишком далеко зашла ты в своих описаниях того, как сильно хочешь меня и мои пальцы, — ухмылка расходится по её лицу. — Тем более мне важен результат, а не способ. Элис, кажется, очень довольна собой. Она еле терпит, чтобы не начать своё наступление подколов и смущающих фраз. Пока она держится, лишь очень уклончиво и нагло отвечает на вопросы и не сдерживает улыбки на своём лице. Её взгляд проходится по телу Аэлхар, по её хмурому взгляду, в котором, на удивление, она видит уже не тревогу, а зарождающееся раздражение. Облокотившись на стену и скрестив руки, она ухмыляется ещё больше и где-то внутри чувствует некоторое восхищение: капитан так беззащитна в данный момент, но не теряет собственного достоинства и гордости. В её голове много-много мыслей о том, как эту гордость разрушить, и она чуть ли не мурчит от удовольствия и понимания того, как же прекрасна данная ситуация. — Мне кажется, тебе лучше уйти. — Разве ты хочешь, чтобы я уходила? — Уже ночь, тебе лучше вернуться в комнату и выспаться перед завтрашним собранием. — Уверена, что я высплюсь после прочтения всех откровенных описаний в твоём дневнике? На каждую фразу она находила десяток ответок, которые должны были хоть как-то смутить девушку, до сих пор стоящую у двери. Но к ещё большему удивлению в её взгляде только разрасталось раздражение, что уже бесило саму Элис. Отлипнув от стены, она подходит ближе, всматривается в выражение лица, желая увидеть какие-либо изменения. Обходит вокруг спины, чувствуя нарастающее напряжение в комнате, кладёт руки ей на плечи и шепчет у самого уха: — И долго ты будешь так притворяться? Горячее дыхание опаляет шею, и она чувствует, как резко дёрнулось тело под её руками. Этого было достаточно. — Просто уйд- Фраза обрывается на полуслове, когда Элис резко прижимает её к двери и стискивает руки. Не сказать, что Аэлхар была сильно против. Отнюдь. Она так часто представляла её сильные руки и ухмылку на лице, что держалась всё это время лишь из-за того, что видела эту картину и проходила её десятки раз перед сном. Ей и казалось, что это был ещё один кошмар от побочных эффектов таблеток, но живое возбуждение, которое ощущалось слишком ярко - ярче, чем во снах - давало понять, что тут она уже серьёзно попала. Она сдерживает дыхание, потому что гордость превыше всего. Она никак не реагирует ни на новые слова, которые на самом деле смущают её до жути, ни на колено, которое находилось промеж её ног. Она старается игнорировать и контролировать всё, даже пытается выбраться, но слабость из-за возбуждения, которое также усиливается от ещё большего сжимания её кистей, не даёт ни шага к отступлению. Контроль теряется, когда влажный язык проходится по шее. Дыхание сбивается — её тело слишком чувствительно к происходящему, она неосознанно запрокидывает голову, открывая доступ к большей части шеи и кусает губы, лишь бы сдержать стоны. Губы касаются шеи, ключиц, плеч, но Элис этого слишком недостаточно. Слишком тихо, слишком много самоконтроля у той, над кем она сейчас властвует. Она снова целует шею, улыбается и неожиданно кусает, втягивает кожу и слышит первый стон, сорвавшийся с чужих губ. — Ну и ну, кто-то и правда тащится от грубости. Она проделывает такое ещё несколько раз и ощущает, каким податливым становится тело, находящееся под ней. Ещё сильнее прижимая его к двери, она заводит руки наверх, придерживает их своей левой рукой, а другую запускает под рубашку, сжимая тело и оставляя на нём царапины. Элис переводит взгляд на неё, останавливает лицо в миллиметре от её губ и наблюдает за эмоциями в ярко-зелёных глазах. Она замечает желание, жуткую похоть и чужое разочарование в том, что так быстро потеряла контроль, она видит... доверие?.. и это кажется ей странным, но вызывает неожиданно приятное чувство тепла в груди — того, что киллеру чувствовать запрещено. Но больше всего, особенно сильно она довольствуется тем, что наконец-то видит смущение на её лице. Она облизывает свои губы и резко впивается в чужие, сначала мягко, а после более агрессивно целуя. Её руки расстёгивают рубашку, а тело вжимается в тело, не давая вдохнуть и беря весь контроль на себя. Элис наслаждается чувством того, что сейчас этот человек полностью под её контролем, под её властью, под её пристальным взглядом, и все мысли заполнены только ей и желаниями, связанных с ней. Она упивается эмоциями, упивается доверием и беззащитностью "своего" капитана, стягивает рубашку и бросает её на пол, отодвигается от тела на секунду, чтобы переместиться на кровать в спальне, ведь кого-то уже ноги не держат от возросшего возбуждения. Книги слетают с кровати, и Аэлхар на секунду даже очнулась и подумала о том, что лишь бы с ними всё нормально было, чтоб страницы не заломились, или чтоб утром на них никто не стал. От мыслей её отвлекает новый укус в шею и серьёзный, несколько агрессивный голос: — Не отвлекайся. И она не отвлекается. На книги становится всё равно, когда начинают целовать грудь, а рука постепенно спускается ниже. Она чувствует поцелуй у самых брюк, чужие руки на бёдрах, которые поглаживают и сжимают их. Её руки всё также поверх головы, и она желает коснуться чужого тела, но откуда-то знает, что убирать руки нельзя, можно лишь сжимать простынь и показывать свою покорность. Аэлхар тяжело дышит от каждого прикосновения, а любой укус, любой новый засос на её теле заставляет выгибаться навстречу партнёрше и отпускать новые стоны. Она радуется, что живёт всё же в этой комнате, и что никого больше рядом нет, потому что стены здесь... слишком тонкие для их занятия. Элис приподнимает голову, опять целует её и даже через поцелуй ощущает облегчённый вздох, когда она приступила к растёгиванию брюк. Её руки быстро стягивают их, вжимают чужое тело в кровать, стискивают руки. Взгляд испепеляет чужие глаза. Она всячески показывает кто здесь главный, сжимает сильнее от каждого движения чужого тела, даже, если это банальное нетерпение и нехватка прикосновений. В глазах Аэлхар видится желание, просьба и мольба продолжить, и эти несколько секунд разглядывания кажутся ей бесконечностью, самой настоящей пыткой. — Чего ты хочешь? — с придыханием и так нежно произносит Элис, что у второй просто голову сносит. Она в смущении отворачивается, прячет взгляд и знает, чего от неё добиваются. — Смотри на меня, — уже серьёзным тоном произносит и сжимает руки более грубо, до болезненности и чужого шипения. И капитан смотрит. Смущённо, еле сдерживаясь, чтобы не отвести взгляд, но смотрит. Почему-то в этот момент она ощущает, как последний рассудок покидает её тело, как вся энергия переходит к низу живота и скапливается там. Она чуть ли не хнычит и ещё сдерживается, чтобы не начать умолять её о продолжении, ведь ей безумно, безумно сильно хочется чтобы... Руки уже более мягко удерживают, а взгляд снова становится тёплым. — А теперь скажи, чего ты хочешь? Лицо опускается ниже, пристально всматривается и ждёт ответа. Элис отлично осознаёт, что управляет чужим телом сейчас, но именно разрушение гордости, доведение до самого пика смущения и преодоление границ извечной правильности и холода - то, в чём она нуждалась. Она не просто хотела этого человека, она мечтала подчинить морально. Так, чтобы всё ближайшее будущее, смотря ей в глаза, Аэлхар вспоминала эту ночь и испытывала дикое смущение. Чтобы она отводила взгляд и, оставаясь они одни в помещении, её возбуждало - и от этого также и бесило - происходящее. Поэтому она выжидала, ждала ответ, ведь именно он доведёт капитана до предела. — Прошу, войди в меня. И она выполняет. Переполненная радостью ответа и какой-то дикой похотью, она стягивает с неё оставшееся бельё, припадает к шее и неожиданно вводит палец. Чужой стон раздался слишком громко: Аэлхар была возбуждена до предела и в принципе мало уже понимала происходящее. Она чувствовала лишь чужой контроль, собственное желание и, наконец, длинные пальцы, о которых она ни раз писала в своём дневнике. Элис изучает. Она запоминает эрогенные точки партнёрши, запоминает как лучше всего двигаться в ней, от чего она сильнее стонет, вводит второй палец, отмечает её дрожь, находит угол, под которым задевает как можно больше чувствительных мест. Сейчас, именно в этот момент, она наконец видит все эмоции - даже самые грязные и необычные - на лице этого человека. Она пользуется этим, показывая своё мастерство и свои способности: все мешающие маски и блоки спали, и теперь она может вдоволь насладиться чужой беззащитностью. Она двигается не так быстро, как грубо и резко, буквально вдалбливается в тело и ещё раз ухмыляется от мысли о том, что ей действительно нравится грубость, судя по тем громким стонам и чужим движениям, которые показывали, как она сама желала насадиться на пальцы партнёрши. Свободной рукой она гладит её тело, любовно и по-собственнически рассматривает его, вырисовывает узоры и понимает, что, раз она киллер, то убьёт любого, кто попробует захватить того, кто принадлежит ей. Она медленно расцеловывает, словно желая подольше продлить этот момент, проводит носом по шее, кусает за ухо, шепчет о том, какая Аэлхар молодец, и как сильно нравятся ей чужие стоны, как хорошо она насаживается на пальцы и как прекрасно её тело. Покорив её, она чувствует нежность, и, хоть она и кажется ей неправильной, но именно в этот момент решает отбросить все мысли об этом и насладиться любовью и доверием, исходящими от тела под собой. Она мягко проводит по клитору пальцем, круговыми движениями ласкает его и довольствуется новой порцией стонов, через которые слышит протяжённые "да" и понимает, что Аэлхар скоро кончит. Но ей этого мало. Она берёт её за шею и, видя, как распахнулись чужие глаза от страха, тихо успокаивает, а после сжимает не до удушения, но до небольшой боли. Её движения всё также ласковы, подобраны в определённый темп, не доставляя боли нежному месту, а рука сжимает шею, гладит по засосам на ней и с улыбкой замечает, как чужое тело начинает дрожать и поддёргиваться. Элис немного ослабляет хватку, чтобы последний стон прозвучал как можно громче. И когда тело Аэлхар затряслось в оргазме, а после обмякло, с её горла наконец была убрана рука. Ещё какое-то время она находится над ней, вытирает пальцы о простынь, наблюдает, как успокаивается дыхание и как с новой силой наступает смущение и стыд на лице капитана. С неё слезают, заботливо кладут одежду рядом, целуют в щёку и уходят, потому что знают, что разговора сегодня уже не получится. Перед тем, как закрыть дверь, Элис оборачивается и с сарказмом произносит: — Уже ночь, мне лучше вернуться в комнату и выспаться перед завтрашним собранием.