Шёпот прошлых лет: рубиновые сердца

7220 год от «Звездопада». Грязь, слякоть, вонь помоев и трупной смрад изводили желудок, выворачивали его словно тряпку. Устаревшая вентиляция практически не вытягивала затхлый воздух, а запах костров и ароматы тлеющих хорошо пахнущих трав не справлялись. Невыносимое амбре для «детей солнца» практически не замечалось здешними жителями, которые за долгие столетия жизни в Подгороде привыкли к вещам намного хуже, нежели зловоние. Он ступал осторожно, каждый шаг казался мягким, выверенным. Под ногами скрипели старые настилы, под ними хлюпает земля, практически ставшая киселём. Мужчина в плаще с широким капюшоном сбился со счёта, сколько он миновал штреков, переходов, узких проходов и мелких улочек. Он впервые видел вереницы трущоб, громоздящихся друг над другом буйством мусора, из которого они собраны. Его глаз касался удручающих видов убогой застройки, разбитых улочек, небольших площадей, стихийных кладбищ и всего, что стало спутником беспроглядной нищеты, воплощённой безнадёги. «Дитя солнца» с удивлением в широких глазах посматривал на толпы людей и аэтерн в обносках, выцветших старых одеждах. Их кожа отдавала болезненной серостью в тусклом свете лунных светильников Неве домового происхождения, а в пустых глазах погас последний свет надежды. Под кожу забирался холодный ужас, когда он переступал через умирающих, дёргающихся в конвульсиях, их предсмертные хрипы изводили рассудок. Прежде юнец не знал о плотоядных червях, но когда увидел синюшнее лица, бурые пятна на иссохшей плоти, кроваво-белую пену на губах и кровь… много крови, сочащейся из горла, из глазниц, понял, что это за твари. Его спутник не замечал всего этого. Так же облачённый в плащ, он шёл уверенно, явно зная дорогу сквозь гадкий едкий полусумрак. - Поспешим к борделям, хороших девок расхватают, - ретиво говорил ведущий, каждое слово преисполнено похотью. – Будь ты хоть сотню раз благородным, выходцем из наиправеднейших домов, но настоящую радость жизни для тебя откроют умения молодой аэтерночки. А может быть и не одной. - Зачем? – словно бы пытаясь отмежеваться, спросил парнишка. – Орэ, прошу тебя, мы же потом не отмолимся. - Потом отмолишься, Даль’Гейсс. Обильными жертвами культу можно много чего простить. А если класть их в карман Первосвященника, то искупление будет намного быстрее! - Я уже пожалел, что пошёл с тобой. - Да ладно тебе. Там такие девочки, глаз залюбуется. Килеяночки, киреяночки, эндералки, а если ты любишь девушек по крепче, то тебе явно понравятся нордлиндочки. - Ты женатый человек. - И что!? Я не мужик что ли? Знаешь, там наверху дамы такие «праведные», прям куда деться. Я пытался к одной подкатить на приёме, но она махнула хвостом и ушла от меня. А сама, наверное, спит с хранителем высшего ранга и не одним! - Что за приём? - Да у Даль’Гейссов. Балда, твой папаша устраивал! Ой, чего там только не было, - стал смаковать мужчина, рот наполнился слюной, можно было захлебнуться. – И дюннийские деликатесы, и самые прекрасные вина, и курочки, и жаренные тельцы под неримским шафраном. Ох, а сколько сладостей… я никогда не ел орехи в меду с шоколадной крошкой. «А он последний кусок хлеба доедает», - юнец взглянул на нищего старика в старом балахоне, смахивающего на рваный мешок, который беззубым ртом обсасывает окаменевший кусок булки, тщетно пытаясь размягчить его. Одна мысль, что он станет как Орэ, страшила молодого аристократа. Мужчина перед ним спокойно шёл возле умирающих, к нему то и дело тянулись руки с тарелками, просящими хоть самую ржавую монетку, звон драгоценной латуни для них будто пение самой Ирланды. Молодой Даль’Гейсс осматривался, пытаясь найти хоть что-то светлое в жизни здешних обитателей, но их существование представало настолько убогим, что рассудок отказывался верить в то, что ему открылось. Вереницы мужиков, защищённых лишь старыми ветхими кожаными накидками поверх тряпья, шли на зачистку рукава, где объявились подземные твари. В руках сжимаются гвоздёванные дубинки, старые ржавые топоры и короткие обломки мечей. Возле них исхудавшие шахтёры, в тряпье и покрытые язвами, понуро шагали с кирками на плечах… не каждый из них вернётся домой, ибо скудный паёк, частые обрушения, монстры и нечеловеческие условия убивают не хуже палача. На полуразрушенном сгнившем крыльце рядом сидел старик… удивительно, как вообще можно выжить в Подгороде до такого возраста. - Зачем ты меня повёл в обход? – фыркнул Даль’Гейсс. – Пошли бы через основные дороги. - Чтобы задержаться на час-дугой? Чтобы не видеть ужаса вокруг, молодой аристократ уставился в пол, но оказавшись в узком переходе, где справа и слева это высящиеся до «потолка» гряды трущобных дощаных домов, Подгород стал изводить его душу разговорами, которые не лучше «обворожительных видов»: - Как твоя доченька? – спросила женщина. – Как наша прекрасная Беторис? Она ведь была первая красотуля. - Первая красотка, - горестно выдохнула девушка, огрубевшие мозолистые руки интенсивно тёрли одежду в тазе с мутной водой, – она ушла, прости Мальфас. - Ты имеешь из жизни… или её заманил в свои сети сутенёр Луккой? - Да куда там. Она украла у торговца светопылью деньги с последнего дела. Тот ублюдок подсадил её на шмаль, использовал, как доставщицу, но она его послала. Зараза, теперь из-за сорока серебряников, она вынуждена бежать в дальние тоннели. Помоги Мальфас, чтобы она не померла там с голоду, или её не загрызли паразиты. Попытавшись как-то отстраниться от разговора, он попытался переключить внимание в другую сторону, однако и там его ждал очередной разговор о бренности бытия в Подгороде: - Что, твой папаша где? Ещё не сдох, или в смоле не сварился? - Да помер, старый. Только не на работе и не от лап какой-нибудь поскуды. Пархатый взял бутылку вина. Да только ему досталась «бутылка счастья», - крупный мужик лукаво усмехнулся, - я попросил трактирщика развести там уксуса по самое «ни хочу». - Хатка его тебе перейдёт? - А вот это вопрос. Пока жив был, он наплодил детишек. У меня-то братьев и сестёр штук десять. Только не все доживут до дележа… моя банда пацанов положит или в рабство сдаст. А баб… ну, помилуй Мальфас их души. - И тебе их не жалко? Не сестёр, ни братьев? - Слушай, - подорвался мужик, - если я не продам его халупу, мне за долги башку открытие и к жопе прикрутят. Такова наша жизнь. Молодой Даль’Гейсс поднял голову и увидел, как тот самый «должник» потёр руки и пошёл куда-то в затемнённые тоннели, а за ним потянулись таинственные люди в рясах и с дубинами. Похоже его желание отлить станет последним и долг ему отдавать не придётся… может быть. Откуда-то из глубины перепитый переходов донеслась зловещая реплика, распаляемая фанатизмом и эмоциональным жаром: - Внимайте братья и сёстры! Внимайте Слову, ибо так говорят «Стражи Завета»! Пусть в пламени сгинет любая ересь! Светом истины, мучительным и болезненным, еретики очистятся от скверны. Скоры суд грядёт! Суд скорый свершится, и расплата сурова! И очистится мир, удостоенный Слова! - Во истину, они могут когда-нибудь поднять мятеж, - горестно произнёс аристократ, всматриваясь в картину абсолютной безнадёги… и его пугала мысль, что он увидел только кроху, частицу тотальной нищеты и безумия. - Ну, как возникнет, так и подавят, - уверенно сказал Орэ, обведя рукой подгорожан, каждое слово сочилось непередаваемым презрением. – Посмотри на них, хилые, слабые, немощные и жалкие. Что они могут? Их самые красивые бабы нас обслуживают, сыновья выхаркивают лёгкие на выработках, а старики… не каждый доживает. Если я захочу, самые крепкие мужики будут за пару золотых монет пахать пока их мышцы не отвалятся от костей. Если я захочу, то куплю дочерей у матери и отымею их на глазах родителей. Вот какую власть дал своим праведникам Мальфас! Наконец-то пиршестве для Орэ закончилось. Вильнув через ещё один переход он оказался в довольно большой пещере. Над головами протянулись сверкающие жилы, неисчислимое количество светильников красными, синими и жёлтыми гирляндами пущены по «стенам». Кривые каменные и гравийные дрожки прорезались через мягкую породу, вздыбившуюся горбами и холмиками. В центре всего, словно в светозарно-гниловатом коконе громоздились огромные строения, выполненные из хорошего бруса и у основания умащённые камнем. В три-четыре этажа, похожие на своих собратьев из верхнего мира, постройки всё же веяли чем-то недобрым и жутковатым. Орэ провёл молодого парня по дорожкам, подгонял его и поторапливал. Спустя пару минут они уже стояли у мощной окованной железом двери, где их встретили обдоспешенные люди, вооружёнными добротными мечами на поясах и алебардами. Но охранники даже не шелохнулись, явно зная, что за господин к ним грядёт. Скрипнув дверью, и войдя, молодой Даль’Гейсс продрог. Его голова закружилась от яркости – стены выкрашены в светло-красный, кричащий розовый и томно-синий. С ума сводили сладкие запахи… это и терпкий аромат сон-травы, смешанной с аромой, и неисчислимые цветочные духи и какие-то странные пьянящие благовония, от которых становится бодрее. Но больше всего «радовался» глаз – на коврах и на кушетках, на лежбищах и у комнаток большое количество полуобнажённых дам. Во фривольных нарядах, которые подчёркивали их формы, златокожие, бледные, чернокожие, низкие и высокие: все будоражили разум. - Орэ, вот ты пройдоха! – крикнула женщина и растолкав девок вышла к гостям; Даль’Гейсс увидел высокую крепкую девушку в красном платье и оперённой шляпе. – Какие люди к нам зашли. - Мадам Ильви, содержательница и благотельница ты наша, - оба сахарно приобнялись. – Только твоими усилиями существует это прекрасное место. - А это кто? – спросила женщина, осуждающе посмотрев на паренька. - Молодой. Ему только пару дней назад стукнуло восемнадцать. Вот пришло время его познакомить с настоящими взрослыми увлечениями. Пусть бабу сейчас понюхает, нежели в первую брачную ночь обделается. - Я смотрю дядя семейства заботится о том, чтобы племянничек стал настоящим мужиком. - А то! - Ладно, дам ему самую осторожную и нежную. А то ещё нам не нужно было, чтобы кто сломал мальчонке психику. Заплатишь тогда за троих. Девка опытная, хорошая. - Для тебя никаких денег не жалко. После сего Даль’Гейсс стоял мало, что понимая, будто бы его ударили мешком муки по голове. Что-то странное противилось тому, что происходит… всё казалось не таким, неправильным, извращённым. Орэ взял его за локоть и осторожно повёл на второй этаж, впереди шагала мадам, цокая каблуками по деревянному полу. Рассудок путается в противоречивых мыслях, кажется, всё вокруг пляшет. Из-за запаха и перевозбуждения невозможно ни на чём сконцентрироваться, каждая деталь представала важной и одновременно несущественной. Спустя пару мгновений он оказался в небольшой комнатке, ему совершенно было непонятно, как тут можно жить. Шкаф, сундук, добротная кровать с красным покрывалом, и тумба с косметикой. Его бы, как знатного человека, могла бы привлечь серебряная статуэтка Тира, но весь его взгляд был прикован к девушке впереди. Высокая, статная дама малевалась у потрёпанного старого зеркала, поправляя светлые локоны шелковистых волос. Её бледноватую кожу освещали пара ламп и какой-то замудрённый весь волнистый аэтернийский светильник, от которого исходило лунное свечение. Всё это создавало весьма томную романтическую обстановку. «Нордка», - появилась мысль в затуманенном рассудке, глаз не мог оторваться от стройных ног на каблуках, от ровной спины и робко опускал взгляд ниже. На девушке присутствовало исключительно нижнее бельё, подчёркивающее формы. «Ох», - вздрогнул паренёк, когда она резко обернулась; рассудок оказался пленён взглядом чудесных широких сапфировых глаз, отточенными формами лица. Он даже не приметил татуировки в форме листа над броской грудью. - Давай, - звонкий и умилительный голос девушки будоражил, – у нас есть целый час, и я сделаю всё, что ты захочешь. У тебя хоть жена есть? - Нет… знакомство с невестой только через неделю. - Ох, да у тебя совершенно нет опыта. Тогда я возьму инициативу на себя, - белокурая красавица уверенно шагнула вперёд. Она быстро сблизилась с ним, осторожно присела рядом и провела рукой по шее юнца, что он ощутил странным откликом волнения по всему телу, вторая рука легла на его ладонь. – Расслабься, - насыщенные алые губы разошлись в сахарной улыбке, - я всё сделаю сама. - Стой, - остановил её парень, обхватив оголённые нежные плечи; в груди неистово билось сердце, едва ли не выламывая рёбра. - Что? - Расскажи о себе. Как ты сюда попала? - Это сейчас важно? - Да, - прохрипел Даль’Гейсс. - Тогда слушай, - кивнула девушка, - мне всё равно, чем заниматься, если честно. Только болтовня входит в оплаченное время, - она опустила глаза. – Как же я попала сюда… да я родилась тут, в этом проклятом и забытым богами месте. Мои родители были из Нерима, но их жизнь наверху не удалась и им пришлось спуститься сюда, - речь с каждым словом становилась горестнее. – Мои родители взяли денег, кредит, у Джаспера, владельца борделя, чтобы тут устроить дело, и как-то выжить. И не смогли выплатить... точнее, эта жирная сука стала требовать выплат раньше положенного, иначе он бы всех нас сварил в смоле. И тогда она им сделал предложение… - Отдать тебя в это место, - завершил фразу парень, его разум вопил, что всё это неправильно… какое-то странное здравомыслие, осколок света, не свойственный аристократии, которая привыкла, что подгорожане это недолюди, которые существуют только, чтобы служить и удовлетворять потребности «детей солнца». - Да, мой отец взял кредит… а выплатил мной. Холера, а ведь мне было тогда всего шестнадцать. Три года я в этом… если бы не наставник Фаддей, я бы давно перешла на шмаль. - Проклятье, - в груди юнца что-то затряслось, сердце сковал противный холодок; импульс в ноги заставил подскочить Даль’Гейсса и заторопиться к выходу. – Скажешь, что я у тебя быфл весь час и всё… получилось. Что-то необъяснимое вопило в уме, что всё это ненормально, что не так всё должно происходить. Это похоже на извращённую действительность, созданную каким-то страшным демиургом. И кажется, этим проклятым творцом были те, кто живут на самом верху, те, кто отгородились от проблем Подгорода, выжимая из него всё до последней капли и не давая ничего взамен. Обессиленные рабочие, «брат против брата», проститутки, фанатики, нищета – всё это плодится с молчаливого согласия знатных особ. И страшнее всего – осознавать, что рано или поздно можно стать таким же. «Орэ… он же был таким, как я. Наверное, в первый раз его притащил сюда такой же дядя. О, Тир, дай мне сил. Мальфас, укрепи душу». - Ты куда? – глаза девушки стали округлыми от удивления, утончённые пальцы смяли покрывало. – Мы же даже не начали. - Прости, - помотал он головой, осторожно «выронив» золотое кольцо с кроваво-красным внушительным рубином, - у меня нет особого желания. Может быть через лет пять…. Когда Культ Семерых и Святой орден окончательно убьют во мне всё человеческое.