Tomione Drabble

— Я бы отказался от всего этого. Ради тебя. Если бы ты только согласилась быть моей. Кудрявая волшебница напротив него перестала покусывать губу и вздохнула. — Проблема в том, что я не думаю, что ты можешь отказаться от этого, Том. Если у тебя когда-нибудь и был шанс скорректировать курс, я почти уверена, что крестраж все испортил. Том стиснул зубы. Он ненавидел то, что Гермиона знала о нем. Хуже того, ее суждение заставило возненавидеть себя за то, что он совершил. — Это всего лишь одна вещь, Гермиона. По крайней мере, только та, о которой она знала. — На самом деле их два. И это очень важно, Том. Ты убил свою бессмертную душу. Единственную часть тебя, которая должна была существовать вечно. И ты повредил ее — безвозвратно — еще до того, как стал достаточно взрослым. Она выглядела такой печальной. Она всегда выглядела грустной, когда они говорили о том, что он сделал. Или о том, что собирался сделать. Гермиона повернулась к нему с грустной улыбкой — и это было все, чего он, казалось, добивался от нее, как бы сильно ни старался сделать ее счастливой. — Но, Салазар, бывают дни, когда я хочу, чтобы ты мог отказаться от всего этого. Глаза Тома заблестели от подступающих слез. Заметив это, Гермиона склонила голову набок, затем быстро подошла к нему и обхватила его руками, притягивая в свои объятия. — Прости меня, Гермиона, — прошептал он, целуя ее в макушку. Ее хватка усилилась. Это было к лучшему, что она не могла видеть его лица. Все намеки на печаль стерла его лукавая, торжествующая улыбка. Если она все еще хотела принадлежать ему, этого было достаточно. Когда-нибудь Том полностью завладеет ей. В конце концов, у него было на это время.