Ведьма на полставки

«Нелюбовь к жизни в целом начинается от нелюбви к понедельникам» — Дарьяна Киш, вампирша в третьем поколении.

      Будильник зазвонил в пять утра, разорвав предрассветные сумерки в конце ноября. Следом за будильником, который в процессе все же допрыгал до конца тумбочки и с дребезжанием грохнулся на пол, квартирку на пятом этаже огласил недовольный вой Баст.       Алиса, хозяйка квартиры, будильника и Баст, разлепила глаза, зевнула и в зародыше убила в себе желание накрыться подушкой и благополучно проспать до весны. Что бы там ни говорили новомодные гуру, блестевшие белозубыми улыбками с обложек журналов и распевавшие мантры в метро, о любви к ранним подъемам и необходимости мчаться в ногу со временем, Алиса чхать хотела на эти веяния. Вставать с кровати в такую погоду, сощуренный левый глаз подтвердил, что за окном зарядила противная осенняя морось, которая к обеду превратится в настоящий дождь, и плестись куда бы то ни было, было сродни преследованиям Инквизиции. А уж в этом Алиса Блок, записанная в метриках как Алисия фон Блохер примерно лет триста пятьдесят назад, кое-что да понимала.       Однако, Германия времен охоты на ведьм в это утро была от Алисы так же далека, как пакет с кормом от ее кошки, о чем она, собственно, не преминула ей поведать, вбежав в спальню и с размаху прыгнув хозяйке на живот.        — Баст! Да я тебя Павлу Никодимычу, интеллигентнейшему оборотню, скормлю по завершению наших консультаций, если не прекратишь свои повадки! — взвыла теперь уже сама Алиса, отпихивая Баст с одеяла и потирая живот. — Ты мне печень отбила, вот!        — Фи, потерпит твоя пеучень, глядишь, не куриуная! А я с утра ничего не ела, тоже мне, хазяука! — протяжно заканючила кошка, обвернув хвост вокруг лап, и зыркнула на Алису своими синими глазищами, которых у черных кошек по обыкновению быть не могло. Но когда такие пустяки останавливали потомственных ведьм и не менее потомственных жриц самой богини Баст от встречи дождливым вечером и входа в метро?       — Твое счастье, что я адски хочу кофе, а так бы я бы тебе сейчас! — проворчала Алиса, поднимаясь с кровати, и вслепую подцепив со спинки стула розовый пушистый халат, обернулась в него и нашарила у кровати тапочки.       — Что бы ты мне сделала? Твоих сил здесь не хватает даже на то, чтобы на метле полетать, — бросила ей вслед Баст и спрыгнула на пол.       В дверях Алиса обернулась и показала кошке язык. Воистину, противный фамильяр получила свое прозвище отнюдь не из-за того, что когда-то была жрицей египетской богини, а в сокращение от Бестиарий.       Отгородившись от всего света в ванной и встав под душ, Алиса, наконец, начала свое постепенное превращение из древней обозленной на весь мир ведьмы в такого же обозленного и невыспавшегося психолога высшей категории.       Да, Алиса Блок, волею судьбы и магией провешенного наспех портала, сбежала из Германии, в которой родилась и где ее чуть не сожгли на костре, в другой мир и иную реальность. Она обреталась в городе Вранове уже тридцать пять лет, научилась не шарахаться от трамваев и не убегать от лифтов, получила образование, завела Баст и странный круг друзей, и варила кофе на кухне по утрам. Но обо всем по порядку. И лучше, конечно, дать ведьме для начала выпить кофе.       Алиса закончила утренний туалет и уставилась на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрела женщина среднего роста, Рубенсовского телосложения, когда и спереди и сзади было за что подержаться, с рыжими волосами, после укладки феном торчащими во все стороны, синими льдистыми глазами и едва заметным шрамом на левом виске. Лапки можжевельника, заклинание стражника, которое задело, но не убило. Как и многое в ее жизни до и после перехода. Тонкие черты лица выдавали в ней особу аристократического происхождения, и она не спешила развенчивать этот миф. К тому же, во Вранове, словно застывшем в истории, как стрекоза в янтаре, было много потомков графьев да князей. Один такой, Влад Милошевич, утверждавший, что он внук самого Дракулы, да-да, того самого, был веганом, йогом и падал в обморок от вида крови. И был недавним клиентом доктора Блок, психотерапевта, специализировавшегося на фобиях, незакрытых гештальтах и прочих проблемах, с которыми сталкивалась современная нечисть. Не только ведьмы бежали от Инквизиции, как выяснилось впоследствии.       Алиса вытерла зеркало, мановением руки высушила мокрый пол, мысленно показала Баст язык, пусть противная кошка не твердит, что у нее совсем магии не осталось, и принялась медленно и со вкусом расчесывать волосы.       В кухне было по-осеннему сыро и тоскливо, пока лампочка, накрытая абажуром в мелкий цветочек, не разогнала по углам темноту, и не проснулся вечно отлынивающий от дел холодильник, заурчал и приглашающее распахнул дверку, на которой ждали своего часа колбаса и яйца. Алиса похлопала его по серебристому боку и достала из шкафчика чугунную сковороду, раритет, найденный по чистой случайности на Врановском блошином рынке одним летним воскресеньем, и поставила ту на огонь. С шипеньем зарычало масло, яйца двумя яркими солнышками нырнули в сковороду, первым снегом слетела из солонки щепотка соли, рыбками запрыгали колбаски. Алиса залюбовалась утренней кухонной медитацией и потянулась за банкой кофе, отвинтила крышку и вдохнула запах Стамбула, прикрыла глаза, мысленно слушая песни имама…и чуть не сожгла яичницу. Над ухом противно захихикали.       — Мечтай, ведьма, мечтай, а завтрак сам себя не приготовит, — философски отозвалось Здрасьте-среди-ночи, ее домашнее привидение, похожее на тыкву, обернутую белой простыней. Оно шло в комплекте со сковородой, являлось только на закате и рассвете, выдавало умную мысль и торжественно исчезало где-то в доме. Алиса его любила. И порой кормила добрыми пожеланиями и оставляла на ночь овсяное печенье и чашку кофе. Ехидных собеседников ей вполне хватало и на работе, и в усатой морде болтливого фамильяра.       — Алиуса, ты меня кормить будешь? — осведомилась Баст, прыгая на стол и назально цепляя когтем кусок колбасы из тарелки.       — Вот невыносимая котень! Ты же сама можешь достать себе и корм, и рыбу из холодильника, и молоко, так почему будишь меня каждое утро ни свет ни заря? — В сотый раз удивилась Алиса, выкладывая в кошачью миску добрую порцию тунца, и плеснула в плошку молока. Баст с урчанием набросилась на еду.       — Видишь ли, я тоже хочу любви и внимания. Я намного древнее и мудрее всех твоих клиеунтов.       — Они мне, хотя бы, за работу деньги платят и дарят цель в жизни, а ты что? Только вредничаешь.       — А я тебя выбрала дождливым вечером у входа в метро! Тебя, заметь, среди всех двуногих!       — Какая великая честь, — закатывая глаза, согласилась Алиса, и едва успела поймать сбегающий из расписной джезвы кофе. Джезву, между прочим, она купила все в том же Стамбуле. И обзавелась еще одним клиентом, в лице джина без лампы. Такие, вот, сувениры ведьмы и психологи привозили из путешествий в современных реалиях.       Зазвонил мобильный телефон, оглашая кухню припевом из «Hallelujah», любимой песни Алисы.       — Алло, мать, проснись и пой, мы едем в Берлин участвовать в фестивале, и ты едешь за нас болеть! — вместо приветствия сообщила трубка. Это звонила Дарьяна Киш, вампирша в третьем поколении. По-простому, Дашка. Она жила в Хельсинки, работала хореографом, вправляла мозги юным наивным девочкам и варила умопомрачительный кофе. Она носила кожанку, зеленый худи и волосы фиолетового цвета, гоняла по клубам с местными панками и вела подготовительную группу по танцам у малышни в детском саду. Она и Алиса были двумя противоположностями, что не мешало им быть лучшими подругами.       — Стоп, стоп! Какой Берлин, у меня конференция и квартальный отчет, Даш!       — Пока ты пишешь отчеты, жизнь проходит мимо! — глубокомысленно сообщила Дарьяна и от души чем-то затянулась по ту сторону провода. Чем именно Алиса давно уже не задумывалась. Бессмертные не умирают.       — Сегодня понедельник, я не выспалась, у меня пять консультаций, и я даже кофе не выпила, а ты уже с философией с утра, — взвыла Алиса в ответ.       — А где в твоем графике время для себя? — вкрадчиво поинтересовалась вампирша и через минуту довольно промурчала: — То-то же.       — Вот, хоть ты ей скажиу, — вставила свои пять грошей в общую копилку желавших причинить Алисе добро приятелей Баст.       — Ладно, созвонимся ближе к выходным. Я скажу, готова ли тащиться в Германию.       — Будет глинтвейн и небольшой девичий шабаш с песнями и задушевными разговорами после, — сообщила Дарьяна. — И потом, солнце, нелюбовь к понедельникам начинается с нелюбви к себе. Давай, чао-какао. Услышимся в пятницу.       Алиса посмотрела на умолкшую трубку, покачала головой и села, наконец, за стол, чтобы выпить кофе.       Начался еще один день.