Пророчества и проклятия. Становление

      Злость на Никлауса заставила Гарри отнестись серьезнее к своим занятиям окклюменцией. С одной стороны он понимал, что если его так просто зачаровал один человек, то всегда найдется и второй. А с другой — его раздражало, что ему не доверяют, что каждый встречный считает его недостаточно сильным и взрослым для того чтобы хранить тайны, сражаться и принимать собственные решения.       Возрождение Волдеморта прогремело как гром среди ясного неба. Теперь Гарри мог видеть, к чему вели все эти видения и подслушанные разговоры, но ничего было не изменить. Волдеморт возродился. Седрик был мертв. И все это случилось только по его вине. Нужно было быть более внимательным. Или меньше хотеть казаться хорошим, меньше верить взрослым, которые говорили, что их решениям нужно доверять, что нужно быть благородным и помогать другим.       В одиночестве дома Дурслей Поттер часто представлял, что было бы, если он не предложил Седрику взяться за кубок. Тогда на его руках бы не было этой бессмысленной смерти. Тогда, возможно ему сейчас не было бы так больно. Если бы он так сильно не хотел казаться героем, то он бы спас одного человека, погибшего по его вине.       Даже угроза потери палочки не задела его так сильно, как могла бы годом ранее. Главное, что он смог защитить Дадли. Как бы он ни ненавидел своего кузена, еще одной бессмысленной смерти по своей вине он не желал.       Когда его забрали на Гриммо, он устроил скандал, едва сдерживаясь от более масштабных разрушений. Пока он в одиночестве торчал у маглов, все его друзья жили в волшебном доме, более того — доме его семьи, и даже не соизволили ему ничего об этом сказать. Заседания таинственного Ордена Феникса раздражали — толку от их посиделок без каких-либо действий. А так называемая уборка от Уизли приводила в ужас. Ладно выкидывать какой-то хлам, но фамильные ценности, вещи с гербами Блэков они не имели никакого права. Поэтому каждое появление Кричера, он старательно отвлекал своих друзей от него, чтобы тот сумел спрятать, как можно больше, а какие-то вещи Гарри и вовсе спрятал сам.       Лето после четвертого курса запомнилось Гарри обжигающей болью и ненавистью. К себе за смерть друга из-за неправильного выбора. К друзьям, которые все время, пока он раз за разом переживал смерть Седрика, ни разу не написали ему. К Никлаусу, который первый раз за последние четыре года оставил его без вестей о себе на день рождения. К взрослым, которые оставили его в неведении относительно происходящего, которое прямо на него влияло. К Дамблдору и Фаджу, которые сделали шоу из заседания суда. Ко всему этому миру, в котором он не мог доверять никому. Даже себе. Но исправить последнее было в его силах.       Пятый курс был еще хуже, чем предыдущие. Казалось, Гарри пора было уже привыкнуть к этому, но каждый раз его поражало, сколько всякого еще неизведанного дерьма сваливалось на него снова и снова.       Бессонница только ухудшала общее состояние. Волдеморт насылал на него сфабрикованные сны, перемежающиеся с видениями реальности, Амбридж откровенно пытала его. А Дамблдор отмахивался от его проблем и более того избегал разговоров. Конечно, директор был не обязан решать мелкие проблемы ученика, даже такого как Гарри, но попытка навязать занятия окклюменцией со Снейпом…       Конечно, Гарри хотел занятий с мастером, но тем мастером, которому он бы мог доверять, который бы его реально учил, а не таким который пытался сжечь и без того с трудом выстроенные барьеры. Пятый курс был временем, когда у него сгорели последние крохи доверия к Дамблдору.       Сириус был единственным, кто всегда был готов хотя бы выслушать его. Он пытался подбодрить Гарри своими глупыми шутками и рассказами о молодости, становился серьезным, когда тот обращался со своими проблемами. Пусть он и верил директору в отличие от самого Гарри, но крестный был единственным подобием семьи. И тем больнее было его потерять.       Когда пришло видение того, как Сириуса пытают в Отделе тайн, оно казалось таким реальным, таким пугающим, что он не мог не рвануть на помощь. И в результате он потерял крестного. Его горе, его злость в тот момент была сокрушительной. Возможно выпусти он Аваду вместо Круцио — не было бы уже никакой Беллатрисы. После ему, конечно сочувствовали, но, кроме того, его увещевали, что нужно было довериться взрослым, не лезть в отдел тайн и не пытаться ввязываться в это самому. Но Гарри знал, что если бы Снейп не сломал с таким трудом выстроенные барьеры, он никогда бы не перепутал подделку и реальность. Дамблдор и Снейп сделали эту трагедию возможной, а Волдеморт и Беллатриса воплотили в жизнь один из самых худших его кошмаров. И Гарри обязательно им отомстит. Чего бы это ни стоило.