In my restless dreams

Прошло некоторое время после смерти Дэвида Лезерхоффа. Саймон, кажется, смирился с этим почти сразу: решил уйти с головой в себя и не общаться ни с кем. О Софи он уже давно позабыл, а та вытирала слёзы на кладбище, где был похоронен Дэвид. Где с Саймоном они провожали их «друга» когда-то. Софи не знала и никогда не поняла бы их химии, ей всегда было плевать на глубину чувств и видела она всё поверхностно. Друзья говорят что они друзья - значит они и есть друзья. И неважно что между ними полыхает что-то, что они скрывают уже очень долгое время. Грудь Саймона вздымалась с каждой минутой всё сильнее, дышать было очень тяжело, лёжа вот так на кровати сутками. Представить его боль было невозможно. Агония пронзала насквозь, будто хотела связать железными прутьями и утянуть ещё ниже. Чувство горечи и подавленность осели настолько глубоко, хотелось просто убежать в туманный город, где никого нет и никто не потревожит. «В моих беспокойных снах, я вижу этот город.. Стокгольм. Город, который ты обещал навестить вместе со мной снова.. Но ты так и не сделал этого.» - перечитывал Саймон письмо, написанное умершим любимым с упоением. Руки гладили бумагу нежно, прижимая конверт с бантом и печатью к груди. Боль не уходила уже который день после получения письма, голоса в голове не утихали и вопросов становилось всё больше - «мертвые не пишут письма.. Что за глупый розыгрыш? И от кого..? Никто не знает где я и с кем». — Мог ли бы он на самом деле быть здесь, ожидая меня? - мямлил Хенрикссон, напротив окна. Шторы, которые раскачивал ветер, проникающий из открытой форточки, колыхались в медленном танце, что вызывало лишь тревогу. Ответ в голове на собственный вопрос приходил сам - «нет». Туман за окном становился всё плотнее. Во дворе бегали лисы и прыгали лягушки у озера, что в скором времени заледенеет. Лишь один шаг - лёд лопнет и проломится, ты свалишься под воду и начнёшь тонуть, потому что ты, Саймон, не умеешь плавать. Сразу вспоминается тот день, когда они поехали на речку вдвоём, Дэвид держал его за плечо и бедро, ведя осторожно в воду, помогая не упасть. Прикосновения к бёдрам, даже не с эротичным контекстом - как будто фишка Дэвида. И всегда ею была. А ведь он никогда и не пугал, не брызгался в него водой. Всегда охранял, помогал, защищал - пылинки сдувал, если вкратце. Хенрикссон не в силах совладать с такими светлыми воспоминаниями, срывает штору и отбрасывает вместе со шпалой на пол, опускается рядом на колени и бьётся в истерике. Холодные слёзы льются по ледяным щекам и падают на пол. Кап-кап. «Ты тоже не живой.» - послышалось сзади. Парень обернулся, но обнаружил за своей спиной стеклянное ничего. На душе осталось лишь разочарование. Во рту был ком и руки совсем замерзали. Конечности были излишне бледными и Саймон устал пытаться что-то с этим сделать. Он просто ходил по дому, укутанным в одеяло и читал книги, смотрел телевизор, изредка гулял по заднему двору. В голове не умещалось то, насколько он оторван от социальщины. Дома буквально не было интернета. За него никто не платил уже два года. Да и когда он пытался до кого-то дозвониться, происходило что-то странное: связь обрывалась, либо его не слышали. Это жутко, ведь рядом всегда была вышка. Интернет подключить-то можно было, но если за него заплатить. А тут никак. И оплачивать мобильный счет он уже отказывается. За границы леса Саймон выходить не желает. На его бёдра опускаются чьи-то руки и крепко сжимают, утягивая куда-то назад. Хенрикссон смирился с этим уже как неделю: кто-то или что-то его постоянно донимает, очень требовательно просит обратить на себя внимание. Ну хотя бы обернуться, чтобы удостовериться, что никого там сзади нет и это всего лишь плод его воображения. По-крайней мере цвета у рук нет, оболочки тоже. Ничего нет кроме телесных странных ощущений. Именно прикосновения он всегда игнорировал. Но не слова. — Ну хватит уже игнорировать меня. Я так много говорю. А ты слушаешь, слушаешь, слушаешь и слушаешь. Но не слышишь. И не отвечаешь. - теряются в коридоре эхом приглушенным слова, явно услышанные далеко не первый раз. Хотелось верить, что он не сходил с ума и это просто из-за постоянного стресса. Поэтому не отвечал. — Ты же такой же как я. - Саймон не желал оборачиваться, или просто не мог - не находил на это сил. Хотелось только втянуть носом воздуха побольше и снова лечь спать посреди дня на десять часов, чтобы пропустить очередной нудный день. Шаги приближаются, дистанция «коротается». Его хватают за лицо и разворачивают к себе. Парень лишь посмеивается и сводит вместе брови, разжимая кружку в пальцах. Та приземляется на пол, от неё отлетает несколько осколков. Некоторые из них попадают в ногу человеку перед ним. Человеку, очень странно прохожему на Дэвида. В лицо прилетает пощечина, звучный шлепок раздаётся ещё несколько секунд в голове. Саймон в шоке изучает лицо «гостя» перед ним руками, трогая щёки, глаза, нос. Проверяя, а точно ли это не игры его давно уже помутневшего сознания. А точно ли человек перед ним реален? А точно ли это не плод воображения? Да тут не плод, это скорее целое дерево. — Почему..