Желание

      Во времена Сяньлэ, когда вторичный пол Его Высочества Наследного принца стал известен королевской семье, радость и ликование за сильного будущего правителя распространились по всему королевству на несколько дней. Еще бы — омега!        Омеги считались идеалом среди полов. Сильные, хорошо сложенные, мало болеющие, с ясным умом и лидерскими качествами. Их харизма, запах и доминантность притягивала к себе альф, как пчел на мед, они возвышались над остальными лишь своей аурой.        А королевский наследник, да еще и омега! Как выяснилось, Се Лянь был сильным активным омегой — такие рождались лишь во дворцовой семье. Активные омеги отличались особенной агрессивностью и плодовитостью, стремлением быть выше всех и брать контроль.        Действительно, король и королева не могли нарадоваться. Даже несмотря на то, что их сын решил посвятить себя небесам, вознесясь, Се Лянь продолжал их радовать своей любовью к народу и своим происхождением.        Хотя сам принц не стремился как-то использовать статус омеги. У него не было гарема, чтобы насытить свои течки — ведь сильным омегам мало одного партнера. У него не было планов родить десяток детей, хотя его тело было способно на это. У него не было хорошего альфы, с которым можно было бы это сделать.        Все это Се Ляня не интересовало.        Умин был послушным альфой с приглушенным запахом. Когда они ночевали под одной крышей, Се Лянь как никогда смог ощутить эту разницу между их положениями.        Призрак стремился подчиниться — он это и делал, беспрекословно, четко, без борьбы. Обычно альфы по своей природе тянутся к контролю, чтобы перехватить его, если они не были рождены пассивными — таких берут в гаремы к омегам, потому что это удобно. Судя по всему, Умин был одним из таких.        Его запах отдавал цветочным полем и мокрой землей. Удивительно, как после смерти это все еще осталось в нем, не смешавшись с кровью и не став горьким от количества обиды.        Может, ее и не было? Се Ляню не интересно, но что-то внутри ныло по отношению к этому призраку.        Когда бывший принц выплескивал агрессию, скопившуюся внутри, запах Умина становился успокаивающим и поддерживающим, как и делают альфы, что стремятся усмирить бешеных омег. Это немного раздражало, но помогало — то же самое делала его мама во времена нервных времен Сяньлэ.        Удивительно, но даже когда призрак окончательно испарялся в обиде тысяч духов, от него исходило спокойствие и утешение.        После этих событий Се Лянь окончательно закрыл свою натуру от окружающих людей — внешне его нельзя было отличить от обычной беты. Течки перестали идти еще тогда, когда его гнев чуть не уничтожил целое королевство, а после долгого болезненного заточения в гробу запах стал горьким и почти неощутимым. Мыслей о том, чтобы завести однажды семью, найти альфу пропали навсегда — возможно, Се Лянь был больше не способен на это.        Когда произошло третье вознесение, принц заметил, как странно на него отреагировала Лин Вэнь — альфа повела носом, но не почувствовала ничего, и это, видимо, ее смутило. Конечно, все древние боги до сих пор помнили, каким могущественным и востребованным омегой Се Лянь был.        Во время первого задания ему встретились Му Цин и Фэн Синь. Под личиной помощников два бога забыли полностью скрыть свой запах или посчитали, что Се Лянь таких вещей не помнит. Но кто, как не он, наизусть знает эту кислоту, когда двое его друзей детства начинают ругаться друг с другом?        Боги же в свою очередь пытались почувствовать настроение и расположение принца, но потерпели неудачу, не ощутив и шлейфа. Се Лянь даже испытал за это вину. Он и сам уже плохо чувствовал запахи, улавливая лишь что-то горькое или кислое, неприятное, полное негативных эмоций.        Однако…        На горе, когда начались их поиски призрачного жениха, появилось нечто, что застало принца врасплох. Феромоны альфы, приятно сладкие и отчетливые для омежьего чутья, полные… хм, это было похоже на легкое волнение и воодушевление.        Где-то глубоко в подсознании Се Лянь чувствовал близость с этим запахом, словно когда-то давно он уже был в его жизни и имел какой-то смысл. Мужчина, альфа, показался богу обворожительным. Его сильная аура заставляла чувствовать принца желание смешаться с ней, выпустить свою — ту самую, которая давно притихла в боли и ненадобности.       Хотелось мурлыкать. Такого принц точно никогда в своей жизни не ощущал.        Собиратель цветов под кровавым дождем Хуа Чэн, бедствие среди трех миров, альфа, ставивший на колени всех, кого только захочет — именно так его описали небожители. Его отвратительный запах накликал ужас, свирепый взгляд одного глаза производил впечатление дикого, способного наброситься и разорвать существа.        Се Лянь усмехнулся про себя — какой отвратительный запах? Свирепость? Может, Хуа Чэн и показался ему сильным, но в нем не было и шлейфа агрессии. Лишь сладость, от которой, Се Лянь уверен, он бы вмиг уснул, будь его нос у чужой шеи…        Собственные плечи напряглись. В какую сторону он думал?        Сань Лан оказался милым юношей, что моментом захватил интерес бога своей харизмой и открытостью. Конечно, Се Ляня не проведешь — удивительно, как легко он смог узнать в чужом, измененном запахе тот самый, что был в лесу. Хуа Чэн постарался на славу, и кто-то другой вряд ли бы заметил подмену, но…        Это цветочное поле… принц так четко видел его перед глазами, как в те времена, когда его тело засыпало в темных досках гроба, а мозг показывал невероятные картинки, полные воспоминаний о чем-то успокаивающем и милом.  — Можешь остаться у меня на ночь, если тебе некуда идти, — скорее всего, в любой другой ситуации с любым другим человеком Се Лянь сделал бы то же самое, однако сейчас в сердце почему-то искрила надежда, что Сань Лан останется с ним на подольше.        Бога преследовала необходимость держать этого юношу рядом. Он помнил о том, что говорили другие небожители, но мозг совсем отключался, стоило ветру колыхнуть иссиня-черные пряди в его сторону. Само лицо Сань Лана тоже вызывало в Се Ляне доселе неизвестные эмоции, неправильные в какой-то степени — разве прилично было хотеть дотронуться до чужой кожи?       Шею Сань Лан никогда не прикрывал, даже не пытался. От этого Се Лянь сходил с ума — запах пота после того, как юноша помог ему с ремонтом, мешался с феромонами и заставлял внутреннего омегу непривычно клокотать. Собственное горло сохло от того, как часто бог сглатывал накопившуюся слюну. Сам вид оголенного затылка приковывал взгляд, от чего в мыслях сама собой проносилась сутра.        Се Лянь лишь в подростковые годы справлялся со своими желаниями сутрой. Какой стыд.        Руки дрожали, вцепившись в чужие одежды. Хуа Чэн был широкоплечим, большим, сильным, его глубокий мелодичный голос отдавался чуть ниже груди приятным теплом, а ладони так бережно держали принца над землей Ямы грешников, что Се Ляню хотелось плакать.        Никогда в жизни он не чувствовал такую нужду в чем-то, чего сам не мог понять. К Хуа Чэну хотелось прижаться, вцепиться пальцами и не отпускать, повалить на что-то мягкое и… — Гэгэ сразу узнал, что это был я?  Ужин не удался, судя по внешнему виду блюда, но Хуа Чэн с радостью уплетал еду за обе щеки. — Мм, — взгляд принца устремился в пол, чтобы не смотреть на чужой рот, с таким аппетитом принимающий его кулинарный ужас, — твой запах очень индивидуален.  — Правда?  — Да… я очень плохо ощущаю запахи спустя столько лет, — виноватая улыбка сама появилась на лице, — но твой запах очень сильный. Мне кажется, он мог пропитать все вокруг.        На долю секунды в глазах Сань Лана проскользнул ужас, но он быстро вернул себе самообладание и игривость, присущую ему всегда.  — Ну и ну, запах гэгэ тоже очень отчетливый, может, он остался на моих одеждах? Это будет честно.       На этот раз Се Лянь удивлено поднял брови.  — Но у меня нет… запаха, — стало неловко, словно принц рассказывает свой самый страшный секрет или раскрывает чью-то ложь, — он давно истлел в столетиях… Сань Лан, наверное, перепутал его с Нань Фэном или Фу Яо.        На это демон промолчал, какое-то время внимательно наблюдая за богом.        Перед сном Сань Лан пообещал, что в следующий раз покажет себя принцу в истинном облике. Будет ли это завтра? Или через несколько дней? Се Лянь не знал, и его волнение вызвало у юноши смешок.        Посреди ночи долго не получалось уснуть. Осень была холодной, но, видимо, от пережитых приключений и самых разнообразных эмоций у принца поднялась температура.        Прохладный красный халат под щекой в качестве подушки облегчал тяжесть головы. От запаха альфы хотелось скулить, окутать себя им со всех сторон. Лицо непроизвольно зарылось в ткань, а тело сжалось в комок, стараясь уменьшиться, сделать так, чтобы запах накрыл его с головой. Глубокий медленный вдох с шумным выдохом разнеслись по тихой комнате. Кажется, за спиной у принца появилась аура напряжения, но тот не обратил внимания — стало вдруг так хорошо.        На протяжении следующих дней Се Лянь чувствовал себя как не в своей тарелке. Руки постоянно тянулись к подаренному кольцу на шее, чтобы почувствовать альфу, а знакомые небожители косились и странно кривили носы.  — От тебя несёт, как от гарема альф во время их гона, — сказал Му Цин после событий в Баньюэ. Альфы никогда не были в приоритете, и быть помеченным одним считалось чем-то странным. Омеги и беты старались как можно скорее смыть с себя чужой запах, который мог часто скрыть их собственный, если это не принадлежало их партнеру.        Но Се Лянь почему-то трепетал. Случайно ли Хуа Чэн оставил на нем свой запах? Правда ли это из-за того, что он насыщенный и сильный? Или же демон сделал это специально?..        Призрачный город был шумным и ярким. Разнообразие существ, запахов, цветов заставляли голову кружиться, и Се Лянь в своем и так больном состоянии чувствовал все вокруг, как через толщу воды.  — Красавчик, может, развлечемся немного? — ядреный аромат пудры перекрывал женские феромоны. Прикосновение демоницы показалось таким обжигающе-неприятным, что из горла непроизвольно вышло агрессивное рычание.        Та сразу отбежала прочь.        Как же Се Ляню не хватало сейчас Ши Цинсюаня! Бета умел успокаивать, но делал это так осторожно, словно принц планировал наброситься на него. Жар длился долго, болезненно, но отказаться от возможности встретить Хуа Чэна от такого важного задания было нельзя.        Все внутри чесалось. Он действительно встретит тут Хуа Чэна? Город был большим, и выследить запах альфы не удавалось. Глаза нервно бегали по ларькам, пытаясь ухватиться хоть за что-то.        Что же он творил! Задание сейчас имело наивысший приоритет!        Как только ноги привели его в логово игрока, тонкий знакомый шлейф заставил все тело на мгновение замереть.        Шум помещения пульсировал в голове болью. Хотелось убежать или прогнать всех, отвратительные запахи мешали богу выследить то, ради чего он был здесь, столкновение с чужими плечами вызывало непроизвольный рык каждый раз, словно его личное пространство нарушили.        Здравый смысл словно покидал мысли Се Ляня, заменяя расплывчатым изображением ведущей к красным занавесам лестницы.  — Омега?..  — Как его впустили сюда с такой вонью?  — Стоит ли доложить, чтобы его прогнали? Он будет отвлекать нас!        Омега в течке прямо в логове игрока? Нет, Се Ляню это не нравилось. Эта омега должна уйти, здесь не может быть… кого-то с течкой. Рядом с Хуа Чэном.  — Твоя жизнь здесь не имеет никакой ценности.        Знакомый ласкающий слух голос вмиг словно под тяжестью спустился приятным теплом к животу.  — Ваше Высочество, все хорошо? Вы плохо выглядите… — бог не заметил, как рядом появился Ши Цинсюань.  — Да, я…        События с Лан Цяньцю, ставками и недолгой перепалкой вдруг начали так быстро развиваться, что принц не успевал за ними следить. Единственное, что заставило мозг обрести ясность — это темные ботинки с кучей серебряных цепочек перед глазами.  — Вот мы и встретились, гэгэ.        Взгляд метнулся выше, уперевшись в широкую грудь и плечи, к длинной изящной прикрытой темными прядями шее и к лицу, которое…        Небеса, Се Лянь отчетливо мог чувствовать, как ниже вмиг стало влажно.        Хуа Чэн был прекрасен. Его лицо казалось вырезанным из нефрита, белоснежное, с изящными чертами. Темные широкие брови казались строгими, прямой точеный нос, тонкие губы, растянутые в ухмылке — бог готов был поклясться, что видел клыки, — один глаз был прикрыт черной повязкой, а второй, черный, глубокий, обрамлял веер густых ресниц, растущих вниз.        Хуа Чэн был дьявольски красив. Идеальным для того, чтобы ублажить любого омегу, его тело, которое Се Лянь неприлично сильно хотел увидеть без одежды, наверняка было сильным, способным обеспечить даже собственный гарем. Запах все еще оглушал Се Ляня, и теперь это было таким необходимым — кажется, он умрет, если не будет вдыхать его каждую секунду.       Небеса, ох, небеса, он был идеальным для того, чтобы родить от него.        При виде взгляда бога, ухмылка вмиг пропала с лица Хуа Чэна.  — Гэгэ? Все в порядке?        Его нос дернулся, словно уловив что-то, и брови стали еще более хмурыми, а взгляд задумчиво-внимательным.  — Да… извини.        Демон решил промолчать, вернувшись к прошлой теме.  — Хорошо. Что бы гэгэ хотел поставить?        Рот наполнился слюной. Что он может поставить? Он может поставить себя. Он может отдаться Хуа Чэну, привязаться к нему навсегда, видеть его лицо каждый день, чувствовать его запах на своей коже, под ней и вокруг.  — Я… ммм…       Хуа Чэн вновь усмехнулся, терпеливо ожидая ответа. Улыбка была, как и всегда, нежной и притягательной. От которой у Се Ляня ногти впивались в собственные ладони. — Ре…  — Ре?        Бог сглотнул.  — Ребенка. Хочешь ребенка?       Никогда в жизни Се Лянь не сказал бы нечто подобное. Никогда в жизни у него не было нужной среды, желания, партнера. До этого момента.       Хуа Чэн удивленно открыл рот. Улыбка вмиг пропала, сменившись шоком.  — Прости, гэгэ. Я, кажется, ослышался.        Они могли бы стать семьей.       Разум совсем затуманился, и низ живота свело спазмами. — Хочешь от меня ребенка?       Кажется, он сошел с ума.