Кто не нашел небес внизу, Тот не найдет и выше Снимает ангел надо мной Жилье под самой крышей. Эмили Дикинсон
Лампа над головами студентов нервно мигала. Медленно. Два отсека разом. Поочереди. Быстро и ярко. Затем тускло. И снова, по кругу. Потом будто бы по новому пути так, как не было до этого. — Извините! Преподаватель моргнула, постепенно отвела покрасневшие глаза от потолка на парня, добивавшегося её внимания. Под нескрываемо уставшим влажным от долгого смотрения на нервозную лампу взглядом студент слегка оробел. — Вы уже закончили, Кан Суджин? Названный ссутулился, бросив быстрый взгляд на свой лист с недописанным тестом и ручку, покатившуюся к краю парты. В тишине, частью которой давно уже стал и звук моргания света, отчётливо, чересчур громко слышен был её путь. — Нет, сонсэнним Хван. Меня отвлекает лампа. Могу я выключить свет над нашим рядом? Девушка, занимавшая главенствующее место, чуть поджала губы. Недовольство легко можно было считать на её лице. Она странный взгляд метнула вверх, к той самой злополучной лампе. И закатила глаза, неслышно чертыхаясь. Свет замигал интенсивнее. — Кому-то ещё мешает это? — привстав, громко спросила она. Руками упёрлась в столешницу, с ноги на ногу незаметно переступила на каблуках. Эти сапоги натирали. Но, чёрт, смотрелись красиво. Студенты подняли небольшой гул, отрываясь от работы. Руки замелькали перед глазами девушки. На две долгие секунды она прикрыла веки и кивнула. — Что ж, раз единогласно, то пишите тогда в темноте. Её слова отмерили каблуки, точкой щёлкнул выключатель. Стало совсем тихо, аудитория вернулась к тесту, преподаватель заняла своё место и впервые за пару потянулась к телефону. «Ты чересчур мягка с ними😒» Хван хмыкнула, прежде чем настрочить ответ. «Не злись, Рю) но ты и правда мешала им, пусть уже закончат и пойдут с миром» Экран телефона мигнул, и вся страница заметок разом заполнилась излюбленной недовольной жёлтой рожицей. Девушка прицокнула языком и усмехнулась по-доброму. «Ну что за ребячество…» «Я прокляну тебя, так и знай!» Хван, сама того не осознавая, хихикнула вслух. Тут же поджала алые губы, острый взгляд метнула на аудиторию. Студенты виду не подавали, сидели, низко опустив головы и притворялись глубоко увлечёнными тестом. «Смешно тебе, да? Посмотрим, как весело тебе будет ночью!» Хван пригнулась к столу, полностью скрывшись за компьютером, и зажала рот ладонью, беззвучно смеясь. «Ой напугала», напечатала она с заминкой трясущейся от смеха рукой. И незамедлительно получила ответ в виде второй страницы недовольных рожиц, после чего экран моргнул и потух. С едва различимым обиженно-удивлённым «э-эй» девушка потыкала кнопку включения и, ничего не добившись, отложила телефон подальше. — Время вышло, передаём работы и выходим, — резко поднявшись, преподаватель слегка хлопнула по столу. Пряди отросшей чёлки выпали из общего пучка вперёд, попадая на лицо и линзы очков. Девушка поправила волосы и задвинула дужку поглубже к переносице. Хван дождалась, пока все листы появятся на её столе, пересчитала, сверяясь с присутствовавшими по журналу, параллельно отвечая на вопросы и пожелания хороших выходных. О да, её ждали просто восхитительные два дня в преподавательском общежитии в обнимку с одной обиженкой, которая затихарилась где-то и виду не подавала. До тех пор, пока за последним студентом не закрылась дверь. Замок щёлкнул, свет полностью погас, один рабочий компьютер освещал неярко место преподавателя. — Ну и? Долго ещё будешь дуться? — не отрываясь от сборов, вопросила девушка. — Хван Йеджи! Злой нервный крик только рассмешил девушку. Она незаметно выдохнула, почувствовав полноценное присутствие потустороннего существа, сумку застегнула и ещё раз осмотрела стол на наличие забытостей. Кажется, она готова отправиться домой. — Ну я, я, и что ты мне сде… — заговорила Йеджи, оборачиваясь и одновременно с тем натягивая на плечо тяжёлую ношу, да так и оборвала речь. Сумка едва не скользнула на пол, необратимо утягивая за собой и рукав расстёгнутого пиджака. Девушка широко распахнула глаза, очки раздражающе съехали на кончик носа, но она игнорировала их, ибо: — Шин Рюджин, да ты издеваешься, что ли?! И: — А что вы хотели, сонсенним Хван? Силуэт полупрозрачный стал являться глазам девушки. Тонкая фигура Рюджин, облачённая в бордовое простенькое платье, восседала прямиком посреди парты. Парты, что преграждала выход! Закинув ногу на ногу, девушка склонила голову набок и руками опёрлась на столешницу позади себя. Её нахальный дерзкий взгляд и наглая ухмылка выводили Йеджи из себя и завораживали единовременно и слишком сильно. — Если тебе интересно, я бы хотела пойти домой. Бледные губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Увы и ах! Но я не джин и желания не исполняю. — Конечно, — Йеджи с готовностью кивнула, подтягивая сумку и рукав обратно, и решительно зашагала к девушке. — Ты не джин, дорогая, ты — квисин. И горячие ладони её упёрлись в паре сантиметров от бёдер демоницы, что сейчас была реальнее и осязаемее любого живого. Если бы было можно, по коже Рюджин разбежались бы стайки сладостных мурашек. Но нет… Зато она была во власти развести ноги чуть шире, пропуская Хван ближе. И та не замедлила воспользоваться возможностью, придвинулась почти впритык, незаметно собирая подол платья в гармошку и обнажая острые худые коленки, что были исчерчены тонкими рубцами шрамов. Йеджи старалась не думать о том, что когда-то ей было больно. Успокаивал её только факт того, что теперь Рю не испытывает физической боли. Хотя бы… Её душа же была живее всех живых. Самая ранимая. Рюджин хмыкнула, отклоняясь чуть назад, и сомкнула бёдра, зажимая девушку меж них и не позволяя двинуться куда-либо. Она была намного сильнее благодаря своей сущности. А ещё более дикой и эмоциональной. Терпеть что бы то ни было не в её характере. Йеджи улыбнулась — не могла не, когда перед ней было это надутое и чересчур милое личико квисина. Вообще-то она легко могла свернуть ей шею одной рукой или ещё что-нибудь, но явно не сейчас, не в таком состоянии. — Ну, что такое? — ласково проворковала Хван, опускаясь ближе, щекой прижалась к прохладной фарфоровой скуле, горячий выдох пришёлся на бледное ухо демоницы. И та вздрогнула от опаляющего контакта, её взгляд переменился, темнея. Наглые ладони заскользили вверх по бёдрам, забираясь под юбку и слегка стискивая кожу. — Что расстроило тебя, милая? Йеджи теснее вжалась в девушку и, оставив одну руку на мягком бедре, второй выскользнула из-под юбки и поднялась выше, крепко обхавытывая талию. Трепетный поцелуй бабочкой остался на шее Рюджин. Неосознанно она чуть склонила голову в сторону, дабы дать больше места для сладостного манёвра. Квисин тяжело вздохнула, наконец опускаясь острым подбородком на тонкое плечо. — Вы жестоки, сонсэнним Хван, — глухо пробубнила она. Джи хмыкнула, отфыркиваясь от пушистых волос, что щекотали ей лицо. — Почему? — спросила шёпотом, мягко поглаживая спину сквозь хлопок платья. — Потому что. Да, Шин умела быть вредной. Скорее, это была неотъемлемая часть её существа. Йеджи особенно любила эту её черту, хоть иной раз и неимоверно раздражалась. — Ну-у же, — девушка слегка потормошила демоницу, но та лишь упрямо помотала головой, размазывая тушь и тоналку по чужой одежде, прежде чем отстраниться. — Забей, — Рю отвела взгляд, гордо распрямила плечи, всё ещё восседая на парте и зажимая меж ног бёдра своего человека. Джи вздохнула, мило выпячивая нижнюю губу, но не стала пытать Шин. Оставив смазанный поцелуй на её щеке, она с неохотой ослабила свои объятия и сделала шаг назад. Одёрнув пиджак, Хван растянула губы в нахальной улыбке и бодренько провозгласила: — Ты меня знаешь, я всё равно не отстану, — девушка протянула руку. Рюджин закатила глаза, фыркнула и ловко соскочила с парты. Одним слитным движением пальцев она заставила предмет мебели встать на место — в середину первого ряда, а затем схватилась за протянутую ладонь и потащила Йеджи на выход из аудитории, а там по крутым, давно пустым ступеням — и из университета. Очутившись на улице, квисин остановилась. Она глубоко вдохнула прохладный воздух, прикрывая веки и медленно расслабляясь. Вообще-то ей нет необходимости дышать, но рядом с человеком… Она и сама очеловечивалась. Сколько они уже рука об руку? Рюджин помнит каждый, даже самый незначительный момент в их совместном. А помнит ли об этом Йеджи? Шин не знала и… Переживала всё больше, мыслями не отпуская эту тему. Хван была малышкой — семь лет, Рю в тот день исполнилось сто восемьдесят. Сто пятьдесят из них она была самым одиноким существом в земном мире. Но однажды в её тяжкое влачение бремени вмешалась могущественная рука случая: на крыше старой многоэтажки, где квисин с недавних по её меркам пор коротала свои десятилетия, в один солнечный весенний день появилась смышлёная и очень приставучая девочка с раскосыми хитрыми глазами, бойким характером и громкими словами. Рю чужое присутствие в её доме (на минуточку!) напрягало и раздражало. Девчушка, по неведомым обеим причинам, безошибочно находила квисина, видела, в каком бы та состоянии ни была, и всегда приставала с вопросами. Джи болтала без конца, надоедая своим звонким голоском и чрезмерной активностью. Совсем скоро Шин поняла: когда-то давно, девятнадцать лет назад, их объединило огромное и тяжёлое одиночество, которое тащить поотдельности они были не в силах. Хван Йеджи ютилась в крохотной квартирке вместе с матерью, которой практически не было дома, и её подружкой — женщиной, зарабатывавшей абсолютно незаконным путём. За девочкой некому было приглядывать, а потому Джи сама делала уроки, собиралась в школу, развлекала себя. Она рано научилась готовить и методом проб и ошибок довольно быстро разобралась с бытовой техникой. Девочка стала самостоятельной и независимой. А ещё невидимой. Мать временами забывала о её существовании, уходя с головой в работу и бесконечные корпоративы. Узнавая семилетку всё больше и больше, Рю становилась спокойнее. Она быстро сдулась и перестала злиться. Никогда не мечтала о своём ребёнке, но — вот-те раз — свалилось чудо, за воспитание которого она невольно принялась. Шин не стала для Джи заменой матери, скорее подругой. Девочка очень быстро росла, а квисин, не стареющая и неменяющаяся, наблюдала за переменами в своей малышке, иной раз с болью, но чаще с гордостью — в хрупком теле жил стальной характер, Хван с упорством бульдозера брала верх везде, где была заинтересована в чём-то, схватывала и усваивала на лету, старательно училась и мечтала из раза в раз о новом. Однажды буйная девчонка заявила — хочу стать преподом. Это было в предвыпускном классе. Рю ничего не оставалось, как поддержать её. Она смотрела на неё, осознавая, что больше перед ней не приставучая семилетка, а уже взрослый человек, и не могла не гордиться решительностью, с которой Джи прокладывала себе путь в жизни, игнорируя разного рода обстоятельства. Вместо семьи у Хван была собственная демоница, живущая на крыше, вместо дома — холодные, но утешающие объятия и старые, выброшенные кем-то давно стол и стул в логове этой самой демоницы. Ей нужно было так мало на самом деле, чтобы чувствовать себя счастливой и полноценной. На первом курсе, деньги за оплату которого раздобыла и щедро отдала Шин, у Йеджи случилась первая любовь. Хуже всего от этой новости стало почему-то Рюджин. Почему — она сама на тот момент ещё не очень хорошо понимала, но сильно старалась. Во-первых, Джи влюбилась в девчонку. Во-вторых, роман продлился недолго. Хван было больно, Рю — тоже. Но её боль тянула непривычной сладостью. В тот вечер, когда Йеджи не вернулась после пар в общежитие, а завалилась зарёванная на крышу своего старого дома и попала в родные руки, Шин для себя поняла самую важную за все сто с лишним лет вещь. И поцеловала первой. С тех пор и завертелась нового рода кутерьма в их совместной жизни. Они уживались, как оказалось, с трудом. Рюджин не могла оставить своего человека и всюду таскалась за ней. Всюду — в смысле буквальном, ибо отныне Джи не могла спрятаться даже в душевой кабинке. Шин слишком долго копила свою любовь, чтобы одёргивать себя и сдерживаться, Хван же от такого напора была в смятении и замешательстве, в её голове ещё не произошла полная перестройка, и местами Рю до сих пор воспринималась как немного демоническая мамочка-подружка. Но теперь-то она была её девушкой! Как они, ни разу не расставшись, дожили до этого дня, иной раз удивляло обеих. Однако сейчас об этом совсем не думалось. — Умираю с голоду, — протяжно заныла Йеджи и, быстренько оглянувшись по сторонам и убедившись, что в вечерней темноте поздней осени их никто не видит, повисла на шее квисина, едва не забираясь на неё со всеми конечностями. — Хочу есть! Токпокки, корн-дог, какой-нибудь супчик! Заглянем в общагу, я брошу сумку, и-и… погнали! — Да-да, конечно. Рюджин закатила глаза, но потащила своего наглого человека в сторону нужных зданий. Когда Хван стала преподавателем, им и их отношениям будто бы облегчили путь: в крохотную комнатку, которую выделили молодому специалисту, никого не подселяли. Они могли наслаждаться друг другом сполна. «Хочу есть», заявляла Йеджи на пороге университета? Ну да, как же. Рюджин беззлобно фыркнула, когда, стоило ей вслед за Хван вступить в комнату, та вцепилась в её запястье, плавно, но стремительно потянула на себя и своим телом, сталкиваясь грудью, припечатала к закрытой двери. Квисин ухмыльнулась ожесточённо, прежде чем её губы смяли нетерпеливо. Джи напористо прорвалась языком в её рот С закрытыми глазами они давно измерили эту комнату, так что — шаг за шагом, — и ягодицами Хван упёрлась в преграду. Столкновение выбило из её лёгких удивлённый выдох. Она посильнее вцепилась в платье на плечах демоницы. Рюджин повалила возлюбленную на стол. Пиджак был сброшен на стул, что Шин слегка отпихнула от себя, дабы не путался под ногами. Выцеловывая мягкую ароматную кожу шеи и пробираясь к ключицам, она с оттяжкой и расстановкой выпутывала уже разгорячившуюся Йеджи — пуговки вылезали из петелек, медовая кожа обнажалась по сантиметрам. — Ты будто раскалёные угли. Шин возвысилась над девушкой. Та встретила её взгляд блестящими лихорадочно глазами. Они были схожи с дном океана — Рюджин видела не одно дно и всегда была предельно далека от неба. Теперь небо было в её руках. Ей больше не нужны были солнце и звёзды. Когда-то ведь Шин жила на крыше, когда-то с головой скрывалась под покровом морских волн в темнеющей ночи. Когда-то она влачила существование, у неё не было жизни. Не было Йеджи. Хван игриво хихикнула, поджимая плечо, и совершенно бессовестно облизнулась, не разрывая зрительный контакт. Рюджин со свистом выдохнула через плотно сжатые зубы. Смотреть на такую нуждающуюся и горячую Джи — самоубийственно. Квисин склонилась над ней вновь, и теперь её внимание сосредоточилось на обнажённой груди. Твёрдые тёмные соски манили взгляд, Рю не могла отказать себе в удовольствии обласкать их. И стоило ей коснуться кончиком языка, смочить притягательную бусину, а вторую легонько сжать меж пальцами, Йеджи, ничуть не сбавляя громкости, простонала, запрокидывая голову и выгибаясь навстречу горячей влажности умелых губ. Никого из них не смущали возможные слушатели за стенкой, никого не волновало расшторенное окно и наличие другого корпуса напротив. Хван сильнее гнулась в искуссных руках, что перенимали тепло её тела и сами становились горячими. Её размазывало по столу, растрёпанные волосы лезли в глаза и липли к мокрым искусанным губам. Ничто не волновало её, только умелые губы и эти восхитительно ловкие руки. Рюджин стекла вниз по ногам любовницы, не упуская возможности прикусить чувствительную кожу и собирая как можно больше развратных стонов наслаждения. До такого состояния Йеджи доводила именно она. — Будь моя воля, выпила бы тебя всю, — распалённо, обжигающе прошептала Рю. Брюки наконец были брошены к пиджаку. На Джи оставалась лишь помятая хлопковая блузка, болтающаяся На сгибах рук. Девушка приподнялась на локтях, под руководством желанных ладоней шире разводя бёдра. Она любила быть податливой в объятиях Рюджин, и та это знала. Глядя непрерывно в глаза тёмные, в которых возбуждённое желание расшатало зрачки, Шин, мягко поглаживая чувствительную кожу, усыпанную мурашками, разместила стройные ноги на своих плечах, и медленно опустилась ниже. Глубокий чувственный поцелуй электрическим разрядом пронзил тело Джи. С громким стоном она запрокинула голову, дрожащие локти разъехались в стороны, и девушка вновь повалилась на спину. Влажные лопатки прилипли к столешнице, пальцы на ногах поджались в удовольствии. Рюджин ухмыльнулась. На мгновение она оторвалась от своего занятия полюбоваться всегда яркой, красноречивой реакцией тела. Смотреть на наслаждение Йеджи было тем, что ей самой доставляло удовольствие сродни оргазму. Шин вновь прильнула к месту, жаждущему её прикосновений. Губами она обхватила нежный клитор и кончиком языка толкнулась в бугорок, обвела вокруг. Гибкими движениями Шин принялась быстро ласкать девушку. В погоне за сладостным ощущением Джи подавалась тазом вперёд, впиваясь ногтями в края столешницы, едва удерживая себя от покушения на волосы любовницы. Поблёскивающие серебром, мягкие, они всегда манили Хван — ей жизненно необходимо было потрогать, поцеловать… — Рю-ах! — девушка резче вскинула бёдра, принимая в себя сразу два тонких пальца. Ногти, покрытые гладким чёрным лаком и украшенные ниточками серебра, и платиновые кольца, погружённые в горячую мокрую узость, приятно холодили и растягивали стеночки. — Чёрт бы побрал твои кольца-а-ах! Рюджин ухмыльнулась, отвлекаясь от вылизывания, взглянула вверх, видя карамельную шею, на которой светились её собственные метки, и острый подбородок. С мягкой грацией квисин потянулась вдоль тела, оставляя ещё больше поцелуев на полотне кожи, и остановилась, поравнявшись. Рука Шин замерла, и Йеджи, лишённая части удовольствия, приподняла голову, приоткрывая веки. Рю улыбнулась, встречая растерянное лицо, и припала к искусанным, алым губам сразу глубоким развязным поцелуем. Джи потянулась к ней всем телом, крепко жмурясь и выстанывая в горячий рот от собственного вкуса на языке. Шин возобновила движение, стремительно ускоряясь. Пальцы, охваченные судорогой наслаждения, всё же нырнули в волосы демоницы, слегка оттягивая. С громким вскриком Йеджи пришла к финалу, всей собой оплетая девушку. Рюджин медленно покинула подрагивающее тело. Хван полуприкрытыми глазами наблюдала за тем, как она, глядя прямо на неё, поднесла кисть ко рту. Алый язык прошёлся по блестящим пальцам, слизывая прозрачно-белёсую смазку. От удовольствия она зажмурилась, тихо мыча. Довольная Йеджи стекла с расшатанного стола, едва держась на ногах, и похабно улыбнулась. Обнажённая и удовлетворённая, с грудью, прикрытой длинными волосами, она была слишком великолепна. Рюджин отзеркалила её улыбку, усаживаясь на край односпальной кровати, и протянула призывно руки. Подол её платья задрался, более ничего не скрывая. Хван осмотрела демоницу и голодно облизнулась. — Позволь и мне позаботиться о тебе, дорогая…***
Этой ночью Хван была слишком перевозбуждённой, чтобы сразу уснуть, и потому потащилась на улицу. Шин следовала за ней по пятам — не могла оставить её одну ночью снаружи. Они разгуливали по пустующей набережной. Йеджи шла чуть впереди, размахивала руками, словно дитя, и что-то изредка комментировала. Рюджин наблюдала за ней чуть поодаль. В горле у неё незаметно образовался горький тяжёлый ком. Её неведомым желанием потянуло к перилам набережной, за ними во всей красе разливалась река Хан. Она локтями упёрлась в холодный металл, чуть наклоняясь вперёд. Шаги Джи где-то впереди затихли. Рю сглотнула, ничем не выдавая своего состояния, и взгляд устремила в темноту горизонта, туда, где вода сливалась с небом и противоположным берегом. Оттуда не сияло множество огней, как с их берега. — Мне страшно, что всё, что между нами, не навсегда, — квисин зажмурилась, проклиная себя за слабость, которую не смогла побороть и за свою вторую жизнь. Тихо. Очень тихо было рядом и вокруг неё. Самые тяжёлые сомнения пробирались в голову. — Что за глупости, Рю? Если ты собралась оставить меня сейчас, то знай — после смерти я стану квисином и буду всюду таскаться за тобой! И у тебя вот вообще не будет шанса отвязаться от меня! — подозрительно притихшая было Джи внезапно с особой силой хлопнула квисина по плечам так, что та вздрогнула от испуга. Боли она не чувствовала, но вот страх — будто бы в сотни раз сильнее людей. — Ну-ну, — горький смех отнюдь не скрывал её нервозность. — Ты умрёшь старой. И сдалась мне старуха? — Ах, так ты со мной, пока я молода и прекрасна?! — Йеджи вспыхнула мгновенно. Естественно в шутку. Продолжила же серьёзно: — Откуда тебе знать, когда и какой я умру. И верно. Откуда Рю знать об этом? Она не жнец и не бог… Вот только… Ей лишь горче от осознания. — Я боюсь смотреть на то, как ты взрослеешь, ведь всего через пару десятков лет ты начнёшь стареть, а я так и останусь такой, какой умерла… Мне больно, Джи, — и голос Шин упал в мольбу. — А кто сказал… — Йеджи тяжело сглотнула, собираясь с мыслями. Поддерживая своё беззаботное амплуа, она прилипла к тонкой спине Рюджин, обвивая посильнее в кольцо рук её талию, и придала голосу бодрости: — Кто сказал тебе, что я оставлю тебя, моя медовая? Тебе теперь деваться некуда, так что… Мы просто найдём способ остаться вместе в той вечности, которую я, возможно, пока не осознаю полностью, но видишь ты. В твоей… В нашей вечности мы будем всегда. Я обещаю. И… Если потребуется… Я… Я сокращу эту свою жизнь, чтобы оставаться рядом с тобой такой же красивой, какова ты со мной. Поверь, Рю, смерть — не то, что пугает меня на пути к тебе. Демоница опустила голову, дабы скрыть слёзы. Боль стискивала железными рукавицами её мёртвую душу. Мёртвую по определению, но самую живую на деле-то. — Джи-и-и, — Рюджин, громко всхлипнув, бросилась на шею человеку, подарившему ей новое сердце. Самое драгоценное, бесценнейшее, что было и существует ныне в её жизни, в её руках. Не расчитав, чересчур стискивает хрупкое, но духовно сильнейшее тело, в слезах вымачивая толстовку. — С днём рождения, кстати, моя медовая. Сто девяносто девять. С них-то и начнается новый отсчёт в жизнь, где нет сомнений и темноты. Где уверенность в том, что наравне, рука об руку с тобой, идёт надёжный человек ли, квисин, не покинет, а будет увеличиваться с каждым днём. Совместно прожитым и важным днём.