Ход Королевы

Целая стая фрейлин сидела в покоях Эйммы, болтая о пустяках, наигрывая мелодии на арфах и лютнях, занимаясь шитьём и вышиванием. Со всей возможной благосклонностью королевы Эймма поддерживала с ними беседу и смеялась над их шутками. Присутствие девушек было подобно свежему ветерку — доказательство того, что существовала жизнь за пределами её покоев, к тому же очень интересная и наполненная удовольствиями. Как только боль и слабость начали отступать, а на лице засиял жизненный блеск, появилось и желание послушать последние сплетни и слухи, кружившие по Красному Замку и за пределами его толстых стен. Однако ещё больше королева обрадовалась, когда дамы покинули её покои и дали возможность уединиться со своими мыслями. Эймме было необходимо тщательно обдумать то, что она случайным образом узнала от Рейниры. Имя Деймона Таргариена выделялось из всего списка претендентов на руку принцессу, цепляя своей абсурдностью и дерзостью. Сам список Эймма хранила запертым на ключик в ящике своего письменного стола, скрывая от любопытных глаз полуграмотных служанок, суетившихся в её покоях, не говоря уже о Визерисе — одна мысль о том, что он может заметить этот список, вызывала у неё мурашки по коже. В особенности имя его младшего брата и родного дяди Рейниры, он сочтёт это просто возмутительным. Как будто жениться на своей одиннадцатилетней кузине было многим лучше! Но, разумеется, Визерис был слишком большим ханжой, чтобы  это признать. Поиск положительных черт Деймона Таргариена можно было сравнить с попыткой отполировать старый серебряный кубок. Нужно было хорошенько постараться, чтобы вычистить весь налёт, но зато потом вашему взору представал ослепительный блеск чистого серебра. Нет, золота! Деймон мог быть просто золотым, когда сам этого хотел. Также как и совершенно невыносимым, и эти два состояния сменяли друг друга в мгновение ока. Принц славился своим непостоянством и был быстр на гнев, однако забота и поддержка, которую он проявил к ней и Рейнире, открыли его другие стороны. Оглядываясь на недавние события, Эймма с уверенностью могла сказать, что человеку, демонстрирующему столь сильную привязанность, с уверенностью можно было бы доверить собственную дочь — он был столпом, на который можно было опереться в час нужды. Ещё бОльшую уверенность в правильности этого брачного союза, Эймма ощутила, когда её мысли вернулись к тем временам, когда Рейнира только родилась, являясь настоящим благословением для королевской семьи после череды выкидышей. — Так значит ЭТО мы все так долго ждали? — фыркнул Деймон, но насмешливая ухмылка испарилась с его лица, а вместо неё заиграла нежная улыбка, в тот самый момент, когда его впервые представили племяннице — крохотному существу с розовым ротиком, сиреневыми глазками и мягким пушком серебристых волос. С тех пор он кружил над девочкой, то и дело похищая маленькое чудо в бархатном одеяльце из любящих родительских рук. Жертвуя временем, которое он мог провести за любимым занятием — тренировкой с мечом, Деймон проводил его в детской, собирая с пола всех игрушечных драконов, которых мог найти, а затем рычал, делая вид, будто они летают друг за другом над кроваткой Рейниры, которая радостно хохотала, а глазки её светились от восторга. Годы шли и дядя становился всё более изобретательным в своих способах угодить племяннице. В детстве безразличная к украшением и безделушкам, Рейнира была сладкоежкой — одна из немногих черт, унаследованных от её отца. И когда девочку в наказание лишали сладкого или не давали наесться вдоволь, она капризничала, пиналась и визжала, особенно когда видела на столе блюдо с лимонными пирожными. Деймон, в свою очередь, времени не терял. Тайно, как ему самому казалось, он подмигивал Рейнире и прятал несколько лимонных пирожных под стол, а затем прямо себе в карман. Позже, гордый дядя угощал племянницу теми самыми сладостями, к величайшему удовольствию маленькой принцессы. Эймма предпочитала не задумываться, в каком виде были эти пирожные, особенно после того, как они полежали у Деймона в карманах — без сомнения, раздавленные и раскрошенные. Деймон никогда не был образцом добродетели или прилежного поведения, однако, рядом с Рейнирой, он мог удержать свой буйный характер в узде. Более того, он обрушивал свой гнев на того, кто осмеливался произнести хотя бы одно дурное слово в присутствии юной племянницы. А когда пришло время и Рейнира впервые оседлала Сиракс, принц стал для неё прекрасной компанией, делился своими знаниями о драконах и Древней Валирии, летал с ней на перегонки до Драконьего Камня и обратно. Даже решение Визериса назвать дочь своей наследницей, последовавшее за очередной ссорой с Деймоном — однозначно тяжёлый удал по гордости принца — хоть и вызвало его недовольство, но не настроило против Рейниры. В душе Эймма понимала, что объедение этих двух притязаний на трон, помогло бы склеить то, что было надколото сначала в 92 году от З.Э., а затем разбито окончательно в 101. Разница в возрасте была не так важна. Мать Эйммы Дейла была выдана за тридцатишестилетнего вдовца лорда Родрика Аррена, когда ей самой исполнилось лишь шестнадцать. А их кузина Рейнис являлась прекрасным примером того, что быть моложе своего жениха вовсе не плохо. Корлис был на семнадцать лет её старше, и, тем не менее, она сама попросила короля Джейхейриса выдать её за Морского Змея, и до сих пор они казались, нет они являлись, счастливой супружеской парой. Тело Корлиса было закалено в битвах и морских путешествиях, он был строен и свеж для своего возраста и, сказать по-честному, выглядел намного лучше её Визериса, который был существенно моложе, но уже жаловался на боли в суставах и успел наесть круглый животик и мягкие по-детски пухлые щёки, которые он безуспешно пытался спрятать за неряшливой щетиной. Деймон был соткан из той же ткани, что и Корлис — худощавый и натренированный, он должен бы остаться таким на долгие годы. Всё упиралось в то, что в отличие от отца Эйммы, Деймон не был вдовцом. Её кузина Рея была молода и крепка здоровьем, она славилась суровой красотой и не менее суровым нравом, который Деймон целиком и полностью презирал, величая её не иначе, как «моя Бронзовая Сука». Этот брак представлял собой препятствие, но не из тех, что нельзя преодолеть. Даже с Визерисом, по непонятной причине противящимся разводу, Эймма постарается найти способ расторгнуть этот бесплодный союз и умилостивить Дом Ройсов. Что же до тёмной стороны Деймона и его неподобающих статусу привычек… Они были хорошо известны, ведь, Лордом Блошиного Конца звался он неспроста. Здравый смысл заставлял Эймму опомнится, возрождая в памяти все многочисленные случаи, когда он расстраивал Визериса, и напоминая о дурной славе, приобретённой за годы. Но человеческая натура изменчива и, возможно, без тени, отбрасываемой на него ненавистным браком, и с чувством цели Деймон смог бы исправится в лучшую сторону и научиться управлять своим огненным темпераментом… Эймма вздрогнула, оторванная от своих раздумий, как только скрипнули распахивающиеся двери, впуская слуг. Взглянув за окно, она заметила, что солнце уже клонилось к горизонту, а яркий дневной свет превратился в тусклое вечернее зарево. — Послание от Его Милости, моя королева, — пропищал совсем юный мальчик-паж, неуклюже поклонившись, — король желает разделить с вами вечернюю трапезу. Эймме захотелось поморщиться от этих слов, но усилием воли она заставила себя улыбнуться и благосклонно кивнуть, попросив передать Его Милости, что она будет чрезвычайно рада его компании. Они не ужинали вместе уже долгое время и Эймма была этому рада — не было необходимости проводить ночь в их общей опочивальне. Физическая близость представляла собой эмоциональный барьер, который ей ещё предстояло преодолеть. Визерис мастерски избегал вопросов, поставленных перед ним ранее — он не промолвил ни слова о решении Эйммы прекратить тщетные попытки выносить для него наследника, тему будущего Рейниры король также не затрагивал. Иного королева и не ждала. Её супруг умел превосходно прятать проблемы в самый дальний угол и закрывать на них глаза, делая вид, что их не существует. На самом деле, Эймме было любопытно, была ли это привычка специально выработанная, дабы выдержать все тяготы бремени королевской власти, маска, которую он надевал в нужный момент, или же это блаженное неведение и правда являлось частью его натуры, подобно пламени, горевшем внутри его брата.    — Королева желает сменить наряд к приходу Его Милости? — тихо проговорила служанка, преподнося простое бледно-голубое платье из шёлка, кое Эймма любила надевать в послеполуденное время и тихими вечерами. Но не в этот раз. Королева махнула рукой, отсылая девушку, и прошла в свою обширную гардеробную. Там, вместо скромного платья она выбрала совсем иное — одеяние должно делать её величественной, а не превращать в серую мышь. Насыщенный синий цвет подчеркнёт её фарфоровую кожу, в то время, как затейливая вышивка и золотая оторочка отвлечёт внимание от тёмных кругов под её глазами. Высокий воротник, пусть и не такой соблазнительный, как глубокий вырез, скроет острые ключицы и худые плечи. Голову она решила украсить тиарой из жёлтого золота, верхняя часть которой была зубчатой, подобно короне, а снизу с обеих сторон вились пять нитей из белого жемчуга. Эймма надеялась, что подобный внешний вид придаст ей уверенности, ведь, она собиралась не просить у Визериса разрешения отправиться на Драконий Камень, а требовать. Она уже пообещала это небольшое путешествие Рейнире, которая мечтала об отдыхе от суетной и наполненной этикетом жизни про дворе и хотела от души полетать на Сиракс, без необходимости каждый раз тащиться по неровной дороге в карете до Драконьего Логова. Что же она будет за посмешище, а не мать, если откажет своей единственной дочери в столь малом удовольствии? Однако, если говорить начистоту, полёты на Сиракс и отдых были не единственной целью поездки на Драконий Камень. Деймон испытывал особую привязанность к их наследственной резиденции и выразил желание присоединиться к Эймме и Рейнире, что очень хорошо сочеталось с её планами. Планами свести их вместе, подумала она, краснея. Кончено же королеве не подобало подглядывать и таращиться, но Эймма была готова забыть на время про условности. Ей было просто необходимо повнимательнее присмотреться к Деймону, когда он был в компании её дочери. Эймма уделила особое внимание блюдам, которые должны были подать им на ужин и позаботилась, чтобы на столе присутствовало всё, что предпочитал Визерис. Король любил вкусную и обильную пищу, а сытый живот всегда был необходимым условием его благодушного настроения. Как и ожидалось, позднее вечером Визерис явился в покои королевы со всей своей свитой. Отто Хайтауэр и Лионель Стронг были вскоре отпущены, но перед тем, как удалиться, Десница проскользил взглядом по Эймме, оценивая её физическое состояние, а мастер над законами сочувственно улыбнулся. Королеве не понравилось, что на неё так беззастенчиво пялятся, она приняла более величественную позу, выпрямившись в своём кресле и расправив складки на её элегантным платье. Доблестные сир Гарольд и сир Стеффон выстроились у дверей, захлопнув их за советниками. Оставшись наедине с супругой, Визерис широким жестом снял корону и отдал её попавшемуся под руку слуге, который принял её с низким поклоном. Изысканное одеяние и усталое лицо свидетельствовали о том, что сегодня весь день проходили слушания подданных. Эта королевская обязанность высасывала из него все силы, вот и сейчас, едва подойдя к столу, Визерис одарил Эймму усталой улыбкой, тяжело рухнул в кресло, залпом осушил бокал вина и щёлкнул пальцами мальчику-слуге, чтобы его наполнили вновь. — Я люблю своих подданных, но почему, во имя Семерых, все их просьбы и петиции столь нудные и мелочные! — король отпил из своего бокала, на этот раз медленно, наслаждаясь вкусом сладкого вина. — Будто имеет какое-либо значение то, что пекарь получил чуть меньше муки от мельника. — он утомлённо закатил глаза, попутно схватив из корзинки кусочек свежего, ещё теплого хлеба с золотой корочкой и с аппетитным хрустом вцепился в него зубами. — Я полагаю, это имеет бОльшее значение, чем кажется с первого взгляда, муж мой. — пожала плечами Эймма и, последовав примеру мужа, взяла булочку и разломила её на две части.  — Пекарь получает меньше муки и из-за этого выпекает меньше хлеба, его прибыль падает, хотя он заплатил сполна за ингредиенты и отдал причитающийся с него налог Короне. Горожане придут за своей любимой выпечкой или свежим хлебом, но прилавки окажутся пустыми, что вряд ли их порадует. Голодные люди — недовольные люди. Напряжение будет расти и бунт может вспыхнуть даже из-за такой, казалось бы, незначительной вещи, как полупустой мешок муки, доставленной пекарю. А вы, мой дорогой супруг, всегда стремитесь поддерживать мир среди ваших подданных и, — Эймма указала на его жующий рот и набитые щёки, — хотите каждый раз за трапезой наслаждаться свежеиспеченным хлебом. На это Визерис несколько раз ошарашено моргнул и откинулся назад в кресле, позволяя слугам наполнить его тарелку закусками. — Я и не думал, что тебя заботят такие вещи, моя дорогая. — преодолев своё оцепенение, хмыкнул он, заставив Эймму нахмуриться. Значит так он её видит? Инструмент для вынашивания детей, неспособный даже в малой степени мыслить политически? Как же она хотела это изменить! Несмотря на неопытность в государственных делах, суждения Эйммы всегда были здравы и взвешены, и такого снисходительного отношения она совсем не заслуживала. Едва удержавшись от того, чтобы не потупить взгляд от смущения, Эймма хотела продолжить беседу и высказать ещё несколько мыслей, однако король уже потерял интерес к прежней беседе и сосредоточил своё внимание на еде, выбирая между жареным фазаном и лебедем в каштановом соусе, но так и не определившись, велел положить ему оба блюда. Пусть так, зато вкусная еда и изысканное вино поднимут ему настроение после утомительного дня, и тему поездки на Драконий Камень будет затронуть легче. Визерис весело смеялся, рассказывая шутки и забавные истории с беззаботностью, которой можно было только позавидовать. Пожалуй, это был настоящий дар — полностью отстраняться от тяжких мыслей, концентрируясь на приятных. Эймма сомневалась, что подобная черта была уместна для короля, но в человеческом плане ею можно было восторгаться. Для неё также оставалось загадкой, была ли эта лёгкость бытия признаком недалёкости и простодушия или глубокой мудрости. — И на это я ответил: нам что, следует оплакивать мёртвых пиратов, лорд Корлис? — Визерис расхохотался от собственной шутки, попутно расплёскивая вино из бокала, который держал в руке. — Святые Боги, сдаётся мне, что Корлис слишком поглощен своими играми в пиратов, представляя себя отважным головорезом. Если эта, так называемая Триархия, освобождает Ступени от нашествия пиратов — это повод для радости, а не волнений. — фыркнул Визерис, закатив глаза. Эймме было мало, что известно о конфликте на Ступенях, только обрывки разговоров её фрейлин, которые она слышала краем уха, да и, признаться, эта тема мало её интересовала. Намного важнее было поговорить с Визерисом про Драконий Камень. Обождав, пока слуги подадут новые блюда, заменив разнообразные виды мяса на пироги с олениной и поджаренные на огне овощи, Эймма тихонько откашлялась, неуверенно взглянув на Визериса. — Недавние события нанесли по нам всем сильный удар. — осторожно начала Эймма, и лицо её супруга сразу приобрело серьёзное выражение полное сострадания. Продлилось это, правда, считанные мгновения, после чего король отвёл взгляд, вновь сосредоточившись на содержимом своей тарелки и забросил в рот пару жареных грибов, не желая обсуждать печальные темы. Выбора, тем не менее, у него не было — это он соизволил придти к ней в покои и искал её общества. Крепко сжав пальцами подлокотники кресла, Эймма попыталась пробудить в себе силу и настойчивость. — И я чувствую, что мне нужно время для полного восстановления. — продолжила она. — За пределами столицы. — Ну разумеется, милая, отдыхай столько, сколько тебе потребуется. Обязанности королевы и твоя любимая благотворительность подождут. — радостно улыбнулся Визерис. По-видимому, лицо Эйммы не выразило должного энтузиазма, заставив его продолжить. — Если тебе скучно и хочется развлечений, давай устроим пир или бал, я уверен, что они принесут тебе удовольствие. Нет нужды покидать Красный Замок. — Я не ищу удовольствий, Визерис, ты меня неправильно понял! Моё тело… Каждая его часть просто кричит от боли и усталости! — её голос прозвучал громче, чем хотелось бы, оборвавшись на последнем слове, а руки тем временем нервно сжимали шёлковую салфетку. Небольшой отдых ей однозначно бы не помешал. Но подняв глаза на Визериса, она увидела на его лице лёгкий испуг, видимо, он совсем не ожидал подобного эмоционального всплеска от своей кроткой супруги. Хотела она этого или нет, желаемый эффект был достигнут. — Мне будет тяжело обрести тишину и спокойствие в стенах Красного Замка, здесь слишком много людей и давящая атмосфера. Я бы хотела отправиться на Драконий Камень. — заявила Эймма, стараясь звучать убедительно. — Раньше этого не требовалось, и я, право, не понимаю, что так сильно изменилось и … — промямлил Визерис. — Я сказала Рейнире, что мы отправимся на Драконий Камень, и так тому и быть, мать и королева не должна разбрасываться пустыми обещаниями. — Эймма перебила короля на полуслове. Визерис вспыхнул и пристально посмотрел на Эймму, а по лицу его пробежало явное недовольство. Эймма решительно уставилась на него в ответ, заставляя стушеваться, тяжело сглотнуть и отвести взгляд. Очевидно такой напор со стороны супруги застал его врасплох, и, чтобы выиграть время, он положил в рот тарталетку с чёрной икрой и принялся её тщательно пережёвывать с задумчивым видом. То, что произошло дальше удивило их обоих — Визерис подался вперёд, чтобы дотянуться до её руки и успокаивающе похлопал по ней. — Ну ладно, ладно. Значит, на Драконий Камень. Эймме пришлось мысленно одёрнуть себя, чтобы не выглядеть чересчур изумлённой. — То есть ты… — Я даю тебе своё дозволение. Если это доставит тебе радость. — он широко улыбнулся, довольный своим великодушием. Так просто?… Быть может, и раньше стоило проявлять бОльшую настойчивость. Если Визерис был настолько ведомым и податливым, то почему бы ей не быть тем самым человеком, который будет его направлять? Эймма с превеликим удовольствием возложит на себя эту роль, она ей прекрасно подойдёт. — Ну разумеется порадует. — промолвила Эймма, смакуя свою маленькую победу. — Рейнира полетит на Сиракс, а Деймон предложил мне присоединиться к нему на Караксесе, так мы выиграем время. — У Караксеса столь же дурной нрав, как и у его наездника. Подвергать тебя риску неразумно. — неуверенно произнёс Визерис. — Давай лучше мы с тобой поплывём на корабле. Мы?! Ох… Нет, всё задумывалось совсем не так! Эймма планировала использовать это время для того, чтобы повнимательней посмотреть на Деймона и Рейниру, Визерис должен был остаться в Красном Замке!… Королева открыла рот, чтобы оспорить решение мужа, но как назло ни один аргумент не приходил в голову. — Так… Так ты тоже поедешь? — было всё, что смогла выдавить из себя Эймма, едва скрывая разочарование в голосе. — Ммм… Уху... — нечленораздельно промычал Визерис, его рот был заполнен большим куском пирога из голубей, который он старательно пытался запить красным вином. — Но кто тогда…— начала Эймма. — Отто возглавит Совет в моё отсутствие. — король рассеял её сомнения с привычной для него беспечностью, как обычно отдавая всю власть на откуп Отто Хайтауэру. — И всё же. По поводу Караксеса. Я беспокоюсь. — он потянулся вперёд накрыв своей рукой руку Эйммы. — Вовсе не стоит, милый мой. — пожала плечами королева. — Деймон заглядывал сегодня утром и одолжил мой платок. Он говорит,  Караксесу нужно привыкнуть к запаху человека, чтобы подпустить к себе и позволить оседлать. Эти подробности превратили улыбку Визериса из нежной в натянутую — планы строились за его спиной и без его дозволения. Это вызывало явное недовольство короля, выразить которое он, тем не менее не осмелился, учитывая деликатное состояние здоровья Эйммы. Ну что ж, за это ему спасибо. К счастью, годы прожитые вместе научили его быть более чутким к её нуждам. — Хммм… Деймону лучше знать… — сказал он, стараясь вытеснить недовольную гримасу со своего лица. — Он может потом вернуться в Драконью Яму за тобой и вы полетите вместе. Караксес должен быть с тобой хорошо знаком. — настроение Визериса начало стремительно портиться и Эймма пока не поздно решила предложить оливковую ветвь. — Так ты сможешь быстрее к нам присоединиться. Краска мгновенно сошла с лица короля, и это было ответом — из двух зол его слабый желудок может легче перенести морскую болезнь, чем… Как это правильно называется? Драконья болезнь? — Лучше я поплыву на корабле. — сказал он с вымученной улыбкой, предвкушая тошноту и укачивание от волн. — А вы, мои любимые девочки, пока сможете заняться, чем пожелаете. Прекрасная идея, подумала королева, значит её план понаблюдать за Деймоном и Рейнирой ещё может сработать. Старания Эйммы по восстановлению былой красоты не остались без внимания — как только её супруг насытил свой завидный аппетит, он обратил взор на Эймму. Вечер постепенно угасал, переходя в ночь, темы для разговора исчерпались, а Визерис всё продолжал сидеть в её покоях с надеждой в глазах, ожидая её приглашения остаться. По крайней мере ему хватало учтивости не навязывать свою компанию по ночам, пока она ещё полностью не восстановилась. Терзать его томительным ожиданием Эймме не хотелось или ещё хуже, подталкивать искать тепло и ласку в постели другой. Глубоко вздохнув, королева погнала прочь тягостные воспоминания недавних родов, когда она лежала в полной беспомощности и лишь ждала, что закончится быстрее — роды или её жизнь; постаралась забыть полные сострадания взгляды служанок и насупленные брови мейстеров — каждый из них делал вид, что помогает и поддерживает, но на самом деле они были лишь зрителями кошмара, через который проходит их королева. Но что им ещё оставалось делать, если тело Эйммы отвергало младенцев, появившихся из семени Визериса? Окончательно отбросив все сомнения, Эймма решила, что разрешит ему провести ночь в совместной опочивальне. Простой вопрос «Ты останешься?» вызвал лучезарную улыбку на лице короля, который, потеряв надежду, уже было поднялся, чтобы удалиться. Так пусть же будет известно всему двору, что Его Милость делит ложе с супругой и между королевской четой нет раздора. Шёпот и сплетни разлетятся по всему Красному Замку, как только увидят Визериса выходящего по утру из покоев королевы. Эймма не думала, что кто-нибудь вздумает пойти по стопам тётушки Визерры, попытавшейся соблазнить дядю Бейлона прямо в его опочивальне, но хорошая жена - это мудрая жена, а мудрая жена не позволит своему супругу стать лёгкой добычей для не столь порядочных женщин. И всё же Эймма тешила себя надеждой, что Визерис захочет подготовиться ко сну в своих собственных покоях и по пути его зацепит разговором кто-либо из Малого Совета, а она тем временем ляжет в кровать и к его возвращению притворится спящей. Но как на зло, её маленькая хитрость не сработала, и вместо того, чтобы преодолевать дорогу до покоев самому, король послал за своими вещами пажа. И вот, по её собственной милости она оказалась посреди комнаты, в то время как служанки развязывали шнурки на её тяжёлом платье, а Визерис пожирал глазами её отражение в зеркале, неторопливо расстёгивая свой собственный дублет. Платье наконец соскользнуло с плеч Эйммы, служанка собрала его с пола и, присев в реверансе, покинула покои, а за ней последовала и вся остальная свита. Поборов чувство дискомфорта, Эймма присела на краешек кровати, ожидая пока Визерису помогут раздеться и облачиться в ночную рубаху, после чего он отпустит своего пажа. Прежнее спокойствие предательски покинуло её, оставив внутри пустоту, которая медленно начал заполняться страхом. Эймма вглядывалась в полумрак, созерцая полуобнажённый силуэт своего супруга, терзаемая смешанными чувствами — одна её половина жаждала его прикосновений, в то время как другая, более рассудительная, кричала, что они были отравленными, каждый раз заставляя её увядать в попытках выносить плод их близости. Эймма попыталась совладать с собой, закрыв глаза, но вздрогнула как только почувствовала, что матрас немного опустился и рядом с ней присели. — Не бойся, любовь моя, — прошептал Визерис, нежно повернув к себе и обхватив ладонями лицо Эйммы. — Я не буду делать ничего, что приведёт…, — он запнулся, пытаясь подобрать правильные слова, — к нежелательным последствиям. Только по безопасным дням, хорошо? — Только по безопасным дням. — повторила как эхо Эймма, едва сдерживая вздох облегчения. Это был ответ, который она так жаждала услышать — её жизнь была важнее для Визериса, чем иллюзорный мальчик-наследник из его сна, родившийся в короне Эйгона. И несмотря на то, что она горевала как по всем жизням оборванным так и тем, что она ещё не успела породить, Эймма была безумно счастлива наконец перевернуть эту страницу её собственной жизни. Тело Визериса не было закалено в боях или подтянуто на тренировочной арене, наоборот пребывало в вечном комфорте и сытости, и от этого было почти по-женски мягким и нежным, настолько приятным для прикосновения, что ночами Эймма искала с ним близости, прижималась к нему, наслаждаясь теплотой и комфортом. Этот раз не был исключением — все страхи моментально испарились, стоило ей оказаться под одним одеялом с супругом, прильнув к нему в его мягких и тёплых объятиях. Визерис погладил её по голове и поцеловал в лоб, позволив усталости, накопленной за день, увлечь его в глубокий сон. Убаюкиваемая его мягким ритмичным похрапыванием, Эймма и сама начала погружаться в спокойную негу, наконец отпустив, мысли, роившиеся в её голове днём… Сон этот, однако, продлился недолго, прерванный громким и нетерпеливым стуком в дверь. Рассвет ещё не наступил и комната была погружена во мрак за исключением маленьких пятнышек света над полусгоревшими свечами. — Визерис, — прошептала Эймма, тряся его за плечо, но в ответ последовало лишь неразборчивое ворчание. — Виз! Проснись! Кто-то стучится. — Пусть этот кто-то убирается в Седьмое Пекло, я не позволю себя беспокоить в такую рань. — недовольно буркнул он и натянул одеяло до самых ушей. — А если и правда что-то стряслось? Никто не осмелится будить своего короля среди ночи без должной причины. Вдруг что-то с Рейнирой? — заволновалась Эймма. — Ну же, поди открой! — она напрягалась изо всех сил и перекатила его со спины на бок. — Ладно, ладно. — застонал Визерис, с трудом поднимаясь с кровати. — Лучше бы это было что-то действительно срочное, иначе я прикажу выпороть наглеца, кто бы он ни был. — он потёр глаза, прогоняя сон и шатающейся походкой побрёл к дверям прямо в ночной рубахе, не удосужившись накинуть халат. Тяжёлые двери распахнулись, затем, впустив незваного гостя, вновь закрылись. Эймма присела на кровати, прислушиваясь к тихим голосам, но тяжёлая ткань балдахина не позволяла расслышать слова. Без сомнения это был Десница — его приторно-медовый голос полный лести Эймма узнает даже среди глубокой ночи. По крайней мере не великий мейстер Меллос, значит вопрос был связан с государством, а не со здоровьем, и с Рейнирой всё должно быть в порядке. — Ну, в чём было дело? С нашей дочерью всё в порядке? — с волнением в голосе спросила Эймма, как только мужчина ушёл, а Визерис вернулся к ней. — Дело не в Рейнире, Эймма. — гневно прошипел он. — А в Деймоне. Дальнейшие вопросы не требовались, достаточно было взглянуть на лицо Визериса — даже при плохом освещении было ясно, что Деймон попал в королевскую немилость. Опять. Грозно сопя, Визерис схватил свои бриджи, дублет и вылетел из комнаты подобно грозовой туче. Неясно было, что из того, что ему сейчас рассказали на самом деле вина Деймона, а что навет и клевета Отто. Милостивые Боги!… Эймма была готова дать Деймону шанс. Неужели он лишит себя его, даже не попытавшись? Какое-то время она так и пролежала в кровати, разглядывая орнамент, вышитый на балдахине, взвешивая варианты дальнейших действий. Затем она резко села, как только одна мысль в её голове стала приобретать ясные очертания. — Ни за что на свете я не позволю этой зелёной пиявке разрушить мои планы до того, как я начала их осуществлять. — подумала Эймма, в спешке накидывая халат. Ей нужно было отдать указания своему гвардейцу, причём немедленно.