Крылатая Жопа

      Арсений не самый честный работник — если так говорить, то вообще не честный. На работу он безбожно опаздывает, саму работу выполняет тяп-ляп и в самый последний момент перед дедлайном. Начальство только качает недовольно головой, но ничего с ним поделать не может. Он ещё и хитрый до жопы, постоянно заведующую отделом балует всякими цветочками и конфетками. Поэтому, наверное, его и не уволили. Мерси, спасибо, что ты есть.       На табло выводят новый заказ. Арсений старается сфокусировать зрение именно на строке с своим именем, но постоянно соскакивает на чужую фамилию. Да ему просто надо узнать номер его заказа! — Три, два, девять, один, два, два, восемь. — Арсений шепчет себе под нос цифры, чтобы они лучше запомнились, а он не стоял возле стойки как дурак. Будет перед Катей бекать как баран, и пытаться вспомнить цифры — ничего кроме «два, два, восемь» он не запомнит.       На стойке получает данные быстро — в отличие от него, там хотя бы работают. В руках желтая папка с резинкой, как у ментов, а настроение падает с наипиздической прогрессией — ему дают всего одну стрелу.       Во-первых, он не киллер-убийца — на этом моменте спокойно выдыхайте. Во-вторых, одна стрела на двоих человек. Арсений их прострелом взять должен? Как, по мнению людей выше, он должен убить двух зайцев разом?       Поэтому сейчас он ходит кругами на облаке, машет своими прелестными крыльями и тыкает на кнопочки на пульте, который делает стены невидимыми: так удобно заказы выполнять, а не то, о чём вы подумали.       Антон — первый человек в его заказе. Сидит он, значит, на диванчике и сосёт пиво из стеклянной бутылки, пока Ира — второй человек — рассказывает увлеченно о чём-то. Арсению на самом деле стоит слушать её и подбирать удачный момент для выстрела, потому что это может сыграть плохую шутку. Он один раз шмальнул, когда один из пары сидел на толчке, а потом наблюдал, как двое целуются под звуки смыва унитаза…       Арсений нажимает на кнопочку на пульте — голос Иры вещает о том, как она провела выходные. Звонкий такой, шо пиздец, но оральные навыки у неё развиты хорошо. Ораторские.       Надо просто поймать нить диалога, а там уже подобрать момент, когда оба этих голубя будут сидеть и молчать, глупо смотря друг на друга… Впрочем, этот заказ не так уж и важен.       Арсений прикладывает стрелу, натягивает тетиву. Целится прямо на руки парочки, чтобы поймать обоих сразу и не объебаться. А он объебывается хорошо. Арсений нашептывает заклинание, отчего стрела загорается ярко-розовым цветом. Магия любви и никакого мошенничества — он пока не опустился до уровня звонков по телефону. Но такая работа его ждёт только в аду. А вместе с ней и безлимитный интернет от МТС.       Он отпускает стрелу, и она на огромной скорости, почти как с винтовки, летит прямо в цель. Арсений победно бросает лук на пол, словно микрофон на рэп-баттле. Больше от него ничего не требуется, только дождаться конца недели и забрать свои денежки. — Ир, ты чего это? — у Арсения глаза размером с грудь пятого размера. Он подбегает ближе к краю облака и видит, как Ира вся краснеет и хихикает, пока её дружок уползает от неё по полу — как от девочки из ужастиков. Промазал. Арсений промазал!       Так. Спокойно. Надо просто свести этих двоих до конца недели, и всё будет хорошо. Сейчас кабанчиком метнуться на пропускную, а потом всё будет хорошо.

(」°ロ°)」

      Арсений долбит в дверь, как в жопу ужаленный, — металл грохочет на весь подъезд, наверняка пугая соседей. Откройте, это подарки от Эльдорадо! — Здравствуйте? — Арсений с облегчением выдыхает, когда его на пороге встречает тот самый кудрявый всратыш, которого он видел с облаков. Антон с такого близкого расстояния кажется ещё привлекательнее — Арсений всегда завидовал обладателям зеленых глаз. — Вы что-то хотели? — Да, вас! — Арсений резко лезет в нагрудный карман своего пиджака — тупой офисный стиль — и достаёт оттуда конфету. Антон на эту конфету смотрит так, словно Арсений показал ему ордер на арест, и сейчас из всех щелей начнут лезть люди, которые его повяжут. — Разрешите войти?       Антон отходит от двери, пропуская Арсения внутрь. Квартира у него так себе, если честно. Не то Арсений привык к квартирам там, на облаках, не то у Антона реально дерьмовый вкус. Ну кто делает зеленые обои в цветочек? Хотя… может это даже и подходит под этот невинный образ девственника. — Я Арсений, — он тянет руку Антону, а тот её с удовольствием пожимает. — В Бога верите? — До свидания. — Стой! Я пошутил.       Антон закатывает глаза и проходит вглубь квартиры, безмолвно приглашая и Арсения внутрь. Он свысока казался меньше. Сейчас Арсений поднимает голову, чтобы смотреть ему в глаза при разговоре, а не в подбородок. И это он всегда думал, что самый высокий на планете, а нет, оказывается вот оно чё. — Ты в родственные души веришь? — Это соул… соу… со? — Антон старается произнести это заимствованное слово, слава богу, не пытается делать это ещё и с акцентом, Арсений бы тут со стыда умер. — Да, соу-соу, — Антон ставит перед ним кружку чая — когда он только успел его заварить? Черный, как чифирь, но такое ему нельзя — обдолбаться на рабочем месте это не признак мастерства. — Мне заплатят хорошие деньги, если ты начнёшь встречаться с Ирой.       Антон выплевывает чай прямо на стену, и Арсений смотрит на это с крайним отвращением. Если не знать, что капли на стене — это чай, то можно подумать, что Антон пукнул с подливой — ужасно. Теперь обои не только убогие в цветочек — теперь на обоях есть веснушки. — Нет. — Ну войди в положение! — Арсений подлетает к нему и жмёт к тумбе, чтоб Антон точно не мог от него убежать. — Большие, очень большие бабки! Тебе всего лишь надо поцеловать её, большего я не прошу. Один поцелуй.       Антон старается держать дистанцию, хотя это глупо, ведь Арсений уже жмётся к его бедрам и дышит почти в рот. Если бы он мог заболеть, то корона настигла бы его именно в этот момент. Но ангелы не болеют. — А мне с этого какая выгода? — Арсений аж воздухом давится. Ну девушка новая, какая, блять, тут ещё выгода? — Ира? — Антон фыркает. Понятно, Ира его не интересует как партнёр. Неужели Арсению попался заказ, где один из пары не испытывает никаких чувств? — Ничего не понимаю, — Арсений в диком замешательстве. Ни разу за его карьеру не было ситуаций, когда у него была одна стрела. Ни разу не было так, чтобы человек не отвечал взаимностью на чувства другого. Его чары работают безотказно, так почему в этот раз ему просто не дали сделать всё так, как он должен? Чтоб жизнь малиной не казалась. — Ира совершенно не мой человечек. Она классная как подруга, но встречаться с ней, — Антон демонстративно машет рукой и отпихивает Арсения от себя, а он так и стоит каменной статуей. Арсений, море уже не волнуется. — увольте!       Его наверняка сошлют на поднебесье, и будет он тусоваться со всеми ангелами, как бомж, вместо того чтобы выполнять свою работу, за которую ещё и платят. И никакие конфеты не спасут его жопу. Ладно, если бы он просто не попал в парочку — такое случается, от этого не убежать. Он попал только в одного из пары, а хуже этого только попасть не в того человека. Пизда рулю. — Меня уволят, если ты её не поцелуешь, — Арсению бы играть в драме — не хватает только слез, чтобы полностью соответствовать актёрам с первого канала. — Это моя единственная работа. — А кем ты таким работаешь, что тебе надо, чтобы люди долбились в десна? — Антон скрещивает руки на груди. Арсений думает, что такого этому Антону наплести с три короба. Сказать, что проебал в карты начальнику, и тот сказал заснять двух целующихся людей на камеру. А что, звучит правдоподобно. — Ясно всё. — Я не могу сказать, пока что… Антон, молю! — он складывает руки в замок и старается сделать максимально милые глазки, чтоб тот потёк, но, видимо, эта схема с Антоном не работает. Он стойкий, как стена, но выглядит, как пушистая зайка, что вызывает дисбаланс галактики и вселенной в целом — как такой человек может быть таким грозным! — Всё сделаю, только поцелуй её! — Всё говоришь? — Арсений, если честно, жалеет, что сказал эти слова, но слово не воробей, а воробей — это капитан, поэтому придется соглашаться на всё. — Тогда я придумаю, чем ты мне можешь отплатить. Отсосешь?       Арсений не боится членов — он готов рекорд ставить по самому быстрому отсосу. Только не с этой зачухой, уж простите. — Только не дружеский поцелуй! — Арсений чувствует, как крылышки под рубашкой слегка трепещут и это пиздец как щекотно. Главное не ржать как припадочный, иначе его точно развернут и пнут под зад. — В общем…

(⊙_⊙)

      Арсений почти плачет, сидя в ресторане. Он уместил свою сталкерскую жопу в паре метров от столика Антона и Иры и просто хочет плакать от ужаса всей ситуации.              Мало того, что Антон не хочет любиться с Ирой, он ещё и всячески пытается избежать с ней любой близости — исключением становится только помощь повесить сумку на крючок. На крючке хочет быть сам Арсений.       Ира уже сама заебалась сидеть в этом ресторане — она хочет сидеть кое-где, но никак не за столиком. Она уже и так сядет, и так ножку положит, и так волосы поправит. И кофточку расстегивает, и юбочку одернет. Да она чуть сиськи на стол не кладет, но все бестолку — Антон, как в глаза шпилится, нихуя не понимает.              Арсений, если бы не знал причины, из-за которой Антон так тупит, подумал б, что он умственно тупой. Перед ним чуть ли не орут: «да выеби меня уже!!!». Что? «Выдерни меня уже»? Это ты про зарядку?       Хочется головой убиться об стол, только он не умрет от этого — его возьмут минимум сатанинские ритуалы. — Красивый маникюр, Ир, — Ира от этого комплимента чуть ли на небо не взлетает. Арсений даже с надеждой поднимает взгляд на стол напротив, — кривоват чуть-чуть, но красивый.       Он этого самца с ружья стрельнет, если он сейчас же не начнет вести себя нормально! Но тем не менее, у Арсения есть яйца, и пора бы взять ситуацию в свои руки.       Арсений уже собирается подскочить со стула и мягко, ненавязчиво сигнализировать Антону, чтобы он не тянул кота за член и просто уже засосал эту Иру, только вот тот, чье имя нельзя называть, подзывает официанта, оплачивает счет и быстренько смывается, только пятки сверкают.       Он, если честно, нихуя не понял. Но надо бы это гнездо ходячее догнать, чтобы выяснить пару моментов. Если он сейчас же не вернется, то Арсений с моста сам его кинет, он Богу клянется! — потом все равно надо будет посетить верховных правителей, а они об его грехах сто процентов узнают. Ангелы тоже грешат — хорошо только, что за это не убивают на небесах, он бы умер в первый день. — Постой! — Арсений даже пиджак не застегивает. В принципе он может и голый по улице пройтись, ничего страшного не будет. Ну только штраф за эксгибиционизм выпишут, а так ничего. — Не выйдет, Арсений! Да она чуть ли мне не жопу показывает, а я смотреть даже на неё не могу! — Антон закуривает на ходу, выдыхает дым прямо в лицо Арсению. Какая же гадость, эта ваша сигарета! — Ты даже не пробовал! — Арсений бежит за ним, наступает в лужи своими туфлями. Бархатные тяги у него, конечно, зачёт, только грязь с лужи их никак не украшает — тупой людской мир, где нельзя ходить босиком и не париться, что ноги будут грязные. — Пробовал! — Антон стремительно убегает от него, а каждый второй прохожий оборачивается на них, словно Арсений с циркулярной пилой за ним гонится. Нет, всего лишь сжимает руки в кулаки.       Если Арсения сошлют в поднебесье, то это будет позор века. Каждый будет говорить о нем, как о купидоне-неудачнике, пусть не в прямой форме, но Арсений прекрасно читает между строк. В поднебесье плохо всем. И тем, у кого есть призвание в жизни — кто родился с определенной целью, — и тем, у кого единственный смысл жизни — это дышать. Всем хуево там.       Антон путается в карманах огромной куртки, старается достать ключи, но вместе с ними на пол падают чеки и фантики. Арсений равняется с ним, но в его сторону даже не взглянули, что выглядит довольно эгоистично и неприятно. Антон своим игнорированием говорит буквально: «Я самая пиздатая, блять. Понятно вам, уебы?» — Она тебе даже совсем чуть-чуть не симпатична? — Арсений не может поверить в случившееся. Сознание кричит сиреной о том, что ему пизда, а мозг не до конца понимает причину, из-за которой Арсению стоит волноваться. Он же просто должен влюблять людей друг в друга, так почему они отказываются любиться! — Нет. Вообще! — хочется плакать от тупняка, от того, как глупо Арсений себя ощущает. Даже значок загрузки на лбу ему не поможет, даже обезьянка с тарелками не передает всё его недопонимание.       Он имеет с рождения волшебные чары, с помощью которых люди получают гормоны дофамина и серотонина, обретают счастье и безмятежность. Понятное дело, он в Антона и не попал, но если ему дали этот заказ, значит какие-то чувства между ними-то были! Не бывает дыма без огня!       Антон запихивает его в машину — он видимо слишком долго стоял и думал, — и сам садится за руль. Несмотря на плохое состояние квартиры, машина у него весьма хорошая. Не повелитель дорог для гоночной трассы, конечно, но тоже сойдёт. Даже кожа в салоне настоящая. — Нихуя я не понимаю. — Так. Надо сделать одну цепочку событий и найти в этой цепочке застежку, чтобы можно было на шее носить.       Арсений получает заказ. Заказы получают только тогда, когда между парой образуется крепкая связь и маленькие намеки на симпатию, которые витают в воздухе, пока на помощь не придет Арсений и не применит свою чудо-стрелу.       Стрела всего одна. Такого почти не происходит, но шанс есть. Если стрела одна, то второй человек обязательно уже испытывает чувства к своей родственной душе… — Блять! — Арсений закрывает лицо руками, пока они едут хуй пойми куда. Ему всё равно, куда они едут. Он мало того, что тупой, так ещё и дурак. Это же надо было так облажаться и не понять, что если стрела одна, то надо стрелять не просто наугад, а в того, кто не испытывает чувств.       Арсений попал в Иру, которая уже текла по Антону. Теперь она течет с двойной силой, а Антон нет. Долбоеб. — Ты так сильно об этом паришься? — Антон явно злится, но делает вид, что он супер-няшка и никогда не злится, а только улыбается и пукает блестками. Хотя, наверное, пукать блестками такое себе. Шептуна пустить незаметно не выйдет.

(´• ω •`) ♡

      Арсению бы, по-хорошему, взять билеты на электричку, доехать до святилища и там вернуться обратно на небо, но вместо этого он, с позволения Антона, конечно, зарылся в постели в одеяло и не хочет вылезать оттуда никогда.              Антон его напоил чаем и сейчас балаболит про себя и свою семью. Арсений старается поддержать разговор, но, если честно, хочется только плакать. Вот так, по-тупому, облажаться и отправиться в поднебесье, это просто пиздец вселенского масштаба. — Помнишь этот мульт? — Антон тыкает на своё пузо, показывая на принт футболки. Какой-то робот с ушками и красными глазами, Арсений таких не видел. Он мультиков толком и не смотрел — только по театрам ходил и книги читал. На небесах нет в свободном доступе телевизоров, их давали смотреть только по праздникам и то, только божественную комедию. Арсений долго не вдуплял почему, но потом всё же дошло. — Не, не смотрел, — лицо Антона вытягивается, а сам он чуть ли вопросительным знаком не становится. — Что такого? —Ты не смотрел «Ну, погоди!»? Ты как вообще умудрился так? — Арсений обиженно опускает уголки губ и хмурит брови. А вот он на небесах с детьми только культурные книги читал, а не смотрел рисунки про волка! Про то, что там волк, он тоже узнал от Антона. — Ну какой есть… — Давай вместе глянем? — Антон кивает в сторону ноутбука. — там несколько небольших серий, тебе понравится.       Не дождавшись ответа, он подскакивает с кровати, чуть не прописавшись носом в пол, а Арсению остается только смириться и смотреть, как волк, курящий трубку, пытается надрать пердак зайцу.              Антон с улыбкой придвигается ближе, когда на экране появляется цветастая картинка. Арсений укутан в кокон, но его все равно немного морозит от открытого окна. — Тебе не холодно? — Антон отвлеченно качает головой, смотрит с горящими глазами на то, как волк едет на одном колесе по гоночной трассе.       Может, и правду говорит Антон, про то, что ему понравится. Он один раз спустился на землю — по рабочим делам, естественно, — а в перерывах смотрел сериал про друзей. Ему людские сериалы понравились.       Антон смеется с карикатурного волка, который летит лицом вниз в землю, а Арсений смотрит на это всё с безразличием, пока на него не ложатся. Не полностью, только голова, которая приятно давит на макушку. Главное, чтоб вмятин не осталось, а то будет он на манер рампы для скейта и можно писать заявление на переход в поднебесье моментально.       Следующая серия показывает что-то вроде романтика между волком и зайцем. Непонятно, правда, заяц мальчик или девочка? По голосу не поймешь, по внешности тоже. Арсений наблюдает за тем, как Волк приносит Зайцу цветы и ему это кажется милым. — Так мило, — он шепчет одними губами, пока Антон все также лежит у него на макушке и произносит глухое «угу». — Я, правда, не вдупляю мальчик он или девочка. — А есть какая-то разница? Мальчик, девочка? — Арсений отрицательно машет головой. Нет, нету. Ему все равно, кто с кем спит, главное, чтобы он выспался.       Антон тянется к ноутбуку, ставит его к себе на колени, чтобы поближе подвинуться к Арсению. Как жвачка на парте, честное слово. Он на Арсения скоро полностью залезет — но не то чтобы он против такого исхода событий. У него тактильный голод уже лет тридцать, а ему всего тридцать пять. Если Антон его в себя засунет, то он только поудобнее ляжет. А что? Тепло, уютно и не одиноко. Одни плюсы. «Ну, погоди» показывает, как Волк пытается открыть бутылку сидра — приятно они, с Зайцем, проводят вечер. Даже без свечей. — А в жизни как? — Антон переходит на боязливый шепот, а Арсению хочется только смеяться с того, как он с мультика скакнул на подобные темы. Щас они за порку начнут говорить и всё, пиши пропало. — Это к тому гомофоб я или нет? — Антон угукает. Ох, мальчик, если бы ты знал, на скольких членах Арсений успел посидеть, ты бы от стеснения умер, а Арсений умер бы там, на небесах, за то, что перетрахал пол земли и неба. Он даже имена не все помнит. Имя Ибрагим ему ни о чём не говорит. — Нет, не гомофоб. — Фух, я-то думал, — Арсений мычит озадаченно. Не, то, что Антон рад — это, конечно, замечательно… А чему он рад? — Не, не подумай. Если бы ты был гомофобом, я бы не паниковал и не срал тебя… Ну, бывает, чё. А так даже дышать легче.       Он, если честно, этих людей никогда в жизни не поймёт. Всё у них так трудно, всё непонятно. На небе легче. Но только на небе и выше. Ниже — пиздец, туда лучше не лезть.              Антон кладёт ему голову обратно, чуть кряхтит и продолжает пялиться в экран. Арсений уже потерял нить повествования — всего десять минут, Арс, ну неужели так сложно. Глаза слипаются, а он даже сладкое сегодня не ел… Или там другое место слипается?              Антон ещё и под песню подпевает. Арсению макушку греет нашептывание «миллион, миллион, миллион алых роз» и щас конкретно рубанёт, прямо вот так, в Антоновых объятиях.              Волк на экране улетает на бутылке сидра в окно, что вызывает улыбку и полнейший ахуй с этого мультика. А ещё с того, как приятно Антон смеётся. Он не прям катается со смеху, нет — Арсений бы со всех ног убежал, если бы его разрывало с таких мелочей. Он делает это тихо, посылая вибрации по грудной клетке — Арсений это чувствует даже с такого расстояния. — У меня тоже сидр есть, будешь? — Антон ставит мульт на паузу, попадая на самые титры — песенка там прикольная. — Буду.       Антон убирает ноутбук на кровать и чуть ли не вприпрыжку бежит на кухню. Арсений тоже так обычно радуется, когда есть повод выпить и поесть — он не обжора, он гурман.       Сидр Антон разливает по двум стаканам и приносит какие-то шоколадные конфеты к нему — такой уют у него дома. Если бы не обои в цветочек… — Конфеты, обычно, к вину, — Арсений присасывается к стакану, пьёт крупными глотками — тут пить-то и нечего. Как лимонад — только паспорт просят, когда покупаешь. — А у нас к пиву, — он стукает свой стакан о чужой, отчего стекло чуть звенит, привлекая внимание Арсения. — За знакомство?       Арсений кивает. Хорошее знакомство, не считая того, что Арсения уволят с работы и сошлют в поднебесье. Может, стоит спуститься на землю и начать новую жизнь? Да не, вы че, он же не ебнутый в край. — О чём задумался? — Антон отставляет стакан на тумбу и садится в кровати, двигаясь ближе к Арсению. Сидр придётся отставить, а то он его разольет, пока будет на Антона смотреть.       — Да, так. Пустяки, — Арсений жмёт плечами и машет головой, отчего челка падает прямо на лоб, слегка прикрывая глаз. Антон фыркает, улыбается, оголяя свои белые зубы — Арсений никогда таких белых не видел. Он тянет руку к его лицу, аккуратно поправляет пряди, убирая их с глаз. Ну вот! А Арсений так хотел быть эмо!       Антон целует его, впечатавшись губами, так целомудренно и невинно, что хочется скулить от умиления. Такой невдуплёныш, Арсений никогда подобных людей не встречал. Особенно это становится понятно, когда Антон отстраняется и заглядывает в глаза, попутно стягивая одеяло с его плеч. Нет, не встречал. Не встречал такой смеси жгучей сексуальности, что тянет внизу живота, и милоты. Антон легкий, почти воздушный — кудри его, глаза. Выкачай с него всю кровь и он взлетит, как шарик с гелием.        — Тебе бы в рай, — Арсений кладёт ему руку на скулу, очерчивает овал лица, открывая рот от восхищения. Именно такие люди должны быть там, на самом верху. Именно он должен нежиться в саду и есть райские плоды. — Я грешен. Мне рай закрыт навсегда, — Антон снова впечатывается губами в его, только уже более напористо. Прикусывает губы поочередно, то верхнюю, то нижнюю. Арсений тоже старается участвовать в этой схватке, но у него выходит только роль рефери. — У тебя острые зубы.       Антон улыбается, пока Арсений прикрывает рот рукой. Да, зубы у него и правда острые — вспороть себя, конечно, не выйдет, но ощущения непривычные, словно об острый скол языком трешься. — Придется терпеть, — надо было раньше думать, сейчас уже поздно. Антон хлопает крышкой ноутбука, ставит его на пол, носки снимает. Бля-я-я, какой он медленный, боже. — Пиздец ты медлительный.       Арсения сгребают в охапку, прижимая за поясницу к себе, а за затылок — к своему лицу. Приходится заползать на бедра, чтобы не сложиться нахуй, как книжка. Растяжка, конечно, неплохая, но загибаться в другую сторону он не умеет.       Антон слюнявый, очень слюнявый. У Арсения, наверняка, губы блестят, и слюна чуть их охлаждает, до тех пор, пока Антон снова не бросается на него с новыми поцелуями. Он чувствует себя девочкой на диване, а вокруг него Антон и его поцелуи. — Какой же ты невъебенный. — Это далеко не первый комплимент в его жизни, но матом его ещё никто не хвалил. — Глаза твои бледные, как небесные. Губы… Ты просто пиздец, Арсений. — Я знаю.       Антон его за это шлепает со всего маху по бедру, а Арсений шипит недовольно. Это чтоб не втыкал. Глаза у Антона темнеют, становятся цвета елового леса — свысока Арсению они именно такими и казались. Антон целует его в подбородок, сухо чмокает его шею, доходя до края футболки — из гардероба Антона, так-то. Он поддевает края пальцами и тянет было вверх, пока Арсений вырывается, как в жопу ужаленный, из транса. До «в жопу ужаленный» уже не далеко. Только в задницу упирается не жало, а чужой член. — Стой! — Арсений вырывает футболку обратно. Если он сейчас её снимет, то Антон увидит его крылья и позвонит в дурку или сдаст на эксперименты лаборантам, а там и в дурку. Все дороги в дурку. — Я хочу быть в ней! — Почему? — Антон кладет руки на его поясницу, успокаивающе гладит, но смотрит испуганными глазками бэмби. Арсений честно не стрелял в никого из ружья! — Мне так комфортнее, — он кусает губу. Надо что-нибудь быстро сообразить, чтобы было правдоподобно. Сказать, что там уебская тату и он стыдится её показать, не прокатит. — Там ожоги сильные, я не хочу их показывать. И руками их постарайся не трогать.       Антон тянет «о» удивленно, а потом уже с сожалением всю ту же «о».        — Может ты тогда на мне будешь? Ну, чтоб лишний раз не трогать твои ожоги. — Арсений тает от этой заботы. Он лишь отрицательно машет головой, сам целует Антона, попутно толкаясь тазом, чтобы потереться пахом. Член уже стоит колом, хоть иди об него помидоры подвязывай.       Арсений громко вздыхает, когда Антон хихикает и валит его на постель, выбивая воздух из легких. Арсений с испугу даже не понимает, где находится его голова, пока не находит её между своих ног. Он смотрит вызывающе, что хочется зафиксировать его и потереться об лицо. Резко, грубо, чтоб Антона слегка принизить, показать свое превосходство — хотя превосходством тут и не пахнет.              Антон трётся щекой об ткань в районе, где пах, пропитывает её своим запахом, чтобы пах ПАХ. Арсений скулит. Как собака скулит, чтобы на неё наконец обратили внимание. Хочется запустить руку в трусы и отдрочить собственный член, позорно кончив через три секунды. Можно это сделать Антону на лицо, например… это залупа, друзья. Не дай бог кто-то из коллег Арсения на них сейчас смотрит. А они могут, Арсений это точно знает.              Антон проводит языком по стволу, мочит ткань слюной. Арсений скоро просто крышей поедет. Да просто вставьте в него уже член! Он щас как блоха по постели запрыгает. — Любишь минеты? — Антон вжикает молнией штанов, наконец стягивая их на середину бёдер. — Люблю, когда не медлят! — Антон фыркает, чуть кусает его за голую часть ноги, вытягивая глухое «ай, блять!». — Да, люблю!       Он опускает резинку трусов к штанам на бедрах, оголяет вставший, тяжелый член. Арсений облегченно вздыхает, чувствует, как Антон берёт его в руку, проходится ладонью вверх до головки, чуть её массируя и размазывая прекам. Арсению кажется и этого хватит, чтобы кончить.              Антон открывает свой широкий рот, порнушно высовывает язык, горячо выдыхая на член. Если он его так осушить пытается, то не выйдет — Арсений течёт, как сука. Словно примеряясь, он кладёт член на язык, пока со рта капает слюна, прямо на яйца, и стекает вниз к шву. Арсений чувствует, как затекает шея, из-за того, что он старается не отрывать взгляд от того, что творит Антон между его ног. Приходится встать на локти, чтобы не сдохнуть от боли в шее — старость не радость, как говорится.              Антон времени зря не теряет и накрывает головку губами, стонет на выдохе, посылая по члену вибрации. Рот у Шастуна горячий, член как в духовку засунули. Такое блюдо к столу на новый год не подашь…       Он скользит ниже, стараясь насадиться на ствол как можно сильнее. Проталкивает член глубже, чуть давится слюной, сжимая глотку — Арсению это приносит какое-то садистское удовольствие, — и оглаживает языком, стараясь охватить как можно больше площади. Губы блестят от слюны, а брови нахмурены от стараний и сосредоточенности, словно минет сейчас — дело всей его жизни.              Арсений в ахуе, если честно. Кто ж знал, что под таким пушистиком скрывается такой потенциал к заглатыванию членов. Он стонет громко, когда Антон проталкивает член полностью, что теперь тот упирается в дальнюю стенку горла, а сам Антон носом утыкается в волосы на лобке и старается дышать. Слюна стекает уже по шовчику, холодит кожу на контрасте с горячим ртом. Антон двигает головой, скользит по стволу, размазывая слюни и смазку, а член слегка дергается. Хочется толкнуться в податливый рот, что Арсений, собственно, и делает. Чужой подбородок почти касается мошонки, а он спокойно двигает головой в такт толчкам.       Арсений будет вспоминать эту картину всю свою оставшуюся жизнь — этот секс он запомнит надолго, он себе слово даёт. Никто так хорошо не выглядит с членом во рту. Ни-кто. — Блять, Антон… — Арсений падает на кровать, слегка толкается Антону в горло. Слышит его стон, ощущает его на члене и чувствует мертвую хватку на бедрах. Антон талантлив к минетам — если бы у Арсения был оскар, он бы его ему вручил. Кажется, он был рождён для того, чтобы давиться членом — этот блядский широкий рот не даёт Арсению покоя.       У Антона текут сопли и слезятся глаза, но он всё так же старательно насаживается на ствол, резко утыкаясь в лобок, отчего, наверное, на кончике носа останется красное пятно. Дело его жизни — сосать член, вы со мной не поспорите. Он давится особо сильно, но со рта не выпускает, стараясь сконцентрироваться чисто на своём занятии, и Арсения слишком сильно с этого мажет — он почти воет волком, когда кончает, даже не успевая предупредить о выстреле. Воздушную тревогу бы организовать.       Антон почти выплевывает член — тьфу, блять, на тебе в ебало — и кривится от вкуса спермы во рту. Арсений пытается успокоится и адекватно просто лечь на кровать, но выходит только монотонно шептать «пиздец-пиздец-пиздец», сжимая одеяло под собой. — Всё ок? — лобок. Арсений дышит полной грудью, отходя от оргазма — ему никогда не удавалось делать это быстро. — Что с тобой?       Антон говорит это чуть испуганно, но больше, конечно, неверяще. Арсений сам пугается, если честно, и встает на локти. Глаза Антона расширяются ещё больше. — Что со мной? — он щупает шею, пока Антон бегает взглядом по его лицу и тянет тупое «э-э-э». Арсений всё щупает шею, не понимая, что с ним не так. Он не настолько плохо выглядит, чтобы вот так говорить о его внешности. — У тебя на лице сердечки, — Антон испугано тыкает себе в щеку. Арсению хочется крикнуть от страха. Он закрывает лицо руками, стараясь ещё и закрыть шею. — Это что такое?       Арсений забыл про это. Он забыл, что после оргазма у него со временем появляются сердечки на лице. Красные, мелкие, словно прыщики, сердечки. Они появляются у всех купидонов в разных местах — лично он знает человека, у которого сердечки появляются на жопе. А у него они на лице и шее. — Э? Обсудим? — Арсений отрицательно машет головой. Он даже себе этот разговор не представляет: «Антон, я купидон, и ты должен влюбиться в Иру, чтобы мне дали денег и не уволили». — Почему, Арсений? — Я не могу тебе этого сказать, — Антон кладет свою ладонь поверх его. Жест доверия и безмолвного принятия, но Арсений не готов вот так просто упасть в его объятия. Они знакомы меньше дня, а то, что Антон только что отсосал ему, ничего не значит. Ещё и сперму сглотнул. — Не сейчас. Ты что, мою кончу проглотил? — Да? — Антон так звучит, словно для него этот ритуал, как чистка зубов утром — обязателен и важен. — Не делай так больше — Антон на это лишь фыркает. — Это же противно, Антон. — А, по-моему, прикольно!

(＞﹏＜)

      Арсений в офис возвращается только вечером следующего дня. Время до обеда он проводит в компании Антона, чая и допросов, касательно сердечек на лице. От вопросов было всё сложнее и сложнее уходить, особенно когда Антон смотрел своими огромными глазками, как у котика. Арсений кошек любит, и этот, зараза, будто в воду глядит!       Об Антоне он тоже узнал побольше. Он работает дизайнером-фрилансером — вот уж неожиданность. Рисует-то он отменно, можно даже сказать, бомбически, но для Арсения слово «фриланс» — это что-то связанное с бесплатностью и линиями. Короче Антон безработный, судя по всему.       Ещё Антон хотел снова вальнуть его на кровать — вы то проблемы не видите, но для Арсения она катастрофического масштаба. Если он сейчас переспит с Антоном ещё раз, то обязательно захочет ещё. А потом ещё. И так замкнётся порочный круг, состоящий из постоянного желания Арсения заскочить на член, как на вечеринку. Только для того, чтобы было пати, ему не надо звонить Артуру, Диме, Ване, Кате. Он не любитель генг-бенг.       С Антоном спать нельзя: Арсений не влюбчивый, но сила воли у него не в кулаке — в кулаке у него член. Он обязательно начнёт к Антону привязываться, а это автоматически крест на его жизни в Агапэ — это так называется его город, в котором он и живёт. Связь с людьми у него должна быть чисто на деловых волнах, а он эти волны сто раз пересёк на доске для сёрфинга и нырнул в воду. Главное не начать плыть в тёмные воды, под названием: «Арсений, ты потёк». — Дмитрий Темурович, можно? — Арсений заходит в кабинет заместителя директора. Хотя он не директор, а детектор, причем лжи.       Дмитрий был человеком смышлёным. С бумажками возился, договоры подписывал, переговоры вёл. Человек простой — на работу, конечно, ёбал не на задроченной маршрутке, но выебонами не отличался. С ним и на всякие светские темы можно поговорить, и отношения обсудить. Но какой же он глупышка, когда дела касаются наземных дел.       Кроме него не к кому пойти с таким вопросом, поэтому приходится выдохнуть и сесть на стульчик перед деревянным столом. — Перед тем, как ты начнёшь, хотел бы кое-что тебе сказать. — Арсений чуть напрягает булки, и стул становится автоматически неудобным. Дмитрий ещё и лицо так держит, весь серьёзный и нахохлившийся, как голубь. — Ты же в курсе, что спать с людьми запрещено?       Арсений испуганно выпучивает глаза и становится похожим на чихуахуа — это порода собак такая, он от Антона узнал. Дима смотрит прямо, блять, в душу, даже очко холодеет, а потом чуть ухмыляется, шумно выдохнув. — Расслабь жопу, все давно знают, что ты подобным промышляешь, — Арсений сжимает губы в полосочку. М-да… неудобно даже как-то. Арсению, может, и плевать, что говорят крысы за спиной у кисы, но крыса-то сидит не за спиной, а прямо тут, перед лицом. — Я чуть накосячил там. — Арсений достаёт папку с заказом. Всё те же знакомые лица — Антон и Ира. Только вот фотография Иры теперь розовая, как под фильтром, и вся в сердечках, а Антон всё такой же, бледный и красивый. — Я п-попал… — Что ты? — Во рту сохнет, как после бухича, но он не так много выпил, чтобы мучил сушняк. Дима ещё со своей лысиной выглядит, как батя этого мира. А крылья-то какие! Арсений со своими крохотульками может только плакать в тени, пока Позов машет своими двухметровыми крыльями. — С заказом там. — Арсений мнёт в руках ту самую желтую папку с этой ебанной резинкой. Пятница тринадцатое уже и не кажется худшим днём в году.       Позов недовольно зыркает на него — ощущение, что он по-другому и не умеет — и кивает на папку, которая попала под фистинг от Арсения Попова. Приходится дрожащими руками положить её на стол, пока не отобрали насильно.       Арсений опускает взгляд на свои колени, пока папку забирают и со шлепком оттягивают резиночку. Хочется под стол залезть от давящей тишины, но он гордо сидит на жопе ровно, пусть эта жопа и чуть-чуть ноет от долгого напряжения. — Пиздец. — Красноречиво, коротко и ясно. Арсений вспоминает уже какие вещи надо будет собрать в поднебесье и с кем попрощаться перед верной кончиной. Кончиной в смысле смертью, а не кончой. — Два раза в одного и того же человека? — Один раз. — А вторую стрелу куда дел? — На палочку одел! — Не было второй стрелы?       Арсений отрицательно машет головой. Да, ему тогда не показалось странным, что стрела одна, а в папке нет информации о чувствах. Один лист и два ебла — ему показалось, что этого достаточно. — Что мне делать, Дмитрий Темурович? — Он кажется волком скоро завоет, лишь бы ему кто-нибудь помог. Он таким беззащитным себя даже на земле не ощущает, а сейчас просто труба. Ребёнок на кассе, когда мама ушла «просто посмотреть», таким напуганным себя не чувствует, как он сейчас. — Так. Короче. — Дмитрий закрывает глаза ладонями, пытаясь что-нибудь придумать. Арсения очко схлопывается до размеров атома. — Заказ проверяют через три дня, значит, у нас есть немного времени, чтобы твой абонент влюбился в девушку. Вторую стрелу не выдадут, сам понимаешь… Хотя это всё ещё оплошность кого-то повыше.       Арсений в шоке. Приятном шоке, но радоваться и петь макарэну на столе пока что рано, поэтому приходится держать лицо. Это выходит, что его не уволят. — Меня не уволят? — Дима жмёт плечами. Ну да, конечно, чего и следовало ожидать. Следовало думать об этом раньше, чем ебланить на работе. — Тебе в поднебесье нельзя, тебе же там пердак отодрут! — Арсений давится. — Извини. Я поставлю на твою замену новичка, а ты спускаешься на землю и делаешь всё, чтобы заказ был выполнен. Понял?       Арсений кивает, как дурной — главное, чтобы голова не отпала, а то на старость лет шарниры уже не первой свежести. Нечего было минеты с особым фанатизмом делать.       Надо заехать в квартиру, чтобы собрать вещей для более длительного проживания на земле. От офиса до неё ехать довольно далековато, но он не зря такой красивый на свет пришёл, чтобы своим ходом добираться до жилища. — Сережа, здравствуй, — Сергей Борисович у нас не по части любви, но в их офисе прописался хорошо — ходят слухи, что его кабинет не просто так рядом с кабинетом Позова. — Подкинешь до домишки моего? — Нет времени, Арсений. — Как нет то?! Это ему за красивую мордашку и хорошее отношение вот так платят? — Ты слышал, что сейчас в поднебесье? –Неа. А че там? — Арсений подбирает со стола газету. Заголовки, написанные крупными и жирными буквами, заставляют не на шутку перепугаться: чистка.       Это не про то, что на небо заказали клининг. Это про решение чужих судеб. Поднебесье переполнено «непригодными» ангелами, которые стараются вынести из своей жизни хоть какие-то плюсы. Небу невыгодно держать такое количество душ на своём горбу — на поднебесье рождаются дети, а выросшие никуда не деваются. Можно было бы привлечь ангелов и дать им работу, но, к сожалению, никто не считает это выгодным.       Выгодны убийства. Невинные ангелы умирают на площади, словно скот под ножом мясника. Мрут сотнями, и какие бы протесты не устраивали, всё равно гибнут. Возможно, для кого-то выше это и просто сотня крупиц риса, в огромном супе, и всё равно на то, что этот рис важен для кого-то.              Арсений часто задумывался по этому поводу. Как бы он не презирал жизнь в поднебесье, он всё равно каждый раз тоскливо опускает глаза в пол, когда речь заходит о людях там. Он ангел любви, а любовь — это добро. Так почему он просто не может подарить это добро туда, вниз? Может, потому что он такой же рис, как и они?

(╬ Ò﹏Ó)

      На следующий день Антон в квартиру его пускает уже с объятиями, даже с улыбкой на лице. Если честно, то есть желание повторить их предыдущий эксперимент, но Арсению сейчас работа важнее. — Итак, есть две новости. Плохая и плохая, — Антон фыркает, как еж, и наливает чай. Он так утоляет жажду, Арсений чувствует себя человеком! — Я начну. У нас с тобой три дня, чтобы ты потёк по кому-нибудь. Мне это важно, так что отнесись с пониманием!       Антон наклоняет голову вбок, недоверчиво щурит глаза. Наверняка Арсений сейчас пинком под зад полетит за дверь, но Антон размышляет над его предложением, а это уже пятьдесят процентов успеха!              Только где вот им любовников искать, одному ежу известно — ежи же всё знают? — а Арсений даже в теории не может предполагать. На небе легко. Там в отдел кадров с цветочками зашёл и всё — весь мир у твоих ног. Шутка, конечно, никто вам за цветы не даст… Но вы можете попробовать! — Нам надо будет зарегистрироваться на сайте знакомств. — Арсений лупит глаза. Они моментально высыхают, поэтому приходится медленно моргать, чтобы не стать пекинесом с выпавшими глазами. — Ты не пукни только.       Арсений машет головой, словно воду с волос стряхивает. Антон согласился, а это значит, что можно надеяться на то, что заказ будет выполнен. Не можно, а нужно! Антон сёрпает чаем и никак не препирается, поэтому можно взять его яйца в кулак и идти знакомить с самками. Арсений вспоминает себя в детстве, когда он играл с двумя тряпичными куклами, заставлял их целоваться и размножаться — может, от этого ему и досталась такая способность.              Жаль только, что сейчас ей не воспользуешься — Арсений вряд ли может купить лук и начать стрелять по людям. — Я качаю приложение для знакомств. — Антон тыкает пальцами в маленький телевизор. Да, именно так Арсений и называет мобильники. Он как рыба открывает рот — никогда не слышал о приложении для знакомств. — Что такое? — Приложение для знакомств? — Антон кивает, показывая ему на экран телефона. На нём высвечивается анкета, куда надо писать информацию о себе. Так вот где молодежь ищет себе секс на один вечер! Это только Арсений по старинке ходит в клубы? — Ага. Кого хочешь там можно найти. — Антон быстро заполняет поля с информацией, Арсений успевает только на место работы взглянуть. — Вот, например, Игорь!       Арсений скептически смотрит на фотографию рыжего мужика — под пивас, конечно, зайдёт, но не более. Арсений больше по блондинам и шатенам, рыжики — это еда такая, и простите его все рыжие люди. — Мы тебе не собутыльника ищем, дальше давай! — Антон листает ленту дальше. На экране теперь симпотная мордашка курчавого блондина, а Арсений непроизвольно облизывает губы. Егор — именно так он подписан в профиле — музыкант и любит поиграть в видеоигры. На этом информация всё. — Вот этот например! — Ты стебёшься? Он же как Кен из «Барби»! — Антон тычет пальцем фотографию и театрально кривится. Арсений правда не знает, что такой Кен-из-Барби, но если он выглядит так, то обязательно узнает. — А, по-моему, симпотный. — Он двигается ближе на стуле, пока не прижимается к Антону вплотную. Он теплый, как пирожок из печки — пахнет от него тоже чем-то свежеиспеченным. Живот громко урчит, а во рту чувствуется привкус еды — Арсений опять ничего не ел. — Я, конечно, вкусный, но не в прямом смысле. — Блять, этот флирт когда-нибудь Арсения убьёт. — Поехали в кафе, а там и выберем себе парочку. –Тебе. Тебе мы выберем парочку. Мне она не нужна. —Ты типа волк одиночка? — Антон трясёт кулаком вверх и вниз. Да, именно так Арсений и проводит свои выходные, только кое-кому об этом знать не обязательно. — А, прости, работа, точно!       Дожили! Его ещё и стебут за его работу!

ヽ(`д´*)ノ

      Антон тянет чай из трубочки, по которой ещё и ползут черные желейные шарики — Арсений пока не осмеливается пить свой чай с таким же содержимым на дне.       Они всё-таки написали Егору. Он в переписке просто прелесть: и смайлики кидает, и место поудобнее выбрал… Но это в переписке, а Антон с ним ещё и в реальности виделся. Крид — именно так он попросил себя называть, — оказался полным кончем. Я хороший, я такой хороший… На самом деле я гондон! — Ну и он мне стал затирать про секс, — Антон всё пытается втянуть шарики из трубочки. Втягивает щеки, слегка сжимает губы, чтобы трубочка чуть сплющила шарики. — Такой извращуга, если честно. Я хотел коктейль из трубочки потянуть, а он как давай про отсосы шутить.       Арсений, если честно, себя не лучше чувствует, но Антону об этом знать не обязательно. Надо бы найти следующего партнёра, чтоб побыстрее наткнуться на того самого. — Да и блондинов я не люблю, — Арсений давится желейным шариком. Когда черное нечто все-таки выходит из его горла, он зло зыркает на Антона, который всё так же пьёт свой напиток. —Ты прикалываешься надо мной? Мы полдня потратили на этого чертового сына Баскова, чтобы ты мне сейчас сказал, что тебе он не понравился? — Антон кивает как дурак. Словно обычное дело: сначала делаем, потом думаем. — Такие мне не нравятся. От него даже пахнет невкусно. А ещё у него странный вкус в музыке… И в еде… — Я понял, можешь не продолжать! — Арсений достает телефон у него из кармана — с такими ловкими руками только карманником и быть. Приложение для сайта знакомств открывается само. Первая же анкета с подписью «Олеся таролог» привлекает внимание — и девушка милая, и занятие у неё интересное. — Может она? — Пиши. — Странный этот Антон, конечно. Словно только Арсению это и надо… А, точно. Только Арсению это и надо. Он на автомате протягивает стакан с чаем Антону, пока строчит Олесе приветствие. Отвечают ему тут же, и вот здесь его навыки обаяния правят балом. — Вкусно, кстати!       Арсений поднимает голову и видит, как Антон тянет из трубочки его чай. Ну пиздец, сколько же микробов. Антон туда слюни напускал, а ему ещё это пить. Хочется возмущенно взмахнуть крыльями, но он вовремя себя одергивает — не хватало ещё топлес стоять на улице. Зато крыльями взмахнул! — Ты что, мой напиток пьешь? — Арсений краем глаза видит предложение встретиться от Олеси, но его пока она мало волнует. Но работают они оперативно, ничего не сказать. С Кридом — боже, ну и псевдоним. КРИД! Это удар из игры про борьбу? — не сложилось, значит с другим сложится. — А ты брезгуешь? — Антон облизывает губы и приближается. Арсений продолжает строчить Олесе комплименты и находится в беззащитном положении перед Антоном. Пусть хоть ему на голову сядет, ему главное с Олесей сейчас договориться.       Не, пусть не садится. Антон втягивает в свой рот парочку черных шариков и поддается навстречу Арсению. Целует слегка мокро и старается разомкнуть чужие губы. Арсений даже сам не понимает, как Антону это удается, но уже два желейных шарика у него во рту, а сам он мычит от нехватки кислорода и колющего чувства в груди. Антон теплый, почти горячий — это на него так свидание с Кридом повлияло? Слюни, язык, губы — всё у него теплое. Арсений словно рот открыл под прямыми лучами солнца… Интересно, а язык может загореть? — А так тоже брезгуешь? — Он вытирает рот тыльной стороной ладони. Арсений зло смыкает челюсти. Его бесит эта мордашка только за то, что он так халатно относится ко всему этому! Хочется в Антона с разбега влететь, как баран, и блеять на него, пока голос не сорвется.       Но он лишь крутит на палец цепь и тянет на себя — единственный плюс всех этих побрякушек. Антон без вопросов целует его. Медленно, тягуче, как будто в слоумо. Антон, тренд прошел в две тысячи семнадцатом, сейчас это не популярно.       Арсений вспыльчивый, ему хочется резко, горячо, до болящих губ. А Антон вообще не дает его уничтожить! Растерзать на куски и не оставить даже мокрого места — в Арсении иногда просыпается чертёнок, который хочет нагнуть раком весь мир. Ну ведь каждому дьяволу положен свой ангел…       Антон скользит от поясницы ниже к ягодицам, за что Арсений его кусает за губу, оттягивая, а потом резко отстраняется. Олеся, кажется, сейчас телефон взорвёт своими сообщениями. — Через час мы едем к Олесе тарологу. Понял? — Антон выкатывает губу, но всё так же кивает, как самый верный пёс. Ну он действительно пёс… Нет, я не про пэт плей. — Лицо проще, Антон. — Можно вопрос? — Арсений кивает. По сути, он уже свой вопрос задал, значит потратил его, но он не настолько душный, форточку можно не открывать. — Кем ты работаешь? — Потом, всё потом! — Он очень бизи-вумен, ему не до разговоров о работе! Хотя он сейчас чисто работает и всё, но это вынужденные обстоятельства! Если бы не это, он бы все выходные провёл в компании мороженого и сериала — возможно и вибратора, но это только его секрет. Сделайте вид что не слышали, а лучше закройте уши.       Антон открывает с кнопки машину, в которую Арсений чуть ли не слету прыгает. С предыдущей поездки ничего не изменилось — оно и понятно, они два часа назад в ней были — а с предыдущей встречи да! Антон чуть прибрался в бардачке и повесил новый освежитель воздуха. Не поможет, Арсений может «присвистнуть» так, что придется окно открывать. — У тебя есть парень? — Антон вбивает в навигатор адрес, но изредка метает взгляды на него, словно что-то смешное видит и пытается незаметно рассмотреть. — Ну или девушка… —А ты думаешь я бы дал тебе отсосать мне, если бы у меня был парень? — Антон кивает. Пиздец, он ещё его и легкодоступным считает! — Нет, нету! — А ты ищешь? — Антон щелкает ремнём, а Арсению хочется щелкнуть его по носу. Ангелы почти не ищут себе партнёров на небе. Они строят карьеру, чтоб не попасть обратно в поднебесье, а дети уже потом. Большинство вообще одиноки большую часть жизни — купидоны особенно.       Дело не только в том, что они в курсе как «влюбляют» людей, а в том, что купидоны и на окружение влияют своими, извините за тупизм, «чарами». Поначалу вас ловит жесткая влюбленность, которую вы не можете побороть, а потом эта влюбленность становится жестокой к вам, потому что от тяги к этим крылатым вас буквально трясет, а купидоны те ещё сучки — на свидания они просто так не ходят, нет, нет.       А потом чары проходят — вот вы сидите на свидании и зеваете от скуки, хотя месяц назад, чуть ли не захлебываясь слюнями, слушали партнёра с интересом. Короче, купидоны только кажутся милашками и неземными, а на самом деле они оказываются обычными и никакими не чарующими.       Арсений тоже разочаровался однажды. Не, он не дурак чтобы в купидона влюбляться — это в него влюбились. Казалось, что его «поклонник» готов весь мир к его ногам сложить, а потом ещё сальто назад ебануть! Арсений столько внимания не получал никогда, а тут всё от одного только человека. Симпатичного человека. Красивого, смешного, спортивного телосложения и кудрявого.       Короче Арсений поддался. Казалось, нет ничего лучше, чем лежать в обнимку с ангелом, которого готов в свою семью вписать, а на сердце выжечь клеймо с его именем. Он каждый раз приезжал домой с хорошим настроением, пока его ждала ванна с шампанским и розами — так банально, что даже Кристиан Грэй плачет.       Но чары прошли и теперь Арсений был самым обычным. Сколько же он плакал, сидя на краю облака — пару раз всего, но для драматичности скажу, что много — дошло даже до грустных записок и сжигания общих фотографий.       Арсений стал неинтересным, непривлекательным. В чужих глазах он не видел прежнего восхищения — там только разочарование и обида за то, что не оправдал ожиданий. — Арс, если я открыл какой-то гештальт, то сори, — Антон за шкирку его выводит из воспоминаний о том периоде жизни. Тогда это казалось концом света — сейчас не больше, чем очередным испытанием в жизни. — Хочешь поделиться? — Да просто бывшего вспомнил. — Арсений, кстати, до сих пор хранит его вещи у себя дома — пару раз ими полы мыл. — О-о-о. Расскажешь? — Антон приглушает музыку в салоне и кладет обе руки на руль. Ждёт же, зараза. Тут так просто не скажешь — надо фильтровать базар, чтобы Антон не понял, что он не человек вовсе. Че ему сказать?! Антон, в меня влюбились, потому что я такой вот по природе, а мы в странном рассказе автора, который поехал кукушкой! Арсений бы такую книжку почитал. — Да ничего особенного. Прошла любовь, завяли помидоры. Он меня добился, а потом понял, что под маской дикого тигра скрывается жирный кот. — О как! А я люблю кошек! — Метафоры явно не сильная сторона Арсения, а у Антона не сильная сторона эти метафоры выкупать. — И как он тебя добивался? — Цветы, конфеты, до дома подвозил. Один раз вино подарил, хороший подгон. — Антон улыбается. Он всегда улыбается. Даже когда недоволен, он успокаивается, а потом улыбается. Даже когда держал его член во рту — уголки губ напоминали довольную улыбку.       Арсений хочет головой лобовое разбить — ему недавний минет вспоминается каждый чертов час и бесит это до невозможности. Кто там ответственный за страсть? Асмодей? Пошел нахуй, Асмодей!

(❤ω❤)

      С Олесей тарологом тоже не сильно удалось: она вроде и милая девушка, но, по рассказам Антона, немного дурочка. Антон, видимо, по душнилам и заебам — Арсений судит так только потому, что Антон на него таращится как рыба, когда он что-нибудь умное рассказывает.       Сейчас они сидят за столом вместе с чаем и шоколадками киндер. Арсений сперва удивился названию — какой гений решил, что хорошая идея назвать шоколад «дети»? — Нам нужна умняша, желательно не Крид и с темными волосами? — Антон кивает, но тут же выставляет вперед указательный палец. — Ещё что-то? — Голубые глаза. — Хватит уже, без глаз проживешь! — Арсений листает анкеты, просматривая одну за другой. Нет, это кудрявое гнездо скоро его доведёт до ручки — в любом случае это лучше, чем отправляться в поднебесье.       Антон сдувает челку, лезущую в глаза, и выпячивает вперед нижнюю губу — Арсений же не пожалеет и дернет за неё! Кто грустит, тот трансвестит!       Почему-то перспектива отношений Иры и Антона радует теперь не так сильно. Скоро солнце зайдет за дома, а двор погрузится в мрак. У них осталось два дня с хвостиком, но Арсений почему-то и не хочет искать эти сраные заявки и просматривать кучу анкет лишь бы найти кого-нибудь — возможно он просто устал. — Читал когда-нибудь порно рассказы? — Антон тянется к рукаву его свитера, чтобы потеребить нитку, выпавшую из манжета. — Не подумай, мне просто интересно. И скучно. — Обычно, если хотят поддержать диалог, спрашивают о погоде, а не о порно рассказах. — Антон игриво поднимает одну бровь — Арсений хочет закатить глаза. — Да, читал! — Посоветуешь что-нибудь? — Антон вообще без грамма стеснения так легко рассуждает о таких вещах. Арсений способен только на молчаливые поступки, в то время как Антон заткнется лишь тогда, когда язык в очко засунет. — Да, три мушкетера. Атос, Отсос и Арамис. — Антон сыпется со смеху — он просто немножко странный, это нормально. Наверное. — Обожаю твою сучливость, Арс. Не поверишь, как обожаю. Ты хоть и весь такой колючий ежик, только стараешься к тебе подобраться — ты колешься, но мне пиздец как это интересно.       Арсений опускает голову, взглядом утыкается к себе в колени. Ничего не стоит за его этой сучливостью. Стоит тут только страх показаться неинтересным и нудным. Антону такого счастья не надо.       Почему-то хочется быть с Антоном откровенным — хотя бы сегодня, хоть один разок. Здесь же такой интимный свет и Антон так располагает к себе.       Такой воробушка — кудри напоминают взрыв на макаронной фабрике, а глаза цвета марихуаны… Плохое сравнение. — За этим ежиком ничего не стоит, — Арсений боится взгляд поднять, поэтому лучше смотреть на свою руку, которую Антон щекочет своими пальцами. — Я просто неинтересный. — Ты просто боишься таким показаться, — Антон пальцами обхватывает его ладонь. Кажется, что Арсений совсем кроха рядом с такой шпалой — его рука совсем не маленькая и уж точно ненамного меньше Антоновой, но почему-то Арсений ощущает себя мальчиком-с-пальчик. — Я тоже не человек-анекдот, знаешь ли. Целыми днями сижу дома и работаю на не самой интересной работе.        Арсений гладит большим пальцем шершавую кожу. Антон носит кучу побрякушек на себе, а от них на пальцах остаются отпечатки. Белесые, слегка мокрые — Арсений гладит очертание кольца. — Ты закончил художественную? Я всегда мечтал рисовать, но особо времени не было. Ну и материалы дорогие. — Арсений смотрит на стол с компьютером и огромным графическим монитором. Он за работой Антона ещё не видел, но ему правда хотелось бы. — Не, я самоучка, но потом поступил в институт. Ну там и научился более четким основам. — Антон ведёт пальцем по венке на тыльной стороне ладони. Арсений эти вены не сильно любит, но если Антон будет на них всегда так смотреть, то он их обязательно полюбит. — Я учился вообще с карандашом, найденным на полу в классе, и акварелью, которую мама сестре в первый класс купила. Ну научился же?       Антон тянет его руку к лицу, касается тыльной стороны губами. Арсений в момент выдыхает весь воздух из легких, открывает рот от неожиданности. Антон улыбается, но от ладони не отрывается, наоборот, только мокрее целует венку. — У тебя шикарные руки, — Антон вдыхает запах кожи, ведёт носом по среднему пальцу, чтобы чмокнуть в самый ноготь. — Хочу их нарисовать. Давай? Сядем за компьютер, я как раз покажу тебе. — Только если ты действительно хочешь, — Арсению от чего-то очень стыдно становится — Антон так восхищается его руками, словно он главный экспонат… Хоть и не на лабутенах. Это так необычно и по-своему хорошо — не брезговать чужими руками и так в открытую их целовать. Они друг другу никто, знакомы всего три дня, а сколько в этих незначительных поцелуях открытости.       Ты бредишь, Арсений.       Антон встает из-за стола, но руку не отпускает, держит все так же крепко. Арсений встает следом и идет за ним. Взгляд ненароком падает на ягодицы — не большая, но по-своему красивая жопа приземляется на кресло. Жопа, конечно, не такая как у Арсения. Это грех — иметь как у него орех.       Антон всё держит его за руку, и Арсений не видит выхода лучше, чем сесть на пол, рядом с стулом. Нет, ну а что? Не на колени же к Антону садиться. — Ты чего? — Антон смотрит на него как на дурака, но он не карточная игра — нечего на него так смотреть. Он удивленно и немного заторможено кивает на свои серые спортивки. Взгляд Арсения цепляется, к сожалению, не за них, а за чуть приподнятую розовую футболку. Арсений чуть тупит взгляд, потому что в голове зреет план. — Чёрт!       Арсений переводит взгляд на экран, на котором появляется окно зума с подписью «начальник». Ну м-да, на что Арсений тут надеется — на вечер вдвоем? Пф-ф-ф! — Я недавно на работу устроился, а теперь мне каждый вечер названивают, чтобы обсудить проект. — Арсений делает губы уточкой, на что Антон лишь фыркает. — Это недолго, честно!       Арсений кивает. Приходится отпустить руку Антона, чтобы он мог спокойно усесться за компьютером. Он слышит голоса начальников и видит, как Антон волнуется — походу, первое его совещание.       Арсений прислоняется головой к ножке стола, видит, как Антон натягивает на руку перчатку. Специальная, для графических мониторов, чтоб не пачкать — он улыбается в веб-камеру. Арсений краем глаза замечает небольшую выпуклость в штанах. Не стояк, скорее просто ткань неудачно легла… Или удачно.       Хочется Антону отсосать. Прямо так, без всяких игр. Просто взять и отсосать.              Арсений выжидает момента, когда Антон полностью погрузится в разговор, чтобы приступить к своему коварному плану: «писька в рот попадись-ка!». Антон изредка стучит пальцами по столу, выслушивая план проекта. Голос начальника басит из колонок, а он смотрит на стол, на котором лежит стикер с ироничным «Если тебя ебут, гордись! ТЫ ВПЕРЕДИ!».       Антон начинает рассказывать о своих возможностях, о том, в каких программах он работает. Арсений понимает — пора действовать. Он осматривается, заглядывает под стол — там нет ничего лишнего, даже системного блока. только пара проводов, но они Арсению явно не помеха. Ему сейчас ничего не помеха, он целеустремленный мальчик.       Заползает под стол, оказывается прямо между ног Антона. Тот видимо ничего не замечает, пока Арсений не дёргает его за бёдра к себе. Глаза расширяются до размера арбуза, а Антон медленно переводит взгляд под стол. Прямо на Арсения. На Арсения, который почти касается носом его паха. — Антон Андреевич, всё у вас хорошо? — начальник отвлекает Антона от лицезрения потуг в интим. Антон кивает неуверенно и возвращает взгляд на экран. Вот его звездный час! Наконец-то он покажет то, чему учился года три!       Арсений поддаётся чуть вперед и утыкается носом в член. Видит, как бедро Антона дёргается, но на этом всё — никто его от письки не отрывает. Он прикасается к ткани губами, ощущает горячую кожу даже сквозь штаны. Антон пахнет гелем с ромашкой и чем-то сладким. Как булка, только такая, полежавшая, потому что пахнет от него еле-еле. Короче уже не из печи, но ещё не сухарь.       Арсений ведёт носом в разные стороны, придвигается чуть-чуть на коленях, чтобы совсем лицом зарыться в пах. Антон громко вдыхает воздух, и это как выстрел перед стартом — Арсений высовывает язык и широким мазком лижет ткань. Слюны много, но ткань почти не пропитывается. Зато Арсений видит, как напрягаются бедра Антона, а член начинает наливаться кровью.       Десять тысяч лет не делал он минет, но талант не пропьёшь — Арсений твердит это себе из раза в раз, и, сказать честно, поговорка-то рабочая! Антон поджимает губы и мычит, стараясь не подавать никаких знаков о том, что под его столом сидит ебаный купидон и собирается ему отсосать.       Арсений развязывает завязочки на поясе, хватается за край резинки. На животе остались вмятины, которые хочется поцеловать, но цель сейчас другая, а отклонения от задачи могут привести к печальным последствиям. Впрочем, живём один раз — я много поговорок про «один раз» знаю!       Он касается губами красных полосок на животе, совсем невесомо, но так по-нежному, так, как не ласкает мать. Словно у него поцелуи лечебные, вот так он целует эти полоски от пояса              Антон кладёт руку на бедро. Сжимает ткань пальцами, но держится довольно хорошо — преспокойно отвечает на вопросы начальника, а Арсений не знает: считать это за оскорбление или за призыв к действию?       Бэ, вариант Бэ! Он дергает штаны на себя, чтобы наконец добраться до самого сокровенного. Трусы с красными сердечками пялят на него в ответ, и это очередное напоминание о его сущности как серпом по яйцам. Он купидон, а Антон человек — про такую пару только на РЕН ТВ расскажут в блоке про мистику. Ну или сериал снимут и дадут ему самое дебильное название. «Ангелы и Люди», например.       Антон невзначай трогает его за уши. Ах да, точно, отсос. Трусы тут ни к чему, и Арсений, дабы сохранить предвкушение, даже не станет щупать очертания члена через них — пускай будет ему сюрпризом.       Он стягивает серые штаны к щиколоткам. Облизывает губы как бы случайно, и тянет руки к трусам Антона. Живот дёргается, словно от испуга, а Антон накрывает член рукой — ты не пройдёшь! Арсений решительно целует костяшки пальцев, лижет их языком — Антон слегка дёргает рукой, но свой «барьер» не убирает. Его это уже начинает раздражать — они ещё при первой встрече договорились на минет, так что сейчас началось?!       Арсений прикусывает зубами кожицу костяшек — рука пугливо убирается с паха, а Антон, наконец, даёт Арсению доступ к трусам. Надо бы эти черные труханы с сердечками убрать — ему они нравятся, но откуда-то берётся слепая уверенность в том, что Антон без них будет куда лучше.       Он подцепляет резинку пальцами, оттягивает её, чтоб она шлёпнулась о живот. Боксеры совсем тонкие, почти соскальзывают сами — Антону лучше без штанов не ходить, иначе через пару шагов он и вовсе останется без белья. У Арсения эта мысль вызывает непонятные чувства — с одной стороны и смешно от представления Антона без белья, с другой стороны, пожирающее чувство того, что без белья Антона никто не должен видеть.       Да отсоси ты уже ему!       Арсений почти сдёргивает трусы с Антона, на манер скатерти с стола. На живот шлепается член, а глаза лезут на лоб от увиденного. У Антона… Довольно большой хуй. Абсолютно гладкий, лишь одна венка виднеется, но большой. Арсений не уверен сможет ли взять его полностью в рот — письки обычно меньше, а у него, знаете ли, не самый большой ротик… Не то что Антонова черная дыра.       Член ложится в руку — даже так он всё ещё кажется большим. Арсений может спокойно его обхватить, но ощущения чуть другие, словно… распирающие? Антон резко выдыхает, когда большой палец давит на щелку, смазывая капелькой прекама. Головка слегка мокрая, палец свободно по ней скользит, отчего накатывает восторг и какое-то жгучее наслаждение — Антон течёт из-за таких невинных действий.       Небольшой румянец покрывает его шею — Арсений всё так же старается пристально наблюдать за ним из-под стола. Он невзначай кусает губы и мычит, словно силится найти ответ на вопрос начальства — Арсений-то знает, в чем причина на самом деле.       Он лижет головку, смазывая её слюной. Влага едва заметно блестит, а Арсений хочет сфотографировать это и поставить на обои телефона — жалко, что он у него древний, как динозавры.              Антон сползает чуть ниже на стуле, открывая Арсению больше поля для действий — даже низ живота теперь в доступе. Он присасывается к бедру, оставляет едва заметный засос, пока медленно проводит рукой по стволу — Антон запинается в своём монологе и начинает его заново. Арсений улыбается коротко, видит, как Антон скребёт ткань собственных штанов — он просто любит грандж!       Арсений коротко лижет лобок, а потом и вовсе припадает к мошонке — Антон дергает ногой, что вызывает улыбку — гляньте на него, какой нежный. Арсений лишь яичко ему поцеловал, а он дрыгается так, словно Арсений ему это яичко откусил.              Член дёргается в руке, а Антон придвигается максимально близко к столу, чтобы толкнуться в Арсову ладонь. С хлюпом головка прячется в колодце пальцев, а затем снова появляется — странный, конечно, фокус с исчезновением.              Так, ладно, не тормози — хуй сосни.       Но, видимо, Арсений слишком поторопился и поверил в себя. Он открывает рот, а руке не успевает подать сигнал быть осторожнее с членом — со всего маху бьёт по передним зубам головкой и слышит скулёж где-то сверху. В челюсти стреляет фантомной болью, а Антон шумно дышит сквозь зубы, пока из компьютера вещает, видимо, ебаный диктор — слишком уж много он пиздит!       Арсений виновато целует в самую уздечку и чувствует, как ствол становится мягче — пиздец! Мало того, что зубы себе чуть не выбил, так еще и член упал! Арсений сплевывает на руку, обхватывает губами головку и «зализывает» место удара. Пропускает член глубже — он скользит как по маслу из-за слюны.              У Антона на ногах хрустят пальцы оттого, насколько сильно он их сжимает. Как в вакууме слышится его сбитое дыхание и то, как часто он запинается в своих ответах — Арсений быстрее двигает головой, хлюпая слюной.               На выдохе насаживается ниже, медленно, но верно пропускает ствол в рот, пока он не касается гланд. Антон держится всего пару минут, но все-таки кладет руку на макушку, сжимает копну волос в кулаке. Арсений не боится остаться лысым — ему слишком ахуенно от распирающего члена во рту и от того факта, что Антон разговаривает со своим начальством в тот момент, пока ему отсасывают.       Арсений отстраняется, с чпоком достаёт член изо рта. Ниточка слюны падает на подбородок, но вытирать её не хочется — Арсений чувствует себя очень развратно, как в порно, и ему это пиздец как нравится. Нравится уткнуться в член носом, чувствуя его незначительный вес на своём лице — ему невероятно хотелось бы, чтобы Антон встал на ноги. Тогда бы ствол, кажется, находился на всём лице — от губ до линии роста волос.       Он пошире раскрывает рот, пропускает ствол почти целиком, издавая какой-то квакающий звук. Антон легко давит на макушку, и этому невозможно сопротивляться — Арсений и не пытается, поддается, опуская голову ниже. Он давится и кашляет прямо так, с членом во рту, а Антон всё давит-давит-давит. А ещё давит шов на собственных штанах — желание запустить туда руку становится просто зверским!              Арсений давится. Громко кашляет с членом во рту, слышно, наверное, даже за входной дверью. Антон замирает на мгновение, даже не сопит где-то сверху. Он ствол изо рта не выпускает. Наоборот, быстрее двигает головой, издавая чавкающие звуки. С уголков губ течет слюна, а в глазах мутно от слёз. Арсений слишком уж резко пропускает член до конца — почти утыкается носом в лобок, отчего давится особенно сильно.       Антон тянет его за волосы, как кошку за шкирку — тут же зажимает рот ладонью. Видимо, Арсений был слишком шумным — начальник прокашливается, спрашивая, все ли у Антона хорошо.        — Да, все отлично! — Антон все ещё зажимает ему рот ладонью, чтобы, видимо в край задушить. Арсений сипит сквозь ладонь, стараясь восстановить дыхание, ощущает, как слюна капает прямо Антону на пальцы — разврат. — У вас кто-то под столом? — Арсений испуганно мычит. Есть очень большой шанс того, что он получит пиздюлей за то, что Антона уволят. Антон отрицательно мычит, но на всякий случай отодвигается и смотрит своими глазами на это блядство — Арсений весь в собственной слюне, даже на лбу она есть.       Антон ухмыляется ему, рукой треплет по волосам и снова придвигается к столу. Арсений уже более аккуратно кладет головку на язык.       Антон зарывается пальцами в челку, тянет её к себе, заставляет Арсения двигать головой, с каждым разом придавая движениям большую амплитуду. — До следующей пятницы, Антон Андреевич! — Начальник отключается, а Арсений выпускает член изо рта. Старается восстановить дыхание, но не тут-то было — Антон отодвигается от стола совсем немного, чтобы схватить его за волосы. Арсений и вдохнуть не успевает — давится тут же членом и чувствует, как ствол дёргается. На корне языка пульсирует головка, а по рту разливается тепло, пока Антон скулит. Арсений чувствует, как накатывают слёзы — наверное, счастья. — Блять! — Антон как из страны чудес выходит. Тут же оттягивает от себя Арсения и обеспокоенно кладёт руку ему на скулы. — Прости, Арс, оно само, я не хотел так! Туда! Я… — Головка от хуя ты! Шустрый ты!       Антон фыркает. Улыбается ему, совсем ласково, словно он на хомячка смотрит. Да уж, щеки у Арсения действительно вместительные.       На языке горький вкус спермы — Арсений трусит головой в разные стороны, как собака, а Антон с этого хихикает. — Прости, я просто давно не трахался. — Арсений выползает из-под стола, без всякого стеснения поправляет член рукой — бросьте, он только что заглатывал хуй, какое стеснение! — Ноги болят? — Во-первых, да, во-вторых, бросай курить. Пиздец, Шаст, я как будто кружку кофе с горьким шоколадом навернул! — Антон растягивает губы в довольной улыбке. Да. Ради такого Арсений готов ему хоть каждый день отсасывать.       Хорошо, что сердечки появляются только после оргазма.

(ᗒᗣᗕ)՞

      Арсений просыпается от ощущения пристального взгляда на себе и от того, что очко сжимается от этого же самого взгляда. Жопа, как всегда, не подводит — прям перед лицом лежит Антон и сверлит его зелёными глазами. — Доброе утро, лупоглазик, — Арсений тянет руки в разные стороны, зевает как лев. Антон фыркает, показывая ему время на телефоне.       Арсений лупит глаза в мобилу — на циферблате показывает восемь вечера… Он проспал целый день. ЦЕЛЫЙ ЕБАНЫЙ ДЕНЬ!       Хочется влететь в стенку с разбегу — он потратил драгоценный день на сон, а не на то, чтобы возить Антона по свиданиям и восстанавливать свою репутацию на работе. И это он ещё хочет, чтобы его не уволили и дали прожить остаток жизни спокойно на небе. Арсений, может вам хуя с маслом ещё дать. — Ты вообще сколько спал предыдущие дни? — Антон кидает телефон к ногам, а Арсений хочет вылететь в окно. Зачем кто-то придумал сон? Это чтобы все всё проспали и в итоге остались безработными бомжами с пятью рублями в кармане? Для этого люди спят?       Кто там ответственный за сны? Морфей? Иди нахуй, Морфей! — Часов пять. Примерно. А что? — Антон закатывает глаза. Ну да, он спит мало — зато не пропускает хуеву тучу важных вещей, как, например, сегодня!       Антон кладет на него руку, придавливает к кровати, но Арсению вовсе не тяжело — это ощущается очень хорошо и правильно, словно он и должен был родиться с этой рукой на себе. Ладно, это уже попахивает какой-то неадекватностью. — Спать надо минимум девять часов в день. Ты еще и имеешь наглость при плохом сне заниматься сексом, а это огромное потребление энергии и выброс гормонов, от этого ты вчера и отключился у меня на диване.       Арсений осматривается по сторонам. Во-первых, удивляет факт, что Антон может быть той ещё душнилой, во-вторых, он и правда засыпал в гостиной, а сейчас лежит в спальне. Он ощупывает грудь — футболка всё ещё на нём. Это радует. — Я помню про то, что тебе комфортнее в ней. А! И это… — Арсения, если честно, не ебёт, что там «это». Его могли рассекретить, когда он находился в самом уязвимом положении — ничего тогда не мешало Антону пойти, заглянуть в его сумку и найти там паспорт с неба или снять футболку. Но Антон этого не сделал.       В груди щемит — нет, у него всё хорошо с сердцем, — от понимания того, что Антону можно доверять. Доверяй, но проверяй, конечно, но Арсению становится прямо легче, кажется, он сейчас взлетит!        — Пока ты спал, я на пару свиданий сгонял. — Арсений прямо-таки воздухом давится. Сам! Сам собрался и поехал на свидание! Боже, ну прямо-таки жених! — Безуспешно, короче. Одна вроде была и миленькая, но слишком уж она мягонькая вся, я с такими не смогу. Я же расплачусь, если как-то слишком грубо над ней пошучу или слишком громко буду храпеть ночью с ней. А второй, как оказалось, экстрасенс. А я в эту паранормальную шнягу не верю.       Арсений скулит как пёс. ***       Во-первых, сочетание мороженого и пива очень хорошее — горький алкоголь так ахуенно ложится на сладость мороженого, что хочется стонать от наслаждения. Попробуйте это сочетание — спасибо мне ещё скажете.       Антон вывел его на лавку во втором часу ночи — Арсений не мог уснуть так долго, что потолок стал смотреть в ответ, а страшный стул-монстр, казался уже не пугающим, а сексуальным… Нет, ну у него такие сексуальные ножки, Арсений посмотрел бы на них в чулочках. — Я очень боялся после пива рот открывать, прямо-таки терпел и старался не устроить там газовое облако. — Арсений уже совсем потерял нить разговора, лишь изредка улавливает фразы типа: «если бы мы с ней трахались, то были бы как моржи», «я чуть ли скриншот не сделал: мог чихнуть и зевнуть одновременно». Это, конечно, всё очень противно, но по-своему хорошо. Вряд ли Арсений бы смог обсудить туалетные темы ещё с кем-то кроме Антона. — Ты слушаешь? — Ага, немного совсем. Прости, я теряю нить разговора. — Арсений виновато опускает взгляд, но вполне хорошо знает — Антон на него злиться не будет. Повторит ещё раз, а если потребуется, то и ещё — но ругаться не станет. — Впрочем я тоже устал уже говорить о других. — Он сосёт пиво из бутылки, пока Арсений задирает голову вверх. Луна сегодня большая и желтая — Арсений часто такую наблюдает с облаков, но никогда не видел её внизу. И это нравится ему явно больше. В детстве учили никогда не забывать то, кто ты на самом деле… Но он как-то и не чувствует себя собой на облаках. Словно его место тут, среди людей. — О чём думаешь? — Луна красивая. — Арсений закидывает в рот орешки, пока не замечает на себе чужой взгляд. Антон держит горлышко у рта, но словно это горлышко к губам приклеилось, а он отодрать его не может. — Что? — Обычно так в любви признаются, — Антон улыбается. Серьезно? Люди додумались до того, чтобы признаваться в любви… Луной? Луна тоже в шоке, как и Арсений. — Ты не знал? — Нет. Я слышал, что большая луна — это к сексу. — Арсений жмёт плечами, словно гороскоп рассказывает, а не флиртует с Антоном. Причем флиртует пошло и некрасиво, но Антон всё так же улыбается ему и фыркает на манер ежика — значит, не так уж всё и плохо. — Тебя что-то волнует? — Антон придвигается ближе, кладёт руку на плечо. Арсения передёргивает. Антон прямо-таки подначивает рассказать — приходится закусить щеку, чтобы не сорваться и не сказать всё как есть. — Поделишься? — Я могу только образно описать. Задумываюсь о том, что хочу начать жизнь заново, так как чувствую себя не в своей тарелке. Но в тоже время я был рождён для того, что делаю в данный момент, это моё призвание. Я не могу просто взять и бросить свою работу, бросить свой дом, друзей. Но я хочу.       Антон прижимает его ближе к себе, греет своим теплом, как грелка за пазухой. Арсений ставит стопы на скамейку, прямо как быдло, но это лишь для того, чтобы спрятать в коленях своё лицо. Антон запускает руку в волосы, перебирает пряди пальцами, крутит изредка их в шаловливые завитки. — Знаешь, я тебя понимаю. Я ж всю жизнь прожил в Воронеже, а мать хотела, чтобы я пошёл по её стопам учителем математики в школу. Она меня учила правильно ставить речь, что нужно говорить детям, что нельзя. Мне тоже казалось, что это моё призвание. А потом я стал сбегать с уроков, чтобы сходить в парк и рисовать там. Короче, я тоже бросил всё и уехал сюда, хотя всю жизнь думал, что учить детей — это моя главная цель жизни. Так что, это решать конечно тебе, но я решил рискнуть.       Арсений выкатывает губу вперёд — уж чего он не хотел, так это узнать о том, что Антон всё бросил и сейчас совершенно один. — Вы общаетесь с матерью? — Антон отрицательно машет головой. Арсений отводит взгляд на детскую площадку где-то вдалеке. Есть желание покататься на горке — здесь они совсем новые и яркие, не те железки, которые стоят для детей на небе. Хочется Антона робко взять за руку и невинно поцеловать в щеку. Сесть на качели и ждать рассвет… Хотя вряд ли они дождутся, потому что Антона конкретно так рубит. — Сложно было решиться? — Да, сложновато. Но я думаю, что сделал правильный выбор. Всё-таки мои знания в сфере педагогики пригодились. Я хорошо налаживаю отношения с людьми, неплохо считаю, могу отшлепать указкой.       Арсений всхлипывает на последней фразе. Не то, чтобы у него есть кинк на учителей, но Антон и указка в сумме могут дать неплохой результат…              Он смотрит на него с легкой улыбкой — знает же, чертёнок, о чем Арсений думает. Но почему-то сердечко мурлыкает не от желания потрахаться с человеком напротив, а от того, что хочется Антона поцеловать. Выразить всё восхищение к нему. К его кудряшкам, глазкам, рукам. Сказать о том, как же ахуенно, черт возьми, он рисует и какие бомбические образы делает для модельеров — Арсений вчера увидел мельком пару его творений и был в очень приятном шоке.       Как такой человек может быть не достоин всего самого лучшего — вот всё, что на день рождения желают, должно достаться Антону, а не кому-то ещё… Ладно, можете ещё оставить немного Арсению и Гослингу — ему не жалко. — Поцелуемся? — Антон спрашивает это первым, а Арсений как припадочный кивает, соглашаясь. Конечно, поцелуемся, что за вопросы такие?             Антон касается губ совсем легко, будто они в космосе и не могут до друг друга дотянуться. Арсений придвигается ближе, коротко лижет губы. Заставляет Антона приоткрыть рот, чтобы лениво и медленно скользнуть языком внутрь — это не похоже на их прошлые поцелуи… Здесь всё такое медленное, но оттого такое приятное и расслабляющее.              Арсений чувствует на своём языке кусочки орешков и слышит, как Антон стонет в поцелуй. Если их сейчас видят, то пускай снимают на видео и присылают Арсению в личные сообщения, он выложит это… Куда-нибудь.       Антон с чпоком целует его в щеку, поднимается выше, губами касаясь виска. Арсений ластится под губы, ждёт, когда Антон положит руки ему хоть куда-нибудь, чтобы он, как грязь в подошве, прилип и не отрывался даже палками. — Есть такая вещь, куда люди выкладывают моменты из жизни? Ну типа сегодня я вышла замуж или родила детей? Есть такое? — Антон моргает медленно, тянется за телефоном в карман. — ВКонтакте. Хотя сейчас там не так много людей сидит, как в каком-нибудь две тысячи двенадцатом. А что такое? Есть, чем поделиться? — У тебя же есть страница там? Фотографии, записи? — Антон протягивает ему телефон с открытой страничкой. Ничего примечательного, только друзей около двухсот. — Красиво. — Я «красиво»? Или страница красивая. — Ты «красиво». Прям красиво-красиво. Гнездо твое на голове, нос твой прямой красивый. Глаза, как жаба, зелёные. Такая, с бородавками ещё, которая орёт как резаная!       Антон чмокает его в лоб.

(⁄ ⁄•⁄ω⁄•⁄ ⁄)

      Арсений поддаётся тазом вперёд, трётся промежностью об Антоновы бедра — Антон всё ещё спит. Это всё очень неправильно — но Арсению кажется, что он просто взорвется от возбуждения. Его кроет не по-детски от желания потрахаться, и он сам себя боится. А ещё боится, что Антон его не так поймёт.       На улице раннее утро, Антон спит, Арсений трётся об него и старается кончить. От Антона пахнет просто бомба — вот этот гель с ромашкой за пятьдесят рублей из Ашана оказался не таким уж и всратым. Арсений никогда больше не сможет нюхать ромашки без стояка.              Ещё Антон пахнет пóтом. Не до тошноты, конечно, но приторный запах всё же скопился на теле за ночь. Арсений чувствует себя самым мерзким человеком на планете, но хочет понюхать Антонову шею, чтобы ощутить этот запах ещё ближе — до подмышек он ещё не дошел, что радует.       Сердечки на лице горят огнём и чешутся — словно комары покусали. Ещё утром он обнаружил их, а ещё на лобке. Теперь его член тоже с сердечками и похож на валентинку — такую беспалевно в почтовый ящик не кинешь.              Арсению страшно. Страшно, когда ты не знаешь, что происходит с твоим организмом — ещё страшнее, когда тебе не смогут с этой проблемой помочь.       Он кончает в трусы, дрожит и закатывает глаза от долгожданной разрядки. Сперма тут же холодит чувствительную головку, сердце пульсирует в висках, мышцы живота сокращаются, как живые. Неплохое утро выходит, однако.              Антон не проснулся, а значит, ещё есть шанс убежать по-тихому — Арсений смотрит на его лицо и ужасается. На него смотрят два любопытных глаза. — Че происходит? — Антон кладёт руки на бедра, сонно осматривается по сторонам. Натыкается взглядом на мокрое пятно от спермы, но почему-то этому не сильно удивляется. — Сколько времени?       Нет, ну если его волнует только то, во сколько он проснулся — то Арсений не самый отвратительный ангел. Подумаешь, вы просыпаетесь, а на вас дрочат — со всеми бывает. Больше вопросов вызывает только то, почему Арсений такой голодный до секса — в методичке по биологии говорили о эстральном цикле, но это же только у собак. Арсений не собака, хоть и та ещё сука. — У тебя стояк. — Антон тыкает указательным пальцем прямо в головку, отчего Арсений сгибается чуть ли не пополам. У него настолько всё чувствительное после оргазма — кажется одно дуновение ветра, и он кончит ещё раз. — Хуя себе. Я же просто ткнул.       Арсений скулит в ладони, которыми закрывает лицо. Антон садится в кровати — по ощущениям он совсем близко к лицу и дышит на ладони, за которыми Арсений прячется, как за кулисами театра. Его руки сжимают чуть-чуть бедро, ползут под мошонку, перекатывая яички в руке. — Ну же, открывай лицо, — Антон целует костяшку, чтобы пощекотать нервишки Арсению, видимо. Не думалось раньше ему, что такие простые манипуляции станут вызывать столько эмоций. Низ живота скручивает, по ощущениям, почти в спираль, а самому хочется выть от возбуждения и накатившего стыда.       Антон ладонью совсем осторожно обхватывает мошонку. Арсений ощущает тепло ладони и как Антон второй рукой сжимает его бедро. Ноги у него мясистые — как пластилин в чужих ладонях. Мягкий и теплый пластилин — Антон сейчас слепит из него какую-нибудь фигурку, которую потом поставит на полку. — Арсений, вылезай из избушки. — Антон сжимает головку через ткань, отчего Арсений вздыхает. Он не выберется из своих рук — и не мечтайте! Во-первых, у него просто не хватит смелости заглянуть Антону в глаза, после такого пробуждения. Во-вторых, сердечки — это всё ещё довольно большая проблема, которую Арсений решить не в силах. — Хорошо, тогда я тоже спрячусь.       Он в последний раз оглаживает головку, а потом затихает — Арсений не чувствует его дыхания на ладонях и никаких касаний в паху или бедрах. Значит Антон действительно спрятался.              Он раздвигает немного пальцы, чтобы одним глазком увидеть Антона. Тот тоже сидит с закрытым ладонями лицом, явно передразнивая Арсения. Розовая футболка слегка помялась и открывает шею и ключицу, а под жопой чувствуется стояк — уж непонятно какой: утренний или нет. — Верни руки, — Арсений снова прячет лицо в ладони, словно его это спасет от неизбежного — Антон уже видел его с любовными знаками, так что сейчас началось?       Антон отрицательно мычит на его просьбу. Ну естественно, Арсению просто так никто не даст насладиться ласками — это же Антон! Приходится убрать руки с лица, но тут же повиснуть на чужой шее, чтобы спрятаться. Антон с него хохочет, но руки возвращает на ягодицы. Давит на поясницу, заставляя поддаться тазом вперёд, стимулируя головку члена.       Член прижимается к животу Антона, мышцы которого сокращаются. Арсений ощущает как Антон тянет резинку трусов под мошонку, слегка задевая член — просто необходимо уже кончить во второй раз, иначе по сосудам будет течь не кровь, а сперма.       Антон накрывает головку ладонью, пачкаясь в семени. Арсений прикасается губами к венке на шее и совсем чуть-чуть трётся промежностью о чужой стояк. Приподнимает и опускает таз, слегка Антона придавливая к кровати — ладонь обхватывает член в кольцо. — Пиздец ты течешь, Арсений, — он слышит, как ладонь с хлюпом проходится по стволу. Антон сжимает головку сильнее и трёт указательным пальцем уздечку. Арсений прикусывает кожу на шее. Сосёт её, слегка покусывает, чтобы оставить багровый след, своеобразную метку.       Арсений двигает бёдрами — толкается в ладонь, ускоряя темп, и старается доставить хоть какое-то удовольствие Антону. Тот сжимает ягодицу в ладони и неожиданно касается пальцами входа. — Антон! — Арсений жмурится до пятен перед глазами. Антон продолжает водить пальцем и слегка давить — совсем немножко, даже не намекая на погружение. Арсений бедрами ведёт резче и постоянно сбивается с ритма.       Антон сплевывает в руку, чтобы, видимо, Арсений совсем сгорел со стыда. Внизу всё хлюпает и чавкает, словно Антон там перекусить решил — Арсений же не видит ничего. Чувствует только, как Антон ускоряет движения ладонью и сам толкается слегка бедрами, навстречу.       Арсений всхлипывает и шипит сквозь зубы — кончает Антону в кулак, который всё ещё продолжает двигаться. Арсений мычит громко, наверное, даже будит соседей — впрочем, это уже явно не его проблема.              Антон перестаёт двигать рукой и совсем немного отодвигается, чтобы, видимо взглянуть. Наверняка рука там вся белёсая от спермы — он не знает наверняка, не видит же. А ещё ощущает под собой мокрое пятно и это явно не пот — всё-таки Антон слишком быстр в этом деле.       Арсений старается отдышаться и не выплюнуть легкие, но выходит только кряхтеть на манер деда, словно он круги вокруг дома наматывал. Антон улыбается, чмокает его в уголок губ. Арсений, наверное, выглядит, как ждун — сморщенный и с кучей складок. — Восхитительный. — Антон обнимает его, руки на поясницу кладет — специально обходит место «ожогов». Это щемит в груди только оттого, что Арсений соврал — а Антон ему открывается полностью, как книга. Арсений в этой книге видит только фигу, потому что после каждого часа, проведенного с Антоном, он становится бессмысленной жижей из нежности и любви… Любви.       Арсению правда он не безразличен. Не безразличны эти глазки, как у хомяка, эти губы, которые хочется целовать-целовать-целовать! — Я еду на свидание с Ирой.       Арсений открывает рот, смотрит на стену, словно это стена с ним разговаривает. Поворачивается, неверяще смотрит Антону в глаза, словно ему послышалось. Не послышалось. — То есть ты переспал со мной, а теперь говоришь, что едешь на свидание с другой? — Антон жмёт губы в полосочку и медленно кивает. Словно его насильно заставляют поехать на это свидание с этой Ирой. Словно его кто-то заставлял сейчас заниматься с Арсением сексом в его квартире. Словно Арсений ему безразличен. — Арс, я только ради тебя, правда. — Антон хочет положить руку на плечо, но он ловко уворачивается, не давая себя коснуться. — Уезжай, Антон. — Арсений держит лицо, но хочется завыть псиной. Этот спонтанный секс был не просто снятием напряжения для обоих, а первой брачной ночью после свадьбы — откровенной и чувственной ночью. Ладно, этот секс был таковым только для Арсения — остальные разы вроде и не отличались ничем, но этот был… Странным? Словно как в первый раз, а Арсений ни разу не целованный и не тронутый. Сейчас ощущение, что его посвятили в проститутки — поигрались и бросили. — Арс, что началось? — Антон все же кладет руку ему на плечо. Арсений ощущает, как дрожат губы от обиды, но слезы держит в себе: слезы — это не слабость, но Арсений слишком горд. — Куда уезжай-то, это моя квартира? — Ты можешь оставить меня одного, хоть на часик?       Арсений ведёт плечом, как бы убирая руку Антона с себя — он не дурак, поймёт, что надо уходить и просто оставить его в покое. Кто куда, а я по съебам.

(°^°)

      Вечер наступает резко и как-то незаметно — Арсений так и не встал с кровати, даже в душ не сходил. Только пописить, но на этом активность закончилась, а дальше только самокопание.       Арсений игнорирует сообщения Антона уже часа два. Может, он и ведёт себя как девочка-подросток, но ему так легче держать свой образ загадочности. Хотя, если честно, то пара минуток и он Шастуну вывалит все, что на душе — почему-то Антон к этому очень располагает!              Не удивительно, что Ира испытывала к нему чувства — как к нему-то их не испытывать. Не ощущать ничего к этому лицу, смеху, даже не умиляться, когда он чихает или пытается сдержать смех.       Арсений чувствует, как сердечки, появившиеся недавно на пояснице, холодит и хочется лечь в теплую воду, чтобы не содрогаться от их холода — с ним никогда не было подобного не было. Даже когда он расстался с парнем.              Антон сбрасывает фотки с центра, которые сделал пока ехал на свидание к Ире — а говорил, что ничего к ней не чувствует. Сейчас-то он сидит с ней дома и смотрит фильмы, пока Арсений забился в угол кровати и лежит под одеялом комочком. Можно было бы и забить, но он та ещё драма квин, а забить это слишком легко и от этого не страдаешь. Ещё и сердечки на лице чешутся. Арсений не может их убрать — словно клеймо поставили, и оно не сходит. Даже тональник и пудра не помогают, они все равно виднеются из-под косметики.       Крылья ощущаются тяжелой ношей в тонну, хотя всегда казались легкими, и Арсений их почти не замечал. Сейчас хочется их снять и швырнуть в окно. — Афтон, Афтон, — Арсений дразнится, выключая телефон. Бесит невероятно, но Арсений даже не надеется на то, что Антон взглянет на него. Ира хоть в цифру восемь завернётся ради отношений с Антоном.       Хочется расплакаться, как ребенок, у которого забрали игрушку — это его игрушка, так почему её трогают другие?! Арсений хочет топать громко ногами, лишь бы выплеснуть куда-нибудь накопившуюся злость и ревность. Кричать, прыгать, подушку избить. Да хоть розетку выебать ну хоть куда-нибудь потратить энергию внутри себя. Хочется плакать, но мужчины не плачут — они писают глазками.       Антон не игрушка, чтобы быть чьим-то, а Арсений чувствует себя чертовым красным флагом — не хватает ещё полюбить человеческую многоножку. Тогда его Антон точно не полюбит. Он скорее его в дурку сдаст. Я же говорю — все дороги ведут не в Рим, а в дурку.       Холодно, очень холодно. Словно Арсений лягушка, вот так холодно. Он теперь Эльза из «Холодного сердца» — может теперь целый замок из льда построить. Холод всегда ему был по душе.       Антон наверняка там разрывает телефон сообщениями, но Арсений соблазну не поддастся — летали, знаем. Кончил на нём два раза, а затем узнал, что на свидание идут не с ним. Наглости-то хватило!       Ира будет с ним счастлива, так будет правильно для них обоих. Свадьба, дети, работа, дом, собака — это все про Антона, а в жизни с Арсением он этого не добьется. А он Антону он желает только всего очень хорошего.              А себе он желает только здоровой психики и хорошего сна — на дом и собаку он не надеется. Правда, пока его жизнь напоминает только песенку из рекламы боярышник форте эвалар, а на фоне: «сука ты конченая, козлина ты ебаная».       Арсений достает трусы из сумки — розовые с цветочками, не с волком. Можно было бы вообще без них, но попу продувает сквозняком из окна, а Арсений не хочет себе ещё и холодную жопу.              Такое все ленивое — тело ватное, как после длительной тренировки, а в голове такой туман, как в песне Макса Барских.       Во входную дверь что-то влетает с огромной скоростью — грохот по всему коридору. Если честно, будь Арсений зайчиком, то по полу бы застучали шарики Несквик. Именно поэтому на упаковке заяц, а не кто-нибудь другой. — Арсений! — По подъезду разносятся гулом удары в дверь, а Арсений хочет брать огромный разделочный нож. Его щас поймают и выебут. — Арсений открывай!       Арсений вслушивается в голос за дверью — что-то знакомое, но такое смазанное, просто пиздец. Словно говорит не человек, а попугай… Ну или человек с членом во рту. — Арсений!       Арсений уже на цыпочках крадётся к двери, с ножом в руках — хорошо, что не с бананом вместо пистолета. Голос в подъезде затихает, но руки всё так же стучат по двери.       Арсений на свой страх и риск резко дёргает ручку на себя, но та не поддаётся. Точно! Надо же ещё дверь отпирать!       За ней стоит Антон, весь красный и взъебанный, словно от Иры он бежал пешком с темпом «сто метров — минута». Он почти убийственно смотрит на Арсения, медленно ведёт взгляд по руке на нож — тут же пугается и отпрыгивает от двери. — Тихо, тихо, Арсений! Это я! — Арсений убирает нож за спину, но гостя в дом не пускает — в его же квартиру и не пускает. — Арс, ну это наглость! — Как с Ирой посидел? — Арсений язвит и злится, будто Антон сразу двоих на свидание позвал, а приехал только к Ире. — Кончай, Арс. Я с ней и часу не пробыл. — Арсений выпучивает глаза, пока Антон заходит внутрь и развязывает шнурки на кроссах. Че это он с Ирой не захотел подольше посидеть? Соскучился по обоям в цветок и свистящему чайнику? Или соскучился не за чем-то, а за кем-то?       Он снова идёт за родной стол номер два — это там, где они ужинают; рабочий стол номер один — за которым Антон рисует. Арсений даже из другой комнаты знает, что Шаст наливает там себе чай — других вариантов он не может себе и представить! Этот чаесексуал, наверное, родом из Индии — там бы его приняли за своего. — Арс, мы с тобой знаем, что срок контракта подходит к концу. — Арсений кивает. Странные условия — понятное дело, что за этим что-то стоит, но давать такие короткие сроки на банальный поиск второй половинки — это пиздец, Арсений за такой короткий срок максимум бы нашел, в чем ходить на свидания. — Да, есть такое. Это всё Крид, мы были обречены на провал изначально. — Он хихикает, вспоминая их старого знакомого. Интересно, как он там? Все так же пытается шутить по отсосы? — Я не могу, Арс. Я пытался просидеть хотя бы час с Ирой, но при каждом её намеке на «интересное», — он показывает в воздухе кавычки. — Я еле держался, чтоб не сказать ей, что я не буду с ней спать. Даже если бы и спал с ней, у меня б либо не встал, либо я б думал о другом в этот момент. Я пытался, Арс, честно! Я хотел, чтобы мы успели и тебя не уволили… Кем бы ты там не работал!       Антон выглядит таким потерянным — Арсению ещё хуже за себя становится. Он заставил Антона ходить на свидания с девушками, пока сам ныл тут. С другой стороны… — Я не хочу с ней Арс. Я хочу ржать от смеха на свидании, а не строить из себя мачо, — скорее мочу, — я хочу сосать пиво из банки, а не пить вино из бокала. Да я даже рыгнуть не могу при ней! — Арсений, если честно, большой потери здесь не видит. — С тобой по-другому.       Антон звучит, как одно чертово клише, но почему-то Арсений чувствует, как от страха холодит грудь. Воздух становится неприятно холодным, а Арсений замечает теперь каждый свой вдох. — Почему ты не мог раньше сказать? — Антон падает головой на стол. Такой жалкий и скулящий пёсик — Арсений только что выглядел точно так же. — Нам обоим было бы намного легче. — Потому что мне было интересно! Я всё думал, что ты сорвешься и скажешь мне, что это была шутка. Но потом понял, что ты на полном серьезе, и не стал рыпаться. Сел на жопу ровно и сидел… А потом ты меня к себе подпустил, в интимном плане, а затем еще раз.       Арсений должен бы чувствовать вину за тот раз, когда позволил Антону себе отсосать, и когда делал минет под его же столом, но давайте будем честны — им обоим было слишком хорошо, чтобы чувствовать вину за это.       Будь воля Арсения, он бы и продолжил жить таким темпом… Но он родился не здесь, не на земле, а на небе. Всю жизнь стремился к высотам, чтобы потом пиздануться в люк канализации и быть по горло в грязи. — Я привязался, Арсений.       Арсений всхлипывает. Чуть не давится воздухом, но это было бы и лучше. Почему-то только сейчас шестеренки внутри стали работать, а все слова Антона вырисовываться в связанную цепочку. Скорее паутину, но больше запутанную, словно паук переборщил с дозой. — Ты влюбился в меня. — Арсений понимает причину, по которой Антон испытывает к нему чувства, и это как есть соленую картошку с ранками на губах.       Антон влюбился в него, не потому что Арсений его добился. Не потому, что Арсений такой хороший и замечательный. Даже не за талант сосать член — за это не влюбляются, но тогда было бы хоть одно «но».       Антон в Арсения влюбился из-за его сущности купидона. Арсений влюбил его в себя насильно. Это как Стокгольмский синдром — только Арсений не маньяк-психопат. Он просто психопат. — Арс? — Антон взволнован, но виду не подает, словно не в любви признался, а анекдот рассказал. — Мы обсудим это? — Давай не надо? — Арсений видит только единственный свет в конце туннеля — убежать и скрыться в тумане, словно никогда на свете и не было его.

(-_-)

      Если прыгнуть с края облака, то можно попасть на землю и без пропуска. Возможно, придется залечивать потом переломы и открытые раны, но сама перспектива того, что можно попасть на землю так, чтобы никто об этом не узнал…       Арсений собирает вещи из кабинета — запасная одежда, кружка, тапочки и пара книг — это всё, что у него было. Ему в принципе много и не надо.       Он ушел из квартиры два дня назад, оставив там спящего Антона — сил не было на него смотреть. Он не виноват в своей любви к Арсению. Это Арсений в ней виноват.       Страшно было оступиться и влюбиться в человека на земле, но страшнее было влюбить человека в себя. Словно инструктор по дайвингу, который на себя взял два баллона с воздухом, а своему ученику ни одного.       Завтра утром его заберут в поднебесье. Возможно, на каторгу, возможно, уборщиком, а может, и вовсе не дадут работы, и он будет всю жизнь бомжевать. А чистка-то так и не прошла.               Может, перспектива попасть под нож зачистки будет не такая уж и плохая — лучше уж жизни в вечных муках.       Арсений сидит с коробкой на краю облака. Ноги дрожат от холодных порывов ветра, а коробка с вещами изредка отъезжает назад, и её приходится ловить.       Он смотрит на лес под своими ногами. Крохотные кроны деревьев, как зеленое покрывало. Снизу они кажутся более большими, чем сверху — сейчас он будто сидит и смотрит на маленькую распечатанную фотографию.       Арсений хочет дотянуться до пульта, позволяющего, пусть и виртуально, приблизить к себе объекты, чтобы рассмотреть их лучше. Этой технологией пользуются для меткого попадания, но сейчас Арсений хочет лишь одним глазком пройтись по знакомым улочкам. Возможно, он их никогда и не увидит.       Пульт зажигается розовой подсветкой, озаряя лицо ярким свечением — дергает один из ползунков на себя. Лесная картина сменяется ярким мегаполисом. Арсений не станет сейчас смотреть на всю красочность города — он тянет ползунок дальше, пролетая мегаполис в два счета — теперь ему виден район высоток с кучей окон и балконов. Муравейник, короче.       Детская площадка, на которой они с Антоном сидели в компании арахиса и мороженого — головокружительное сочетание. Соленый арахис играет контрастом с растаявшим мороженым на языке — Арсений никогда этот вкус не забудет.       Подъезд, возле которого Антон его целовал. Как раз после мороженого с арахисом. Знаю, сосаться с едой во рту — мерзость ещё та, но такая романтичная мерзость. Арсений бы с ним попробовал все мерзкое — кроме голден рейн, сорри!       Машина Антона. Тот все ещё дома.       Арсений улыбается. Почему-то все радостные моменты связаны только с Антоном — словно жизнь до него и не существовала вовсе. Арсений родился очень давно, но жить начал только неделю назад — когда вломился Антону в квартиру.       Арсений тянет ползунок на себя. Поднимается на девятый этаж, видит окна с уебанскими шторами.       Арсений не станет сейчас на него смотреть. Он не станет нажимать на кнопку, позволяющую увидеть, что происходит за стенами. Вдруг там Антон моется или дрочит? Нет, он не дурак же.       Антон сидит на кровати и беспокойно смотрит в экран телефона. Словно ждёт, что мобила даст ему ответы на вопросы — не даст… Хотя там есть майл.ру.       Антон прислоняет телефон к уху — Арсений прибавляет звук на пульте. Слышны длинные гудки, а потом противный голос: «абонент временно недоступен, перезвоните позже». Антон запускает руку в кудряшки. Как будто все пропало — как заказать пиццу на свидание, а в итоге на свидание не пришли ни девушка, ни пицца. — Арсений. — Антон шепчет это в трубку.       Антон звонит ему.       Надеется, что найдет его и снова ляжет рядом, и будет нежиться.       Если прыгнуть с края облака, то можно попасть на землю и без пропуска. Арсений отходит от края — он же не больной, чтобы прыгать сейчас с облаков на землю, крылья его не выдержат, хоть падение и замедлят.              В любом случае упадет он в елки — может, они смягчат его падение, если он, конечно, собирается прыгать.       Арсений отключает проекцию от пульта — смотреть на Антона невыносимо. Особенно через проекцию, а не в живую. Не иметь возможности коснуться его кудряшек, носа, широких плеч. Арсений приспешник бога желания и любви, так почему бы не исполнить главный свой долг? Прыгнуть вниз, например.       А если он не выживет? С края прыгают немногие — всего пара случаев такого побега от поднебесья. Другие не жаловались.       Арсений выдыхает весь воздух из легких. Ноги словно отказывают в том, чтобы держать его в вертикальном положении — хочется упасть на колени и мяукать. Да, врач сказал, что тут уже клиника.       Арсений смотрит на свою коробку: кружка с котиком «Кофи», две книги — финансовая грамотность и пошлый роман. Арсений за него отдал такие бабки, что плакать хочется. Хотя автор ему понравилась — Арсений хотел бы найти её на земле. А че? Сюжеты прикольные: то про друзей напишет, то про проклятье, то про священника — с последнего Арсений горел так сильно, что казалось стул жопой прожжёт. Короче, порно рассказы он берет в руки, нечего им пропадать.       Арсений расстегивает рубашку, чтобы освободить крылья от ткани — сейчас они ему нужны как никогда раньше. Он же не собрался прыгать.       Мысль о побеге бьет набатом в голове, но почему-то Арсений отходит только дальше, чтобы взять разгон побольше — если он приземлится удачно, то можно считать, что это чистый лист в его корявом конспекте жизни.       Арсений разгоняется, бежит до края облака: если хочешь лететь — лети! Крылья ему для этого и нужны, чтобы парить ими в воздухе, даже с учетом того, что он использует их не совсем честно.       Арсений чувствует, как правая нога теряет опору, меж пальцев бьет сильный поток воздуха— отступать уже некуда.       Он расправляет крылья, стараясь найти положение, в котором он не будет просто лететь котлетой вниз — не выходит. Под второй ногой окончательно пропадает опора, а лес становится с каждой секундой все ближе и ближе. Ускорение свободного падения девять целых восемь десятых метра в секунду, но по всей видимости, он падает ещё быстрее.       Крылья чуть ли не вырывает из плеч — Арсению кажется, что он слышит, как они ломаются, но боли не чувствует.       Макушки елок становятся совсем близко, вот-вот коснётся их лицом и будет у него тигр на лице — сейчас так стильно, мам.       Арсений сперва ощущает колючие ветки крыльями, потом уже лицом. Его крутит в разные стороны, пока он вновь соскальзывает с каждой ветки — в глазах всё размыто, словно камеру трясут.       Боль режет в крыльях, по всей спине наверняка царапины — но он не жалеет о том, что сделал. Возможно, он был бы счастлив и на небе — но быть счастливым без Антона не выйдет.

(✧∀✧)

— Арсений? — Антон рад, как собака — он та ешё псина сутулая. Арсений тоже рад. Улыбается ему всеми зубами, слава богу они не выпали, пока он падал лицом вниз.       Арсений влетает в него чуть ли не с разбегу. Антон худенький совсем, ему такую секси-бомбочку не выдержать, но, о чудо, они не падают. Арсений целует его прямо так, даже рот от грязи не вытирал.       Антон снова горячий пирожок — Арсений бы от его тепла жил вечность, даже если придется жить с Антоном на веревочке. Антон ахуенный пример теплопередачи — Арсений тоже сейчас нагреется, но Антон все равно самый теплый.       Арсений прикусывает его губу, пока Антон вдыхает воздух — чувствуется сразу, что зубы он не успел почистить. Арсений и не такое нюхал — дуриан из Таиланда пахнет намного хуже, а это так, временные трудности.       Антон скользит языком к небу, с новыми силами набрасывается на Арсения, даже прижимает его к себе ближе. Арсений отчетливо ощущает, как в уголке губ собирается слюна, а Антон хватает его своей ладонью за жопу. Арсений ощущает себя той девочкой из мема: «ну я просто подошла к нему, села… А он злобный! Он как схватил меня за попу». — Зачем ты тогда мне отсосал? — Арсений все прижимает к себе свою книжечку с порно — он бы Антона постеснялся, но кажется уже поздно. — Я подумал, что если не тогда, то никогда больше и не смогу тебе сделать минет. — Арсений фыркает конем, вытирая с его скулы грязь. Ну да, только Антон может придумать, что не успеет сделать минет — это в его духе. — Не понравилось? — Лучший минет в моей жизни. — Врёт как срёт. Лучший минет был, когда он отсасывал Антону. Он бы повторил, если честно. — Нам надо поговорить.       Антон кивает, бежит на кухню за чайником. Арсений всё так же стоит на пороге с книгой в руках. Кто-то же это всё написал, а Арсений зачем-то это взял…              Порно-рассказы он с собой на землю взял — не фотоальбом, не письмо от мамы — порно-рассказы! Он вспоминает разговор с Антоном о них — точнее не разговор, а какую-то нелепость. Хочется тряхнуть головой и забыть о том кринже — да, он знает за сленг, — но отсос был весьма неплохим. — Что за книга? Ещё и с такой меткой? — Антон материализуется из ниоткуда, словно это у него тут сверхспособности, а не у Арсения. Ну да, на книге красуется красноречивое восемнадцать плюс. — Это порно?       Арсений кивает. Да, именно за эту вещь он взял с собой на землю — зато одинокими ночами она его неплохо будет спасать от скуки. Антон кладёт книжку на полку с обувью, а сам тянется скинуть пальто — Арсений слишком резко убирает от себя его руки. — Принеси мне рубашку. — Антон запоздало кивает, находясь всё ещё в непонятках. Арсений его за это не ругает — он бы сам долго мучил себя вопросами, если бы так резко реагировали на любой намёк на снятие одежды.       Антон приносит ему ебаную скатерть, а не рубашку — она доходит почти до колен, но этим и лучше — оверсайз сейчас в моде. Антон на кухне заваривает чай — оно и понятно, он ничего другого готовить и не умеет.              Забавно, как они смогли облажаться с задачей ездить на свидания исправно три дня подряд, только из-за того, что Арсений один день проспал, а в другой очень сильно на Антона обиделся… Либо это Арсений такой недотёпа, либо это вселенная ебутая.       Антон на кухне сидит с книгой в руках — красный весь, как жопа гиббона. Надо бы книгу у него отобрать, но вроде уже не чужие друг другу люди. Арсений его член за щеку брал, так что явно не чужие. — Ебать, Арс, я, конечно, догадывался, что тут будут рассказики такого характера, но чтоб настолько? — Арсений льет чай в кружки, пока Антон не перестает ему комментировать происходящее. — Я прямо-таки ахуел. Арс, тут член заглатывают! — Ты просил порекомендовать, я рекомендую. Критикуешь — предлагай.       Антон шумно сглатывает, хлопая книгой прямо перед лицом. Арсений, кажется, остался без книги — Антон прикарманил её себе. Ему не жалко, конечно. — Где ты её взял? — Антон сопровождает взглядом летящие на стол кружки — мама, мы в Хогвартсе. Арсений отрицательно машет головой — ага, прям так он и сказал. Может ещё три цифры с обратной стороны карты сказать или пароль от телефона? — Не скажешь? — Нет. — Арсений со стула, на котором посидел секунды две, чуть ли не прыжком встаёт и, естественно, вписывается головой в низко висящую лампу. Как только Шастун в этой квартире живёт? То обои в цветочек, теперь ещё и лампы над самым столом. — Стоять, — Арсений тормозит пятками прямо возле двери. Антон звучит так грозно, в первый раз он видит его таким. Злым, готовым Арсения в клочья разодрать — такой Антон заставляет лужей стекать к ногам, а там и под дверь. — Давай, рассказывай. — Что рассказывать? — Арсений играет в глупышку, которой надо всё разжевать и в рот положить. «Масик, у бибики закончился бензин, купи новую» — вот так он себя чувствует. — Кем работаешь! — Антон рявкает на него так, что даже слюни изо рта летят. Сегодня вроде дождь по прогнозу не передавали, так почему у Арсения сейчас штаны намокнут. — Кто ты, блять, вообще такой? — Антон, давай потом… — Сейчас! Арсений, мне правда надоели твои секреты.       Арсений выдыхает весь воздух из легких. Дьявол на левом плече говорит наплести с три короба, чтобы Антон не узнал его секрета. Арсений всю жизнь слушал дьявола, как бы иронично это не было, учитывая, что он с неба. Соврать Антону — очень привлекательная идея, Арсений даже губы облизывает невольно. Сладкую ложь можно пить с чаем без сахара и закатывать глаза от приятного привкуса на языке.       Ложь ему кажется и более логичным вариантом. Сколько разных последствий можно избежать, если сказать Антону неправду.       На другой чаше весов их доверие друг к другу. Если Антон сиганул с разбегу в озеро, позволив Арсению взять всё в свои руки, то Арсений собирается пускать в это озеро голодных акул, чтобы они растерзали Антона в клочья.              Ангел справа говорит ему думать головой, а не головкой. Сказать Антону правду, даже при этом рискуя собственной жизнью. А Арсений помнит, как жестоки люди. Его сородичам с поднебесья отрезали крылья, сажали в контейнер для опытов — будто жуков в банки. — Арсений? — Арсения сейчас порвёт от того, что он не может спокойно сделать выбор. Одна ошибка и он сгорел: как прыгать по плитке, наступая при этом только на красные, ведь белые — это огонь. — Я… –Арсений вбирает воздуха побольше, чуть держит его в себе, чтобы выдохнуть прямо Антону в лицо. У него кудряшки смешно подлетает от этого, а сам он чуть щурит глаза.       Арсению так не хочется его терять. — Ты? — Арсений паникует, словно перед смертным боем, но перед смертью не надышаться, поэтому он берёт яйца в кулак — метафорически, естественно, — и с полной уверенностью и даже злостью заглядывает Антону в глаза. — Я купидон. Живу прямо на небе и работаю там же. Работал. — Арсений буквально видит себя в чужих глазах, а ещё то, что чужие глаза расширяются до космического масштаба.              Арсений никогда в жизни такие огромные глаза не видел.              Антон запускает руку в волосы и всё с такими же глазами облокачивается на стену. Арсений, если честно, тоже в шоке. С себя больше, но реакция Антона подливает масла в огонь, и появляется ощущение, что сейчас он на волшебной тяге полетит обратно на облака.              У Антона скоро так глаза высохнут. Он удивлён — очевидно — но панику не раздувает и в дурку не звонит, хотя, ещё не вечер. Арсений видит капли пота на лбу, затекающие в складки, образовавшиеся от удивленно поднятых бровей. Антон ни звука не издаёт, только дышит носом шумно. — Чего? — А, нет, издаёт. Арсений жмёт плечами мол, да, вот такой прикол — его-то это не удивляет. — Ты не прикалываешься? — Я, конечно, понимаю, что мы вечно с тобой тонем в приколах, но не время для угара, Антон. — Шаст кивает головой медленно и механически. У Арсения даже руки чешутся его добить, чтобы тот вообще на всю жизнь остался в таком положении. С ним сейчас не сыграть в «море волнуется раз», он займёт первое место и даже не оставит шансов на победу. — Крылья показать? — Пожди. — Антон выставляет руку перед собой. — Вот прям не прикол, да? — Ты глупый или что? Мне земли с горшка поесть, чтобы доказать? — Арсений уже конкретно начинает злится. Не то чтобы он о своём решении жалеет, но Антон выводит. Хочется сказать, что это была наёбка для лохов, и потопать на улицу, но сделанное уже не изменить — он не умеет временем управлять. Рассчитывать будущее тоже.

(˘⌣˘)♡(˘⌣˘)

             Арсений расстегивает рубашку, сидя к Антону лицом. Тот вальяжно развалился звездой на кровати и всё пялится в потолок, словно там напишут ответы на все его вопросы. Это не Майл, Антон, там тёти с опытом не помогут.              Он блаженно вздыхает, когда ткань перестаёт давить на крылья. Какой же кайф, Господи! Арсений вздрагивает от холодка, пробежавшего между лопаток, и ткань, откидывается вовсе, жалко только, что не Антону на лицо. — Воу. — Антон смотрит на живот, стараясь рассмотреть его в мельчайших деталях, вплоть до родинок и мелких царапин после падения. В итоге срывается и резко садится в кровати, чтобы быть ближе к Арсению. — Во-о-оу. Ты не рассказывал, что у тебя такое тело? –Какое? — Арсений оглядывает себя, натыкаясь взглядом на каждую родинку. Они на фоне белой кожи выглядят как кляксы чернил — я больше не стану шутить про то, что кто-то пустил шептуна с подливой. Антон медленно ложится на живот, опираясь на предплечья, всё не отрывает взгляд от пупка, словно там мультик показывают, не меньше. — Красивое, — он поддаётся вперёд. Легко и сухо касается губами впадины и шумно дышит прямо в кожу над ней. Арсений кладёт ему руку на макушку, массирует кожу, пропуская между пальцев кудряшки. Он действительно этого хотел — чтобы Антон лежал так перед ним и ласкал не только бедра и член, но и там, где Арсений ему ещё не позволял. — Ты такой белючий. Как кукла…       Арсений вопросительно мычит, стараясь не охать от поцелуев над резинкой штанов. Кто же знал, что обыкновенные поцелуи в живот будут доставлять ему такую радость. — Не секс-кукла. Скорее коллекционная, из фарфора, например. Их на полку ставят и любуются. — Тоже меня на полочку поставишь? — Арсений смотрит в Антоновы глаза. В свету ночника они кажутся болотными, наверное, там Пётр Великий и построит Санкт-Петербург. Антон улыбается, отрицательно машет головой, хотя даже по взгляду понятно, что он не это имеет в виду. — Некоторые на фигурки дрочат, — Арсений морщится от картинок в голове. Для него фигурки — это девочки в длинных платьях и с крылышками, немного мерзко от представления, что кто-то фапает на это. — А я могу не только это. Повернешься? Я хочу посмотреть.       Арсений в этом жесте видит только чистейшие доверие. После этого он готов даже с закрытыми глазами за Антоном идти — это уже будет пустяк. Он даже пароль ему от страницы в ВК даст. Да, он и таким успел обзавестись.       Арсений раскрывает крылья, чуть не задев кружку на тумбе, шипит от боли — приземлился он не совсем мягко. На Антона теперь не падает свет ночника — Арсений закрыл его своими перьями. Местами оперение помялось от рубашки, Арсений прямо в шоке, как ему удавалось это терпеть — сейчас рубашка кажется чистым злом. — Как тебе вообще удалось их скрыть? — Антон крутит пальцем по кругу, всё ещё ждёт, что Арсений развернётся. — Они гигантские, Арсений. — Ты не видел правда гигантских крыльев. — Арсений вспоминает Нурлана, с розовыми гигантами. Там рубашкой их не скроешь — там поможет только плащ. — У меня они довольно маленькие.       Антон касается чувствительного места между лопаток, заставляя содрогнуться, как от холода. Крылья не самое чувствительное место, но кожа под ними с кучей нервов и сосудов. Арсений никого так близко не подпускает. — Ты летать умеешь? — Антон шагает пальцами по крылу, слегка щекочет оперение. Арсений, если честно, даже вопрос прослушал. — Шаст очень хорошо его расслабляет. — Ну совсем немного. С малютками, как у меня, это сложновато делать. — Антон добирается до самого края крыла, обхватывает перья на концах ладонью и проводит вниз, на манер дрочки. — Арсений почему-то сейчас ощущает свои крылья довольно остро. — Надеюсь ты не комплексуешь по этому поводу, ну у меня их, например, вообще нет, — Антон тянет немного перо, отчего Арсений невольно вскрикивает. Перья вообще дергать нельзя, они засажены довольно глубоко. — Понял, прости. — Ну у почти всех мужиков они большие… — А у тебя член большой, — Антон не дает ему договорить, целует между лопаток. — Ты ведь знаешь, что большие яйца всегда слаще?       Арсений крякает — да, прям как утка. Антон лижет выступающий шейный позвонок широким мазком, зализывает небольшой синяк на коже. Слюна холодная — Антон хоть всегда горячий, как пирожок, но этот раз исключение. — Ты поедешь со мной на свидание? Тут недалеко, всего полчаса на дорогу, — Антон прижимает его спиной к себе, дышит в шею.       Арсений ежится. Грустно становится только от того, что ему с Антоном также и не светит — крылья эти дурацкие, сердечки на лице и лобке. Да он уже и не купидон вовсе — только телом, а остальным он уже тут, на земле и его ничего не связывает с небом… С другой стороны, и Антон не сможет быть с ним. Встречаться с парнем, зная, что он не человек вовсе — довольно сложная задача, и его Арсений понимает. Не каждый может смело сказать, что встречаться не с человеком и, по сути, является ксенофилом. — А с кем ты встречаешься сегодня? — Арсений прижимает крылья к себе, чуть задев ими Антона, но его, кажется, это и устраивает. — И где? Зачем я нужен? — В смысле «с кем»? Арсений, я зову на свидание тебя. — Арсений оборачивается к нему, шлепнув крылом по груди. Антон ахает, специально придуривается, словно Арсений его вскрыл эти крылом, а не шлепнул. — Со мной?        Антон кивает. Смотрит в глазища, не отрывая взгляда, будто видит не лицо Арсения, а весь его внутренний мир, который наливается теплом и блестками. — С тобой, Арс. С тобой только и хочу. Ни с кем больше не хочу. — Антон кладет ему руки на щеки, поглаживает большими пальцами мешки под глазами. Арсений тянется за поцелуем, но Антон ему не позволяет, делает из щек «рыбку». — Поедешь? — Ты же осознаешь, что я совсем не человек? И влюбился ты в меня, не потому что я тебе понравился… А из-за того, что я к этому тебя склоняю? Нет, ну это что-то вроде добровольно-принудительной программы. Короче, блять! — Арс, ну я же не должен тебя был полюбить за какие-то умения или что-то вроде того. Мне же понравился ты сам. Ну мысли твои, сучливость твоя. Твоя, прости, внешность. — Арсений складывает губы писькой. Ну да, как и ожидалось — Антон его не понял так, как должен был. — Я поеду на свидание. Но давай не сильно торопись, ты же совсем ещё не понимаешь, во что вмазался.       Антон улыбается ему, совсем-совсем тепло, как человек улыбается милой зверушке. Арсений может быть и жалеет о своих поступках, но уж точно не о том, что бросил всю жизнь на небе и спустился сюда. Столько открытий впереди и вроде и море по колено — если Антон его поддержит, то Арсений и горы свернёт…       Главное, что с Антоном. — Да? — Антон переспрашивает как дурак, но это лишь вызывает улыбку. Арсений, полон света, которым хочет светить на всю планету, и чтобы каждый почувствовал его свет. — Да.